Василий закашлялся и полез в ящик стола за лекарствами. Из графина налил в стакан немного воды, высыпал в него какой-то порошок из пакетика и проглотил содержимое, скривившись.
– Нервы? – Валентина кивнула на пустой пакетик.
– Беда с ними, – произнес Маргелов, внезапно успокаиваясь. – А пью какую-то гадость от кашля.
Согласно инструкции, принимаю орально. Ты уж прости, Валя, но мы с тобой в одно ведро не сходим по-маленькому.
– Думаешь?
– Уверен.
– Что ж, придется сознаться, – вздохнула Валентина. – Ничего у меня не получилось.
Сегодня у нее состоялся разговор с начальником следственного управления прокуратуры. Опытных следователей не хватало, а у нее за плечами десятилетний стаж именно в прокуратуре. Маргелов работал без помощника, и Валентина надеялась, что из числа кандидатов на эту должность, среди которых были выпускники юридических факультетов, прошедшие практику, и вполне зрелые следователи с приличным стажем работы, выберут ее.
Она не рассчитывала сразу попасть на место следователя в городской прокуратуре. Но у нее имелись неплохие аргументы, чтобы в приватной пока беседе убедить начальника следственного отдела направить ее именно в горпрокуратуру: многие из тех, с кем пришлось трудиться, до сих пор работают там, остались неплохие связи с определенным контингентом городского управления внутренних дел и так далее.
– Начальник было клюнул, – продолжила Валентина, – но потом, вспомнив причины моей отставки, зарезал мою кандидатуру, посоветовал поговорить с Волковым.
– Дело не в начальнике, – заметил Маргелов. – Я не дал бы тебе работать. Клянусь, первым делом накатал бы на имя прокурора «телегу», где подробно изложил бы твои истинные цели.
– А поверил бы тебе прокурор?
– Еще как поверил бы. Если честно, Валя, я уже беседовал с Волковым насчет твоей инициативы, так что все твои начинания зарубил заранее. И если бы прокурор дал «добро», я устроил бы тебе ад. Только представь: уходя домой после работы, ты проклинаешь меня, утром радостно приветствуешь, чтобы не навлечь мой гнев.
Маргелов с минуту смотрел на Ширяеву. Она с невероятным упорством шла к намеченной цели, цели весьма сомнительной и туманной, почти недостижимой и опасной. Отговаривать ее было бесполезно.
– Что там тебе наговорил начальник следственного отдела? Рассказывай, – потребовал он.
Валентина вкратце передала ему содержание беседы.
Выслушав, Маргелов развел руками: «Ну, а я что говорил?»
– И что ты собираешься предпринять дальше? Напроситься в уголовный розыск? Ты что, забыла, что прокурор осуществляет надзор независимо от ведомственной принадлежности? Не пройдет и суток, как тебя отстранят от ведения любого уголовного дела.
– Не читай мне лекций. Подобные действия прокурора могут быть вызваны лишь при обнаружении нарушений закона.
– Ладно, согласен, устраиваясь на работу следователем, закон ты не нарушаешь, но есть еще такая вещь, называемая травлей. Повторяю, ты и дня не проработаешь в следственных органах. Советую обратиться в частное сыскное бюро.
– Спасибо за совет, Вася. Я уже открыла собственное сыскное агентство и веду расследование. Только вот не собираюсь регистрировать свое маленькое предприятие. Почему ты мне раньше не сказал, что говорил обо мне с Волковым?
– Ты не спрашивала. Хотя могла догадаться.
– Ладно, проехали, хуже мне не стало. Теперь мне остается уповать на нашу с тобой дружбу. Поможешь?
– Чем?.. Ничего нового в материалах дела Михайлова не появилось... Кстати, помню, ты говорила что-то о нервах Курлычкина, что собираешься проверить их на прочность. Так вот, эту затею тоже выброси из головы!
– Много текста, – поморщилась Валентина. – Да, в принципе, и не совсем верно. Давай представим себе другую ситуацию. Допустим, тебе улыбнется счастье вести дело, в котором Курлычкин выступит либо свидетелем, либо потерпевшим, И на первый взгляд оно никаким боком не будет соприкасаться с делом Михайлова. Думаю, как консультант я бы тебе пригодилась.
– Ты доиграешься, – тихо произнес Маргелов.
– Может, водочки выпьем? – предложила Валентина. – Вечерком. Так сказать, за успехи в нашей совместной работе.
