.. Только где их брать — у Барракуды поставщиков нет. Он работал на комиссионном товаре...
— Слушай, — сказал тихо Макс, — есть тема! Очень хорошая тема! Пойдем-ка в кабинет...
Глава 8
— Отвали, ты, мудак!
— Кто мудак? Я мудак?! — Боров схватил Любку одной рукой за шею, сжал так, что едва не хрустнули позвонки. Он наклонил ее вперед, другой рукой взял за лицо и швырнул на диван. — Повтори, сука!
— Мудак! — задыхаясь и захлебываясь слезами, закричала Любка. — Сволочь!
Боров подошел и сильно ударил ее по щеке.
— Хватит? Или еще добавить?
— Хватит, — вдруг спокойно ответила Любка, встала с дивана и как ни в чем не бывало пошла в ванную. — Урод, — послышалось оттуда. — Синяки же останутся.
— Ты скажи спасибо, что со мной работаешь, — лениво ответил Боров. — Другой бы убил уже на хуй тебя... С твоими истериками...
Любка вышла через три минуты, посвежевшая, только что не улыбающаяся.
— Слушай, Боров, ну, правда, заболел он. Не может сегодня с твоими мужиками трахаться. Хочешь, я за него отработаю?
— А у тебя что, работы нет?
— Ну-у...
— Да нет, Люба. Там мальчик нужен. Понимаешь? Эти долбаные секс-меньшинства мне самому во где! — Он провел ладонью поперек горла. — Понимаешь?
— Ты скажи, чтобы я тебя еще пожалела... — усмехнулась Любка.
— Ладно тебе! Чего делать-то?
— Не знаю, — сказала Любка. — Чего делать, чего делать? Лечиться ему надо. Сдохнет ведь. Жалко. Он же брат мне все-таки... Нет, Боров, давай как-нибудь договорись, ну, люди же все, ну, может человек заболеть?
— Да, блин, может, конечно. Замену искать надо. У нас не принято так — клиента «кидать»... Если договорились, хоть расшибись...
— Ну, найди замену...
— Найди... Думаешь, так просто... Толстый такой парнишка, самое то для этих козлов... Где я такого еще найду...
— В клуб ихний съезди, знаешь, за Марсовым полем... Да они сейчас везде тусуются, пидоры... В любой ночник можно заехать да снять...
— У тебя все так просто... Отмазаться можно, конечно, но Турок ведь штраф возьмет... Неустойку...
— Ну, заплати, е-мое! Большое дело... Я же отработаю!
— Люба! Это к той сумме, которую ты мне и так должна.
— Слушай, ты меня что, первый день знаешь? Сказано, отдам!
— Эх, Любка, — сказал Боров и улыбнулся. — Хорошая ты телка... Не была бы блядью такой, я бы на тебе женился...
— Вот еще. Больно надо... Я только и жду такого, как ты... красавца...
— Ну иди сюда...
Любка послушно подошла к Борову, который тут же схватил ее и начал тискать в толстых руках, мять, словно тесто...
— Погоди... погоди ты, урод, мне же работать...
— Ничего, ничего, работа не волк... — Боров пыхтел и стаскивал с себя свитер. — Давай, давай скоренько... Тебе же еще когда? Тебе же еще вечером только... Тебе же еще не скоро... Давай, давай...
* * *
Через полчаса, когда Боров наконец уехал, Любка зашла в комнату, где лежал Толстый.
— Ну что, братан, — сказала она, — как здоровье?
— Да ничего вроде... Тащит от таблеток этих... прет просто по полной...
Толстый говорил тихо — скрутило малого.
— Класс! Лежи себе! Я с Боровом договорилась. «Больничный» тебе выписываем.
— Чего?
— Болей, говорю, на здоровье. А я за тебя буду пахать. За двоих, понял?
Толстый закрыл глаза. Лицо его сейчас было совсем детским. И не скажешь, что такое паренек перевидал, от чего другим бы поплохело по-черному. Любка смотрела на него и думала, что же из парня будет, когда он вырастет... Только бы вырос. Это тоже еще вопрос...
Толстый что-то прошептал.
— Чего ты говоришь?
Губы его снова зашевелились, и он жалко, еле заметно улыбнулся.
— Не слышу, Толстый. Повтори...
— Смотри, не лопни, когда за двоих будешь трахаться...
— Шуточки, значит... Может, ты и не больной, а? Может, ты задвигаешь просто, а, Толстый? — Любка притворно рассердилась, но, заметив, что ее игра не производит впечатления на брата, спросила уже серьезно:
— Слушай, чего тебе принести? Может, фруктов каких? Больным знаешь как полезно? Витамины там, то-се...
— Ты мне вмазку принеси лучше... Легче время пройдет... А то еще, глядишь, ломать начнет, — прошептал Толстый. — Ладно, я спать буду. Таблетки эти... Прет...
