Научите их, пожалуйста, Клавдия Теодоровна! Ладно?
В общем, «Боевой домовой пионерский штаб» может каждому пенсионеру подобрать дело по душе. А самых активных пенсионеров мы даже решили избрать членами своего «Пионерского штаба». Разве плохо звучит: «пионер-пенсионер»?!
Кстати, мы должны сказать, что некоторые жильцы нашего дома уже откликнулись на призыв БОДОПИШа: «Товарищи взрослые, дружите с нами!» Наш спецкор из девятой квартиры передает, что Калерия Гавриловна Клепальская выразила желание вести по нашему радио уроки французского языка и беседы о хороших манерах.
Это будет очень здорово! Вот, например, изучим мы все французский язык, придем в соседний двор, начнем разговаривать, а нас никто понимать не будет! И мы сможем говорить все, что захотим! И «Графа Монте-Кристо» мы сможем прочитать в подлинном виде, потому что Александр Дюма-отец писал, как известно, на французском языке!
Ну, а про хорошие манеры уж и говорить не приходится! Они нам очень пригодятся. Потому что, как сообщают наши спецкоры из разных квартир, многие юные жильцы валяются днем на кровати прямо в ботинках и штанах; вилку держат в руке так, будто хотят проткнуть тарелку насквозь; а с девочками обращаются так, что д'Артаньян всех их по очереди вызвал бы на дуэль!..
В общем, мы поддерживаем ценную инициативу Калерии Гавриловны. И еще хотим сообщить, что, согласно непроверенным данным, Калерия Гавриловна, кажется, согласна освободить дровяной сарай и отдать его нашему «Боевому домовому пионерскому штабу». Об этом сообщил в последнюю секунду все тот же специальный корреспондент из девятой квартиры.
И, наконец, самое последнее. Мы хотим, чтобы товарищи пенсионеры помогли нам отвечать на вопросы радиослушателей. Мы хотим каждое воскресенье проводить передачи: «Спрашивай что хочешь— все равно ответим!» Мы уже получили девяносто восемь первых вопросов. Из них семьдесят три задал Жорик Калугин из первой квартиры. Жорик интересуется всем на свете: и ракетами, и макетами, и счетными машинами, и Марсом, и атомной энергией… Но мы не смогли пока еще подробно ответить на все эти вопросы. А вот некоторые товарищи пенсионеры могут: ведь среди них — целых два доктора и три кандидата наук! Это все мы прочитали в домовой книге. И мы просим товарищей кандидатов и докторов помочь нам. А то без их помощи нам придется переименовать свою передачу и назвать ее так:
«Спрашивай что хочешь — все равно не ответим!» Вот и все, о чем мы хотели побеседовать. А сейчас слушайте концерт! Мы начинаем со старинных вальсов, которые так любят все пенсионеры…

КТО ЭТОТ КОРРЕСПОНДЕНТ?!
— Кто он? Кто этот корреспондент? — бушевала на кухне «мадам Жери-внучка».Я найду его! Я его разоблачу!..
Ленька заперся в комнате. Но и туда долетали крики и угрозы Калерии Гавриловны:
— Это же безобразие! Я вовсе не собираюсь лезть на чердак и беседовать оттуда о хороших манерах! Французский язык!.. Пусть они сначала по-русски научатся разговаривать! А сарай? Да никогда в жизни! Никогда в жизни я не выброшу свои дрова, которые хранились столько лет, которые мне так дороги!
Ни за что на свете!..
Понимаешь ли, — жаловалась она по телефону своей приятельнице. — Это же настоящее издевательство! Насмешка! Они говорили обо мне в передаче для пенсионеров. Что, интересно, они хотели этим сказать? Что мне уже пятьдесят пять лет? Или что я приближаюсь к пенсионному возрасту? Что общего у меня с пенсионерами, что?! Я, видишь ли, согласилась освободить сарай! По каким-то там непроверенным данным! Пусть они проверят эти данные! Ну конечно… Ты совершенно права, просто из принципа! Никогда не освобожу, никогда!
Получив поддержку своей приятельницы, Калерия Гавриловна вновь зашумела в одиночестве на кухне. Крик ее был прерван появлением шофера Васи Кругляшкина.
Шофер Вася вошел на кухню в своем рабочем комбинезоне, с засученными рукавами, с мылом и полотенцем в руках.
— Вот именно: их надо научить хорошим манерам! — зло отчеканила «мадам Жери-внучка». — И я пойду в домоуправление! Пусть они заставят замолчать всех этих чердачных корреспондентов! Каждый день концерты для пенсионеров!
Просто решили уморить старых людей: спать невозможно, отдохнуть невозможно!
И эти возмутительные сообщения!
— Какие сообщения? — удивленно, непонимающе заморгал глазами Вася. — Вас же на весь дом прославили! Такие хорошие дела вы придумали — ну, просто не ожидал!
— Вы еще многого от меня не ожидаете! — решительно воскликнула Калерия Гавриловна. — В домоуправление! Я от них потребую! Они обязаны охранять своих жильцов от произвола…
С этими словами Калерия Гавриловна выбежала на площадку парадной лестницы.
Вася Кругляшкин подошел к Ленькиной двери:
— Выходи, Леонид! Не бойся! Ленька с опаской выглянул в коридор.
— Это ты ловко придумал! — похвалил его Вася. — Начал, значит, ее перевоспитывать? — Вася вздохнул: — Только что из этого получится? Видел, как взвилась?
— Не видел, но слышал. Через дверь. …Соседка из десятой квартиры вынимала газеты из почтового ящика.
Увидев Калерию Гавриловну, она всплеснула руками:
— Я так рада! Так рада! У моей Верочки по французскому языку одни тройки.
Хотела репетитора пригласить. А теперь вы поможете ей, дорогая Калерия Гавриловна! Прямо по радио. Это так замечательно! И бесплатно! Вы многим поможете…
— Да, я им всем помогу! — впопыхах проговорила «Жери-внучка» и ринулась вниз.
Но на втором этаже ее задержала чета пенсионеров. Они всегда ходили вместе и даже говорить умудрялись как-то вместо, в один голос.
— Прекра-асно! Просто прекра-асно! — дуэтом запели старые супруги. — Спасибо за всех наших внуков и внучек! Спасибо!..
— Пожалуйста! На здоровье…— несколько растерявшись и уже без прежней злости проговорила Калерия Гавриловна. И побежала дальше.
На первом этаже ее встретила уборщица, с ведром и тряпкой в руках. От этой суровой женщины все жильцы дома уже много лет слышали лишь одно:
«Ноги надо вытирать! Дома небось вытираете!..» Но сейчас она оказалась очень многословной:
— Вот научите, научите их хорошим манерам, Калерия Гавриловна! Тогда небось будут ноги в парадном вытирать. И на стенах писать не будут свои имена… И другие всякие вещи! Научите их, научите!
— Я их научу! И проучу! — на ходу бросила Калерия Гавриловна, выбегая на улицу.
Домоуправление находилось во дворе, в полуподвале. Вылетев во двор, Калерия Гавриловна остановилась. Дорогу ей преградила целая группа пенсионеров, которые только что, сидя на лавочке под деревянным столбом, слушали радиопередачу. Все стали поздравлять Калерию Гавриловну и даже пожимать ей руки:
— Хорошо, хорошо придумали! Очень благородно! Очень!
Решили, значит, подарить свои знания подрастающему поколению? Вот если бы все жильцы так поступали! Это для всех нас— пример! И сарай, значит, решили освободить? Правильно! Открыли простор детской инициативе и самодеятельности!
— Да-да… Решила подарить… И открыть простор…— пролепетала Калерия Гавриловна, растерянно отвечая на приветствия и рукопожатия.
— Ну, не будем, не будем вас задерживать… Примите еще раз!..
Бегом спустившись в полуподвал, Калерия Гавриловна решительно распахнула дверь домоуправления и прямо с порога воскликнула:
— Слыхали? Я возвращаюсь на воспитательную работу!
— Слыхали! А как же, слыхали! — ответил управдом, облокотившись на кипу справок и паспортов. — Этот «седьмой этаж» всех нас того… К делу приставил! Хочу даже сегодня сам лично по ихнему радио выступить и благодарность объявить: все стены в подъезде, представьте себе, в порядок привели! Ничего не скажешь: молодцы! И насчет сарая вы правильно решили, товарищ Клепальская!
— Да, решила! Если детям надо — пожалуйста! Мне не жалко!
ЛиНЬКИНА ПРЕМИЯ Тетя Полли, как известно, заставила Тома Сойера красить забор как раз в день субботнего отдыха. И именно в тот далекий день Том «открыл великий закон», который звучит так:
«…для того чтобы мальчику или взрослому захотелось чего-нибудь, нужно только одно — чтобы этого было нелегко добиться». Ленька не очень твердо помнил законы физики, которые он проходил в школе, но закон Тома Сойера знал наизусть.
Получилось так, что мастерская «Что сломалось — все починим!» назначила первый пробный ремонт парадного в первом подъезде как раз на воскресенье, то есть, как и тетя Полли, на день отдыха. А еще накануне Ленька узнал, что в воскресенье только на одном-единственном девятичасовом сеансе идет новая детская картина, о которой девчонки во дворе говорили: «Бесподобная!..» Еще накануне Ленька купил билет. Он решил, что если начать работу в восемь утра, то к девяти вполне можно освободиться.
Мастерская «Что сломалось— все починим!» старательно подготовилась к тому, чтобы уничтожить во всех парадных дома написанные на стенах «имена и другие всякие неприличности», как выразился дворник дядя Семен. Целые десять дней будущие маляры обучались у самого настоящего маляра, жившего в квартире номер шестьдесят один. В стройконторе, что была недалеко от дома, с трудом выпросили на время кисти и стремянки. Достали известь и краски… Итак, все было готово!
Решили начать с первого подъезда, с того самого, в котором жил Ленька. По предложению Тихой Тани каждый должен был работать на своем этаже, чтобы прежде всего уничтожить свои собственные художества. Особенно Тане хотелось, чтобы Ленька повозился со стеной своего этажа, потому что именно на этой самой стене года три назад он нарисовал уродца с косичками и подписал: «Танька — дура!» Ровно в восемь утра Ленька установил стремянку, подтащил ведро с известью и кистью и приступил к делу. Он припомнил все советы, которые давал настоящий маляр из шестьдесят первой квартиры. Но Тихая Таня и здесь проявила вредность характера: она никак не хотела исчезать со стены. Ленька наложил на нее уже несколько слоев извести, а косички и вытаращенные глаза, чуть побледневшие, все смотрели и смотрели на него.
Ленька трижды вынимал из кармана куртки узкий синий билетик, любовно разглядывал его — и трижды убеждался, что начало сеанса именно в девять часов утра, а не в десять и даже не в девять тридцать, как хотелось бы Леньке. Времени до девяти оставалось все меньше и меньше. Что было делать?
Тут-то Ленька и вспомнил знаменитый закон Тома Сойера. Вообще он часто обращался за советами к знаменитому озорнику, выдумщику и фантазеру. И сейчас тоже решил воспользоваться его примером. Ленька вспомнил, как Том Сойер заставил-таки своих приятелей красить забор, сделав вид, что ему самому это дело очень по душе и что права на такую почетную работу нелегко добиться.
Лепька вспомнил, что бедняга Том тащил к забору ведро с известью в солнечное весеннее утро, когда так хорошо было гулять, бегать, прыгать — одним словом, делать все, что угодно, но только не красить забор. И в это утро тоже сияло весеннее солнце, и Леньке тоже хотелось заниматься всем, чем угодно, но только не белить стену возле своей квартиры. Но больше всего ему, конечно же, хотелось пойти в кино. Узкий синий билетик, казалось, прожег карман куртки и добрался до самого Ленькиного сердца. Наконец из двух квартир на этаже один за другим появлялись ребята, которые не состояли еще в БОДОПИШе, не работали в новой мастерской — и потому могли легко и свободно бежать на улицу.
Но они не бежали. Каждый останавливался возле Леньки, с удивлением разглядывал стремянку, кисть и даже совал нос в ведро с известью. И каждый обязательно восклицал:
— Ой, что это ты делаешь?!
Первым воскликнул Гарик, добрый и веселый паренек, который не только разрешал, но даже сам предлагал всем во дворе кататься на своем двухколесном велосипеде и носить свою «капитанку» с якорем и лакированным козырьком.
Гарик долго и с завистью глядел на Леньку, хотя по натуре своей вовсе не был завистлив. Он намазал известь на палец, понюхал и чуть было не попробовал ее на вкус.
— Не стоит: отравишься! — остановил его Ленька.
— Дай-ка я тоже попробую, — сказал Гарик. Лепька взглянул на него с жалостью:
— Очень хочется, да? Понимаю! Всем хочется! Не ты, как говорится, первый, не ты последний. Меня уж тут десять человек просили. Прямо умоляли, в ножки кланялись. — Ленька, как всегда, начинал увлекаться. — Но я не могу…
Доброму Гарику этот отказ был совершенно непонятен:
— Не можешь? Почему?
Ленька таинственно огляделся по сторонам:
— За-пре-ще-но! Мы ведь учились у самого настоящего маляра! А ты не учился… Целый месяц опыт перенимали! — Ленька незаметно для самого себя увеличил срок обучения ровно в три раза. — Тебе-то уж, Гарик, я бы разрешил… Но это же уметь надо!