– Не знаю, не знаю... – Следователь почесал голову. – Честно говоря, не хочется мне с тобой пить. И о чем мы с тобой будем говорить? О бабах не получится. О Курлычкине?
– По-моему, он не стоит того, чтобы его поганое имя произносили так часто.
Маргелов пробормотал что-то нечленораздельное.
– Кстати, как я выгляжу? – напросилась на комплимент Ширяева, вставая из-за стола.
Василий ответил весьма своеобразно:
– Ладно, купи бутылку. Посидим.
* * *
Одобрительно кивая, следователь подержал в руке плоскую бутылку «Смирновской», но взгляд, обращенный на Валентину, вопрошал: «Не мало ли на двоих?»
Женщина поняла его и достала из сумки еще одну точно такую же бутылку. Взгляд Маргелова потеплел.
Открывая пробку, он заметил:
– Крутые сейчас пьют «Людовик XIII». – И пояснил: – Коньяк есть такой, шестьсот «зеленых» за пузырь. Прикинь, Валя: восемь бутылок «Людовика» стоят столько, сколько десятая модель «Жигулей».
– Мы с тобой не крутые, Вася, будем давиться водкой.
– Типун тебе на язык, – скривился следователь, разливая водку в стаканы. – Давай, Валя, пей первой, я посмотрю, как у тебя пойдет.
Ширяева успела заскочить домой и на скорую руку приготовила салат. Она зачерпнула его ложкой и трижды качнула рукой со стаканом: раз, два, три – и выпила. Маргелов, сморщившись, проследил за ней и тоже опрокинул стакан.
– Вкусная, – одобрил он. – А салат!.. Как в ресторане.
– Обижаешь, Вася, в ресторане так не приготовят.
– Каюсь... – Он снова зачерпнул из тарелки. – Все забываю спросить: без проблем ушла из судей?
– Легко, – по-современному ответила Ширяева.
Они допили и вторую бутылку, и Маргелов по инерции продолжил судейскую тему. Говорил горячо, не в меру распаляясь, что, мол, суды теперь под давлением «сверху» или за деньги оправдывают, или выносят мягкие приговоры преступникам. В заключение сказал, что судья в России видится ему с широко распахнутыми глазами и ушами, но – без рук и остального, что так или иначе может способствовать удовольствию. И одежда соответствующая: вместо мантии – укороченная безрукавка.
– Тонко, – одобрила Ширяева, икнув.
– Что ты сказала?
– Я говорю: пора по домам.
– У тебя только две было? – Маргелов потряс бутылку, перевернув ее.
– Тебе завтра на работу, Василь.
– Ладно, Валя, – покивал следователь, – я дам тебе зеленый свет. Но, – он погрозил пальцем, – не переборщи.
– Даю слово.
– Договорились.
– Кстати, у тебя где дача, в Березовой роще?
– Ага, Седьмая аллея.
Валентина кивнула. Седьмую аллею в дачном массиве Березовая роща чаще называли «Дойчеаллее». Там были самые престижные участки, а хозяева в основном имели иномарки, среди которых преобладали немецкие машины: «Ауди», «Мерседесы», «Порше». Маргелов не затесался в крутую компанию, дачный участок приобрели его родители за два года до рождения сына. Добрая половина участков на «Дойчеаллее» принадлежала руководству правоохранительных органов. Валентина хорошо помнила, что ближайший сосед Маргелова по даче – бывший начальник 2-го отдела, отдела по расследованию убийств ГУВД.
На той же «Дойчеаллее», где на въезде велась круглосуточная охрана, находилась одна из дач Курлычкина. Именно на этой даче Максим Курлычкин изнасиловал несовершеннолетнюю девушку. На Седьмую аллею пропускали только законных владельцев, а гостям приходилось ждать, пока охранники свяжутся с хозяевами.
Возвращаясь к разговору, она сказала:
– Как-нибудь посидим у тебя на даче, ага?
– Да ты что, Валя! А жена?
– Ты что, врать не умеешь?
– Жене?! – Он помолчал. – Ну ладно, посидим.

Часть II
Ответные меры
33
Ширяева долго не могла понять, что мешает ей в осуществлении плана. Ей не нужно было настраивать себя на определенное настроение, мобилизовать все свое мужество и решимость – последнее время она только этим и жила. Разговор с Маргеловым был затеян не зря: она твердо решила, что главная часть операции пройдет в дачном массиве. Исходя из материалов дела, Максим нередко оставался на даче до утра – один или с друзьями.
