Вот определенно Фердинанд Магеллан - в черном костюме, с напряженным, аскетическим лицом. А вот, должно быть, Веспуччи… А это начало копии бессмертного фото Армстронга на Луне - очерченная парой штрихов монолитная фигура с круглым шаром на голозе. Кроме того, на стене виднелись странные беспорядочные линии, не образующие никаких узнаваемых форм. Видно, художница чертила их, делая заметки для себя.
- Магеллан, - сказал он, не оборачиваясь.
- Да, - подтвердила девушка, чуть расслабившись.
- Я исследую этот корабль, - сказал Стивен. - Составляю карты.
Она резко сдула прядь, упавшую на глаза.
- Тогда идите и составляйте свои карты.
- Конечно, - ласково отозвался он и, вытащив из кармана блокнот, протянул ей страницу. - Карта очень небрежная. Ее надо перерисовать.
Девушка подошла поближе, настороженная, как дикий зверек, и остановилась на таком расстоянии, где она могла видеть карту - но Стивен не мог коснуться ее. Она наблюдала за тем, как он, стоя на коленях, набросал план пещеры, изобразив ее гораздо более плоской, чем в реальности.
- Думаю, это отпугнет зевак скорее, чем надпись “Здесь живет дракон”.
Она долго и подозрительно смотрела на него - а потом улыбнулась.
13. Хэтэуэй
Доброе утро, Земля! Это наш четвертый день здесь, а у вас сегодня должно быть десятое апреля, хотя я могу ошибиться, поскольку дни тут, похоже, длиннее. Надо придумать какую-то систему отсчета, потому что я хочу знать, когда наступит срок рожать.
Я усердно работаю над туннелем, хотя от сидения на корточках адски болит живот. Правда, в книжке про беременных сказано, что это нормально. Меня смех разбирает при мысли, как другие женщины стараются окрутить своих партнеров (ха! - каждый раз, когда он встречался бы со мной в коридоре, он отводил бы глаза от моего живота, и вид бы у него был такой несчастный, словно я подложила ему свинью), а потом ищут детский сад, и выпрашивают декретный отпуск у своих работодателей, и переживают о том, чтобы другие дети не чувствовали себя заброшенными. (Хотя это все-таки лучше, чем книжка про подростковую беременность, которую дали мне в клинике. Она написана так, словно рассчитана на идиотов!) Но это все не важно. Ребенку нужно только одно - расти, а мне нужно обустраивать мою пещеру, расписывать стену, есть, спать и писать письма. Наверное, так просто не получится, поскольку рано или поздно придется встретиться с другими людьми, но я не собираюсь спешить.
Что ж, такова жизнь. Стоило мне написать эти строчки, как меня засекли. Тот самый парень, Стивен, который составляет планы всех пещер и туннелей. Он слонялся вдоль стены, наткнулся на мою лесенку, залез и обнаружил, что я работаю над туннелем. Не скажу, чтобы я ему обрадовалась. Я заявила, что это мое место, и любому, кто захочет отнять его у меня, не поздоровится. Хотя, по-моему, он действительно сам по себе, а вовсе не шпионит для какой-нибудь организации. Он сказал, что дела внизу идут не ахти и скоро станут еще хуже, если не появится еда. Его заинтересовало, как я умудрилась прорыть туннель, а потом он посмотрел на роспись, которую я только начала, и она ему понравилась. У него довольно нервное и замкнутое лицо, и хотя он очень вежлив, трудно угадать, что он чувствует на самом деле. Стивен показал мне, как он изобразит мою пещеру на карте: пустой и гораздо менее глубокой, чтобы она не привлекла внимания любопытствующих. Он также посоветовал, как замаскировать конец туннеля, чтобы его не обнаружили - разве только кто-то случайно окажется совсем рядом.
Я не знала, как его благодарить, но он не требовал, чтобы я встала на колени и сосала, так что я просто сказала “спасибо”. Может, еще свидимся? Вообще-то, мне кажется, я не прочь с ним встретиться. Я вовсе не отшельник по натуре.
14. Софи
На пятый день Софи отказалась от членства в лагерном сообществе, швырнув зеленую ленточку к ногам Доминика.
- Мало того, что вы присвоили мои продукты и выдаете мне их порциями, - сказала она. - Мало того, что вы заявили права на мое оборудование и инструменты, которые я привезла для работы, что вы требуете отдать часть моего дедушки в общее пользование, что я обязана мчаться по вызову в любую минуту дня и ночи в ущерб своим исследованиям, мало того, что вам не хватило элементарной порядочности уважить мое желание и помочь уберечь мою кошку, чтобы ее не тискали и не гладили все, кому не лень, - так вы еще имеете наглость заявлять мне, что я не смею выйти за пределы лагеря и найти ее, поскольку она не выдержала и сбежала! Вы, видите ли, решили, что я слишком ценный экземпляр и меня нельзя потерять!
Они стояли за горным массивом, в серповидной бухте, частично отгороженной от остальных обитателей пещеры несколькими колоннами из серого “камня”. Бухта была захвачена Арпадом, Домиником и группой мужчин и женщин, имевших опыт в кризисных ситуациях и собиравшихся организовать комитет управления лагерем.
- Я понимаю, - сказал Доминик, еле сдерживая злость, - что мы проводим жесткую политику. Но у нас есть для этого веские причины. Без еды здесь очень скоро начнется хаос, если не установить порядок и не обеспечить справедливую выдачу продуктов. Стоит кому-то начать прятать продукты или требовать привилегий - ждите вспышек насилия и бандитизма. Разница между людьми, находящимися здесь, и теми, кто обычно живет в лагерях для беженцев, Софи, в том, что наши спутники привыкли жрать от пуза, полны энергии и любят качать права. - В его голосе звучала теперь неприкрытая ярость. - Нам пришлось вернуть разведывательные партии из-за ситуации в некоторых пещерах, и поэтому я считаю, что вам не следует…
- Очевидно, недовольство людей покушением на элементарные права кажется вам простым капризом. - Софи чуть было не рассмеялась от злости. - Вы не имеете права так поступать - ни законного, ни морального!
Доминик, похоже, справился с приступом гнева.
- Софи! Возможно, Мелисанды уже нет в живых. Я знаю, как ведут себя люди, когда они голодны, а в некоторых пещерах постятся вот уже несколько дней…
- Мою кошку? - возмущенно воскликнула Софи. - Мою кошку могли съесть?!
Он показал глазами на окружающих, но Софи было наплевать. Она стояла, уставившись на Доминика в праведном негодовании. Как может цивилизованный человек подумать такое и уж тем более сделать?!
- Когда люди голодают, причем долгое время, они могут съесть кого угодно, любое животное или человека, - сказал Доминик, и Софи вдруг ясно представила себе эту чудовищную картину.
- Боже мой! Вы когда-нибудь видели?..
Не успев задать этот вопрос, она уже поняла, насколько он наивен и глуп. К счастью, Доминик не стал на него отвечать.
- Теперь вы понимаете, почему мы не можем вас отпустить?
Софи подняла руку, прерывая его.
- Я понимаю, - сказала она, отчетливо выговаривая слова, - почему вы советуете мне не ходить. - Она помолчала, чтобы до него дошла эта разница. - И я, в свою очередь, советую вам составить конституцию, чтобы наши права и обязанности друг перед другом были достаточно понятны всем - если, конечно, мы окончательно не деградируем, и здесь, невзирая на все ваши усилия, не воцарятся хаос и каннибализм.
Она оставила ленточку лежать на полу, повернулась и пошла. Упаковав вещи в сильно отощавшую сумку (слава Богу, хоть кошачью еду удалось сохранить), Софи подхватила ее вместе с корзинкой. Она и без Доминика понимала, что с ее сбежавшей питомицей может что-нибудь случиться, но больше всего боялась, что Мелисанду подстрелят - из спортивного азарта или просто так, для тренировки. То, что кошку могут съесть, потрясло Софи куда глубже, чем мысль о каннибализме. “Что не совсем нормально!” - шепнул ей внутренний голос, который она выработала у себя, учась в мединституте, когда ее профессиональные увлечения вступали в противоречие с хорошим вкусом. Софи пошла к границам лагеря.
- …светлую кошку… вы не видели светлую сиамскую кошку?… - Она шагала вперед, не отвечая на вопросы о том, куда идет и вернется ли назад. - Я ищу свою кошку… Кто-то сказал, что вроде видел светлую кошку возле горного массива. Еще кто-то якобы видел светлую кошку, которая направлялась к главному выходу на противоположной стороне пещеры. Третий заявил, что светлая кошка наверняка у женщин-сепаратисток, язвительно заметив, что держать у себя кошку - самое что ни на есть бабское занятие. Похоже, Мелисанда была вездесуща.
Главный туннель вел к пересечению четырех коридоров, каждый из которых, в свою очередь, вел в другие пещеры, населенные разными людьми, и к другим туннелям, и ответвлениям этим не было конца. Поэтому Софи начала с женской пещеры, находившейся на полпути к основному , туннелю.
У входа на часах стояла всего одна женщина, худая и долговязая, с темной копной нечесаных седеющих волос. В ушах у нее болтались огромные металлические кольца лилового цвета, доходившие почти до костлявых плеч. На ней были черные бриджи для верховой езды, кроссовки и лиловая майка с университетской эмблемой.
- Вы пришли присоединиться к нам - или снова спорить о границах? - спросила она вместо приветствия, махнув в сторону дуги, образованной палками с привязанными к ним ленточками коричневого цвета. Дуга, резко изгибаясь, уходила к противоположному от Софи входу в пещеру. - Мы имеем право прохода по вашей территории! А где ваша ленточка?
- Я ее выбросила. Но я не собираюсь к вам присоединяться. Я ищу свою кошку. Светлую сиамскую кошку, с ошейником…
- Ее зовут Мелисанда? Да, она здесь, - суховато отозвалась женщина и посторонилась, давая Софи пройти.
Туннель оказался длиннее, чем выглядел поначалу, с пологим полом и слишком низким потолком. Дойдя по пещеры, Софи с облегчением выпрямилась, поставила на пол корзинку и сняла со спины рюкзак.
Женщины и дети в поте лица трудились над системой прудов и каналов, которые они сооружали из обнаженного пласта породы. Посредине между полом и потолком у стены с водопадом висели на канатах две женщины, упираясь коленями в аргиллит и прокладывая длинный водосток, ведущий вниз, к вершине пласта. Две другие женщины примостились на этой вершине, в свою очередь продолжая желоб дальше, а остальные работали над ступенчатой системой неглубоких прудов, из которых вода поступала вниз. Женщин было не меньше двадцати пяти, да еще им помогали - или мешали - около десятка ребятишек. Другая группа детворы возилась подле сухой стены с отверстиями в виде сот, сооружая пандус, ведущий к одному из отверстий. Среди них мелькала белая голова Мариан Уэст. Ханна, сжимая в руке пачку бумажек, с выражением немого восторга наблюдала за обеими группами работающих.
Дети, вылетевшие, как рой мух из заплесневелого гамбургера, бросились под предводительством веснушчатого темноволосого парнишки к Софи. Основываясь на опыте общения с кузенами много моложе себя, Софи сразу мысленно прозвала предводителя “дьяволенком”. Она улыбнулась. Но мальчик, увидев корзинку для домашних животных, не улыбнулся в ответ.
- Во блин! - выпалил он.
Может, поэтому худосочная женщина так сухо разговаривала с ней? Боялась, что дети расстроятся?
- Все равно ее нельзя сейчас трогать! - заявил мальчуган. - Она еще не оклемалась.
- Не оклемалась?
На шум чуть ли не бегом прибежала контрастная парочка - Ханна и Голубка. Их приветствия тоже были сдержанными, но когда Софи объяснила причину своего прихода, лица прояснились, а улыбки стали теплее. Почему? Потому что она пришла как частное лицо, а не как представитель лагеря? Насколько же сильны трения между женским сообществом и группой из главной пещеры?
- Когда Мелисанда попала к нам несколько дней назад, это было как подарок на Рождество, - с неподдельной печалью, словно большой ребенок, у которого отнимают игрушку, сказала Ханна. - Может, мы сумеем договориться?
- Насколько я понимаю, она была больна?
- Да. - Ханна виновато потупилась. - Но у нас тут есть ветеринар; по ее словам, кошечка поправится.
Жилое помещение находилось справа от водопада и было разгорожено разными тряпками и занавесками.
- Это временно, пока мы не закончим постройку постоянного жилья, - улыбнулась Ханна. - Мы никак не можем подобрать подходящее слово. Скорее лепка, чем постройка.
Она с готовностью продемонстрировала Софи проработанный до мельчайших деталей план трех- или четырехъярусного пещерного поселка, вылепленного из стены с отверстиями в виде сот. Отверстия на плане были углублены и соединены между собой, а ко входам вели пандусы, балконы и мосты. План понравился Софи куда больше, чем тот, что утвердили на общем собрании в главной пещере.
- Ханна собиралась учиться на архитектора, - пояснила Голубка.
Мелисанда лежала в гнездышке из подушек и одеял. За ней ухаживала миниатюрная женщина с короткими, небрежно остриженными светлыми волосами и обветренной кожей.
- Это Барретт, наш ветеринар.
- Откровенно говоря, я специалист не по домашним, а по сельскохозяйственным животным, - призналась ветеринар, - но, похоже, ваша красавица идет на поправку.
Возможно, Мелисанда действительно шла на поправку, однако выглядела совершенно больной. Учуяв запах Софи, она встала и выбралась из своего гнезда. Софи присела на корточки. Кошка улеглась ей на колени и привычно заурчала.
- Что с ней?
- Мы не знаем, - сказала Барретт. - Вчера у нее была очень высокая температура, почти всю ночь. Я уже говорила: я не специалист по кошкам, так что я старалась просто придерживаться основных правил. Давала ей побольше воды и старалась успокоить ее. - Она покачала головой и добавила печально: - Я чуть с ума не сошла, потому что детишки ужасно переживали. Я ничего не имею против домашних животных - меня пугают их маленькие хозяева. Если с их любимцами что-то не так, дети проливают потоки слез.
Мелисанда пошевелилась под рукой Софи и легонько куснула ее за большой палец, выражая таким образом свое недовольство.
- У нее на боку что-то вроде блошиного укуса, - сказала Барретт. Софи осторожно провела пальцами по небольшой припухлости. - По-видимому, он все еще болит. Вы не прихватили с собой лекарств или сухого корма? А то у нас нет кошачьей еды.
Софи взяла Мелисанду на руки.
- У меня есть сухой корм в рюкзаке, - сказала она, вставая.
- Кто-нибудь из нас принесет, - сказала Голубка и осеклась, увидев, как изменилось лицо Софи.
Так вот что поразило ее в их лицах! Как же она сразу не догадалась? Софи полагала, что атмосфера в этой пещере более дружелюбна просто потому, что руководители женского сообщества не ожидали кризиса и не взвинчивали людям нервы. Но нет! “У нас нет кошачьей еды”, - сказала Барретт. И хотя женщины могли бы сделать хорошую мину при плохой игре, детей непременно выдали бы голодные взгляды.
Неудивительно, что ее так сдержанно встретили, если у них есть продукты, в то время как в главном лагере все время орали о кризисе и пытались присвоить все съестные припасы.
- Значит, самим вам еды хватает… - проговорила Софи. Голубка, Барретт и Ханна переглянулись.
- Давайте покажем ей, - промолвила Барретт. - Пускай она знает, что надо искать. - Последовала небольшая пауза. - Если они там не догадаются, нам все равно придется им сказать. Иначе нас не оставят в покое, пока мы не замуруем вход.
- Вы нашли источник питания? - спросила Софи.
- Дайте-ка мне пока Мелисанду и сходите посмотрите, - сказала Барретт, с вызовом глядя на своих товарок. И продолжила, посмотрев на Софи: - Боюсь, ваша кошка заболела после того, как мы покормили ее этим… дети называют его “имбирным хлебом”.
- Да, мы намеренно использовали вашу кошку как подопытное животное, - произнесла Ханна. - Мне очень жаль. - Рука у Софи напряглась; Мелисанда заурчала громче. - Нам пришлось выбирать: или она - или одна из нас.
- Я понимаю, - севшим голосом отозвалась Софи. В пещере повисла тишина.
- Как потом выяснилось, - с наигранным оживлением в голосе сказала Голубка, - дети попробовали хлеб раньше кошки. Когда Мелисанда заболела, мы пытались внушить им, чтобы они его не трогали. Но Марк послал нас подальше и заявил, что она не могла захворать от еды, потому что он уже ел этот хлеб.
- