Иметь, иметь, а потом потерять; мечта существует, а реальность ускользает, как-будто бы часть моей собственной жизни впервые высветилась по-новому, а потом отделилась от меня и не вернулась. Что может быть более жестоким, чем отнять заветную мечту в тот момент, когда она вот-вот осуществится. Я поддел ногой камень, услышал где-то вдали над водой раскаты грома. И дело не только в том, что все мои взгляды на жизнь изменились в такое короткое время – я не настолько углублен в свои переживания и склонен к метафизике, чтобы серьезно зависеть от этого – главное, меня не покидало чувство роковой неизбежности и моего бессилия защитить от гибели милый сердцу призрак.
Когда я прошел еще милю, тропинка повернула вглубь острова, сквозь заросли. Эта дорога пересекала остров. Тени почти смыкались, когда я проходил между ними, потому что солнце уже садилось.
Спустя какое-то время, когда я зашел уже порядочно вглубь острова, я остановился. Что-то было не так. Я протер глаза, тряхнул головой, но видение не исчезало.
Они стояли в отдалении возле заводи, образованной приливом, примерно в миле ходьбы высокие в розовеющих сумерках – пара лесных призраков – там, где, я мог поклясться, раньше ничего не было. Произошло что-то невероятное, совершенно невероятное, и я не мог понять, что бы это могло быть. Я не был уверен, что под моим пристальным взглядом видение исчезнет, однако вновь направился по западной тропе. Вскоре я уже различал далекие огни Карлстона, светящиеся вдоль гавани, частично уже спрятавшиеся в быстро сгущавшемся тумане. Казалось, что туман приближался с необыкновенной быстротой, и я остановился на какое-то время, чтобы полюбоваться этой картиной.
Мне казалось, что расположение города было немного иным, чем то, которое я наблюдал раньше с этой точки, хотя я не стал бы утверждать это наверняка, так как был очень взволнован и туман надвигался слишком быстро. Именно этот туман помогал мне вновь воскрешать ее в памяти, Энни, ребенка, девочки, леди из мечты; Энни, образ которой я пронес через годы, как некую нескончаемую фантазию, свою воображаемую подругу детства, которая подросла вместе со мной, которая откликалась на мой призыв или звала за собой в царство причудливых видений, на берег моря… Энни, мой милый призрак, моя туманная леди…
Вот и все, не более того. Кем она могла быть для меня – обманчивой игрой воображения, подругой снов, другом или даже больше?..
Энни. Она нереальна. Конечно, нет. Все это время наши встречи были не более материальны, чем этот туман. Да, так я думал. Я думал так до позавчерашнего дня, дня, который разрушил созданный мной мир.
Помню, как я прогуливался по городу после ужина. Потом, как сейчас, легкий туман набежал на море сквозь удлиняющиеся тени. Осенняя сырость сливалась с морской влагой. Темнота перемешивалась с отблесками огней. Терпеливый спаниель поджидал своего хозяина у дверей пивной. Дорожная пыль серебрилась под ногами. Несколько черных птиц, хрипло крича, полетели в направлении моря. От всего этого было как-то не по себе. Внезапно я услышал крик.
Да, кто-то кричал, но погруженный в свои мысли, я не был уверен, что услышал ее именно тогда, так как экипаж еще не появился. Это было нечто большее, чем просто услышать ее крик и ощутить ее присутствие.
Мгновение спустя экипаж вывернул из-за угла – большой и черный, – натянутая упряжь, лоснящиеся лошади, смуглый извозчик еле сдерживал вожжи, его губы искривились, издавая что-то вроде рычания. Экипаж неосторожно покачнулся, выпрямился и устремился вперед, обдав меня клубами пыли. Но в окне я увидел ее лицо. Энни. Наши взгляды встретились на кратчайшее мгновение, она вздрогнула и я снова услышал ее крик. Правда, я не был уверен, что ее губы при этом шевелились и ни один из немногих прохожих возле меня не проявил никаких признаков беспокойства.
– Энни! – прокричал я в ответ, но она миновала меня и умчалась вниз по улице, ведущей к морю.
Я повернулся и побежал. Мне вслед залаяла собака. Кто-то что-то прокричал – я не смог разобрать и смеясь бежал вперед. Экипаж загрохотал по мостовой, нагоняя меня, и я уже бежал, пробиваясь сквозь облако пыли.