— Ну, спи, — сказала Любка и встала с постели, на которой ее брат почти не занимал места. Такой маленький...
Когда он с бодрым видом рассекал по питерским улицам, он все-таки казался крупнее. А сейчас, без широких штанов и болтающейся на худых плечах куртки, казался совсем тщедушным.
— Слушай... — снова тихонько сказал Толстый. — Я знаешь кого вчера видел?
— Кого?
— А помнишь девку в подвале? Которую ты откачивала? Которая вроде с собой кончать хотела?
Он шептал еле слышно, но Любке отчего-то стало интересно. Та девчонка, с кучей баксов в кармане, удолбанная до полной бессознанки, заинтересовала ее.
— Знаешь, я был в магазине... В «Рокси»... Она там директором сейчас, врубаешься? Крутая такая, как яйцо... Во везет, скажи?.. Прет же людям...
Толстый замолчал, и Любка поняла, что он вырубился. Да... дела... Надо бы зайти к этой, как ее... Настя, что ли? Интересные дела...
Любка вспомнила, как они расстались. Эту Настю увел какой-то молодой «бычара». С тех пор она ее ни разу не видела. Интересно... А девчонка и правда была из чистеньких... Не повезло ей крупно! Даже одежду на ней разодрали, Любка ей что-то из своего барахла дала. А, кофточку, точно! Вот! Есть повод зайти. Интересно, может, из нее и выжать что получится? Если у нее бабки есть — чего бы ей не поделиться? Как-никак от смерти спасли, где бы она сейчас была, эта Настя, если бы Любка с Толстым не подобрали ее в том парадняке?..
Вечером ей нужно было ехать в «Краб», а сейчас время еще позволяло... Прокатиться, что ли?..
Любка накинула легкую кожаную курточку и, заперев за собой входную дверь на ключ, чтобы Толстый, не дай Бог, вдруг, очухавшись, не побрел куда-нибудь на улицу — с него станется, — отправилась ловить такси. Денег у нее было аккурат до центра, в один конец...
* * *
Сухой отпустил Димку уже через пятнадцать минут.
— Если ты будешь расплачиваться налом, это снимает вообще все проблемы. Для всех. Напиши только заявление с просьбой о предоставлении разовых услуг, число не ставь... Вот так. И все дела. Никаких тебе налогов, никакой головной боли. Надеюсь, ты нам веришь?
— Если б не верил, не пришел бы, — ответил Димка.
— Ну вот. Вопрос можно?
— Конечно.
— У вас вообще, между нами говоря, серьезные планы? Я в том смысле, надолго вы там обосноваться хотите?
Заметив, что Димка как-то поскучнел, Сухой встал с кресла, обошел письменный стол и похлопал парня по плечу:
— Ты не волнуйся. Сам должен понимать, нам от вас ловить особо нечего. И подгребать к вам тоже никто не собирается. Не скажу, что все вокруг — ох какие честные Робины Гуды. Но вы для большого рэкета — слишком мелкая рыбешка. Ты не удивляйся, что слышишь эти слова от представителя охранной фирмы...
— А я и не удивляюсь. Я на своем веку не столько, наверное, сколько вы, но тоже кой-чего повидал...
— Ну, так еще проще. Нам интересно, надолго ли понадобятся наши услуги. Если надолго, то скидка будет. Нам это выгодно даже при условии, что мы помесячно меньше получаем. Есть возможность планировать свои дела на длительное время. Усекаешь?
— Чего же тут не усекать. Планируем, вообще-то, надолго.
— Отлично, — сказал Сухой. — От души желаю успеха. Я тебе это искренне говорю, парень.
— До свидания, — бросил Димка. — Спасибо за помощь...
* * *
— В общем, вот бабки, — сказал Крюгер, вываливая на стол перед Монахом пятьдесят тысяч долларов.
— Так... — Монах взял телефонную трубку, набрал номер. — Алло! Турок? Слушай, я насчет магазина этого... Ну, музыкальный магазин... Да. Слушай, они заплатили бабки. Да, все пятьдесят кусков. Чего делать-то? Погодить? Хорошо, погодим... Все... Погодить сказано, — сказал Монах, отключив телефон.
— Погодить, блин... Бомбить их надо. Взорвать к ебене матери...
— Не суетись. Тут такие дела, не до магазина сейчас. Магазин никуда не убежит. Тут на нас наезжают, сечешь?
— Что еще за новости?
— А вот такие, брат, новости.
— Кто это наезжает?
— А не пойми кто...
— Ты конкретно говори, Монах, что темнишь-то? Темнило... Одно слово — Монах...
— Конкретно ничего не ясно, говорю тебе.
