он был слишком далеко от стола, чтобы слышать, о чем говорят, поэтому различал лишь приглушенный смазанный говорок. Принявшись изучать стены справа и слева, он обнаружил у одной итальянского, у другой испанского телохранителя — оба стояли спинами к принципалам, сосредоточенно вслушиваясь и всматриваясь в происходящее перед ними — наблюдая за окнами и портиками, окружавшими зал снаружи. В дальнем конце зала телохранитель американца обозревал окна, выходящие на озеро.
Профессионалы.
Сэвэдж тоже повернулся к залу спиной и стал на случай нападения наблюдать за пустынным вестибюлем отеля. Из разговоров он понял, что трое мужчин, с которыми беседовал Камичи, имели при себе и другую охрану. Кое-кто, видимо, патрулировал прилегающие к отелю земли, остальные, наверное, спали, как сейчас Акира, который стоял на часах у двери Камичи с двух ночи и до рассвета, когда Сэвэдж принял вахту.
Заседание началось в восемь тридцать. Временами приглушенные голоса начинали взволнованно взлетать вверх. Затем снова следовали успокаивающие замечания, которые заглушались нетерпеливыми возгласами и торопливыми заверениями. К одиннадцати тридцати разговор достиг пика и моментально завершился.
Камичи встал и покинул зал: за ним шли остальные, прикрытые по бокам телохранителями. Все выглядели настолько неудовлетворенными и разочарованными, что Сэвэдж решил, будто все кончено и они вскоре отсюда уедут. Поэтому он едва скрыл удивление, когда Камичи сообщил:
— Сейчас я отправлюсь в номер и переоденусь. В полдень мы с коллегами поиграем в теннис.
К этому времени Акира проснулся и сменил Сэвэджа возле корта, на котором Камичи с испанцем играли парой против американца и итальянца. Небо очистилось, температура вновь поднялась до шестидесяти градусов. Противники, играющие довольно энергично, вскоре вспотели и принялись вытираться полотенцами.
Сэвэдж решил пробежаться, дабы размять мышцы. К тому же ему было любопытно узнать, как организованы дополнительные охранные меры.
Вскоре он удовлетворил свое любопытство. Добежав до тропы, идущей сквозь голые деревья, мимо булыжников и вверх по склону, вокруг озера, Сэвэдж увидел почти на самом обрыве человека с ружьем и уоки-токи. Охранник, заметив Сэвэджа, не обратил на него никакого внимания, видимо, зная, что он состоит в команде, и уставился на дорогу, ведущую из долины на гору.
Сэвэдж продолжал подниматься вверх по извилистой тропе, добрался до заплат снега и льда среди деревьев и остановился на самом краю обрыва, пораженный открывшимся внизу видом на мирные пастбища и луга, окруженные горами. Деревянные ступени вели вниз по обрыву к месту, где стояла одинокая избушка, около которой виднелся плакат: “Только для тренированных скалолазов”.
Повернув обратно к отелю, Сэвэдж засек еще одного стрелка с ружьем и уоки-токи: он скрывался среди сосен на гребне холма. Человек оглядел Сэвэджа, кивнул и продолжил наблюдение.
К тому времени, как Сэвэдж добежал до отеля, игра закончилась. Камичи с испанцем победили, и довольный японец отправился в номер, принял ванну и съел ланч, пока Сэвэдж стоял на часах в коридоре, а Акира прислуживал хозяину за трапезой. В два часа заседание продолжилось. В пять снова прервалось: снова неудовлетворенные принципалы выказывали недовольство, особенно американец, лицо которого пылало от гнева.
Вся компания отправилась в шикарную столовую на втором этаже, где уселась посреди сотен пустых обеденных столов и стала не только курить, но и нарушать очередное правило отеля, начав распивать коктейли. Предыдущая угрюмость сменилась неожиданной веселостью: взрывы смеха прерывали сиплые замечания. После обеда, сопровождавшегося распитием коньяка, они прошлись по территории, обмениваясь шутками. Охрана двигалась рядом. В восемь часов разошлись по комнатам.
Сэвэдж стоял на посту до полуночи. Акира — до рассвета. В восемь тридцать началось очередное заседание с руганью, словно вчерашней дружелюбности и в помине не было.
12
Под конец третьего дня переговоров вся четверка встала из-за стола, обменялась рукопожатиями и вместо того, чтобы отправиться в столовую, разошлась по своим номерам. Все казались крайне довольными.
— Акира упакует вещи, — сказал Камичи, когда они с Сэвэджем добрались до третьего этажа. — Вечером уезжаем.
— Как скажете, Камичи-сан.
