— Называйте это удачей.
— С Эрлом Эберкромби нельзя полагаться на удачу.
— Именно вы говорили о везении. Я думаю, что это не везение, а, скажем так, талант.
— Вам нужно будет работать еще и мозгами, — Фосерингей поколебался, затем сказал: — В действительности, Эрл любит… странные вещи.
Джин хмуро смотрела на него. Он продолжал ледяным тоном:
— Сейчас вы мучаете свой мозг, думая, как лучше задать вопрос: «А во мне что странного?».
Джин отрезала:
— Я не нуждаюсь в том, чтобы вы мне сообщали, что во мне странного. Я знаю это сама.
Фосерингей промолчал.
— Я полностью сама по себе, — сказала Джин. — Во всей Вселенной нет ни единой души, на которую мне не было бы наплевать. Я делаю только то, что мне нравится, — она наблюдала за ним украдкой. Фосерингей безразлично кивнул. Джин подавила свое раздражение, откинулась на спинку кресла и принялась изучать его, словно манекен в витрине… Странный молодой человек. Он когда-нибудь улыбается? Она вспомнила слухи о Капеллане Фибратесе: будто бы существо это способно размещаться вдоль спинного мозга человека и контролировать его разум. В Фосерингее достаточно было странной холодности, чтобы позволить себе такое предположение… Капеллан не мог манипулировать сразу двумя руками человека. Фосерингей держал в одной руке нож, вилку в другой и орудовал ими одновременно. Слишком много для Капеллана.
Он спокойно сказал:
— Я тоже наблюдаю за вашими руками.
Джин откинула назад голову и рассмеялась здоровым девичьим смехом. Фосерингей смотрел на нее без ощутимого выражения.
Джин проговорила:
— На самом деле вы хотели бы что-нибудь обо мне узнать, но слишком высокомерны, чтобы спрашивать.
— Вы родились в Ангел Сити на Кодироне, — ответил Фосерингей, — ваша мать оставила вас в таверне. О вас заботился игрок по имени Джо Парле. Когда вам исполнилось десять лет, вы убили его и трех других человек и спрятались на пакетботе Серой Линии «Бьюкирусе». Вас поместили в приют для бродяг на Белла Прайд. Вы сбежали. Директор был найден мертвым… Еще пять лет подобных поступков. Продолжить?
Джин потягивала вино и совершенно не выглядела сконфуженной:
— Вы работаете быстро… Но представляете все в ложном свете. Вы сказали: «Еще пять лет, мне продолжить?» О следующих пяти годах вы не знаете ничего.
Лицо Фосерингея не дрогнуло. Он сказал с таким видом, словно Джин ничего не произносила:
— Теперь слушайте внимательно. Это то, чем вы должны руководствоваться.
— Давайте. Я вся слух, — девушка откинулась в кресле. Умная техника: игнорировать неприятную ситуацию, словно ее нет и не было. Конечно, чтобы ее успешно применять, требовался характер определенного склада. Холодной рыбе Фосерингею это подходило прекрасно.
— Сегодня вечером вас здесь встретит человек по имени Веббард. Он главный управляющий Станцией Эберкромби. Мне посчастливилось иметь возможность влиять на некоторые его поступки. Он заберет вас на Эберкромби и введет в должность служанки в личных помещениях семьи Эберкромби.
Джин поморщилась:
— Служанка? Почему я не могу просто заплатить и отправиться на Эберкромби?
— Это не будет естественным шагом. Девушка вроде вас предпочла бы Козерог или Горизонт. Эрл Эберкромби крайне подозрителен. Он несомненно будет вас избегать. Мать его, старая миссис Клара, смотрит за ним очень бдительно, и голову ее все время сверлит мысль, что все знакомые девушки Эрла гоняются за его деньгами. Как служанка вы получите возможность встретится с ним в более интимных обстоятельствах. Он редко покидает кабинет, поглощен своим коллекционированием.
— Вот как? — промурлыкала Джин. — Что он собирает?
— Все, что вы можете себе представить, — сказал Фосерингей, раздвинув губы, так что получилась почти улыбка. — Я понял со слов Веббарда так, что Эрл, помимо всего, романтик и напропалую флиртует с девушками на Станции.
Джин скривила рот в утонченной издевке. Фосерингей бесстрастно смотрел на нее.
— Когда я… начну?
— Веббард отправится на грузовой барже завтра. Вы с ним.
Раздался шепчущий голос звонка. Фосерингей тронул кнопку:
— Слушаю.
— К вам мистер Веббард, сэр.
Фосерингей направил пузырь вниз, на посадочную площадку.