Крюгер вышел из монаховского дома. И чего Монах здесь нашел? Нравится, говорит... Улица Репина — наиболее тихое место на Васильевском острове, хотя и самый центр. Этакая незатейливая улочка, соединяющая просторный Большой и суматошный, в любое время дня забитый густой людской толпой Средний проспекты. А сама улочка действительно — вроде бы и не питерской принадлежности... Провинция, одним словом. Как раз для Монаха. Угрюмый нелюдим. Какой у него к Турку-то интерес? Чего его в бандиты занесло?..
Крюгер сел в машину.
— Куда едем? — спросил Бром.
— Как это — куда? К Врачу, конечно, куда еще! Надо же нам сегодня... как это... положительных эмоций добавить.
Врачом называли некоего медика.
— А что, у Врача бабки есть?
— А не колышит... Есть — нету... Пусть отдает. Срок пришел, все, туши свет, дуй на свечку. Что значит «бабок нет»? Это не разговор. А если в самом деле нет, то хоть душу отведу...
— А Турок знает?
— А Турок мне его отдал. Затрахал, говорит, его Врач. Бери, говорит, Крюгер, пользуйся...
Ехали недолго. Возле Театральной площади Бром остановился, вышел из машины и купил пакет чипсов. Крюгер смотрел на него с заднего сиденья — как ребенок, ей-Богу...
Они поднялись пешком по широкой лестнице старого, дореволюционной постройки дома, Крюгер нажал кнопку звонка.
Дверь открыл сам Врач. Время прятаться кончилось, теперь его не нужно вычислять, искать, подлавливать по телефону. Врач, что называется, спекся. Объяснили ему, что, чем дольше он будет бегать, тем хуже будет, когда поймают. А что поймают в любом случае — тоже объяснили. Да что тут объяснять-то... Всех ловили, не было случая, чтобы должник уходил. Хоть на Канарах, хоть в Швейцарии, а доставали — шарик-то маленький...
— А-а... Ну, заходите... — Врач выглядел спокойным.
Это подсказало видавшему виды Крюгеру, что денег у него нет. Такими люди становятся, когда теряют уже всякую надежду выкрутиться из положения, когда даже перестают бояться смерти. Период страха, довольно длительный, проходит, срабатывает блокировка. Он снова приходит уже потом, в самый последний момент...
Бром толкнул Крюгера в спину и они вошли в квартиру. Она была большой. Но уже неуютной. В ней отсутствовала старинная добротная мебель. Хозяин квартиры практически все распродал.
Как-то случайно от кого-то Турок услышал, что некто обладает очень приличными антикварными штучками, перешедшими к нему по наследству. Врач был мелкий аферюга из зачуханных, денег у него никогда не водилось. Затевал вечно разные новые проекты, прогорал на них. Потом занимал и перезанимал... На этом и попался на крючок Турка.
Короче, Турок выкупил у какого-то фраера расписку Врача под очередной долг и включил «счетчик». Очень жестко включил. И стал наведываться Крюгер к незадачливому должнику сначала просто так, потом и с грузовичком подъезжал. Вывозил потихоньку то, что наваливалось в процент. Сумма уже многократно превышала ту несчастную тысячу долларов, занятую когда-то Врачом, а тот никак не мог выкрутиться.
Начал было подниматься. Купил большую партию аудиотехники, ворованной, конечно, по бросовой цене. Техника эта, ясное дело, украдена была не из питерских квартир, а со шведских складов. Так что все было как бы чин чином. А «как бы» — это потому, что все документы на товар были липовые. Но кто там будет смотреть? В Питере половина магазинного товара по липе проходит, все привыкли уже...
Но чтобы мебелишку хорошую не упускать, пришлось подставить Врача с его липухой. Засветили ее через ментов знакомых — хрен с ней, с техникой! Конфисковали все у бедолаги, едва срок не накинули. Но сказали ментам, чтобы не сажали мужика. Менты молодцы в этом смысле — не посадили. Не хотели с Турком в контры идти...
Так и доил Врача Крюгер. Доил, доил — да вот, похоже, ничего уже не осталось у этого «нового русского»... Ну, квартира, понятно.
— Эй, Врач, давай деньги, — сказал Крюгер. Это у них было уже нечто вроде пароля. Каждая беседа начиналась с этой простой и привычной фразы.
— Нету, — ответил Врач.
И вот это как раз было чем-то новеньким. В их отошениях уже так повелось, что на фразу о деньгах Врач или выносил из спальни очередную цацку, или показывал рукой на шкаф карельской березы, на бюро, на ломберный столик, на картины «академиков», висевшие по стенам... А тут — «нету»... Это что-то новенькое...
— Нету? Слышь, Боря, — повернулся он к Брому. — Нету, говорит. Ну, садись, братишка, бери бумагу...
— Квартиру я не отдам, — сказал Врач. — Лучше убейте.
