Если командир собирался слишком долго, Эвхен начинала громко мяукать, как бы сообщая Нергеру, что завтрак уже готов. Затем Эвхен желала выяснить, что подавали на завтрак, и если там было что-то, чем она хотела полакомиться, то не позволяла командиру начать завтракать раньше ее.
Поскольку ночью приходилось долго находиться на мостике, Нергер, если позволяла обстановка, заваливался спать после обеда на диване в походной каюте. Тут же появлялась Эвхен и пристраивалась на диване рядом с ним.
Нергер предоставил кошечке полную свободу действий, так как маленький зверек не терпел никаких ограничений, не говоря уже о насилии. Когда же Нергер спал в койке своей штатной каюты, Эвхен забиралась к нему под одеяло таким образом, что из-под него торчал только ее розовый носик. Она бегала за командиром на мостик и могла часами находиться там, глядя на луну.
Когда на «Вольфе» появились коты с захваченных пароходов, они, разумеется, сразу начали флиртовать с Эвхен. Эвхен откликалась на флирт, но держала всех котов на расстоянии. Нергер решил «выдать замуж» свою любимицу за шикарного испанского кота, появившегося на «Вольфе» после очередной операции. Однако, у того быстро появились соперники в виде одного немецкого толстяка по кличке Петер и пленного английского кота. Все они были без памяти влюблены в серебристо-серую красавицу Эвхен, и по ночам корабль оглашался их боевыми криками. Кот Петер — добрый толстый немец — был настолько избалован своим хозяином, что сражаться с испанским и английским котами был не в состоянии, полностью потеряв боевую форму. Все кошачьи баталии, как правило, проходили в небольшом саду, который Нергер приказал разбить перед своей походной каютой. Там росли розы, пальмы, апельсины, виноград, фиги и многие другие экзотические растения, довезти которые до Германии, к сожалению, не удалось.
Все кошки отличались великолепной чистоплотностью, чего нельзя было сказать о большинстве находящихся на борту собак.
При уходе из Германии, на «Вольфе» было четыре таксы и пинчер, а в конце плавания их уже никто не мог точно сосчитать. Собаки были маленькие, средние и крупные — вроде огромного дога с какого-то французского судна. Самыми резвыми были таксы, число которых удвоилось. Они бесчинствовали по всему кораблю, врываясь в каюты и переворачивая там все вверх дном. Самым забавным был Штум, которого называли помесью осла и летучей мыши. Как-то правое ухо Штума внезапно встало, как свечка, вызвав всеобщее недоумение. С чего был это? Потом правое ухо вернулось в свое первоначальное положение, но встало левое. Все согласились, что это кошмар!
Но самое ужасное ждало моряков «Вольфа» впереди. Через некоторое время левое ухо также опустилось, а еще через неделю поднялись оба, да там и остались, как у пинчера. Затем все выяснилось. Оказывается, подружка Штума — Биби — подружилась с пинчером, и расстроенный Штум, чтобы ее вернуть, обзавелся ушами, как у пинчера, считая, что именно на них клюнула Биби...
К сожалению, у всех собак, особенно, у такс, была одна общая и очень плохая привычка — повсюду ставить свои маленькие «мины». Для устранения этих «мин» на корабле была организована специальная «минно-тральная» служба. Постепенно эта служба приобрела необходимые навыки, и по кораблю стало безопасно ходить, не рискуя где-нибудь «подорваться».
С «Хитачи-Мару» на «Вольф» перебралась маленькая обезьянка Фипсе — сама очень похожая на японочку. Зверек был чрезвычайно забавный и веселый. Любимым местом Фипсе стал рояль в офицерской кают-компании, с которого обезьянка предпочитала радоваться жизни. Однажды Нергер заметил, как возле рояля, скуля, собрались таксы, уныло глядя на обезьянку. Таксам тоже захотелось забраться на рояль. Одна из них, по кличке Лоттхен, прыгнула на стул, откуда Фипсе втащила ее за хвост на рояль. Через минуту таким же способом все таксы очутились на рояле.
Фипсе любила тепло, а когда холодало, забиралась в крольчатник, прижимая обеими лапами кроликов к себе. Так она грелась, довольно при этом улыбаясь. К несчастью, с Фипсе произошла трагедия. Когда стало холоднее, обезьянка отправилась жить в кочегарку, где вечно крутилась возле топок и в итоге сгорела.
Маленький кабанчик Юмбо был родом из Новой Гвинеи, где его выменяли у туземцев на два перочинных ножика. Он считался чемпионом по «боксу» благодаря постоянным победоносным боям с собаками, обращая их в бегство сильными ударами своего рыла. В качестве приза после удачного боя Юмбо получал от своих почитателей миску какао, которую выпивал одним махом. Через час Юмбо лежал на палубе и, казалось, умирал. Доктор возвращал его к жизни большой дозой касторки. Однако вскоре Юмбо нашли мертвым. Кто-то из почитателей перепоил его какао.
Кроме того, на борту «Вольфа» жили четыре свиньи, десятка полтора баранов во главе со своим вожаком по кличке Юлиус, целое стадо кроликов, стаи кур, уток, голубей, попугаев и канареек. С каждого захваченного корабля свозили всю живность на «Вольф». Английские моряки бросали на обреченных судах свое имущество, но в первую очередь пытались спасти своих пушистых или пернатых любимцев.
Увы, когда «Вольф» вернулся в Германию, на нем остались только крысы и тараканы. Всех остальных либо съели, либо они сами погибли, не выдержав климатических изменений.
VII
При разгрузке «Хитачи-Мару» было совсем не просто выбрать те товары, которые были бы достойны храниться в трюмах «Вольфа».
Просто глаза разбегались! Лен, льняное масло, хлопок, чай, бобы, какао, горох, мука пшеничная, картофельная, кокосовая, арахисовая и рыбная. Осетров и омаров было столько, что экипаж «Вольфа» наслаждался этими деликатесами в течение многих недель. К сожалению, на «Хитачи-Мару» не оказалось столь нужного для омаров майонеза. Конечно, майонез можно было приготовить самим, но куры, находившиеся на борту «Вольфа», «бастовали» и не клали яиц.
Кроме продовольственных товаров, трюмы японского сухогруза были забиты каучуком, кожами, медью и латунью. Латунные слитки были переплавлены из старых китайских монет, и от них при разгрузке отваливались целые куски...
Как это было ни обидно, но разгрузку «Хитачи-Мару» через три недели пришлось остановить — «Вольф» был уже набит до отказа. Медными и латунными слитками заполнили все, включая угольные ямы и жилые помещения. Под складирование использовались даже погреба с боеприпасами. Но, все равно, много богатства пришлось затопить.
Пока корсары Нергера, трудясь, как каторжники, лихорадочно разгружали японский пароход, стоявший в Кейптауне японский крейсер «Цусима» стал разыскивать «Хитачи-Мару», которая имела для него почту. Крейсер провел поиск пропавшего судна у восточного побережья Африки, постоянно вызывая его на связь, не подозревая, что «Хитачи-Мару» попала в волчью пасть. Как плач по потерянной возлюбленной, звучали в эфире позывные крейсера «Цусима»: «Хитачи-Мару», не слышим вас, ответьте... «Хитачи-Мару», ответьте крейсеру «Цусима»... «Хитачи-Мару», ответьте..."
Удача, которая сопутствовала «Вольфу» с самого начала его корсарского рейда, была благосклонна к нему и сейчас. Крейсер «Цусима» несколько раз прошел мимо места, которое Нергер использовал для своей якорной стоянки, безрезультатно ожидая новой добычи. «Цусима» появился там всего через трое суток после того, как Нергеру надоело ждать, и он отправился разгружать «Хитачи-Мару».
Пока продолжалась разгрузка, в воздух постоянно поднимался «Вольфхен», проводя разведку района, дабы обезопасить Нергера от неприятных сюрпризов. «Вольфхен» с бортовым номером 841 был гидропланом новейшей конструкции и имел исключительно прочный корпус. Правда, попав на борт крейсера,
«Вольфхен» был почти сразу же покалечен. «Вольф» как раз проводил учебные стрельбы, и ударная волна от залпа нескольких орудий помяла «волчонку» верхние элероны. Но это были пустяки, повреждение устранили менее чем за сутки. Наибольшие опасения всегда вызывал мотор «Вольфхена», который нес в тропиках двойную нагрузку из-за жары и повышенной влажности. Все металлические части мгновенно покрывались ржавчиной. Поэтому оба пилота и механики буквально не отходили от «Вольфхена», постоянно его смазывая, очищая и латая. До выхода в Индийский океан «Вольфхен» скрывали под палубой. Гидроплан был задействован первый раз при остановке «Таррителлы». Когда «Вольфхен» впервые поднялся в воздух, все взирали на это зрелище со страхом, не ожидая от него ничего хорошего. Уж очень несолидно выглядел «Вольфхен». Казалось, он сейчас развалится, что многие предсказывали, убеждая пилотов не рисковать. «С такой уткой нельзя начинать серьезных дел», — ворчали пессимисты. На любом аэродроме после сборки самолета целая команда техников и механиков все на нем проверяет и выверяет в течение долгого времени, прежде чем допустить машину, к полету. На борту «Вольфа» подобная предполетная подготовка была совершенно невозможна. К корпусу самолета прикрепили крылья и хвостовой стабилизатор — и готово!
