При условии, что вы не будете мне мешать.
— Вы связались с родственниками?
— Похоже, таковых у него не имеется. Слово за вами, госпожа мэр.
— Что конкретно вы хотите сделать?
— Сначала немного поработаю с магическим кристаллом — погляжу, что можно рассмотреть через кровь покойного. Затем призову назад его душу, свяжу ее клятвой правды и хорошенечко порасспрашиваю. Мы достаточно близко от Двери в Вечность, но я в состоянии чуть поубавить ее силу, пробиться сквозь покров и дать нам возможность мило поболтать с дорогим покойничком. Вы лучше поскорее решайте. Серебряная нить, связующая душу и тело, слабеет с каждой минутой. Скоро она порвется, и тогда даже у меня не получится вызвать душу обратно.
— Делайте, что задумали, — сказала Рия.
Миррену хватило здравого смысла коротко улыбнуться перед тем, как он повернулся и начал рыться в сумке с инструментами. Рия отвернулась и крепко прижала руки к груди. В этом проклятом морге у нее, похоже, отмерзли уже все кости.
Они ступали на опасную территорию, а Миррен не был таким уж искушенным в магии человеком, каким представлялся себе самому. Был бы в городе кто-то другой… Но в Шэдоуз-Фолле не было никого, кому она могла бы такое доверить, и это было ей хорошо известно. Тем не менее сейчас Рия была готова пойти на любой риск. Четверо мужчин и три женщины убиты, и шериф не в состоянии дать ей хотя бы одного подозреваемого. Так что у нее ничего иного не оставалось, как отбросить свои опасения и щепетильность и обратиться к Миррену в надежде на то, что его черная магия поможет там, где наука помочь бессильна. Должна же она была кому-то довериться.
Беда заключалась в том, что как к мэру все шли к ней за ответами. Но самой ей было не к кому обратиться. Семья так и не прониклась ее трудностями и ответственностью, Эриксон был вечно занят, Эш — мертв. Таким образом Рии, несмотря на все ее одиночество, приходилось быть той нерушимой скалой, за которой можно было укрыться всем и каждому. Крайне редко выпадали денечки, когда она не чувствовала себя скалой.
Рия коротко улыбнулась. Принимая решение участвовать в избирательной кампании, она знала, во что ввязывается. Только тот, кто предан идее до одержимости, в силах потянуть груз забот майората. Но если день за днем сталкиваться с непроизвольным и бессистемным помешательством Шэдоуз-Фолла, это не может не сказаться на вашей психике.
Рии было на это наплевать. По большому счету. Она добивалась этой работы, потому что знала — она с ней справится. И она гордится своими достижениями. Точнее — гордилась, пока не начались эти убийства. И каждая новая смерть была для нее пощечиной, жестоким напоминанием не только о постоянных неудачных попытках остановить убийства, но и — на более глубоком уровне — о постигшей мэра неудаче в понимании самой природы города и управлении им.
Было время, когда Рии казалось, что она понимает эту природу, но за те четыре года, что она была у власти, город настолько вырос и изменился…
Изначально Шэдоуз-Фолл предназначался как место передышки для тех, кого призвала Дверь в Вечность. Место, где можно было остановиться и попрощаться, прежде чем шагнуть навстречу смерти или судьбе. Но с годами все больше и больше людей не внимало зову Двери, предпочитая странную действительность Шэдоуз-Фолла шагу в неизвестность. Население города за последние двадцать лет более чем удвоилось, и пока волшебство держало город в безопасности и защищенности от окружающего мира, растущие массы горожан все больше и больше растягивали границы волшебства вширь, тем самым ежедневно испытывая их на прочность. Что-то надо было менять, и менять как можно скорее, но в настоящее время Рии приходилось тратить все свое время в попытках раскрыть тайну убийств. А на то, чтобы отдавать себя двум проблемам одновременно, в сутках не хватало часов.
Она решила отложить пока эту мысль и сосредоточиться на докторе Миррене. Сняв со штатива на столе полную крови пробирку, он перелил ее содержимое в серебряное блюдо, не переставая при этом что-то едва слышно бормотать. Кровавая лужица закружилась в водовороте, то вспучиваясь, то оседая, словно будоражимая чем-то скрытым в глубине жидкости, хотя на самом деле глубина эта была едва ли более дюйма.
— Я взял образец крови непосредственно из мозга, — как бы мимоходом пояснил Миррен. — Она должна выдать более-менее качественно образы всего увиденного жертвой до момента смерти. В идеале мне следовало бы использовать жидкость стекловидного тела глаза, однако оба глазных яблока жестоко пострадали от ударов. Из чего, возможно, следует, что у убийцы могла быть причина опасаться того, что в состоянии выявить магический кристалл.
Рия неопределенно кивнула, с интересом наблюдая, как Миррен перемешивал кровь на блюде кончиком палочки из слоновой кости: там, где палочка соприкасалась с кровью, последняя закипала. Миррен что-то монотонно и ритмично приговаривал на гаэльском , выводя палочкой замысловатые узоры по блюду. Поверхность крови неожиданно вспучилась, сформировав дьявольскую физиономию. Миррен в испуге отшатнулся и отдернул руку от блюда. На кровавом лбу явившегося из блюда чудища проросли рога, а злобный рот широко распахнулся в немой усмешке. Внезапно воздух сделался густ от зловония и жужжания мух. Миррен быстро выкрикнул одно за другим два заклинания и пронзил кровавую морду костяной палочкой. Лицо взорвалось, забрызгав Рию и Миррена кровью. Несколько мгновений оба стояли, тяжело дыша Не сознавая до конца почему, Рия не сомневалась, что они только что едва ускользнули от чего-то невероятно опасного. Она остро глянула на Миррена, вытиравшего рукавом кровь с лица.
— Что это за дьявольщина, доктор?
— Вынужден признаться, я сам до конца не знаю. — Миррен осторожно потянулся вперед и проткнул палочкой несколько оставшихся на серебряном блюде капель крови, однако на этот раз кровь на прикосновения никак не реагировала. — Но вот что интересно. Может статься, наш убивец владеет волшебством достаточным, чтобы тщательно замести следы. Само собой, теперь на гадании мы можем поставить крест. А это значит — у нас остается одно: допросить жертву, так сказать, лично.
— Вы уверены, что получится? Ведь если тело было защищено от гадания на магическом кристалле, то вполне вероятно, что и от черной магии у него есть защита. И не простая, а с любыми возможными минами-ловушками, только и ждущими момента, когда мы на них наступим.
Миррен взглянул на Рию и презрительно скривился:
— Я не любитель. Я знаю, что делаю. И делаю это, да будет вам известно, не в первый раз. Жертва рассталась с жизнью всего лишь несколько часов назад, так что душа еще в пределах досягаемости. Отозванная правильной командой и на правильный срок, она откликнется и даст нам ответы. У нее просто не будет выбора.
— Очень надеюсь, что вы правы, — вздохнула Рия. Приняв ее ответ за разрешение действовать, Миррен приступил к обряду. Рия совсем не ожидала, что он будет таким примитивным, грубым и поэтому едва ли не отталкивающим. Миррен проделал все так стремительно и легко, что стало ясно — в этом деле он не новичок. Рия сделала себе зарубку на память как-нибудь разобраться в этом более тщательно. Миррен начал с долгого замысловатого заклинания, изобиловавшего словами на дюжине мертвых языков. Несмотря на холод, его лицо покрыла испарина. Рия почувствовала, как в морге растет напряжение, нагнетаемое давлением чего-то, отчаянно стремящегося проникнуть через мощный барьер или же пробиться из-за барьера сюда, к реальности. Миррен вдруг резко замер и впился в тело покойного страстным, едва ли не алчным взглядом.
— Оливер Ландо! Услышь меня. Мощью этого ритуала, соглашениями, заключенными с высшими силами и владыками, повелеваю тебе: восстань и ответствуй мне!
Долго ничего не происходило. Затем по стенам морга заметались тени (хотя отбрасывать их здесь было нечему) и зажужжали мухи — значительно громче прежнего. Рия вопросительно поглядела на Миррена и вдруг резко отскочила назад: труп из лежачего положения принял сидячее. Медленно повернув разбитую голову, покойник уставился на Миррена пустыми глазницами.
— Кто взывает ко мне? Кто нарушает мой сон?
— Я звал тебя, — спокойно ответил Миррен. — Заклинаю и повелеваю говорить в моем присутствии только правду. Ты помнишь свое имя?
— Помню. Отправь меня обратно. Я не должен быть тут.
— Ответь на мои вопросы, и я отпущу тебя. Ты видел лицо своего убийцы?
Последовала пауза, а затем что-то переменилось. Чье-то присутствие явственно ощущалось в комнате — присутствие чего-то древнего и до тошноты жуткого. Рия отступила еще на шаг. Мертвец не обращал на нее никакого внимания, полностью сконцентрировавшись на Миррене: сломанная челюсть вдруг стала на место, и медленная улыбка раздвинула размозженные мертвые губы. Точки света блеснули там, где когда-то были глаза, и из провалов разбитых глазниц появились два завитка дыма.
— Ничтожный человечишка, — заговорил покойник. — Не следовало тебе вызывать меня сюда. Я стар и силен, я куда как могущественнее твоей жалкой волшебной власти. Я поведаю тебе секреты, темные и страшные истины, которые разрушат твой разум и иссушат твою душу.
— Ты не Оливер Ландо, — с трудом придавая голосу спокойствие, ответил Миррен. — Кто ты? Отвечай, я приказываю тебе!
— Не тебе тягаться с моим могуществом, — отвечал мертвец. — Ты хочешь допросить меня, не правда ли? Не это ли ты проделывал и с другими? Ты хотел знаний, что лежат за покровом. Что ж, я могу поведать тебе кое-что, да только не понравятся тебе мои ответы. — Он внезапно повернулся лицом к Рии и радостно хихикнул: — Добро пожаловать в ад, малышка. Сейчас повеселимся.
Мертвец резким взмахом свесил ноги со стола. Заикаясь, Миррен проговорил заклинание, но слова не возымели эффекта Мертвец опустил ноги на пол и выпрямился. Миррен прокричал слово власти, заставившее мертвеца лишь немного вздрогнуть, но не остановиться. Мертвец сделал шаг к Рии и с жадностью потянулся к ней. Миррен прокричал еще одно слово власти, бросился вперед и воткнул костяную палочку в пустую глазницу трупа. Страшный вопль разнесся по моргу, оглушительно резкий, истошный и первобытно-дикий, затем мертвец рухнул на пол и остался недвижим. И только тогда Рия заметила, как дрожат ее руки — но не от холода. Сунув их в карманы, она подняла глаза на Миррена.
— Что это было?
Миррен попытался небрежно пожать плечами, однако ему это не удалось.
— Кто бы наш убийца ни оказался, у него могущественные союзники. Могущественные настолько, что в состоянии одолеть меня и отправить эту… тварь на то место, где должна находиться душа убитого. Последствия этого довольно… тревожны.
— Вы всегда отличались лапидарностью стиля, — сказала Рия. — Прошу вас, приберите тело, а затем приготовьте мне письменный отчет обо всем, что здесь произошло. Оригинал мне, копию шерифу. Помимо этого, прошу вас ни с кем о случившемся не говорить. Вы поняли, доктор?
Миррен, чуть помешкав, кивнул, а Рия, почувствовав наконец, что может довериться окрепшим ногам, с достоинством покинула помещение морга.
Было далеко за полдень. Сюзанна Дюбуа и Шин Моррисон сидели рядом на потертом диванчике на крыльце дома Сюзанны. Они передавали друг другу дымящийся косячок и вглядывались в противоположный берег реки Тон. Солнце сочилось горячим медовым светом, тягучим и золотистым, и порхающие на ветерке бабочки напоминали мазки пастели. Так они сидели уже около часа, судача о пустяках, и Моррисон до сих пор не решился сказать Сюзанне, зачем, собственно, он пришел. Она чувствовала, что торопить Шина не стоит. В конце концов он сам повернет к тому, что его тревожит, а пока она будет довольствоваться солнышком, теплом и покоем.
Сюзанна взглянула вниз и улыбнулась: мультяшные зверушки играли на берегу с настоящими, — и те и другие находили друг друга бесконечно очаровательными; каждый раз кто-то из них затевал свои немудреные игры неподалеку от ее домика. Похоже, она чем-то их привлекала, как и всех убогих и раненых, что приходили сюда искать утешения. Порой Сюзанне казалось, они шли к ней оттого, что чувствовали себя здесь в безопасности. Она сама мечтала о таком месте, где могла чувствовать себя в покое и безопасности, но, увы, такого места не находилось. Обнаружить тело Лукаса — одно это было достаточным потрясением, а уж обнаружить его в своем доме, который казался ей таким защищенным от всех напастей… Губы Сюзанны сжались в прямую линию. Как можно было быть такой наивной, полагая, что нет в мире более безопасного места, чем Шэдоуз-Фолл. Гнев жарко полыхнул в душе. Хижина была ее домом, и будь она проклята, если что-то или кто-то заставит ее покинуть свой дом. Ночью, однако, Сюзанна заперлась на засов, проверила, плотно ли закрыто единственное оконце, и легла спать со светом.
С улыбкой Сюзанна глядела вниз на животных, живых и мультяшных, таких невинных, ничуть не подозревающих о происшедшем и по-прежнему считающих ее участок своим прибежищем. Все кошки, все собаки, все птицы, пробегая и пролетая мимо, останавливались здесь кто на миг, а которые на несколько дней, перед тем как продолжить путь. Вот было бы замечательно, если бы кто-то из них остался пожить в ее доме, но зверушки никогда так не делали. Как, впрочем, и люди, женщины и мужчины, искавшие у нее любви, утешения и понимания.
Сюзанна посмотрела на сидящего рядом, погруженного в свои мысли Шина Моррисона, стройного, с темной густой шевелюрой, со скрытой силой, которую никому бы не пришло в голову назвать устрашающей. Как всегда, он выглядел так, будто вот-вот готов был сорваться с места и в одиночку бросить вызов целому миру, причем пришлось бы поискать смельчака, который в этой схватке поставил бы на мир. Моррисону не было тридцати, однако глаза его были старше, и казалось, будто он только что покончил с тяжелой работой. В Шэдоуз-Фолле Шин был местным бардом и слыл пьяницей и смутьяном. У него было мало друзей и много врагов, и порой трудно было понять, кого он ценил больше. Песни свои Шин пел приятным тенором, с годами слегка загрубевшим от пьянства и дешевого табака. Он был очарован сидами, маленьким народом — жителямиФэйрии, — и проводил столько времени в разговорах с ними, сколько они позволяли ему находиться в своей стране-под-горой.
— Мне нужен твой совет, Сюзанна, — неожиданно сказал Шин. Он не смотрел на Сюзанну, глаза его не отрывались от лениво текущей реки.
— Чем могу — помогу, Шин. Ты же знаешь. Принести карты?
— Нет. Не знаю… Мне надо принять решение, но я не уверен, пришел ли я сюда за поддержкой или просто поговорить об этом. Я об убийствах. Есть у меня одна идея.
— Благоразумная? — сухо спросила Сюзанна. — Обычно все твои идеи стоили тебе таких неприятностей, что даже я не всегда могла тебя из них вытащить.
— Ты, похоже, постоянно будешь мне тыкать на мои опыты со стихией?
— Учитывая те несчастья, к которым они привели, — конечно, не буду.
— Это произошло случайно. Мы же все возместили, правда?
— Ну да, возместили… После того, как твои эксперименты вызвали землетрясение, наводнение, страшный пожар и торнадо одновременно.
— Говорю же, я сожалею. Так ты хочешь выслушать, что я надумал, или нет?
— Конечно, Шин. Говори.
— Эриксону с убийствами не справиться. Да он и не собирается. Выше головы шерифу не прыгнуть, и он сам об этом прекрасно знает. Убийца слишком могуществен. Значит, нам надо найти того, кто в силах убийцу обнаружить. Того, кто может взглянуть на эту проблему и на всю обстановку в городе свежим взглядом. Короче, я хочу наведаться в Фэйрию и просить помощи у Двора Унсили.
— Я — за, — справившись с волнением, сказала Сюзанна — Это мудро. Но не кажется ли тебе, что наши дела и так достаточно плохи, чтобы вмешивать в них еще и народ Фэйрии? Они сами воплощение хаоса, Шин. Даже в лучшие времена наши с ними отношения были не очень гладкими, а уж сейчас-то…
— Если я попрошу — эльфы помогут, — упрямо ответил Моррисон. — У них такие волшебники и ученые, о каких нам только мечтать. Может, они разглядят то, что мы проморгали.
— Что ж, по крайней мере, попробовать можно, — сказала Сюзанна. — Но давай сначала это кое с кем обмозгуем, послушаем, что скажут другие.
— Нет. Если кому-нибудь рассказать — меня могут остановить. Я и тебе-то рассказал лишь потому, что знаю — все останется между нами.
— Конечно, Шин. Дай только минутку подумать. Ведь то, что ты предлагаешь, в корне изменит всю городскую политику. Веками Шэдоуз-Фолл и Фэйрия шли своими собственными путями, ограничиваясь заверениями и клятвами жить в мире и дружбе. Во всем, что здесь происходит, существует хрупкое равновесие, — в волшебстве и науке, в реальном и сверхъестественном, и если оно нарушится…
— Семь человек погибли, Сюзанна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10