И тут тишайший звук сковал сердце Сэвэджа. Тоненькое поскрипывание поворачиваемой дверной ручки.
Из комнаты, находящейся напротив номера Камичи, вышли четверо человек. Мускулистые. Чуть за тридцать. Японцы. В темных костюмах. Трое держали в руках мечи, лезвия которых были сделаны не из стали, а из дерева. Такие мечи назывались боккен.
У Камичи перехватило дыхание.
Сэвэдж отшвырнул его в сторону, закричав:
— Бегите!
Он автоматически бросился между принципалом и нападающими. Было понятно, что и ему самому нужно спасаться. Но он не мог ради собственного спасения поддаться накатившему страху.
Ближайший ассасин взмахнул боккеном.
Сэвэдж парировал удар встречным и нанес рубящий по кисти, отклоняя движение боккена. Затем крутанулся на месте и рубанул ребром ладони по шее второго нападающего.
Но удар не достиг цели.
Боккен ударил по локтю. Послышался хруст кости. Рука сломалась и развернулась в другую сторону. Сэвэдж инстинктивно застонал.
Несмотря на то, что одна рука вышла из строя, Сэвэдж отскочил в сторону, уклоняясь от меча, и рубанул по нему неповрежденной рукой. Ладонь промелькнула мимо боккена, но зато врубилась в переносицу убийцы.
И тут он почувствовал, что рядом стоит тот, кому здесь совсем не следовало стоять.
Камичи.
— Стойте! — крикнул Сэвэдж.
Камичи сделал выпад в сторону нападающего.
— Бегите! — снова заорал Сэвэдж.
Боккен врезался в неповрежденную руку Сэвэджа. И снова, когда дерево перерубило кость, он застонал. Прошло четыре секунды.
Дверь с треском распахнулась, и из номера выскочил Акира.
Деревянные мечи закружились в неистовом водовороте.
Акира рубил и бил.
Боккен пробил Сэвэджу грудную клетку. Он согнулся пополам, не в силах дышать. Пытаясь выпрямиться, Сэвэдж заметил, как Акира выбил нападающего из равновесия.
От удара деревянным мечом Камичи закричал.
С перебитыми руками Сэвэдж теперь мог наносить удары только ногами, но успел сделать лишь один.
Попав убийце в пах. Другой нападающий врезал боккеном по правой коленке Сэвэджа. Нога переломилась, но в падении Сэвэдж задергался от мучительной боли, когда меч перерубил ему второе колено, затем позвоночник и под конец — основание черепа.
Сэвэдж грохнулся на пол лицом; из носа хлынула кровь.
Он беспомощно захрипел. Напрягшись, попытался было приподнять голову и увидел сквозь застилавшую глаза боль, что Акира мечется в разные стороны, с ужасающей точностью рассыпая удары руками и ногами.
Лишь трое из четверых нападающих использовали боккены. Четвертый японец оставался за спинами товарищей и держал руки свободными. Но вдруг с молниеносной скоростью подался вбок, и в его ладонь лег катана — длинный, чуть изогнутый самурайский меч. Отполированная сталь рассыпала отражения.
Он рявкнул что-то по-японски. Три человека с боккенами отступили за его спину. Четвертый крутанул катаной. Острое, как бритва, лезвие свистнуло в воздухе, впилось Камичи в поясницу и продолжило полет с нарастающей скоростью, словно летело сквозь воздух, — человек был разрублен пополам. Верхняя и нижняя части туловища Камичи распались в разные стороны.
Хлынула кровь. Изуродованные органы выпали на пол.
В отчаянии Акира взвыл, как дикий зверь, и бросился к убийце, намереваясь перерубить ему горло, прежде чем он сможет вторично воспользоваться мечом.
Слишком поздно. Убийца переменил стойку, держа катану обеими руками.
С искаженной точки перспективы Сэвэдж увидел, что Акира отпрыгнул назад, и ему показалось, что он вовремя увернулся от сверкнувшего меча. Но убийца больше не сделал ни единого взмаха. Он просто равнодушно смотрел на то, как голова Акиры сваливается с плеч.
И как кровь фонтаном бьет из изуродованной шеи.
А тело Акиры еще три секунды перед тем, как упасть, стоит на ногах.
Голова со звуком, напоминающим упавшую тыкву, грохнулась на пол, покатилась и остановилась перед лицом Сэвэджа. Она встала на обрубок шеи, и ее глаза оказались на одном уровне с глазами Сэвэджа.
Они были открыты.
Потом моргнули.
Сэвэдж, почти не слыша приближающихся шагов, закричал. И вдруг ему показалось, что его собственный затылок разрубили на части.
Все вокруг стало красным.
Сознание стало красным.
Затем белым.
Затем… ничего.
13
На глаза Сэвэджа навалилась тяжесть, будто их прикрыли монетами. Он с трудом пытался их открыть. Казалось, в жизни не было ничего более трудного. Наконец удалось приподнять веки. От ударившего в глаза света он заморгал. И снова закрыл глаза.
Бьющий свет прожигал даже веки, и Сэвэджу захотелось поднять руку, чтобы защитить их, но он не мог ею пошевелить. Будто наковальнями придавили.
И не только руки. Ноги. Ими он тоже шевелить не мог!
Он постарался размышлять, понять, но в мозгу была сплошная крутящаяся тьма.
От беспомощности Сэвэдж запаниковал. От ужаса сжался живот. Не в силах пошевелиться, он попытался замотать головой из стороны в сторону, но лишь понял, что нечто толстое и мягкое укутывает череп.
Ужас нарастал.
— Нет, — вдруг произнес голос тихо. Мужской голос. Сэвэдж заставил себя снова открыть глаза. Перед ними, заслоняя режущий свет, выросла чья-то тень. Седевший в кресле у окна человек поднялся и повернул штырь, закрывая жалюзи.
Туман в мозгу Сэвэджа начал постепенно рассеиваться. Он понял, что лежит на спине. В кровати. Попытался приподняться. Не смог. С большим трудом задышал.
— Пожалуйста, — сказал мужчина. — Лежите спокойно. — Он подошел к кровати. — С вами произошел несчастный случай.
Пульс заколотился в висках, Сэвэдж раздвинул губы, втягивая воздух, чтобы сказать… В горло будто бетон залили.
— Несчастный случай? — Голос напоминал перекатывающуюся на берегу гальку.
— Вы разве не помните?
Сэвэдж покачал головой и тут же захрипел от нестерпимой боли.
— Пожалуйста, — повторил мужчина. — Не шевелитесь. Даже головой. Она вся в ранах.
У Сэвэджа расширились глаза.
— Вам сейчас нельзя волноваться. Очень серьезный случай. Вы вышли из кризиса, но мне бы не хотелось, чтобы случайность… Вы понимаете? — На мужчине блеснули очки. Его куртка была белой. С его шеи свисал стетоскоп. — Я знаю, что сейчас вы в смятении. И это вас пугает. Все понятно, но постарайтесь взять себя в руки. Кратковременная потеря памяти — нормальное явление после многочисленных повреждений, особенно головы. — Он прижал стетоскоп к груди Сэвэджа. — Меня зовут доктор Хэмилтон.
Доктор говорил слишком много, слишком быстро и слишком сложно. Сэвэдж его не понимал. Вначале надо было вспомнить что-нибудь совсем простое…
— Где? — пробормотал он. Тон врача был успокаивающим.
— В больнице. Понимаю ваше состояние. Вы дезориентированы. Это пройдет. Для выздоровления будет лучше, если вы постараетесь не волноваться.
— Я не то имел в виду. — Сэвэдж чувствовал, что его губы немеют. — Где?
— Не понимаю. Ах, ну да… Вы имеете в виду, где именно находится больница.
— Да, — выдохнул Сэвэдж.
— Хэррисбург, Пенсильвания. Скорую помощь вам оказали в сотне миль отсюда, но в местной клинике не было спецоборудования, в котором вы нуждаетесь, поэтому наша травмкоманда привезла вас сюда на вертолете.
— Да, — веки Сэвэджа затрепетали. — Травма. — Туман вернулся — все заволокло. — Вертолет. Чернота.
14
Его разбудила боль. Каждый нерв в теле вибрировал от жесточайшей, мучительнейшей, ни с чем не сравнимой боли.
Что-то оттягивало его правую руку. Сэвэдж в панике стрельнул глазами в сторону медсестры, которая вынимала иглу из отверстия в трубке, прикрепленной к вене на тыльной стороне ладони.
— Обезболивающее. — Со стороны наплыла фигура доктора Хэмилтона. — Демерол.
Сэвэдж моргнул, давая понять, что понял; он прекрасно помнил, что кивок головой причиняет одуряющую боль. Но, с другой стороны, она была и полезна. От боли все вокруг начинало восприниматься с необыкновенной ясностью.
Его кровать имела поручни. Справа металлический стержень поддерживал капельницу. Жидкость в трубке была желтой.
— Что это? — спросил Сэвэдж.
— Парентеральное питание, — ответил врач. — Ведь вы находитесь здесь уже пять дней, а обычным способом мы вас кормить не могли.
— Пять дней? — Голова Сэвэджа пошла кругом. Проясненное болью сознание воспринимало и другие факты. Не только голова была замотана бинтами, но руки и ноги тоже находились на вытяжках. А врач — почему все эти детали кажутся такими важными? — лет сорока, блондин, с веснушками под очками.
— Насколько я плох? — Лицо Сэвэджа покрылось испариной.
Врач заколебался.
— Ваши руки и ноги перебиты в нескольких местах. Вот почему мы ввели катетер. С закованными в гипс конечностями мы бы не смогли добраться до вен на руках.
— Моя голова в бинтах…?
— Сломано основание черепа. С правой сторона четвертое, пятое и шестое ребра — тоже.
Сэвэдж внезапно осознал, что его грудь стягивают туго наложенные жгуты. Теперь ему стало понятно, почему так трудно дышать и почему при вдохе его пронизывает страшная боль.
Начал действовать демерол. Мучительная боль несколько поутихла.
Но наркотик притупил и ясность мыслей. Нет! Слишком на многие вопросы он должен получить ответы!
Сэвэдж силился сосредоточиться.
— Это самые страшные раны?
— Боюсь, что нет. У вас отбиты почки. Разрывы аппендикса и селезенки. Внутренние кровоизлияния. Пришлось оперировать.
Несмотря на все возрастающую тупость от демерола, Сэвэдж понял, что через пенис в мочевой пузырь вставлен катетер, трубка от которого выкачивает мочу в невидимый контейнер, подвешенный в ногах кровати.
— Остальные раны — слава богу — совсем ерундовые: многочисленные поверхностные ушибы, — закончил врач.
— Другими словами, меня оттрахали и высушили.
— Неплохо. Чувство юмора — признак скорого выздоровления.
— Жаль, что нельзя сказать еще что-нибудь смешное — смеяться больно. — Сэвэдж прочистил горло. — Так, значит, несчастный случай?
— Вы до сих пор не вспомнили? — нахмурился врач.
— Это все равно, что пытаться разглядеть что-то сквозь туман. Какое-то время назад… Да, вспомнил. Я был на Багамах.
— Какое? — быстро спросил врач. — Помните, в каком месяце?
Сэвэдж поднатужил память.
— В начале апреля.
— То есть примерно недели две назад. Можете ли вы вспомнить, как вас зовут?
Сэвэдж чуть было снова не впал в панику. Под каким же именем он работал в последний раз?
— Роджер Форсайт? Правильно или нет?
— Это имя стояло на водительском удостоверении, которое обнаружилось в вашем бумажнике. А адрес?
Сэвэдж был на пределе возможностей, но попытался сконцентрировать остаток ясных мыслей. Он назвал адрес, который был записан на водительском удостоверении: ферму в пригороде Александрии, штат Вирджиния. Владельцем был Грэм, который записал дом на свой псевдоним и позволял Сэвэджу и другим защитникам, которые на него работали, называть его своей резиденцией.
Грэм? Сердце забилось быстрее. Да. Он отлично помнил Грэма.
Врач покивал.
— Именно этот адрес стоял на правах. Номер телефона мы узнали по справочнику. Звоним не переставая. Но безуспешно. Вирджинская полиция даже послала к вам на дом своего сотрудника, но дома никого не оказалось.
— И не могло оказаться. Я живу один.
— Есть у вас друзья, родственники, с которыми вам хотелось бы связаться?
Демерол погружал Сэвэджа в липучую трясину. Он начал бояться, что напутает что-нибудь.
— Я не женат.
— Родители?
— Умерли. Сестер и братьев нет. — Глаза Сэвэджа начали слипаться. — А друзей я беспокоить не хочу.
— Ну, если вы в этом уверены…
— Да, совершенно.
— Что ж, по крайней мере ваши ответы соответствуют информации, обнаруженной нами в вашем бумажнике. Это доказывает то, что я вам вчера говорил. У вас кратковременная потеря памяти. Это происходит не всегда после черепной травмы, но случается. И в конце концов это кратковременно.
Сэвэдж боролся с наползавшим беспамятством.
— Но вы так и не ответили на мой вопрос. Что за несчастный случай со мной произошел?
— Вы помните “Мэдфорд Гэпский Горный Приют”?
Несмотря на наползающую дремоту, Сэвэдж почувствовал удар.
— Мэдфорд Гэп? Да. Отель. Странный…
— Отлично. Значит, вы все-таки вспоминаете. — Доктор Хэмилтон подошел ближе. — Вы там гостили. Потом пошли в горы.
Сэвэдж помнил, как брел через лес.
— И упали с клифа.
— Что?
— Хозяин отеля настойчиво повторял, что рядом со ступенями вывешена табличка: “Только для тренированных скалолазов.” А вы по ним полезли. Похоже, ваша нога соскользнула с ледового покрытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Профессионалы.
Сэвэдж тоже повернулся к залу спиной и стал на случай нападения наблюдать за пустынным вестибюлем отеля. Из разговоров он понял, что трое мужчин, с которыми беседовал Камичи, имели при себе и другую охрану. Кое-кто, видимо, патрулировал прилегающие к отелю земли, остальные, наверное, спали, как сейчас Акира, который стоял на часах у двери Камичи с двух ночи и до рассвета, когда Сэвэдж принял вахту.
Заседание началось в восемь тридцать. Временами приглушенные голоса начинали взволнованно взлетать вверх. Затем снова следовали успокаивающие замечания, которые заглушались нетерпеливыми возгласами и торопливыми заверениями. К одиннадцати тридцати разговор достиг пика и моментально завершился.
Камичи встал и покинул зал: за ним шли остальные, прикрытые по бокам телохранителями. Все выглядели настолько неудовлетворенными и разочарованными, что Сэвэдж решил, будто все кончено и они вскоре отсюда уедут. Поэтому он едва скрыл удивление, когда Камичи сообщил:
— Сейчас я отправлюсь в номер и переоденусь. В полдень мы с коллегами поиграем в теннис.
К этому времени Акира проснулся и сменил Сэвэджа возле корта, на котором Камичи с испанцем играли парой против американца и итальянца. Небо очистилось, температура вновь поднялась до шестидесяти градусов. Противники, играющие довольно энергично, вскоре вспотели и принялись вытираться полотенцами.
Сэвэдж решил пробежаться, дабы размять мышцы. К тому же ему было любопытно узнать, как организованы дополнительные охранные меры.
Вскоре он удовлетворил свое любопытство. Добежав до тропы, идущей сквозь голые деревья, мимо булыжников и вверх по склону, вокруг озера, Сэвэдж увидел почти на самом обрыве человека с ружьем и уоки-токи. Охранник, заметив Сэвэджа, не обратил на него никакого внимания, видимо, зная, что он состоит в команде, и уставился на дорогу, ведущую из долины на гору.
Сэвэдж продолжал подниматься вверх по извилистой тропе, добрался до заплат снега и льда среди деревьев и остановился на самом краю обрыва, пораженный открывшимся внизу видом на мирные пастбища и луга, окруженные горами. Деревянные ступени вели вниз по обрыву к месту, где стояла одинокая избушка, около которой виднелся плакат: “Только для тренированных скалолазов”.
Повернув обратно к отелю, Сэвэдж засек еще одного стрелка с ружьем и уоки-токи: он скрывался среди сосен на гребне холма. Человек оглядел Сэвэджа, кивнул и продолжил наблюдение.
К тому времени, как Сэвэдж добежал до отеля, игра закончилась. Камичи с испанцем победили, и довольный японец отправился в номер, принял ванну и съел ланч, пока Сэвэдж стоял на часах в коридоре, а Акира прислуживал хозяину за трапезой. В два часа заседание продолжилось. В пять снова прервалось: снова неудовлетворенные принципалы выказывали недовольство, особенно американец, лицо которого пылало от гнева.
Вся компания отправилась в шикарную столовую на втором этаже, где уселась посреди сотен пустых обеденных столов и стала не только курить, но и нарушать очередное правило отеля, начав распивать коктейли. Предыдущая угрюмость сменилась неожиданной веселостью: взрывы смеха прерывали сиплые замечания. После обеда, сопровождавшегося распитием коньяка, они прошлись по территории, обмениваясь шутками. Охрана двигалась рядом. В восемь часов разошлись по комнатам.
Сэвэдж стоял на посту до полуночи. Акира — до рассвета. В восемь тридцать началось очередное заседание с руганью, словно вчерашней дружелюбности и в помине не было.
12
Под конец третьего дня переговоров вся четверка встала из-за стола, обменялась рукопожатиями и вместо того, чтобы отправиться в столовую, разошлась по своим номерам. Все казались крайне довольными.
— Акира упакует вещи, — сказал Камичи, когда они с Сэвэджем добрались до третьего этажа. — Вечером уезжаем.
— Как скажете, Камичи-сан.
И тут тишайший звук сковал сердце Сэвэджа. Тоненькое поскрипывание поворачиваемой дверной ручки.
Из комнаты, находящейся напротив номера Камичи, вышли четверо человек. Мускулистые. Чуть за тридцать. Японцы. В темных костюмах. Трое держали в руках мечи, лезвия которых были сделаны не из стали, а из дерева. Такие мечи назывались боккен.
У Камичи перехватило дыхание.
Сэвэдж отшвырнул его в сторону, закричав:
— Бегите!
Он автоматически бросился между принципалом и нападающими. Было понятно, что и ему самому нужно спасаться. Но он не мог ради собственного спасения поддаться накатившему страху.
Ближайший ассасин взмахнул боккеном.
Сэвэдж парировал удар встречным и нанес рубящий по кисти, отклоняя движение боккена. Затем крутанулся на месте и рубанул ребром ладони по шее второго нападающего.
Но удар не достиг цели.
Боккен ударил по локтю. Послышался хруст кости. Рука сломалась и развернулась в другую сторону. Сэвэдж инстинктивно застонал.
Несмотря на то, что одна рука вышла из строя, Сэвэдж отскочил в сторону, уклоняясь от меча, и рубанул по нему неповрежденной рукой. Ладонь промелькнула мимо боккена, но зато врубилась в переносицу убийцы.
И тут он почувствовал, что рядом стоит тот, кому здесь совсем не следовало стоять.
Камичи.
— Стойте! — крикнул Сэвэдж.
Камичи сделал выпад в сторону нападающего.
— Бегите! — снова заорал Сэвэдж.
Боккен врезался в неповрежденную руку Сэвэджа. И снова, когда дерево перерубило кость, он застонал. Прошло четыре секунды.
Дверь с треском распахнулась, и из номера выскочил Акира.
Деревянные мечи закружились в неистовом водовороте.
Акира рубил и бил.
Боккен пробил Сэвэджу грудную клетку. Он согнулся пополам, не в силах дышать. Пытаясь выпрямиться, Сэвэдж заметил, как Акира выбил нападающего из равновесия.
От удара деревянным мечом Камичи закричал.
С перебитыми руками Сэвэдж теперь мог наносить удары только ногами, но успел сделать лишь один.
Попав убийце в пах. Другой нападающий врезал боккеном по правой коленке Сэвэджа. Нога переломилась, но в падении Сэвэдж задергался от мучительной боли, когда меч перерубил ему второе колено, затем позвоночник и под конец — основание черепа.
Сэвэдж грохнулся на пол лицом; из носа хлынула кровь.
Он беспомощно захрипел. Напрягшись, попытался было приподнять голову и увидел сквозь застилавшую глаза боль, что Акира мечется в разные стороны, с ужасающей точностью рассыпая удары руками и ногами.
Лишь трое из четверых нападающих использовали боккены. Четвертый японец оставался за спинами товарищей и держал руки свободными. Но вдруг с молниеносной скоростью подался вбок, и в его ладонь лег катана — длинный, чуть изогнутый самурайский меч. Отполированная сталь рассыпала отражения.
Он рявкнул что-то по-японски. Три человека с боккенами отступили за его спину. Четвертый крутанул катаной. Острое, как бритва, лезвие свистнуло в воздухе, впилось Камичи в поясницу и продолжило полет с нарастающей скоростью, словно летело сквозь воздух, — человек был разрублен пополам. Верхняя и нижняя части туловища Камичи распались в разные стороны.
Хлынула кровь. Изуродованные органы выпали на пол.
В отчаянии Акира взвыл, как дикий зверь, и бросился к убийце, намереваясь перерубить ему горло, прежде чем он сможет вторично воспользоваться мечом.
Слишком поздно. Убийца переменил стойку, держа катану обеими руками.
С искаженной точки перспективы Сэвэдж увидел, что Акира отпрыгнул назад, и ему показалось, что он вовремя увернулся от сверкнувшего меча. Но убийца больше не сделал ни единого взмаха. Он просто равнодушно смотрел на то, как голова Акиры сваливается с плеч.
И как кровь фонтаном бьет из изуродованной шеи.
А тело Акиры еще три секунды перед тем, как упасть, стоит на ногах.
Голова со звуком, напоминающим упавшую тыкву, грохнулась на пол, покатилась и остановилась перед лицом Сэвэджа. Она встала на обрубок шеи, и ее глаза оказались на одном уровне с глазами Сэвэджа.
Они были открыты.
Потом моргнули.
Сэвэдж, почти не слыша приближающихся шагов, закричал. И вдруг ему показалось, что его собственный затылок разрубили на части.
Все вокруг стало красным.
Сознание стало красным.
Затем белым.
Затем… ничего.
13
На глаза Сэвэджа навалилась тяжесть, будто их прикрыли монетами. Он с трудом пытался их открыть. Казалось, в жизни не было ничего более трудного. Наконец удалось приподнять веки. От ударившего в глаза света он заморгал. И снова закрыл глаза.
Бьющий свет прожигал даже веки, и Сэвэджу захотелось поднять руку, чтобы защитить их, но он не мог ею пошевелить. Будто наковальнями придавили.
И не только руки. Ноги. Ими он тоже шевелить не мог!
Он постарался размышлять, понять, но в мозгу была сплошная крутящаяся тьма.
От беспомощности Сэвэдж запаниковал. От ужаса сжался живот. Не в силах пошевелиться, он попытался замотать головой из стороны в сторону, но лишь понял, что нечто толстое и мягкое укутывает череп.
Ужас нарастал.
— Нет, — вдруг произнес голос тихо. Мужской голос. Сэвэдж заставил себя снова открыть глаза. Перед ними, заслоняя режущий свет, выросла чья-то тень. Седевший в кресле у окна человек поднялся и повернул штырь, закрывая жалюзи.
Туман в мозгу Сэвэджа начал постепенно рассеиваться. Он понял, что лежит на спине. В кровати. Попытался приподняться. Не смог. С большим трудом задышал.
— Пожалуйста, — сказал мужчина. — Лежите спокойно. — Он подошел к кровати. — С вами произошел несчастный случай.
Пульс заколотился в висках, Сэвэдж раздвинул губы, втягивая воздух, чтобы сказать… В горло будто бетон залили.
— Несчастный случай? — Голос напоминал перекатывающуюся на берегу гальку.
— Вы разве не помните?
Сэвэдж покачал головой и тут же захрипел от нестерпимой боли.
— Пожалуйста, — повторил мужчина. — Не шевелитесь. Даже головой. Она вся в ранах.
У Сэвэджа расширились глаза.
— Вам сейчас нельзя волноваться. Очень серьезный случай. Вы вышли из кризиса, но мне бы не хотелось, чтобы случайность… Вы понимаете? — На мужчине блеснули очки. Его куртка была белой. С его шеи свисал стетоскоп. — Я знаю, что сейчас вы в смятении. И это вас пугает. Все понятно, но постарайтесь взять себя в руки. Кратковременная потеря памяти — нормальное явление после многочисленных повреждений, особенно головы. — Он прижал стетоскоп к груди Сэвэджа. — Меня зовут доктор Хэмилтон.
Доктор говорил слишком много, слишком быстро и слишком сложно. Сэвэдж его не понимал. Вначале надо было вспомнить что-нибудь совсем простое…
— Где? — пробормотал он. Тон врача был успокаивающим.
— В больнице. Понимаю ваше состояние. Вы дезориентированы. Это пройдет. Для выздоровления будет лучше, если вы постараетесь не волноваться.
— Я не то имел в виду. — Сэвэдж чувствовал, что его губы немеют. — Где?
— Не понимаю. Ах, ну да… Вы имеете в виду, где именно находится больница.
— Да, — выдохнул Сэвэдж.
— Хэррисбург, Пенсильвания. Скорую помощь вам оказали в сотне миль отсюда, но в местной клинике не было спецоборудования, в котором вы нуждаетесь, поэтому наша травмкоманда привезла вас сюда на вертолете.
— Да, — веки Сэвэджа затрепетали. — Травма. — Туман вернулся — все заволокло. — Вертолет. Чернота.
14
Его разбудила боль. Каждый нерв в теле вибрировал от жесточайшей, мучительнейшей, ни с чем не сравнимой боли.
Что-то оттягивало его правую руку. Сэвэдж в панике стрельнул глазами в сторону медсестры, которая вынимала иглу из отверстия в трубке, прикрепленной к вене на тыльной стороне ладони.
— Обезболивающее. — Со стороны наплыла фигура доктора Хэмилтона. — Демерол.
Сэвэдж моргнул, давая понять, что понял; он прекрасно помнил, что кивок головой причиняет одуряющую боль. Но, с другой стороны, она была и полезна. От боли все вокруг начинало восприниматься с необыкновенной ясностью.
Его кровать имела поручни. Справа металлический стержень поддерживал капельницу. Жидкость в трубке была желтой.
— Что это? — спросил Сэвэдж.
— Парентеральное питание, — ответил врач. — Ведь вы находитесь здесь уже пять дней, а обычным способом мы вас кормить не могли.
— Пять дней? — Голова Сэвэджа пошла кругом. Проясненное болью сознание воспринимало и другие факты. Не только голова была замотана бинтами, но руки и ноги тоже находились на вытяжках. А врач — почему все эти детали кажутся такими важными? — лет сорока, блондин, с веснушками под очками.
— Насколько я плох? — Лицо Сэвэджа покрылось испариной.
Врач заколебался.
— Ваши руки и ноги перебиты в нескольких местах. Вот почему мы ввели катетер. С закованными в гипс конечностями мы бы не смогли добраться до вен на руках.
— Моя голова в бинтах…?
— Сломано основание черепа. С правой сторона четвертое, пятое и шестое ребра — тоже.
Сэвэдж внезапно осознал, что его грудь стягивают туго наложенные жгуты. Теперь ему стало понятно, почему так трудно дышать и почему при вдохе его пронизывает страшная боль.
Начал действовать демерол. Мучительная боль несколько поутихла.
Но наркотик притупил и ясность мыслей. Нет! Слишком на многие вопросы он должен получить ответы!
Сэвэдж силился сосредоточиться.
— Это самые страшные раны?
— Боюсь, что нет. У вас отбиты почки. Разрывы аппендикса и селезенки. Внутренние кровоизлияния. Пришлось оперировать.
Несмотря на все возрастающую тупость от демерола, Сэвэдж понял, что через пенис в мочевой пузырь вставлен катетер, трубка от которого выкачивает мочу в невидимый контейнер, подвешенный в ногах кровати.
— Остальные раны — слава богу — совсем ерундовые: многочисленные поверхностные ушибы, — закончил врач.
— Другими словами, меня оттрахали и высушили.
— Неплохо. Чувство юмора — признак скорого выздоровления.
— Жаль, что нельзя сказать еще что-нибудь смешное — смеяться больно. — Сэвэдж прочистил горло. — Так, значит, несчастный случай?
— Вы до сих пор не вспомнили? — нахмурился врач.
— Это все равно, что пытаться разглядеть что-то сквозь туман. Какое-то время назад… Да, вспомнил. Я был на Багамах.
— Какое? — быстро спросил врач. — Помните, в каком месяце?
Сэвэдж поднатужил память.
— В начале апреля.
— То есть примерно недели две назад. Можете ли вы вспомнить, как вас зовут?
Сэвэдж чуть было снова не впал в панику. Под каким же именем он работал в последний раз?
— Роджер Форсайт? Правильно или нет?
— Это имя стояло на водительском удостоверении, которое обнаружилось в вашем бумажнике. А адрес?
Сэвэдж был на пределе возможностей, но попытался сконцентрировать остаток ясных мыслей. Он назвал адрес, который был записан на водительском удостоверении: ферму в пригороде Александрии, штат Вирджиния. Владельцем был Грэм, который записал дом на свой псевдоним и позволял Сэвэджу и другим защитникам, которые на него работали, называть его своей резиденцией.
Грэм? Сердце забилось быстрее. Да. Он отлично помнил Грэма.
Врач покивал.
— Именно этот адрес стоял на правах. Номер телефона мы узнали по справочнику. Звоним не переставая. Но безуспешно. Вирджинская полиция даже послала к вам на дом своего сотрудника, но дома никого не оказалось.
— И не могло оказаться. Я живу один.
— Есть у вас друзья, родственники, с которыми вам хотелось бы связаться?
Демерол погружал Сэвэджа в липучую трясину. Он начал бояться, что напутает что-нибудь.
— Я не женат.
— Родители?
— Умерли. Сестер и братьев нет. — Глаза Сэвэджа начали слипаться. — А друзей я беспокоить не хочу.
— Ну, если вы в этом уверены…
— Да, совершенно.
— Что ж, по крайней мере ваши ответы соответствуют информации, обнаруженной нами в вашем бумажнике. Это доказывает то, что я вам вчера говорил. У вас кратковременная потеря памяти. Это происходит не всегда после черепной травмы, но случается. И в конце концов это кратковременно.
Сэвэдж боролся с наползавшим беспамятством.
— Но вы так и не ответили на мой вопрос. Что за несчастный случай со мной произошел?
— Вы помните “Мэдфорд Гэпский Горный Приют”?
Несмотря на наползающую дремоту, Сэвэдж почувствовал удар.
— Мэдфорд Гэп? Да. Отель. Странный…
— Отлично. Значит, вы все-таки вспоминаете. — Доктор Хэмилтон подошел ближе. — Вы там гостили. Потом пошли в горы.
Сэвэдж помнил, как брел через лес.
— И упали с клифа.
— Что?
— Хозяин отеля настойчиво повторял, что рядом со ступенями вывешена табличка: “Только для тренированных скалолазов.” А вы по ним полезли. Похоже, ваша нога соскользнула с ледового покрытия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56