Несмотря на сильный ветер, взлет «Вольфхена» проходил без каких-либо происшествий. Правда, гидроплан долго прыгал по волнам, подскакивая в воздух и снова касаясь поплавками воды, но затем отрывался от поверхности моря и через двадцать минут достигал высоты тысяча двести метров.
Пилоты рассказывали, что с высоты открывается потрясающий вид. Океан просматривается на девяносто миль вокруг, и мельчайшая деталь ясно видна на его темно-синей поверхности. «Вольфхен» набирал высоту четыре тысячи метров, откуда штопором пикировал вниз и через несколько минут уже снова стоял на палубе.
«Вольфхеном» немедленно заинтересовались акулы. Однажды, едва его поплавки коснулись воды, как в сторону самолета двинулся торчащий из воды огромный острый плавник. Эта акула, видимо, «доложила» своим собратьям об обнаружении добычи, потому что не прошло и четверти часа, как вокруг уже бесновалась целая стая.
Благополучно пройдя испытания, «Вольфхен», если позволяла погода, вылетал ежедневно, причем, дважды: на рассвете и во второй половине дня, возвращаясь уже в сумерках. Благодаря воздушной разведке, удалось обнаружить «Джумну» и «Вордсворт». Пилотам с «высоты своего положения» было очень легко определить курс судна и вычислить его скорость относительно самолета. Затем в игру вступал «Вольф», и обнаруженному пароходу приходил конец.
Когда же по пути в Австралию вспомогательный крейсер вступил в полосу непрерывных дождей и штормов, «Вольфхен» был снова разобран и спрятан под палубу.
При первом полете в Тихом океане пилоты, уже взлетев, обнаружили обрыв в электросети машины и лопнувшую растяжку. Тем не менее, они решили завершить полет. Океан катил крупную зыбь; как всегда, вокруг корабля шныряли акулы. Завершив разведывательный полет, «Вольфхен» совершил посадку на воду, но вдруг неожиданно остановился и стал капотировать, то есть, «клевать носом». Выяснилось, что лопнувшая растяжка повредила один из поплавков, и тот дал течь. Машина медленно становилась на мотор, поднимая хвост.
Еще во время взлета «Вольфхена» с мостика крейсера заметили, что на самолете не все в порядке, а теперь уже не на шутку встревожились. На воду немедленно была спущена шлюпка с отобранными гребцами.
Порывистый ветер уносил скапотировавшийся «Вольфхен» от корабля. Пилот и наблюдатель вылезли из кабины и забрались на хвост машины в попытке сбалансировать «Вольфхен». Кругом уже мелькали акульи плавники. Сгибая весла, моряки на спасательной шлюпке шли к «Вольфхену» и успели в самый последний момент. С мостика Нергер видел, как двое матросов, не обращая внимания на акул, прыгнули в воду и взобрались на поплавки «Вольфхена». Нергер медленно и осторожно повел корабль к месту аварии.
Столь же осторожно гидроплан был поднят на борт, разобран и отправлен на капитальный ремонт. Акулы еще долгое время разочарованно кружили вокруг «Вольфа»...
Недели через три мотор самолета был полностью отремонтирован. Были заменены поломанные «ребра» крыльев и натянута новая брезентовая обшивка, примерно через месяц «Вольфхен» был снова готов к полетам.