Отказывать Гарику было очень неудобно: Ленька до того накатался однажды на его двухколесном велосипеде, что лопнули камеры сразу на двух колесах. И все же он решил немного помучить своего доброго соседа по этажу:
— Пойми: это же не всем доверяют. А только лучшим… Ну, тем, кто состоит в БОДОПИШе и вообще чем-нибудь отличается!..
Гарику пришлось скромно признать, что ничем особенным он пока еще не отличился.
— Ну что ж, — грустно сказал Гарик. — Я пошел… Он сделал несколько медленных шагов вниз по лестнице. И лишь тогда Ленька сжалился:
— Погоди ты…
Гарик просветлел и вернулся на площадку. Но тут открылась дверь десятой квартиры и вышла сестра Гарика, строгая, подтянутая семиклассница Лида, которая свысока смотрела на всех мальчишек во дворе и постоянно упрекала своего младшего брата в «бесхарактерности и мягкотелости». Лида хотела, как всегда, гордо пройти мимо, слегка кивнув головой. Но не смогла, остановилась и тоже заглянула в ведро, перепачканное известкой:
— Что это ты делаешь, Леня?
— А вот крашу стену. У нас из всего дома отобрали самых достойных и поручили это дело!
Лиде никогда и в голову бы не пришло заниматься малярными работами, но то, что она не попала в число «самых достойных», больно ранило девочку.
— А кто это, интересно узнать, отбирал?
— Комиссия! — тут же нашелся Ленька. — Очень ответственная комиссия!
— И по всем квартирам ходили?
— По всем! Тебя, наверное, не было дома…
— Очень странно. Я, между прочим, два раза помогала маме делать ремонт и умею красить не хуже тебя. Хочешь, покажу?
— Нельзя, нельзя! — Ленька с отчаянным видом закрыл собой и ведро, и стремянку, и черного уродца с косичками. — Сказали, что никому нельзя доверять!
— А тебе можно?
— А мне можно.
— Ну знаешь, уж если тебе доверили, то мне и подавно можно!
В это время вышел на площадку Веня, мальчишка, который больше всех пользовался добротой и бескорыстием своего соседа Гарика и которого все в доме звали «Занудой». Увидев ведро, кисть и стремянку, Веня не удержался от вопроса:
— Ой, что это ты делаешь?
— Не видишь, что ли? Ремонтирую!
— Ле-онь, а Ле-онь, дай мазнуть! Хоть разочек! — сразу заныл Веня.
— Ну что с вами поделаешь?! — бессильно взмахнув руками, сдался, наконец, Ленька, заметив, что маленькая стрелка на ручных Лидиных часах угрожающе приближалась к девяти. — Ладно уж: валяйте! Только так: красить будете по очереди. Сначала Гарик полчаса покрасит, потом — Лида, а ты, Веня, в последнюю очередь.
— Почему-у? А, Ле-онь! Почему-у я в после-еднюю? Гарик, уступи мне, а?
Добрый Гарик уже готов был безропотно уступить, но Лида вырвала у Леньки кисть и крепко вложила ее в руку своему бесхарактерному брату:
— Держи! И не будь тряпкой!
— Так…— сказал Ленька и вынул из кармана синий узкий билетик. — Значит, через полтора часа я вернусь, — и чтобы стена была как новенькая!
Счастливый Гарик стал уже забираться на стремянку, но в эту минуту показался «отдел технического контроля» в составе Тихой Тани и Фимы Трошина. Вслед за ними не спеша, вытирая пот со лба, поднимался по лестнице и Олег Брянцев.
— Ага! — злорадно воскликнула Тихая Таня. — Наш Ленечка уже устроился: эксплуатирует наемную рабочую силу!
— Да что вы, ребята! Я просто…— растерялся Ленька.
— Ведь было же русским языком сказано, что неопытных, не прошедших курс обучения не допускать! — уже спокойным, деловым голосом наставительно произнесла Таня.
Гордая Лида презрительно взглянула на Таню:
— Мы с Гариком два раза сами ремонтировали свою комнату. Вместе с мамой…
Так что, пожалуйста, не беспокойся.
— И потом, я… я передал им свой опыт, — промямлил Ленька. Но потом вдруг воспрянул духом: — И вообще, сами же вы говорили: «Надо всех приобщать к общественно полезному труду!» Вот я и приобщаю! Весь свой этаж приобщаю!
Таня осуждающе оглядела Леньку с головы до ног и тут заметила у него в руке узкий синий билетик:
— А это что такое?
По праву представителя «отдела технического контроля» она взяла билет, перевернула его:
— Ага, все ясно: сам собрался развлекаться, а другие за него будут работать! Олег вот в семь часов поднялся — и все уже на своем этаже сделал!
1 2 3 4 5 6 7 8