Она долго обдумывала план действий, исключая то одно, то другое, пока, наконец, не отбросила все: и дачу, и удобный доступ к месту, и темное время суток, даже хмельное состояние клиента. И все встало на свои места. Только с противоположным знаком. Вместо ночи – день или утро, вместо дачи – квартира Максима Курлычкина, вместо подпитости – легкое похмелье. Все переворачивалось с ног на голову.
Валентина успокоилась, и за пять минут решила сложную и в то же время очень простую задачу, и теперь ей осталось только ждать.
Но теперь уже недолго...
* * *
– Петровна, – Грач полуобернулся, указывая рукой. – Идет.
Валентина впилась глазами в парня, вышедшего из подъезда.
В какой-то степени надежды Ширяевой именно на этот день выглядели призрачными. Во-первых, Максим мог остаться дома, во-вторых, за ним мог заехать кто-то из друзей, тогда путь до автостоянки, где он оставлял свой джип, парень проделает на машине, если, конечно, в этом случае вообще решит воспользоваться личным автомобилем. А расчет судьи строился на том, что небольшое расстояние до открытой парковки Максим проделает пешком.
Валентина невольно наклонилась вперед, похлопывая помощника по плечу:
– Давай, Володя... Посмелее, чтобы он не насторожился...
– Не понукай меня, Петровна, – дернул плечом Грач.
Вряд ли Максим обратил бы внимание на «восьмерку», которая показалась из-за угла, но резкий звуковой сигнал привлек его внимание. Мало того, Грачевский, беря вправо, мигнул дальним светом. Если бы он сделал наоборот – неожиданно остановился около Курлычкина-младшего, так же внезапно распахнул дверь, – Максим мог не только насторожиться, но даже испугаться. А так на лице его просто появилось любопытство.
Он был одет легко: фирменная майка с коротким рукавом, модные вельветовые джинсы, кроссовки, в руках барсетка, на поясном ремне сотовый телефон.
Он был довольно симпатичным парнем, Валентина отметила это еще во время судебного разбирательства. Отметила машинально, хотя в то время как человек, не лишенный эмоций, смотрела на него с долей презрения. Но длилось это недолго, Максим был для нее человеком, лишь на короткое время промелькнувшим перед ней, затем судебно-правовой конвейер отправил его обратно на нары.
У него были темные, слегка вьющиеся волосы, высокий лоб, нос с горбинкой, руки с тонкими пальцами выглядели холеными. И вообще в нем чувствовалась породистость – скорее потомственного, уже состоявшегося музыканта, нежели человека, чей отец с головы до ног запятнал себя кровью.
Перегнувшись, Грач толкнул дверцу машины, снизу вверх глядя на Максима. Взгляд парня скользнул по татуированным рукам, массивной золотой цепи и только потом остановился на лице Грачевского.
Помощник Ширяевой дал себя рассмотреть, может быть, дольше, чем того требовалось, и покачал головой:
– Максим, мне больше делать нечего, да? – его голос выражал недовольство, в то же время прозвучал снисходительно и с долей насмешки.
– Не понял.
– Поймешь, когда на свою тачку глянешь. У тебя «труба» не работает, что ли? Тебе со стоянки заколебались звонить.
– А что случилось? – теперь Максим, взявшись за дверцу, невольно бросил взгляд на женщину, сидевшую на заднем сиденье. Разглядеть ее не сумел:
Валентина была в темных очках, возле лица рука с зажженной сигаретой.
– Пацанята, видно, баловались, – ответил Грач, – ни одного целого стекла. Как я понял, сделали набег, забросали камнями твою машину – и снова через забор. Может, ты кого из них переехал? Садись, – без паузы продолжил Грач, – мы с женой в ту сторону, подбросим. Так не работает мобильник?
Максим пожал плечами и сел на переднее сиденье, не переставая хмурить лоб. Автоматически достав телефон и подняв его к уху, ответил:
– Вроде работает.
Валентина не могла видеть лица парня, она только мимолетно подумала о том, что сейчас мысли Максима, не получившего вразумительных объяснений, сосредоточены на его джипе. Неважно, обеспеченный он человек или нет, собственную машину жалко любому – и богатому, и бедному. К тому же она достаточно грамотно продумала начало разговора, опираясь на внешность Грачевского и его умение вступать в разговор. Хотя при определенных обстоятельствах наружность помощника могла сослужить плохую службу.