За время похода «Вольфхен» совершил более ста пятидесяти вылетов, часами оставаясь в воздухе под ветром, дождем и палящими лучами солнца. На нем происходила масса поломок, но все они сравнительно быстро устранялись. Например, новые «ребра жесткости» для крыльев были вырезаны из ящика с чаем. Чуть ли не каждые три дня на крылья и фюзеляж «Вольфхена» приходилось натягивать новую брезентовую или парусиновую обшивку. Этого добра на «Вольфе» было много, но такого качества, что обшивка вскоре снова расползалась и повисала лохмотьями, придавая «Вольфхену» жалкий вид. Кому-то пришло, в голову натянуть на крылья «Вольфхена» шелк-сырец, но он расползся через два часа полета, и просто удивительно, как при этом самолет умудрился вернуться обратно, а не упал в море. Необходимо было отыскать более прочный материал, и его тоже нашли на «Хитачи-Мару», которая просто была пещерой Али-Бабы! В одном из трюмов японского парохода были обнаружены ящики с белым атласом, предназначенным на бальные платья английских дам. Таким образом, «Вольфхен» был «одет» в английский бальный туалет, и до конца похода этот туалет послужил ему на славу...
После разгрузки «Хитачи-Мару» «Вольфхен» вылетел на разведку обстановки, чтобы убедиться, нет ли еще поблизости японского крейсера «Цусима». Получив известие, что никого в близлежащем районе нет, Нергер вывел «Хитачи-Мару» на глубокую воду, где затопив «драгоценное японское судно».
Необходимо было срочно пополнить запасы угля, пока положение не стало критическим.
Нергер решил идти в сторону Дурбана.
«Вольф» находился в плавании уже ровно год, и удача всегда была на его стороне. Нергер верил, что Удача не оставит «Вольф» и сейчас. И не ошибся.
Как-то на рассвете — самое удачное время для охоты — сигнальщики «Вольфа» обнаружили на горизонте большое судно, оказавшееся испанским пароходом «Игоц Менди». Уже по внешнему виду испанского парохода стало ясно, что он как раз перегружен углем.
Пароход был задержан, на него высадилась призовая команда и повела «Игоц Менди» за «Вольфом». Опросив капитана угольщика и его офицеров, Нергер еще раз убедился в том, какое сильное давление оказывает Англия на нейтральное судоходство. «Игоц Менди» вышел из Испании в балласте, чтобы доставить из Калькутты груз джута. Против этого англичане ничего не имели. Напротив! Они уверили испанского капитана, что все «нейтралы» могут полностью положиться на помощь и поддержку Британской Империи. Только любезность за любезность. «Игоц Менди» должен зайти в бухту Делаго, взять там уголь и доставить его в Коломбо. Разумеется, для нужд английского флота. Если же испанцы откажутся сделать это, то английское правительство может и воспрепятствовать заходу испанского судна в Калькутту за джутом. Могут возникнуть и другие сложности.
В случае согласия, испанцы также должны были принять выставленные англичанами дополнительные условия: путь до бухты Делаго не оплачивается, а погрузка угля по фрахту составит сорок шиллингов за тонну, что более чем в десять раз меньше настоящей фрахтовой расценки.
Испанцам очень нужен был джут. Поэтому «Игоц Менди» принял в бухте Делаго восемь тысяч тонн угля, а при выходе в море нарвался на «Вольфа».
Нергеру оставалось только сожалеть, что он не «поймал» испанца на несколько дней раньше. Тогда можно было бы не уничтожать «Хитачи-Мару», которую так хотелось привести в Германию.
Но вскоре Нергер перестал жалеть, что не встретил «Игоц Менди» раньше. Случись это дня на два, на три раньше, беды было бы не миновать. Уже на следующий день в одном из самых больших угольных бункеров «Вольфа», который был заполнен едва ли на треть, вспыхнул пожар.
В сущности, воспламенение угля в бункерах дело обычное и не очень страшное, когда к пожару есть доступ. Повстречай они «испанца» раньше, бункер был бы уже заполнен до отказа, и тогда дело было бы совсем плохо: его пришлось бы затопить, а затем мучиться с мокрым углем, как это было при выходе из Германии. Нергер выделил специального матроса, в чьи обязанности входил исключительно контроль за температурой в угольных ямах, которую тот замерял по нескольку раз в течение суток.
Девятого ноября матрос доложил старшему механику, что температура в главном бункере вдруг подскочила на пять градусов. Почти сразу же запахло газом и появился дым. Но в почти пустом бункере пожар немедленно был ликвидирован.