— Ты чего? Думаешь, лучше? Смотри, Боря, что жадность с людьми делает! Ему квартира эта сраная дороже жизни... Да на хрен нам тебя убивать? Кому ты нужен, козел? Жену отправил в Москву?
Врач отвел глаза в сторону.
— Вижу, вижу, что отправил. Конспиратор. Ничего, там ее уже ждут дожидаются. Наши. Хочешь, сюда привезем. Хочешь, тебя травмировать не будем — без твоего, так сказать, ведома развлечемся с ней в столице? А?
Врач мрачно смотрел на Крюгера и молчал. Тот хмыкнул и коротко, без размаха ударил его в печень. Хозяин квартиры, застонав, повалился на пол, но Бром, выскочивший из-за спины товарища, подхватил падающее тело, удержал его сзади, просунув свои руки под мышки Врача.
Крюгер ударил еще раз — в солнечное сплетение.
— Ты особо-то не расходись, — заметил Бром, словно матрас, вздергивая обвисшего в его руках Врача, — убьешь...
— Да и хрен с ним. Ну, убью... Большое дело...
Это был один из способов окончательного запугивания. Конечно, убивать Врача не было никакого резона. Все-таки квартиру с живого пока, подчеркнул про себя Крюгер, получить юридически легче. Потом-то, когда доверенность подпишет, конечно, можно и грохнуть. А можно и нет — как себя вести будет. Поглядим. Сейчас, во всяком случае, рано.
— Боря, подержи-ка его за волосы...
Бром, удерживая обессиленного Врача одной рукой, другой схватил его за волосы и задрал голову бедолаги так, что подбородок торчал вертикально вверх.
Врач захрипел.
— Ну, что делать будем, Врач? Полечимся? Гланды удалим?
Крюгер вытащил из кармана нож, поднес его к горлу хрипевшего должника и слегка надавил. Из-под лезвия выкатилась капелька крови.
— Чувствуешь что-нибудь, — спросил Крюгер, — а? Не слышу?
Бром, которому неудобно было держать голову Врача так высоко, переступил с ноги на ногу и, переступая, зацепился ногой за телефонный шнур. Чтобы удержать равновесие, он выпустил голову Врача и схватился рукой за край стола, качнувшись вперед. Вместе с ним качнулось и тело несчастного. Голова Врача пошла вперед и в сторону, и его горло само косо напоролось на нож.
— Е!.. — Крюгер отскочил, но не смог увернуться от фонтанчика крови, брызнувшего ему прямо на грудь. — Ты что, Боря, мать твою!..
Бром выпустил Врача, и тот, хрипя и брызжа струйками крови, повалился на пол.
— Мудак! — сказал Крюгер. Он стоял, растопырив руки в стороны, и оглядывал свои грудь и живот. — Во мудак!
— Потише, ты, умник... Не можешь перо в руке держать? Что-то ты расслабился, Крюгер, совсем плохой стал. — Бром улыбался.
— Слушай, ты, козел, это из-за тебя...
— Кто козел? — все так же улыбаясь, спросил Бром.
При этом в голосе его зазвенело безумие. Он был известен как самый дикий беспредельщик и нередко лез на рожон даже по малейшему поводу. Бром шагнул к Крюгеру, переступив через корчащееся на полу тело.
«Может, и к лучшему, — подумал он. — Пришью эту суку, а то от него только хлопоты лишние».
За себя он был спокоен. Каким бы зверем ни был Бром, он, Крюгер, опытнее. И перо вот опять же наготове...
Бром сделал еще шаг. И тут Крюгер увидел, что улыбка сползла с его лица. Глаза нападавшего теперь были устремлены за спину противника, а на лице отразились сначала удивление, затем неподдельный испуг.
Теперь пришел черед Крюгера улыбнуться.
— Старая штука, Бром. Я на такие детские приколы не покупаюсь...
Плотный и глухой хлопок раздался в комнате, и тяжелая красная клякса, шлепнувшаяся Брому в лоб, заморозила улыбку Крюгера. Он не стал разворачиваться в сторону «пушки», а прыгнул вперед, сделав кувырок. Это был финт профессионала. И тем не менее не очень-то фортило ему сегодня. Падая на пол и пытаясь откатиться в сторону, Крюгер вляпался рукой в кровавую лужу и вслед за хрипом умирающего медика услышал второй хлопок. Он почувствовал легкий удар сверху в темя. На секунду закружилась голова, но затем пришла в норму. Вторая пуля, выпущенная в него, прошла выше, в миллиметре от его головы, слегка контузив, но даже не оцарапав его.
Крюгер оперся на руку, а другой, изловчившись, все-таки успел вытащить пистолет. Однако снова попав в лужу крови, подался вперед. Скользя по паркету, он, вместо того чтобы лечь на спину и стрелять, оказался на боку. Прямо перед собой Крюгер увидел блестящее красное лицо Врача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38