Теперь настала пора вступить в игру ей. Сумочка с электрошоковой дубинкой лежит на коленях, рука уже нащупала рукоятку, глаза смотрят на аккуратно подстриженный затылок Курлычкина... Легкое нажатие клавиши, и все пути назад будут отрезаны. Но Валентина колебалась. Вот и Грач бросил на нее короткий взгляд. Одобряет ее пассивность, рад ее слабости.
А она противна самой себе. Вот если бы она видела перед собой затылок самого Курлычкина, не колеблясь нажала бы не на клавишу дубинки, а на спусковой крючок пистолета.
«Рано радуешься, Вова!» Чувствуя полную опустошенность, Ширяева подняла дубинку и коротким разрядом отключила Максима. Тот дернул головой, словно его двинули по затылку, и завалился было набок, но Валентина, привстав с места, вернула его в нормальное положение. Придерживая парня за плечи, она скомандовала:
– Володя, рули к гаражам.
Грачевский едва заметно покачал головой, но это не ускользнуло от ее внимания.
– А ты думал, мы приехали подбросить его до автостоянки? – Валентина вдруг разозлилась на себя. Заодно и на помощника. – Плохо ты меня знаешь, Володя!
Разговаривая, она подхлестывала себя, как скаковую лошадь, и все больше злилась: голос заметно вибрировал, руки дрожали, с лица схлынула кровь.
Все это временно, говорила она себе, зная, что не ошибается. Вскоре все придет в норму, и она возьмется за дело спокойной, уравновешенной, знающей цену и себе, и Курлычкину-старшему.
Грач остановил машину. Они перетащили безвольное тело на заднее сиденье. Пока Максим не пришел в себя, Валентина вкатила ему в вену порядочную дозу реланиума.
– Не то что успокоится, – приговаривала она, бросая быстрые взгляды по сторонам, – спать будет сутки. В крайнем случае снова применим шоковую терапию.
Она перебралась вперед и пристегнулась ремнем безопасности. Довольно долго смотрела на «подельника».
– Все, Володя, поехали.
34
Как и в прошлый раз, Тимофей Костерин получил от начальника сведения о биографии клиента, его нынешних незначительных связях и подробную информацию о местожительстве, работе и передвижениях. Рожнов считал важным, чтобы его ликвидаторы работали с клиентом, имея о нем достаточно четкое представление.
На этот раз «клиентом» был некий Евгений Саркитов, который вот уже на протяжении семи лет имел самый прибыльный бизнес в Юрьеве, возглавляя одну из криминальных группировок. Основная сфера – наркобизнес.
– Про него говорят: «Честный вор». – Рожнов недовольно пожевал губами. – С немногочисленной бригадой Саркитова никогда не было разборок, за исключением одной, из-за которой мы и входим в дело. Не признает грубого рэкета и мордобоя. Всю его бригаду, состоящую из десятка человек, может поколотить один спортсмен-браток. В какой-то степени Саркитов – консерватор: имея прибыльный бизнес, ездит на «Вольво», хотя мог бы пересесть на «шестисотый», численность бригады последние три года не меняется.
– Курочка клюет по зернышку, – заметил Костерин.
– Наверное, – кивая головой, подтвердил Рожнов, – наверное. Я поднял на него официальные данные, оказалось, что он был замешан в скандале, обещавшем как ему, так и руководителям «киевлян» немало проблем. Если сопоставить эту информацию с той, что я получил от клиента, на которого мы работаем, история вкратце такова. От управляющего крупным банком стало известно: кто-то несанкционированно влез в банковский компьютер. Пропали бы деньги – не так страшно, дело поправимое, но злоумышленник мог скачать счета, опубликование которых грозило серьезными неприятностями и самому банку, подконтрольному «киевлянам», и собственно «крыше» – речь шла об отмывании денег. Аналитики Курлычкина оперативно установили, что в базу данных влез коммерсант с домашнего компьютера. Поднялся шум, так как «крышу» коммерсанту давал Саркитов. Что это было – любознательность, случайность, заказ, – остается гадать.
– Насколько я понял, Саркитову такая информация не нужна – не его стиль работы.
– Да, ты прав. Но не нам с тобой обсуждать, что послужило поводом к тому, что Саркитова «заказали».
– Прибирают к рукам его бизнес – и все, – высказался Тимофей. – Я удивляюсь, почему так поздно решили его подмять.
– Может быть. Однако эта история с банком случилась год назад. Что это вдруг спохватились? Но деньги нам обещаны хорошие, – Рожнов улыбнулся одними губами, – очень хорошие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40