Нергер привел «Игоц Менди» на свою старую стоянку. Немедленно была начата перегрузка угля. После трех суток непрерывной работы все угольные ямы «Вольфа» были заполнены до отказа. Затем всех находившихся на «Вольфе» женщин и детей переправили на испанский пароход, которому было приказано следовать за «Вольфом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Поскольку ночью приходилось долго находиться на мостике, Нергер, если позволяла обстановка, заваливался спать после обеда на диване в походной каюте. Тут же появлялась Эвхен и пристраивалась на диване рядом с ним.
Нергер предоставил кошечке полную свободу действий, так как маленький зверек не терпел никаких ограничений, не говоря уже о насилии. Когда же Нергер спал в койке своей штатной каюты, Эвхен забиралась к нему под одеяло таким образом, что из-под него торчал только ее розовый носик. Она бегала за командиром на мостик и могла часами находиться там, глядя на луну.
Когда на «Вольфе» появились коты с захваченных пароходов, они, разумеется, сразу начали флиртовать с Эвхен. Эвхен откликалась на флирт, но держала всех котов на расстоянии. Нергер решил «выдать замуж» свою любимицу за шикарного испанского кота, появившегося на «Вольфе» после очередной операции. Однако, у того быстро появились соперники в виде одного немецкого толстяка по кличке Петер и пленного английского кота. Все они были без памяти влюблены в серебристо-серую красавицу Эвхен, и по ночам корабль оглашался их боевыми криками. Кот Петер — добрый толстый немец — был настолько избалован своим хозяином, что сражаться с испанским и английским котами был не в состоянии, полностью потеряв боевую форму. Все кошачьи баталии, как правило, проходили в небольшом саду, который Нергер приказал разбить перед своей походной каютой. Там росли розы, пальмы, апельсины, виноград, фиги и многие другие экзотические растения, довезти которые до Германии, к сожалению, не удалось.
Все кошки отличались великолепной чистоплотностью, чего нельзя было сказать о большинстве находящихся на борту собак.
При уходе из Германии, на «Вольфе» было четыре таксы и пинчер, а в конце плавания их уже никто не мог точно сосчитать. Собаки были маленькие, средние и крупные — вроде огромного дога с какого-то французского судна. Самыми резвыми были таксы, число которых удвоилось. Они бесчинствовали по всему кораблю, врываясь в каюты и переворачивая там все вверх дном. Самым забавным был Штум, которого называли помесью осла и летучей мыши. Как-то правое ухо Штума внезапно встало, как свечка, вызвав всеобщее недоумение. С чего был это? Потом правое ухо вернулось в свое первоначальное положение, но встало левое. Все согласились, что это кошмар!
Но самое ужасное ждало моряков «Вольфа» впереди. Через некоторое время левое ухо также опустилось, а еще через неделю поднялись оба, да там и остались, как у пинчера. Затем все выяснилось. Оказывается, подружка Штума — Биби — подружилась с пинчером, и расстроенный Штум, чтобы ее вернуть, обзавелся ушами, как у пинчера, считая, что именно на них клюнула Биби...
К сожалению, у всех собак, особенно, у такс, была одна общая и очень плохая привычка — повсюду ставить свои маленькие «мины». Для устранения этих «мин» на корабле была организована специальная «минно-тральная» служба. Постепенно эта служба приобрела необходимые навыки, и по кораблю стало безопасно ходить, не рискуя где-нибудь «подорваться».
С «Хитачи-Мару» на «Вольф» перебралась маленькая обезьянка Фипсе — сама очень похожая на японочку. Зверек был чрезвычайно забавный и веселый. Любимым местом Фипсе стал рояль в офицерской кают-компании, с которого обезьянка предпочитала радоваться жизни. Однажды Нергер заметил, как возле рояля, скуля, собрались таксы, уныло глядя на обезьянку. Таксам тоже захотелось забраться на рояль. Одна из них, по кличке Лоттхен, прыгнула на стул, откуда Фипсе втащила ее за хвост на рояль. Через минуту таким же способом все таксы очутились на рояле.
Фипсе любила тепло, а когда холодало, забиралась в крольчатник, прижимая обеими лапами кроликов к себе. Так она грелась, довольно при этом улыбаясь. К несчастью, с Фипсе произошла трагедия. Когда стало холоднее, обезьянка отправилась жить в кочегарку, где вечно крутилась возле топок и в итоге сгорела.