Еще не достигнув угла, я закашлялся, глаза заслезились. Я отступил назад в сторону от дороги, чтобы пропустить экипаж, набирающий скорость. Я продолжал преследование, хотя и замедлил шаг, стараясь не догнать, а хотя бы проследить за ним. Таким манером я какое-то время мог держать его в поле зрения, ускоряя шаг по мере того, как пыль рассеивалась. Когда он повернул, я опять побежал и добежав до угла, снова увидел его.
– Эдди, – слышалось мне. – Помоги мне. Я в их власти. Боюсь они причинят мне зло…
Я сделал еще один рывок, на этот раз под гору. Казалось, экипаж направлялся к гавани. Собственно, он почти уже был там. Я продолжал бежать, безразличный ко всему, кроме бедственного положения этой женщины, само существование которой я подвергал сомнению еще мгновение назад. Моя леди снов и теней, морских дюн и туманов каким-то образом проникла в реальный мир, против своей воли заключена в экипаж, который мчится к докам. Ей нужна была моя помощь, а я боялся подоспею ли вовремя, чтобы защитить ее.
Страхи мои были оправданы. В то время как я спускался по улице, ее похитители, наверное, уже сажали ее в лодку. И вот я достиг пирса, на котором стоял брошенный экипаж с распахнутой настежь дверью. Лодка уже причалила к черному кораблю необычной конструкции с поднятыми и раздутыми парусами – фрегат или бриг, точно не знаю (я солдат, а не моряк), – который казался быстроходным и хорошо вооруженным. Могу поклясться, что тогда еще раз я услышал ее крик, хотя расстояние было слишком большим.
И пока я произносил проклятия и озирался вокруг в поисках хоть какого-то средства передвижения, лодку подтащили к борту корабля, где команда уже приступила к переноске груза, который был не чем иным, как женщиной, потерявшей сознание.
Я закричал, но никто из них даже не повернулся в мою сторону. И никто не появился поблизости узнать, почему я кричу. Я был вынужден бросится в воду и поплыть, хотя здравый смысл подсказывал мне, что было глупо ставить себя в такую уязвимую позицию. Затем, вдруг я подумал, что мои крики все же были услышаны. С борта судна раздалось несколько ответных криков. Но мгновение спустя их заглушил звук якорной лебедки.
Обессиленный, я провожал взглядом судно, которое медленно поворачивалось, ловя ветер в свои паруса; чтобы быстро унестись в открытое море. Поблизости не было никого, кто бы помог мне, ни одного подходящего судна, чтобы пуститься в погоню и конечно же никаких шансов достичь чего-либо своими собственными силами, даже если бы у меня и была небольшая быстроходная лодка. Я мог только остановиться и проклинать все на свете и видеть, как Энни уносится от меня по воле капризной судьбы, которая вновь разлучила нас.
Вот уже два дня, как все это мучает и терзает меня. И даже сегодняшняя встреча с Леграном не смогла отвлечь меня от печальных мыслей. А теперь направляясь к форту Молтри, я почувствовал, что не смогу приступить к службе сегодня, так как в четверти мили от берега бросил якорь корабль, черный корабль необычной конструкции. Я мог поклясться, что что именно на этом судне находилась Энни.
После. После. Немного позднее. Иду. Раздумываю.
И он, пошатываясь, пробирался сквозь туман в поисках ее, не понимая, как он вернулся из Фордхэма в королевство у моря. Может быть, на воздухе голова прояснится. Есть какой-то пробел в веренице событий. Валентайны были очень милы и миссис Шу тоже. Но провал в сознании между «тогда» и «сейчас» был таким странным, что не поддавался осмыслению. Был перерыв – да! Черная бездна – и из ее глубины выступало что-то похожее на смерть или сон. И все же он, пожалуй, не умер, если, конечно, быть мертвым и чувствовать, что ты пьян, – это не одно и то же. Он потер виски, медленно повернулся и посмотрел назад. Туман не позволял понять, откуда он пришел – полдюжины извилистых тропинок остались позади. Он стоял покачиваясь, вслушиваясь в шум моря. Наконец, он повернулся опять, чтобы продолжить путь по выбранному им маршруту. В то самое место, где его всегда ожидал праздник души. Почему сейчас? Что сейчас? Что-то было им отвергнуто, что-то таилось от него, словно слово, готовое сорваться с уст; и чем сильнее хотелось сказать, тем труднее было произнести.
Он пошатнулся, один раз упал. А действительно, он не припомнит точно, может он и вправду выпил? Похоже, что так оно и было. Плеск волн внезапно стал громче. Небо было темнее, чем обычно в этих местах, позади туман. Он стряхнул песок с брюк. Да, это было то самое место…
Он споткнулся и пришел в себя, голова прояснилась. Острое всепоглощающее чувство утраты овладело им, и внезапно он понял, что ему следует искать. Он повернул вглубь острова и уже через несколько шагов тягостное чувство притупилось.
Дорога шла вверх, становилась менее песчаной, хотя голос моря не терял своей силы. В то время как воля его истощалась, шаг становился все тверже. Плотная масса перед ним слегка рассеялась, ее очертания стали яснее. Им овладела нервная дрожь, глаза блестели, он торопился.
Достигнув цели, он протянул вперед дрожащую руку, медленно нащупал холодный серый камень, потом опустился на колени у самого входа и долго сидел так недвижимый.
Когда он встал, море шумело еще сильнее у него за спиной и вкрадчиво лизало его ботинки. Не оглядываясь, он подошел к темной металлической двери, распахнул ее, вошел внутрь влажного помещения. Он долго отдыхал среди теней, слушая голос моря и птиц, сидящих в проемах.
И позднее, гораздо позднее, в другом месте, умиротворенный, он напишет: «Я был ребенком и она была ребенком в королевстве возле моря…»
Вниз по направлению к побережью…
Мы блуждаем впотьмах, сознавая бренность существования, погруженные в неясные, но все же существующие тайники судьбы, отделенные от нас быстротечным временем и бесконечно величественные.
В пору юности нас преследуют тени прошлого, но мы никогда не станем считать их сном. Это наши воспоминания. Мироощущения юности слишком чисто, чтобы обмануться хотя бы на миг.
«Eureka», Эдгар А.По.
2
Вечерний ветерок доносил до меня шепот тумана, когда я приблизился к берегу. Судно было довольно далеко. Я произвел беглый осмотр погружающегося в сумерки берега в надежде найти небольшую лодку, чтобы отправиться на корабль. Через некоторое время бесполезность моих попыток стала очевидной.
Я снова обратил внимание на корабль. Несмотря на надвигающуюся ночь и туман, я понял, что поплыву туда. Другого пути у меня не было. Хотя еще до армии я накопил некоторый опыт участия в драках, все же иллюзий по поводу моих способностей противостоять целой команде на борту я не питал. Моя реакция боксера и навыки борца едва могли бы выручить против дюжины крепких матросов, вооруженных фут-штоками и лодочными баграми. В то же время я не мог позволить кораблю опять уйти, унося Энни из моей жизни в последний раз и навсегда. Я должен использовать малейший шанс, пойти на любой риск, чтобы выручить ее.
Но как только я присел, чтобы расшнуровать ботинки, раздалось скрежетание корабельной лебедки. Оно доносилось с корабля, возле которого несколько мгновений спустя я увидел спущенную на воду лодку. Так и не расшнуровав ботинки, я замер в ожидании. Очевидно, корабль не собирался немедленно сниматься с якоря. Я решил не привлекать к себе внимания попытками вплавь добраться до корабля, а увеличить свои шансы на успех, наблюдая за группой людей, которые собирались сойти на берег. Возможно даже, что моя затея окажется теперь менее рискованной, чем я предполагал.
В конце концов, я же не был до конца уверен, что дело нечисто. Я мог истолковать неправильно ситуацию, в которой оказалась Энни, и ее поведение. Быть может, она поспешила на борт судна по своей воле. Не выдавал ли я собственные предположения и страхи за действительность, драматизирую безобидное событие, которое виделось мне через призму нашего загадочного знакомства.
Но упрямый чертенок внутри меня говорил: «Нет!» К сожалению, довольно часто, этот чертенок овладевает большей частью нашего осознания. Я понял это немного позднее, когда, рассекая густой туман, лодка направилась к берегу. Я окликнул их, и они изменили свой курс, приближаясь прямо ко мне.
В лодке было восемь или десять человек, быстрые, уверенные взмахи весел приближали ее ко мне. Меня заинтересовало, какую цель могли они преследовать, сходя на берег именно здесь и в это время. Я уже мог хорошо разглядеть их предводителя, негодяя злобного вида. Он смотрел на меня, ухмыляясь, потирая руки. Где-то, внутри меня, посмеивался чертенок.
Меня встревожил взгляд мужчины, и не столько его злобность и очевидность его намерений, сколько то, что именно я, и не кто иной, был объектом его пристального внимания. И тут меня осенило, почему именно здесь и сейчас они решили сойти на берег: их странной целью было каким-то образом причинить мне зло. Противоречивые чувства переполнили меня: им нужен был именно я, им было заранее известно, что я буду именно здесь в этот вечер.
Когда они достигли мелководья, нас разделил туман. Мне был слышен шум весел, плеск воды, шуршание гальки и песка по днищу лодки, когда они втаскивали ее на берег. Я развернулся и побежал.
Их силуэты показались в поредевшем тумане, и я услышал шум погони. Я повернул в глубь острова, пробираясь сквозь чащу. Преследователи приближались, легко нагоняя меня.
– Остановись, или будет хуже! – крикнул один из них, наверное главный. Этого было достаточно, чтобы удвоить или утроить мои попытки спастись.
Что-то царапнуло мне плечо – должно быть, бросили камень – и следующий крик раздался еще ближе. Я продолжал бежать, чувствуя, что кто-то меня настигает. По звуку его дыхания и топоту шагов я понял, что он вот-вот меня догонит.
Я немедленно обернулся и столкнулся лицом к лицу со своим преследователем, смуглолицым крепким парнем с дубинкой в правой руке. Он остановился и слегка отступил назад, очевидно удивленный неожиданным отпором. Я быстро ударил его по коленной чашечке, потом стукнул в бедро, нога подкосилась, я налетел на него, сдавил горло и вырвал из рук дубинку. Другой мужчина, пониже ростом с безобразным шрамом от губы до уха, приближался ко мне. Я понял, что столкновения с ним мне не избежать.
Я ждал, опустив руки. Он не был вооружен, и я, немного согнувшись, отступил назад, подпуская его поближе. Он ударил меня, я в ответ стукнул его дубинкой по локтю. Он взвыл, и я немедленно стал наступать, нацелившись ему в висок, но промахнулся, и удар пришелся в челюсть. Его заменил крупный чернобородый детина, который замахнулся кинжалом, направив его мне в живот. Я уклонился от удара, хотел стукнуть его по руке, но промахнулся. Тогда он ударом левой в затылок отбросил меня к дереву. Сквозь его бороду мне виден был ряд зубов, разделенных двумя щербинками, нож болтавшийся на боку, когда он наступал на меня, расчищая себе путь вытянутой вперед левой рукой.
Не в силах двигаться, я наблюдал, как он приближается ко мне. Вдруг необычайно длинная волосатая рука обвила справа его туловище, заломив за спину руку, в которой был нож. Уродливая рука схватила его слева, потом подняла высоко в воздух и швырнула вниз к его товарищам. Я тряхнул головой, пытаясь уяснить для себя происходящее, вспоминая виденные когда-то картинки с изображением человекообразной обезьяны и сравнивая их с тем, что было передо мной. Из-за сутулости и неуклюжей походки трудно было сразу определить ее действительные размеры. Однако ее внезапное появление и действия произвели совершенное замешательство в рядах моих преследователей. В это время пара выстрелов прозвучала за моей спиной, слева. Один разбойник упал, другой зажал внезапно окрасившуюся алым руку.
– Сюда, приятель! – раздался сзади надтреснутый голос, и я почувствовал, как кто-то властно сжал мою руку своей.
– Ко мне, Эмерсон! Иди сюда! – крикнул он, и обезьяна послушалась и последовала за нами.
Я позволил вывести себя через низкий кустарник на открытое пространство, которое привело нас на побережье. Потом мы побежали. Я не знал, куда мы направлялись, но коротышка рядом со мной явно двигался с определенной целью. Доносился шум погони, но туман приглушал его, поэтому трудно было сказать, по той ли тропе бегут наши преследователи, что и мы.
При беглом взгляде на моего спасителя я на какое-то мгновение принял его за ребенка, так как он был не выше четырех с половиной футов. Но потом я разглядел его странное красноватое лицо, обрамленное копной необычайно жестких волос и одновременно отметил, как он широк в плечах, как крепки его мускулы.
Он бежал, я поспевал за ним, обезьяна, прижимаясь к земле прыжками следовала вдоль берега. И вот мы остановились возле кучи веток и кустарника, которую коротышка стал немедленно растаскивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Когда я прошел еще милю, тропинка повернула вглубь острова, сквозь заросли. Эта дорога пересекала остров. Тени почти смыкались, когда я проходил между ними, потому что солнце уже садилось.
Спустя какое-то время, когда я зашел уже порядочно вглубь острова, я остановился. Что-то было не так. Я протер глаза, тряхнул головой, но видение не исчезало.
Они стояли в отдалении возле заводи, образованной приливом, примерно в миле ходьбы высокие в розовеющих сумерках – пара лесных призраков – там, где, я мог поклясться, раньше ничего не было. Произошло что-то невероятное, совершенно невероятное, и я не мог понять, что бы это могло быть. Я не был уверен, что под моим пристальным взглядом видение исчезнет, однако вновь направился по западной тропе. Вскоре я уже различал далекие огни Карлстона, светящиеся вдоль гавани, частично уже спрятавшиеся в быстро сгущавшемся тумане. Казалось, что туман приближался с необыкновенной быстротой, и я остановился на какое-то время, чтобы полюбоваться этой картиной.
Мне казалось, что расположение города было немного иным, чем то, которое я наблюдал раньше с этой точки, хотя я не стал бы утверждать это наверняка, так как был очень взволнован и туман надвигался слишком быстро. Именно этот туман помогал мне вновь воскрешать ее в памяти, Энни, ребенка, девочки, леди из мечты; Энни, образ которой я пронес через годы, как некую нескончаемую фантазию, свою воображаемую подругу детства, которая подросла вместе со мной, которая откликалась на мой призыв или звала за собой в царство причудливых видений, на берег моря… Энни, мой милый призрак, моя туманная леди…
Вот и все, не более того. Кем она могла быть для меня – обманчивой игрой воображения, подругой снов, другом или даже больше?..
Энни. Она нереальна. Конечно, нет. Все это время наши встречи были не более материальны, чем этот туман. Да, так я думал. Я думал так до позавчерашнего дня, дня, который разрушил созданный мной мир.
Помню, как я прогуливался по городу после ужина. Потом, как сейчас, легкий туман набежал на море сквозь удлиняющиеся тени. Осенняя сырость сливалась с морской влагой. Темнота перемешивалась с отблесками огней. Терпеливый спаниель поджидал своего хозяина у дверей пивной. Дорожная пыль серебрилась под ногами. Несколько черных птиц, хрипло крича, полетели в направлении моря. От всего этого было как-то не по себе. Внезапно я услышал крик.
Да, кто-то кричал, но погруженный в свои мысли, я не был уверен, что услышал ее именно тогда, так как экипаж еще не появился. Это было нечто большее, чем просто услышать ее крик и ощутить ее присутствие.
Мгновение спустя экипаж вывернул из-за угла – большой и черный, – натянутая упряжь, лоснящиеся лошади, смуглый извозчик еле сдерживал вожжи, его губы искривились, издавая что-то вроде рычания. Экипаж неосторожно покачнулся, выпрямился и устремился вперед, обдав меня клубами пыли. Но в окне я увидел ее лицо. Энни. Наши взгляды встретились на кратчайшее мгновение, она вздрогнула и я снова услышал ее крик. Правда, я не был уверен, что ее губы при этом шевелились и ни один из немногих прохожих возле меня не проявил никаких признаков беспокойства.
– Энни! – прокричал я в ответ, но она миновала меня и умчалась вниз по улице, ведущей к морю.
Я повернулся и побежал. Мне вслед залаяла собака. Кто-то что-то прокричал – я не смог разобрать и смеясь бежал вперед. Экипаж загрохотал по мостовой, нагоняя меня, и я уже бежал, пробиваясь сквозь облако пыли.
Еще не достигнув угла, я закашлялся, глаза заслезились. Я отступил назад в сторону от дороги, чтобы пропустить экипаж, набирающий скорость. Я продолжал преследование, хотя и замедлил шаг, стараясь не догнать, а хотя бы проследить за ним. Таким манером я какое-то время мог держать его в поле зрения, ускоряя шаг по мере того, как пыль рассеивалась. Когда он повернул, я опять побежал и добежав до угла, снова увидел его.
