— Или не можешь заставить себя поверить. Видать, оттого, что тебе придется опять открыть свое сердце и подвергнуть его страданию, когда я соберусь уходить.
— Мне и впрямь не очень хочется думать об этом, — сказала Рия. — Леонард Эш был частью моего прошлого, там он пребывает и сейчас со всеми другими моими воспоминаниями. А теперь, если позволишь, прости…
Эш устало кивнул и протянул ей было для прощания руку, но в последний момент спохватился, что держит в ней кружку с вином. Он протянул кружку Рии.
— Хочешь? Я не успел выпить — все равно не чувствую вкуса. Купил вино из-за аромата — всегда обожал запах вина с пряностями.
Рия чуть было не сказала «нет», но все же приняла кружку — ее мучила жажда. Она осторожно отпила и с трудом проглотила: вино обожгло язык. Приятное тепло сначала чуть ударило в голову, затем медленно переместилось к груди. Улыбнувшись Эшу, Рия отвернулась. Вино со специями наполнило слезами ее глаза. Эш сделал шаг за ней следом, но оба остановились, завидев фигуру женщины, вырвавшейся из толпы и бросившейся им навстречу.
Сюзанна Дюбуа, чуть поскользнувшись, резко остановилась перед Рией и, прежде чем смогла заговорить, несколько мгновений тяжело переводила дух. Она выглядела взъерошенной и озабоченной, впрочем, как всегда. Сюзанна была высокой, длинноногой блондинкой лет тридцати пяти, одежда ее напоминала невообразимый ворох тряпья, отбракованного Армией Спасения. Миловидной внешностью она смахивала на скандинавку — бесцветные глаза и рельефные скулы. Сюзанна носила косы, но всякий раз складывалось впечатление, что терпения ей хватало заплести их только наполовину. На жизнь она зарабатывала гаданием на картах и слыла неофициальной матерью для каждого, кто нуждался в материнской опеке. Она выглядела… Внезапно у Рии все похолодело внутри, и она поняла, что Сюзанна выглядела не просто испуганной — она была в ужасе. Рия быстро вернула кружку Эшу, взяла Сюзанну за руки и ободряюще улыбнулась ей.
— Успокойтесь, милая. Переведите дух, я никуда не ухожу. Что стряслось?
— Шериф отправил меня за вами, — с трудом выговорила Сюзанна. — Пойдемте скорей. Здесь я не смогу объяснить вам все. Слишком много ушей.
Рия с Эшем невольно переглянулись, но никто из окружающей их толпы, казалось, не проявил и малейшей заинтересованности в происходящем
— Хорошо, — спокойно произнесла Рия. — Пойдемте. Показывайте дорогу.
— Я с вами, — сказал Эш.
— Дело, похоже, касается моих непосредственных обязанностей, — остановила его Рия. — Тебе нет нужды вмешиваться.
— Перестаньте спорить и пойдемте со мной! — резко оборвала их Сюзанна и нырнула в толпу, не позаботившись оглянуться, идут они за ней следом или же не идут.
Рия бросила на Эша раздраженный взгляд и поспешила за Сюзанной. Эш, отшвырнув кружку, кинулся за ней. Сюзанну они догнали без труда — она слишком запыхалась, чтобы долго не сбавлять темп. Поравнявшись с женщиной, они пошли от нее слева и справа, пытаясь приободрить ее своим присутствием. Коротко улыбнувшись обоим, Сюзанна дала понять, что оценила их намерение, но страх ни на мгновение не покидал ее лица.
— Неужто все так плохо? — спросила Рия, чувствуя, что беспокойство охватывает и ее.
— Плохо, — отвечала Сюзанна. — Очень плохо.
Она повела их вниз, к подножию холма, мимо ярко расцвеченных шатров и навесов, а люди невольно давали им дорогу, реагируя как на тревогу в лице Сюзанны, так и на авторитет Рии. Кое-кто с любопытством окликал их, но Рия в ответ лишь коротко улыбалась и не останавливалась. Они почти дошли до дома Сюзанны, стоявшего на отшибе на берегу реки Тон и окруженного бурьяном. Дом был маленьким — лачуга в одну комнату, скроенная из толя, сбитого ржавыми гвоздями. Когда они приблизились к дому, Эш медленно покачал головой. Уже много лет друзья Сюзанны уговаривают ее перебраться куда-нибудь в более цивилизованное место, но в этом, как и во многом другом, Сюзанна проявляла тихое упрямство и никуда не трогалась с места.
В доме имелись лишь одно окно и одна дверь. За задернутыми занавесками горел свет, и дверь была закрыта. Сюзанна дважды постучала, чуть выждала и постучала снова. Рия и Эш опять переглянулись за ее спиной. Послышался звук поворачивающегося в замке ключа и отодвигаемого засова — дверь распахнулась, пролив яркий свет лампы в вечерний сумрак. Сюзанна бросилась в хижину, Рия и Эш последовали за ней. Оба вздрогнули от звука захлопнутой кем-то за их спинами двери.
Разом повернувшись, они увидели, как запирает замок и задвигает засов шериф Эриксон. Кивнув Сюзанне и Рии и завидев Эша, он поднял брови, а затем указал на тело, распростертое на полу, верхнюю часть туловища которого прикрывало одеяло. Кровь просочилась сквозь одеяло у головы трупа, еще больше крови было на полу. Сюзанна рухнула без сил в кресло, а Рия опустилась на колени у тела. Эш огляделся. Прошло много времени с тех пор, как он был в доме у Сюзанны, но ничего здесь не изменилось. Все тот же беспорядок. Кровать с неубранной постелью притулилась к дальней стене рядом с обшарпанным комодом, широкое зеркало на комоде испещряли нанесенные губной помадой записки, адресованные Сюзанной самой себе, а также пестрая мозаика загибающихся по краям фотографий. Три разнокалиберных стула были погребены под кучами старой одежды и всевозможной утвари. Разбросанные по полу пустые коробки из экспресс-закусочных. На стенах увядали постеры артистов и сцен давно уже нигде не шедших кинофильмов и шоу. Все напоминало свалку, но свалку «домашнюю», оттого-то многим заходившим к Сюзанне лачуга казалась вполне уютной. Леонард и сам всегда чувствовал себя здесь как дома.
Когда Эш уже больше не мог тянуть, он взглянул на труп. Рия стянула одеяло, открыв голову мертвого мужчины. Череп был пробит и изуродован, как показалось, от множества ударов. Волосы перемешались с кровью и мозгами, и одна половина лица являла собой кровавое месиво, но это не помешало Эшу мгновенно опознать несчастного. Это был Лукас Де Френц — человек, заявлявший, что одержим архангелом Михаилом.
Сюзанна, крепко обхватив себя руками, чтобы унять дрожь, покачивалась взад-вперед в кресле и очень старалась не смотреть на тело. Рия подняла глаза на шерифа — ее лицо хранило выдержку и профессиональное спокойствие.
— Есть свидетели того, как и когда он умер?
— Нет, — тихо ответил Эриксон. — Полчаса назад Сюзанна вернулась домой и нашла его лежащим здесь. Умер он недавно. Кровь местами еще липкая. Что бы тут ни произошло, на ограбление не похоже. Бумажник при нем. Деньги и кредитки не тронуты.
— Ты хочешь сказать, это убийство? — Рия поднялась и, явно шокированная, пристально смотрела на шерифа. — Убийств в Шэдоуз-Фолле не было несколько столетий. Это часть сущности города. Такое здесь просто невозможно!
— Похоже на чертовски болезненный способ самоубийства, — подал голос Эш.
Рия остро глянула на него.
— Я послал за доктором Мирреном, — быстро сказал шериф. — Он скоро будет здесь. Хотя доктор уже вряд ли чем поможет. Судебно-криминалистическую экспертизу своими силами мы провести не в состоянии. Для этого придется выезжать за пределы города.
— Нет, — мгновенно отреагировала Рия. — Если известие об этом просочится за пределы города, очень скоро Шэдоуз-Фолл будет наводнен чужаками. Мы не вправе допустить этого. Требуемую информацию можно получить другими способами, их и будем использовать.
Последовала долгая пауза, во время которой все смотрели на покойника.
— Кому, черт возьми, хватило ума убить ангела? — спросил Эш.
— Отличный вопрос, — сказал Эриксон. — Лично меня в дрожь бросало от одного вида Михаила.
— Так что наш убийца, уверяю вас, человек не простой, — сказала Рия. — Кто бы это ни сделал, он чертовски силен духом, чтобы набраться смелости подойти к Лукасу. Настолько силен, что его не остановил даже Бич Божий…
— И теперь убийца разгуливает по городу и, возможно, присматривает себе новую жертву. Мы должны предостеречь население, — внезапно спохватилась Сюзанна.
— Поспешные новости могут стать причиной паники, — сказал Эриксон.
— Шериф прав, — кивнула Рия. — Мы должны держать язык за зубами как можно дольше. Если жизненные силы города так кардинально изменились, нам необходимо выяснить, что послужило причиной этих изменений. И чего еще можно ожидать в Шэдоуз-Фолле.
— Однажды Лукас уже возвращался из мертвых, — тихо проговорила Сюзанна. — Может, он сделает это еще раз?
— Это дает нам шанс, — сказал Эриксон. — Но особо на него рассчитывать не стоит. В летописях города есть записи о довольно небольшом количестве возвращенцев, однако я никогда не слышал о том, чтобы кто-то возвращался дважды. Ты что-нибудь знаешь, Леонард?
Эш покачал головой:
— Именно потому, что я сам мертв, я не могу быть экспертом. Твое предположение так же хорошо, как и мое. Но есть вопрос, который никто из нас еще не задал. Почему Лукаса убили именно здесь?
— Кто-то попросил его прийти сюда, — медленно проговорил шериф. — Тот, кто знал, что Сюзанны нет дома.
— Это подразумевает, что пригласившим был некто, кому Лукас доверял, — добавила Рия.
— Думаешь, он знал убийцу? — спросил Эш.
Рия пожала плечами. Эриксон задумчиво посмотрел на Сюзанну:
— Сюзанна, Лукас был твоим близким другом?
— Не сказала бы. Я достаточно хорошо знала его еще до смерти, но, вернувшись с Михаилом, он изменился, стал холоден. Мне даже не нравилось находиться с ним в одной комнате. Да и никому не нравилось.
— Иными словами, — подвела итог Рия, — недостатка в подозреваемых нет. Михаил заявлял, что пришел судить недостойных, а таковых в Шэдоуз-Фолле всегда хватало. Очевидно, один из них оказался сильнее Михаила.
2. НЕОЖИДАННЫЕ ОТВЕТЫ
Был полдень, самое время обедать, когда автобус высадил Джеймса Харта на перекрестке и с ревом поехал дальше, выдохнув сизое облако выхлопных газов. Харт огляделся в надежде отыскать признаки цивилизации, желательно — закусочной с горячей пищей и прохладительными напитками, но кругом, насколько хватало глаз, лежала земля открытая и пустынная. Никаких ориентиров — лишь две убегающие от перекрестка к горизонту дороги, на обеих пыльные, едва заметные колесные колеи, что свидетельствовало о не очень-то оживленном движении в здешних краях. Харт чувствовал сильное искушение броситься вслед за автобусом и орать, чтобы он остановился, но остался стоять. Решимость и дедушкина карта завели его в такую даль, и будь он проклят, если сейчас сдастся. Не хватало еще трепать себе нервы из-за такой ерунды: подумаешь, остался на мели за тридевять земель от цивилизации! Или из-за того, что он ничего не ел и не пил с утра, от чего желудок начал проявлять нетерпение. Рот Харта сжался в прямую линию. Плевать на голод. Плевать на усталость. После четырех дней трудного путешествия сюда он ни за что не сдастся.
Достав бумажник, он вытащил письмо деда и аккуратно развернул. Впрочем, не было особой нужды смотреть на него. Харт читал и перечитывал письмо так часто, что смог бы сейчас, наверное, пересказать его слово в слово, а вот на карту взглянуть не мешало бы. А взглянув — вспомнить, почему он оставил все, что имел и на что надеялся, и бросился на край света за призрачной мечтой. Мечтой под названием Шэдоуз-Фолл. Он внимательно всмотрелся в листок бумаги, будто пытаясь разглядеть ключ или знак, которых каким-то образом не заметил.
Бумага с годами побурела и прорвалась на сгибах. Это было послание деда его отцу, написанное таким безупречным каллиграфическим почерком, какому теперь уже никто и никогда, как ни пытайся, не смог бы выучиться. Письмо было единственной ценностью, унаследованной Хартом от погибших в автокатастрофе матери и отца. Его разум споткнулся о конец этой мысли, как с ним уже частенько бывало. Шесть месяцев как родителей нет, но Джеймсу все еще тяжело было сознавать, что их теперь никогда не будет. Что никогда больше они не поворчат на него по поводу его одежды или прически, никогда не поругают за отсутствие цели в жизни. Он был на похоронах, долго смотрел вниз, в зев могилы, одной на двоих — согласно их завещанию. Он попрощался с ними… И даже несмотря на это, частенько дома ловил себя на том, что прислушивается в надежде услышать их голоса или знакомые шаги.
Чтение завещания мало помогло. Последние деньги ушли на уплату долгов и погребальные приготовления, и единственное, что осталось, — конверт с коротеньким посвящением, написанным отцовской рукой: «В случае моей смерти этот конверт должен быть вскрыт моим сыном Джеймсом и никем другим».
В конверте было письмо деда, дающее ясные и лаконичные наставления в том, как найти маленький и труднодоступный город Шэдоуз-Фолл. Город, в котором тридцать пять лет тому назад родился Джеймс Харт и который он покинул десяти лет от роду. Город, о котором у него не осталось никаких воспоминаний.
Чистым листом была для Джеймса память о детстве — оно было для него потеряно, лишь иногда зыбко маяча в беспокойных снах, которые едва вспоминались поутру. Отец с матерью никогда не заговаривали об этом и отказывались отвечать на вопросы сына, но порой, когда родители думали, что сын не слышит, Харту удавалось подслушать короткие приглушенные разговоры. Из разговоров этих Джеймс узнал, что Шэдоуз-Фолл семья покидала в панике, преследуемая кем-то или чем-то настолько ужасным, что родители страшились намеков на это, даже когда оставались одни. Тайну они унесли с собой в могилу.
Теперь Джеймс возвращается в Шэдоуз-Фолл. И сделает все, чтобы найти ответы на кое-какие вопросы.
Джеймс Харт был человеком среднего роста и самой обыкновенной внешности — может, чуть более полноват, чем следовало, но не настолько, чтобы это так уж его беспокоило. Поводов для беспокойства у него хватало других, и это отражалось на его измученном лице и в беспокойных глазах. Одежда на нем была хоть и небрежная, но удобная, длинные темные волосы стянуты на затылке в тоненькую косичку. Несмотря на то что был еще только полдень, Джеймсу явно не мешало побриться. А еще всем своим видом он напоминал человека, приготовившегося стоять на этом самом месте столько, сколько потребуется.
По правде говоря, дело тут не ограничивалось одним упрямством. Он стоял — странник посреди бесконечности — и мучительно искал в себе ответ: в самом ли деле он хочет сделать последний шаг этого путешествия. Что бы там ни напутало родителей, вынудив двадцать пять лет назад бежать из Шэдоуз-Фолла, это было настолько ужасным, что заставило их держать язык за зубами до самой смерти. Казалось бы, у Харта достаточно серьезные основания вслепую вторгнуться на — возможно — вражескую территорию, но главная причина — огромный зияющий провал в его жизни, и ему необходимо было узнать, что он потерял. Частью того, что двигало им, центральным формирующим периодом его жизни, являлась тайна, и Джеймс должен был попытаться раскрыть ее, если хотел когда-либо прийти к согласию с самим собой. Что угодно было лучше, чем постоянный ужас незнания: кто ты и кем ты был на самом деле. Что угодно.
Харт вздохнул, пожал плечами, потоптался на месте, гадая, что же предпринять дальше. Карта довела его до этого перекрестка, но за ним ничего не было. А заключительные инструкции в письме казались и вовсе бредом. Согласно завещанию деда, все, что оставалось сделать, — призвать город, и город поможет довершить путь. Джеймс внимательно огляделся, но повсюду до самого горизонта простирался безлюдный, пустынный мир.
«Бред какой-то. Дед выжил из ума. Никакого города здесь и в помине нет».
Он вновь пожал плечами. Что за черт! Раз уж забрел в такую даль, так надо идти до конца. Восстаньте, узники реальности, вам нечего терять, кроме могильных плит… Харт аккуратно свернул письмо и спрятал в бумажник. Затем взволнованно прочистил горло словами:
— Шэдоуз-Фолл! Шэдоуз-Фолл, здравствуй! Слышишь меня? Кто-нибудь меня слышит?
Никакой реакции, никакого ответа. Сам с собой перешептывается ветер.
— Черт возьми, я приперся к тебе в такую даль, так хоть покажись! Я — Джеймс Харт, и у меня есть право находиться здесь!
Город развернулся вокруг него. Не было ни фанфар, ни труб, ни стремительного наплыва головокружения. Просто только что здесь ничего не было, а в следующее мгновение возник Шэдоуз-Фолл, такой реальный и неколебимый, словно вечно на этом месте и стоял. Харт находился на окраине города, и перед ним простирались улицы, обставленные домами, — такие широкие, светлые и несомненно реальные. Был даже уютный дорожный знак с надписью: «Добро пожаловать в Шэдоуз-Фолл. Будьте внимательны за рулем». Не вполне сознавая, что его ждет, Харт готов был увидеть все, что угодно, только не такую будничную повседневность. Он оглянулся и совсем не удивился, заметив, что перекрестье дорог исчезло, а за спиной зеленели поля и пологие холмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10