Маленький кабанчик Юмбо был родом из Новой Гвинеи, где его выменяли у туземцев на два перочинных ножика. Он считался чемпионом по «боксу» благодаря постоянным победоносным боям с собаками, обращая их в бегство сильными ударами своего рыла. В качестве приза после удачного боя Юмбо получал от своих почитателей миску какао, которую выпивал одним махом. Через час Юмбо лежал на палубе и, казалось, умирал. Доктор возвращал его к жизни большой дозой касторки. Однако вскоре Юмбо нашли мертвым. Кто-то из почитателей перепоил его какао.
Кроме того, на борту «Вольфа» жили четыре свиньи, десятка полтора баранов во главе со своим вожаком по кличке Юлиус, целое стадо кроликов, стаи кур, уток, голубей, попугаев и канареек. С каждого захваченного корабля свозили всю живность на «Вольф». Английские моряки бросали на обреченных судах свое имущество, но в первую очередь пытались спасти своих пушистых или пернатых любимцев.
Увы, когда «Вольф» вернулся в Германию, на нем остались только крысы и тараканы. Всех остальных либо съели, либо они сами погибли, не выдержав климатических изменений.
VII
При разгрузке «Хитачи-Мару» было совсем не просто выбрать те товары, которые были бы достойны храниться в трюмах «Вольфа».
Просто глаза разбегались! Лен, льняное масло, хлопок, чай, бобы, какао, горох, мука пшеничная, картофельная, кокосовая, арахисовая и рыбная. Осетров и омаров было столько, что экипаж «Вольфа» наслаждался этими деликатесами в течение многих недель. К сожалению, на «Хитачи-Мару» не оказалось столь нужного для омаров майонеза. Конечно, майонез можно было приготовить самим, но куры, находившиеся на борту «Вольфа», «бастовали» и не клали яиц.
Кроме продовольственных товаров, трюмы японского сухогруза были забиты каучуком, кожами, медью и латунью. Латунные слитки были переплавлены из старых китайских монет, и от них при разгрузке отваливались целые куски...
Как это было ни обидно, но разгрузку «Хитачи-Мару» через три недели пришлось остановить — «Вольф» был уже набит до отказа. Медными и латунными слитками заполнили все, включая угольные ямы и жилые помещения. Под складирование использовались даже погреба с боеприпасами. Но, все равно, много богатства пришлось затопить.
Пока корсары Нергера, трудясь, как каторжники, лихорадочно разгружали японский пароход, стоявший в Кейптауне японский крейсер «Цусима» стал разыскивать «Хитачи-Мару», которая имела для него почту. Крейсер провел поиск пропавшего судна у восточного побережья Африки, постоянно вызывая его на связь, не подозревая, что «Хитачи-Мару» попала в волчью пасть. Как плач по потерянной возлюбленной, звучали в эфире позывные крейсера «Цусима»: «Хитачи-Мару», не слышим вас, ответьте... «Хитачи-Мару», ответьте крейсеру «Цусима»... «Хитачи-Мару», ответьте..."
Удача, которая сопутствовала «Вольфу» с самого начала его корсарского рейда, была благосклонна к нему и сейчас. Крейсер «Цусима» несколько раз прошел мимо места, которое Нергер использовал для своей якорной стоянки, безрезультатно ожидая новой добычи. «Цусима» появился там всего через трое суток после того, как Нергеру надоело ждать, и он отправился разгружать «Хитачи-Мару».
Пока продолжалась разгрузка, в воздух постоянно поднимался «Вольфхен», проводя разведку района, дабы обезопасить Нергера от неприятных сюрпризов. «Вольфхен» с бортовым номером 841 был гидропланом новейшей конструкции и имел исключительно прочный корпус. Правда, попав на борт крейсера,
«Вольфхен» был почти сразу же покалечен. «Вольф» как раз проводил учебные стрельбы, и ударная волна от залпа нескольких орудий помяла «волчонку» верхние элероны. Но это были пустяки, повреждение устранили менее чем за сутки. Наибольшие опасения всегда вызывал мотор «Вольфхена», который нес в тропиках двойную нагрузку из-за жары и повышенной влажности. Все металлические части мгновенно покрывались ржавчиной. Поэтому оба пилота и механики буквально не отходили от «Вольфхена», постоянно его смазывая, очищая и латая. До выхода в Индийский океан «Вольфхен» скрывали под палубой. Гидроплан был задействован первый раз при остановке «Таррителлы». Когда «Вольфхен» впервые поднялся в воздух, все взирали на это зрелище со страхом, не ожидая от него ничего хорошего. Уж очень несолидно выглядел «Вольфхен». Казалось, он сейчас развалится, что многие предсказывали, убеждая пилотов не рисковать. «С такой уткой нельзя начинать серьезных дел», — ворчали пессимисты. На любом аэродроме после сборки самолета целая команда техников и механиков все на нем проверяет и выверяет в течение долгого времени, прежде чем допустить машину, к полету. На борту «Вольфа» подобная предполетная подготовка была совершенно невозможна. К корпусу самолета прикрепили крылья и хвостовой стабилизатор — и готово!
Несмотря на сильный ветер, взлет «Вольфхена» проходил без каких-либо происшествий. Правда, гидроплан долго прыгал по волнам, подскакивая в воздух и снова касаясь поплавками воды, но затем отрывался от поверхности моря и через двадцать минут достигал высоты тысяча двести метров.
Пилоты рассказывали, что с высоты открывается потрясающий вид. Океан просматривается на девяносто миль вокруг, и мельчайшая деталь ясно видна на его темно-синей поверхности. «Вольфхен» набирал высоту четыре тысячи метров, откуда штопором пикировал вниз и через несколько минут уже снова стоял на палубе.
«Вольфхеном» немедленно заинтересовались акулы. Однажды, едва его поплавки коснулись воды, как в сторону самолета двинулся торчащий из воды огромный острый плавник. Эта акула, видимо, «доложила» своим собратьям об обнаружении добычи, потому что не прошло и четверти часа, как вокруг уже бесновалась целая стая.
Благополучно пройдя испытания, «Вольфхен», если позволяла погода, вылетал ежедневно, причем, дважды: на рассвете и во второй половине дня, возвращаясь уже в сумерках. Благодаря воздушной разведке, удалось обнаружить «Джумну» и «Вордсворт». Пилотам с «высоты своего положения» было очень легко определить курс судна и вычислить его скорость относительно самолета. Затем в игру вступал «Вольф», и обнаруженному пароходу приходил конец.
Когда же по пути в Австралию вспомогательный крейсер вступил в полосу непрерывных дождей и штормов, «Вольфхен» был снова разобран и спрятан под палубу.
При первом полете в Тихом океане пилоты, уже взлетев, обнаружили обрыв в электросети машины и лопнувшую растяжку. Тем не менее, они решили завершить полет. Океан катил крупную зыбь; как всегда, вокруг корабля шныряли акулы. Завершив разведывательный полет, «Вольфхен» совершил посадку на воду, но вдруг неожиданно остановился и стал капотировать, то есть, «клевать носом». Выяснилось, что лопнувшая растяжка повредила один из поплавков, и тот дал течь. Машина медленно становилась на мотор, поднимая хвост.
Еще во время взлета «Вольфхена» с мостика крейсера заметили, что на самолете не все в порядке, а теперь уже не на шутку встревожились. На воду немедленно была спущена шлюпка с отобранными гребцами.
Порывистый ветер уносил скапотировавшийся «Вольфхен» от корабля. Пилот и наблюдатель вылезли из кабины и забрались на хвост машины в попытке сбалансировать «Вольфхен». Кругом уже мелькали акульи плавники. Сгибая весла, моряки на спасательной шлюпке шли к «Вольфхену» и успели в самый последний момент. С мостика Нергер видел, как двое матросов, не обращая внимания на акул, прыгнули в воду и взобрались на поплавки «Вольфхена». Нергер медленно и осторожно повел корабль к месту аварии.
Столь же осторожно гидроплан был поднят на борт, разобран и отправлен на капитальный ремонт. Акулы еще долгое время разочарованно кружили вокруг «Вольфа»...
Недели через три мотор самолета был полностью отремонтирован. Были заменены поломанные «ребра» крыльев и натянута новая брезентовая обшивка, примерно через месяц «Вольфхен» был снова готов к полетам.
За время похода «Вольфхен» совершил более ста пятидесяти вылетов, часами оставаясь в воздухе под ветром, дождем и палящими лучами солнца. На нем происходила масса поломок, но все они сравнительно быстро устранялись. Например, новые «ребра жесткости» для крыльев были вырезаны из ящика с чаем. Чуть ли не каждые три дня на крылья и фюзеляж «Вольфхена» приходилось натягивать новую брезентовую или парусиновую обшивку. Этого добра на «Вольфе» было много, но такого качества, что обшивка вскоре снова расползалась и повисала лохмотьями, придавая «Вольфхену» жалкий вид. Кому-то пришло, в голову натянуть на крылья «Вольфхена» шелк-сырец, но он расползся через два часа полета, и просто удивительно, как при этом самолет умудрился вернуться обратно, а не упал в море. Необходимо было отыскать более прочный материал, и его тоже нашли на «Хитачи-Мару», которая просто была пещерой Али-Бабы! В одном из трюмов японского парохода были обнаружены ящики с белым атласом, предназначенным на бальные платья английских дам. Таким образом, «Вольфхен» был «одет» в английский бальный туалет, и до конца похода этот туалет послужил ему на славу...
После разгрузки «Хитачи-Мару» «Вольфхен» вылетел на разведку обстановки, чтобы убедиться, нет ли еще поблизости японского крейсера «Цусима». Получив известие, что никого в близлежащем районе нет, Нергер вывел «Хитачи-Мару» на глубокую воду, где затопив «драгоценное японское судно».
Необходимо было срочно пополнить запасы угля, пока положение не стало критическим.
Нергер решил идти в сторону Дурбана.
«Вольф» находился в плавании уже ровно год, и удача всегда была на его стороне. Нергер верил, что Удача не оставит «Вольф» и сейчас. И не ошибся.
Как-то на рассвете — самое удачное время для охоты — сигнальщики «Вольфа» обнаружили на горизонте большое судно, оказавшееся испанским пароходом «Игоц Менди». Уже по внешнему виду испанского парохода стало ясно, что он как раз перегружен углем.
Пароход был задержан, на него высадилась призовая команда и повела «Игоц Менди» за «Вольфом». Опросив капитана угольщика и его офицеров, Нергер еще раз убедился в том, какое сильное давление оказывает Англия на нейтральное судоходство. «Игоц Менди» вышел из Испании в балласте, чтобы доставить из Калькутты груз джута. Против этого англичане ничего не имели. Напротив! Они уверили испанского капитана, что все «нейтралы» могут полностью положиться на помощь и поддержку Британской Империи. Только любезность за любезность. «Игоц Менди» должен зайти в бухту Делаго, взять там уголь и доставить его в Коломбо. Разумеется, для нужд английского флота. Если же испанцы откажутся сделать это, то английское правительство может и воспрепятствовать заходу испанского судна в Калькутту за джутом. Могут возникнуть и другие сложности.
В случае согласия, испанцы также должны были принять выставленные англичанами дополнительные условия: путь до бухты Делаго не оплачивается, а погрузка угля по фрахту составит сорок шиллингов за тонну, что более чем в десять раз меньше настоящей фрахтовой расценки.
Испанцам очень нужен был джут. Поэтому «Игоц Менди» принял в бухте Делаго восемь тысяч тонн угля, а при выходе в море нарвался на «Вольфа».
Нергеру оставалось только сожалеть, что он не «поймал» испанца на несколько дней раньше. Тогда можно было бы не уничтожать «Хитачи-Мару», которую так хотелось привести в Германию.
Но вскоре Нергер перестал жалеть, что не встретил «Игоц Менди» раньше. Случись это дня на два, на три раньше, беды было бы не миновать. Уже на следующий день в одном из самых больших угольных бункеров «Вольфа», который был заполнен едва ли на треть, вспыхнул пожар.
В сущности, воспламенение угля в бункерах дело обычное и не очень страшное, когда к пожару есть доступ. Повстречай они «испанца» раньше, бункер был бы уже заполнен до отказа, и тогда дело было бы совсем плохо: его пришлось бы затопить, а затем мучиться с мокрым углем, как это было при выходе из Германии. Нергер выделил специального матроса, в чьи обязанности входил исключительно контроль за температурой в угольных ямах, которую тот замерял по нескольку раз в течение суток.
Девятого ноября матрос доложил старшему механику, что температура в главном бункере вдруг подскочила на пять градусов. Почти сразу же запахло газом и появился дым. Но в почти пустом бункере пожар немедленно был ликвидирован.
Нергер привел «Игоц Менди» на свою старую стоянку. Немедленно была начата перегрузка угля. После трех суток непрерывной работы все угольные ямы «Вольфа» были заполнены до отказа. Затем всех находившихся на «Вольфе» женщин и детей переправили на испанский пароход, которому было приказано следовать за «Вольфом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52