– Эдди, – слышалось мне. – Помоги мне. Я в их власти. Боюсь они причинят мне зло…
Я сделал еще один рывок, на этот раз под гору. Казалось, экипаж направлялся к гавани. Собственно, он почти уже был там. Я продолжал бежать, безразличный ко всему, кроме бедственного положения этой женщины, само существование которой я подвергал сомнению еще мгновение назад. Моя леди снов и теней, морских дюн и туманов каким-то образом проникла в реальный мир, против своей воли заключена в экипаж, который мчится к докам. Ей нужна была моя помощь, а я боялся подоспею ли вовремя, чтобы защитить ее.
Страхи мои были оправданы. В то время как я спускался по улице, ее похитители, наверное, уже сажали ее в лодку. И вот я достиг пирса, на котором стоял брошенный экипаж с распахнутой настежь дверью. Лодка уже причалила к черному кораблю необычной конструкции с поднятыми и раздутыми парусами – фрегат или бриг, точно не знаю (я солдат, а не моряк), – который казался быстроходным и хорошо вооруженным. Могу поклясться, что тогда еще раз я услышал ее крик, хотя расстояние было слишком большим.
И пока я произносил проклятия и озирался вокруг в поисках хоть какого-то средства передвижения, лодку подтащили к борту корабля, где команда уже приступила к переноске груза, который был не чем иным, как женщиной, потерявшей сознание.
Я закричал, но никто из них даже не повернулся в мою сторону. И никто не появился поблизости узнать, почему я кричу. Я был вынужден бросится в воду и поплыть, хотя здравый смысл подсказывал мне, что было глупо ставить себя в такую уязвимую позицию. Затем, вдруг я подумал, что мои крики все же были услышаны. С борта судна раздалось несколько ответных криков. Но мгновение спустя их заглушил звук якорной лебедки.
Обессиленный, я провожал взглядом судно, которое медленно поворачивалось, ловя ветер в свои паруса; чтобы быстро унестись в открытое море. Поблизости не было никого, кто бы помог мне, ни одного подходящего судна, чтобы пуститься в погоню и конечно же никаких шансов достичь чего-либо своими собственными силами, даже если бы у меня и была небольшая быстроходная лодка. Я мог только остановиться и проклинать все на свете и видеть, как Энни уносится от меня по воле капризной судьбы, которая вновь разлучила нас.
Вот уже два дня, как все это мучает и терзает меня. И даже сегодняшняя встреча с Леграном не смогла отвлечь меня от печальных мыслей. А теперь направляясь к форту Молтри, я почувствовал, что не смогу приступить к службе сегодня, так как в четверти мили от берега бросил якорь корабль, черный корабль необычной конструкции. Я мог поклясться, что что именно на этом судне находилась Энни.
После. После. Немного позднее. Иду. Раздумываю.
И он, пошатываясь, пробирался сквозь туман в поисках ее, не понимая, как он вернулся из Фордхэма в королевство у моря. Может быть, на воздухе голова прояснится. Есть какой-то пробел в веренице событий. Валентайны были очень милы и миссис Шу тоже. Но провал в сознании между «тогда» и «сейчас» был таким странным, что не поддавался осмыслению. Был перерыв – да! Черная бездна – и из ее глубины выступало что-то похожее на смерть или сон. И все же он, пожалуй, не умер, если, конечно, быть мертвым и чувствовать, что ты пьян, – это не одно и то же. Он потер виски, медленно повернулся и посмотрел назад. Туман не позволял понять, откуда он пришел – полдюжины извилистых тропинок остались позади. Он стоял покачиваясь, вслушиваясь в шум моря. Наконец, он повернулся опять, чтобы продолжить путь по выбранному им маршруту. В то самое место, где его всегда ожидал праздник души. Почему сейчас? Что сейчас? Что-то было им отвергнуто, что-то таилось от него, словно слово, готовое сорваться с уст; и чем сильнее хотелось сказать, тем труднее было произнести.
Он пошатнулся, один раз упал. А действительно, он не припомнит точно, может он и вправду выпил? Похоже, что так оно и было. Плеск волн внезапно стал громче. Небо было темнее, чем обычно в этих местах, позади туман. Он стряхнул песок с брюк. Да, это было то самое место…
Он споткнулся и пришел в себя, голова прояснилась. Острое всепоглощающее чувство утраты овладело им, и внезапно он понял, что ему следует искать. Он повернул вглубь острова и уже через несколько шагов тягостное чувство притупилось.
Дорога шла вверх, становилась менее песчаной, хотя голос моря не терял своей силы. В то время как воля его истощалась, шаг становился все тверже. Плотная масса перед ним слегка рассеялась, ее очертания стали яснее. Им овладела нервная дрожь, глаза блестели, он торопился.
Достигнув цели, он протянул вперед дрожащую руку, медленно нащупал холодный серый камень, потом опустился на колени у самого входа и долго сидел так недвижимый.
Когда он встал, море шумело еще сильнее у него за спиной и вкрадчиво лизало его ботинки. Не оглядываясь, он подошел к темной металлической двери, распахнул ее, вошел внутрь влажного помещения. Он долго отдыхал среди теней, слушая голос моря и птиц, сидящих в проемах.
И позднее, гораздо позднее, в другом месте, умиротворенный, он напишет: «Я был ребенком и она была ребенком в королевстве возле моря…»
Вниз по направлению к побережью…
Мы блуждаем впотьмах, сознавая бренность существования, погруженные в неясные, но все же существующие тайники судьбы, отделенные от нас быстротечным временем и бесконечно величественные.
В пору юности нас преследуют тени прошлого, но мы никогда не станем считать их сном. Это наши воспоминания. Мироощущения юности слишком чисто, чтобы обмануться хотя бы на миг.
«Eureka», Эдгар А.По.
2
Вечерний ветерок доносил до меня шепот тумана, когда я приблизился к берегу. Судно было довольно далеко. Я произвел беглый осмотр погружающегося в сумерки берега в надежде найти небольшую лодку, чтобы отправиться на корабль. Через некоторое время бесполезность моих попыток стала очевидной.
Я снова обратил внимание на корабль. Несмотря на надвигающуюся ночь и туман, я понял, что поплыву туда. Другого пути у меня не было. Хотя еще до армии я накопил некоторый опыт участия в драках, все же иллюзий по поводу моих способностей противостоять целой команде на борту я не питал. Моя реакция боксера и навыки борца едва могли бы выручить против дюжины крепких матросов, вооруженных фут-штоками и лодочными баграми. В то же время я не мог позволить кораблю опять уйти, унося Энни из моей жизни в последний раз и навсегда. Я должен использовать малейший шанс, пойти на любой риск, чтобы выручить ее.
Но как только я присел, чтобы расшнуровать ботинки, раздалось скрежетание корабельной лебедки. Оно доносилось с корабля, возле которого несколько мгновений спустя я увидел спущенную на воду лодку. Так и не расшнуровав ботинки, я замер в ожидании. Очевидно, корабль не собирался немедленно сниматься с якоря. Я решил не привлекать к себе внимания попытками вплавь добраться до корабля, а увеличить свои шансы на успех, наблюдая за группой людей, которые собирались сойти на берег. Возможно даже, что моя затея окажется теперь менее рискованной, чем я предполагал.
В конце концов, я же не был до конца уверен, что дело нечисто. Я мог истолковать неправильно ситуацию, в которой оказалась Энни, и ее поведение. Быть может, она поспешила на борт судна по своей воле. Не выдавал ли я собственные предположения и страхи за действительность, драматизирую безобидное событие, которое виделось мне через призму нашего загадочного знакомства.
Но упрямый чертенок внутри меня говорил: «Нет!» К сожалению, довольно часто, этот чертенок овладевает большей частью нашего осознания. Я понял это немного позднее, когда, рассекая густой туман, лодка направилась к берегу. Я окликнул их, и они изменили свой курс, приближаясь прямо ко мне.
В лодке было восемь или десять человек, быстрые, уверенные взмахи весел приближали ее ко мне. Меня заинтересовало, какую цель могли они преследовать, сходя на берег именно здесь и в это время. Я уже мог хорошо разглядеть их предводителя, негодяя злобного вида. Он смотрел на меня, ухмыляясь, потирая руки. Где-то, внутри меня, посмеивался чертенок.
Меня встревожил взгляд мужчины, и не столько его злобность и очевидность его намерений, сколько то, что именно я, и не кто иной, был объектом его пристального внимания. И тут меня осенило, почему именно здесь и сейчас они решили сойти на берег: их странной целью было каким-то образом причинить мне зло. Противоречивые чувства переполнили меня: им нужен был именно я, им было заранее известно, что я буду именно здесь в этот вечер.
Когда они достигли мелководья, нас разделил туман. Мне был слышен шум весел, плеск воды, шуршание гальки и песка по днищу лодки, когда они втаскивали ее на берег. Я развернулся и побежал.
Их силуэты показались в поредевшем тумане, и я услышал шум погони. Я повернул в глубь острова, пробираясь сквозь чащу. Преследователи приближались, легко нагоняя меня.
– Остановись, или будет хуже! – крикнул один из них, наверное главный. Этого было достаточно, чтобы удвоить или утроить мои попытки спастись.
Что-то царапнуло мне плечо – должно быть, бросили камень – и следующий крик раздался еще ближе. Я продолжал бежать, чувствуя, что кто-то меня настигает. По звуку его дыхания и топоту шагов я понял, что он вот-вот меня догонит.
Я немедленно обернулся и столкнулся лицом к лицу со своим преследователем, смуглолицым крепким парнем с дубинкой в правой руке. Он остановился и слегка отступил назад, очевидно удивленный неожиданным отпором. Я быстро ударил его по коленной чашечке, потом стукнул в бедро, нога подкосилась, я налетел на него, сдавил горло и вырвал из рук дубинку. Другой мужчина, пониже ростом с безобразным шрамом от губы до уха, приближался ко мне. Я понял, что столкновения с ним мне не избежать.
Я ждал, опустив руки. Он не был вооружен, и я, немного согнувшись, отступил назад, подпуская его поближе. Он ударил меня, я в ответ стукнул его дубинкой по локтю. Он взвыл, и я немедленно стал наступать, нацелившись ему в висок, но промахнулся, и удар пришелся в челюсть. Его заменил крупный чернобородый детина, который замахнулся кинжалом, направив его мне в живот. Я уклонился от удара, хотел стукнуть его по руке, но промахнулся. Тогда он ударом левой в затылок отбросил меня к дереву. Сквозь его бороду мне виден был ряд зубов, разделенных двумя щербинками, нож болтавшийся на боку, когда он наступал на меня, расчищая себе путь вытянутой вперед левой рукой.
Не в силах двигаться, я наблюдал, как он приближается ко мне. Вдруг необычайно длинная волосатая рука обвила справа его туловище, заломив за спину руку, в которой был нож. Уродливая рука схватила его слева, потом подняла высоко в воздух и швырнула вниз к его товарищам. Я тряхнул головой, пытаясь уяснить для себя происходящее, вспоминая виденные когда-то картинки с изображением человекообразной обезьяны и сравнивая их с тем, что было передо мной. Из-за сутулости и неуклюжей походки трудно было сразу определить ее действительные размеры. Однако ее внезапное появление и действия произвели совершенное замешательство в рядах моих преследователей. В это время пара выстрелов прозвучала за моей спиной, слева. Один разбойник упал, другой зажал внезапно окрасившуюся алым руку.
– Сюда, приятель! – раздался сзади надтреснутый голос, и я почувствовал, как кто-то властно сжал мою руку своей.
– Ко мне, Эмерсон! Иди сюда! – крикнул он, и обезьяна послушалась и последовала за нами.
Я позволил вывести себя через низкий кустарник на открытое пространство, которое привело нас на побережье. Потом мы побежали. Я не знал, куда мы направлялись, но коротышка рядом со мной явно двигался с определенной целью. Доносился шум погони, но туман приглушал его, поэтому трудно было сказать, по той ли тропе бегут наши преследователи, что и мы.
При беглом взгляде на моего спасителя я на какое-то мгновение принял его за ребенка, так как он был не выше четырех с половиной футов. Но потом я разглядел его странное красноватое лицо, обрамленное копной необычайно жестких волос и одновременно отметил, как он широк в плечах, как крепки его мускулы.
Он бежал, я поспевал за ним, обезьяна, прижимаясь к земле прыжками следовала вдоль берега. И вот мы остановились возле кучи веток и кустарника, которую коротышка стал немедленно растаскивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24