Табличка на двери гласила: Ричард Майкрофт, адвокат. В очень давние годы кто-то сказал Джин, когда ее судили, что Ричард Майкрофт очень хороший адвокат.
В приемной сидела темнокожая женщина лет тридцати пяти, с суровым проницательным взглядом.
— Вам назначено время?
— Нет, — сказала Джин, — я очень тороплюсь.
Секретарша поколебалась чуть-чуть, затем склонилась к коммуникатору.
— Вас хочет видеть молодая леди — Джин Парле. Новое дело.
— Очень рад.
Секретарша кивнула в сторону дверей:
— Вы можете войти.
Она не такая как я, — подумала Джин. — Потому что я есть то, чем она была и хочет быть снова.
Майкрофт был крепким человеком с приятным лицом. Джин сконструировала в себе тщательную защиту против него. Если вам кто-либо нравится и знает об этом, то чувствует себя обязанным советовать и вмешиваться. Она не желала ни советов, ни вмешательства. Она хотела два миллиона долларов.
— Очень рад, молодая леди, — сказал Майкрофт. — Чем могу служить?
Он обращается со мной как с ребенком, — подумала Джин и сказала:
— Я хочу совета. Я знаю о порядке наследования. Я имею возможность заплатить сотню долларов. Когда вы насоветуете мне на сотню долларов, дайте знать, и я уйду.
— За сотню долларов можно купить множество советов, — сказал Майкрофт. — Советы дешевы.
— Но не советы юриста.
Майкрофт перешел к делу.
— Что вас беспокоит?
— Вы учитываете, что весь наш разговор должен быть строго конфиденциальным?
— Несомненно, — улыбка Майкрофта превратилась в вежливую гримасу.
— Здесь нет ничего незаконного, насколько это касается меня, но я не хочу, чтобы через вас просочились какие либо тайные намеки тем людям, которые заинтересованы в деле.
Майкрофт распрямился за своим столом.
— От адвоката всегда требуется уважение к доверию клиента.
— О'кей… Ну тогда так, — и она рассказала ему о Фосерингее, о станции Эберкромби. Она сказала, что Эрл Эберкромби болен неизлечимой болезнью. Она не упомянула о намеках Фосерингея на эту тему. Это она тщательно вычищала из своего мозга. Фосерингей нанял ее. Он сказал ей, что делать. Сказал, что Эрл Эберкромби болен. Этого ей вполне достаточно. Если она будет задавать слишком много вопросов, могут вскрыться вещи, слишком отвратительные даже для ее мужественного характера. Фосерингей найдет другую, менее любопытную… Она уклонилась от точного наименования болезни Эрла. В действительности, она сама не знала этого. И не хотела знать.
Майкрофт слушал внимательно, молча.
— Я хочу знать вот что, — сказала Джин. — Насколько верно, что жена наследует Эберкромби? Я не хочу кучи хлопот ради ничего. И, кроме того, Эрлу меньше двадцати одного года. Я думаю, что на случай его смерти лучше всего… ну, позаботиться обо всем предварительно.
Несколько минут Майкрофт сидел неподвижно, спокойно глядя на нее. Затем набил табак в трубку.
— Джин, — сказал он, — я дам вам один совет. Он бесплатен, без всяких хитростей.
— Не утруждайте себя, — сказала Джин. — Я не хочу тех советов, которые бесплатны. Я хочу тех, за которые плачу.
Майкрофт состроил гримасу:
— Вы исключительно мудрый ребенок.
— Хотела бы… Зовите меня ребенком, если вам нравится.
— Но что вы будете делать с миллионом долларов? Или двумя, которые, как я понимаю, вам достанутся?
Джин уставилась на него. Конечно, ответ был очевиден… Или нет? Она пыталась найти ответ, хотя внешне это никак не проявилось.
— Ну, — сказала она неопределенно, — мне хотелось бы автомобиль, несколько красивых платьев и, может быть… — внутреннее зрение вдруг нарисовало ей круг друзей. Приятных людей, как мистер Майкрофт.
— Если бы я был психологом, а не законником, — сказал Майкрофт, — я предположил бы, что куда больше двух миллионов долларов вы хотите иметь папу и маму.
Джин вспыхнула:
— Нет, нет! Я не хочу их вообще. Они умерли.
Для нее родители были мертвы. Они умерли в тот миг, когда оставили ее на биллиардном столе в таверне «Старый Ацтек».
Джин сказала раздраженно:
— Мистер Майкрофт, я знаю, что вы желаете мне добра. Но сделайте все-таки для меня то, что я хочу.
— Я скажу вам это, — произнес Майкрофт, — потому что если не я, так кто-нибудь другой все равно скажет. Собственность Эберкромби, если не ошибаюсь, регулируется собственным гражданским кодексом… Давайте посмотрим, — он повернулся и нажал кнопку на столе.
На экране появился каталог центральной юридической библиотеки. Майкрофт выбирал, сужая круг. Через несколько секунд он имел полную информацию: «Управление собственностью начинается с шестнадцати лет. Вдова наследует как минимум пятьдесят процентов, а если в завещании не указано иное, то все состояние».
— Прекрасно, — сказала Джин. Она вскочила. — Это все, в чем я хотела убедиться.
Майкрофт спросил:
— Когда вы отправляетесь?
— Сегодня днем.
— Мне не следовало бы говорить вам, что весь этот план… ну, аморален.
— Мистер Майкрофт, вы душечка. Но у меня нет никакой морали.
Он склонил голову, пожал плечами, затянулся.
— Вы уверены?
— Ну… да, — Джин немного подумала. — Я полагаю, что это так. Вы хотите, чтобы я углубилась в детали?
— Нет. Я думаю, то, что я хотел сказать, прозвучало бы так: уверены ли вы, что знаете, чего хотите от жизни?
— Несомненно. Множества денег.
Майкрофт усмехнулся.
— Ответ на самом деле не слишком хорош. Что вы купите за свои деньги?
Джин почувствовала, как в ней растет иррациональная злость.
— О, много чего, — она повернула к выходу. — Сколько я вам должна, мистер Майкрофт?
— Десять долларов. Передайте их Руфи.
— Благодарю вас, мистер Майкрофт, — Джин торжественно удалилась.
Уже в коридоре она с удивлением обнаружила, что на себя злилась не меньше, чем на мистера Майкрофта… Он не имеет права заставлять людей задумываться над собой. Но это не было бы так плохо, если бы она еще раньше не начала чуть-чуть задумываться.
Но все чепуха. Два миллиона это два миллиона. Когда Джин разбогатеет, она вызовет мистера Майкрофта и спросит, действительно ли он считает, что это не стоило небольших прегрешений.
А сегодня — вверх, на станцию Эберкромби. Джин вдруг почувствовала волнение.
3
Пилот грузовой баржи Эберкромби проявлял настойчивость:
— Сэр, я думаю, вы делаете ошибку, что берете с собой такую хорошенькую юную леди.
Он был коренастым человеком за тридцать, немало повидавшим на своем веку и потому самоуверенным. Редкие белокурые волосы покрывали его череп, глубокие морщинки у рта придавали ему циничное ехидство. Веббарда, главного управляющего Эберкромби, разместили на носу, в специально сконструированном отсеке. При его телосложении обычные устройства сети не были способны обеспечить защиту от перегрузок: он плавал по шею в баке, наполненном эмульсией той же плотности, как и его тело. Джин еще не приходилось видеть такого толстого человека.
Пассажирской кабины на барже не было, и Джин устроилась рядом с пилотом. На ней было скромное белое платье, белая шляпка без полей, серый с черными полосами жакет.
У пилота мало нашлось хороших слов о Станции Эберкромби.
— Ну, как не стыдно брать такого ребенка, как вы, прислуживать таким, как они… Почему они не выбирают среди себе подобных? Обе стороны несомненно были бы довольны.
Джин простодушно сказала:
— Я не собираюсь там быть очень долго.
— Это вы сейчас так думаете. Но Станция засасывает. Через год вы будете такой же, как все остальные там. Достаточно самого тамошнего воздуха, чтобы нормального человека стошнило: густой, сладкий, как оливковое масло. Что до меня, я никогда не вылезал бы из баржи, будь на то моя воля.
Пилот облизнул губы и направился к своему сидению.
— О, там вы будете в полной безопасности, — бормотал он. — По крайней мере от тех, кто уже провел на Станции некоторое время. Вам, может быть, потребуется увертываться от нескольких свеженьких, которые только что с Земли… После того, как они поживут на Станции, что-то в их мыслях меняется, и они плевать готовы на лучших земных девушек.
— Гм… — Джин поджала губы. Эрл Эберкромби родился на Станции.
— Но я много об этом не размышлял, — сказал пилот.
Так трудно, думал он, взывать искренне к здравому смыслу ребенка, такого юного, такого неопытного. — Я имею ввиду, — продолжал он, — что в этой атмосфере вы перестанете следить за собой. Очень скоро вы будете выглядеть как остальные — и никогда не захотите оттуда улететь. Некоторые даже не в состоянии уйти — они, даже если захотят, не смогут ходить по Земле.
— О, я думаю, что со мной такого не случится. Это не мой случай.
— Это засасывает, — повторил страстно пилот. — Слушай, крошка, я знаю точно. Я вожу грузы на все станции. Я вижу, кто туда приходит и кто уходит. На каждой станции свои причуды, и вам этого не избежать, — он непроизвольно фыркнул. — Может быть, я сам поэтому немного того… Вот, например, Станция Мадейра. Гомики. Вычурность. Платьями шуршат, — он сделал рубящий жест пальцами. — Такова Мадейра. Вы не можете знать много об этих вещах… Но возьмем гнездо Балчестера, возьмем девку Мерлин, возьмем Звездный Дом….
— Но некоторые станции всего лишь курорты, места для увеселений.
Пилот нехотя признал, что из двадцати двух курортных спутников добрая половина столь же обыденна, как Майами-Бич.
— Но другие… О, Моисей! — он закатил глаза. — И Эберкромби худшая из них.
Наступило молчание. В иллюминаторе исполинским шаром плыла Земля — зеленая, синяя, черная, белая. Солнце — блистающая в бешенстве дыра чуть пониже. Впереди сверкали звезды и ряд ослепительных синих и красных огней.
— Это Эберкромби?
— Нет, это Храм Масонов. Эберкромби дальше и немного в стороне от нашего курса… — пилот посмотрел на девушку неуверенно, искоса. — Теперь слушайте, девочка! Я не хочу, чтобы посчитали меня за нахала. Хотя, может быть, я нахал. Но если вы так нуждаетесь в работе — почему бы вам не вернуться со мной на Землю? У меня прекрасная хижина на Лонг Бич. Ничего экстравагантного, но она на берегу, и это лучше, чем работать на компанию случайных уродцев.
Джин ответила с отсутствующим видом:
— Нет, благодарю.
Пилот вжал голову, опустил руки, покраснел.
Прошел час. Сзади донесся грохот. Маленькая дверца откинулась. В отверстие просунулось тучное лицо Веббарда. Баржа дрейфовала в свободном полете. Гравитация отсутствовала.
— Сколько еще до станции? — выдавил толстяк.
— Она как раз впереди. Полчаса, около того, и нас выудят. Надежно выудят, мастерски.
Веббард хрюкнул и скрылся. Впереди замигали желтые и зеленые огни.
— Это Эберкромби, — сказал пилот. Он потянулся к рычагу ручного управления. — Застегните ремни.
Впереди заискрились бледно-синие тормозные струи.
Сзади послышался удар и сердитая ругань. Пилот усмехнулся:
— Хорошо его взяло, — тормозные струи прорычали с минуту и затихли. — Каждый раз одно и то же. Сейчас, не пройдет и минуты, как он просунет сюда голову и облает меня.
Крышка отлетела в сторону. Показалось разъяренное лицо Веббарда.
— Почему, черт возьми, ты не предупреждаешь меня, когда тормозишь? Я получил удар, который мог мне повредить. Если ты допускаешь такое обращение с пассажирами, ты не пилот!
Пилот произнес, паясничая:
— Извините, сэр, в самом деле извините. Больше не повторится.
— Лучше бы не повторялось! Если повторится, я поставлю делом своей чести проследить, чтобы тебя уволили.
Крышка захлопнулась.
— Иногда я достаю его сильнее, чем обычно, — сказал пилот. — Сейчас хорошо, судя по удару.
Он устроился поудобнее, положил руку на плечи Джин и притянул ее к себе.
— Давай-ка немного поцелуемся, пока нас не выудили со Станции.
Джин наклонилась к нему и протянула руку. Пилот увидел, как к нему приближается ее лицо — бледно-розовое, оникс, слоновая кость, улыбчивое, полное жизни… Но рука прошла мимо него и тронула тормозной клапан. Четыре струи ударили вперед. Баржа дернулась. Пилот упал на приборную панель. На лице его читалось забавное недоумение.
Сзади донесся тяжелый, звучный удар. Пилот выбрался обратно на сидение и вышиб тормозной клапан. По подбородку его струилась кровь, маленький красный ручеек. Сзади, в отверстии, виднелось черное от бешенства лицо Веббарда.
Когда Веббард закончил, наконец, свою речь и крышка захлопнулась, пилот посмотрел на Джин, которая спокойно сидела на своем кресле, мечтательно приподняв уголки рта.
Пилот сказал, выдавливая слова:
— Будь вы одна на борту, я отколошматил бы вас до полусмерти.
Джин вздернула колени под подбородок, обвила их руками и молча уставилась перед собой.
Станция Эберкромби была построена по типовому проекту Фитча: цилиндр со стволом, в котором располагалась силовая установка и прочие служебные помещения, серии круглых палуб, прозрачная оболочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14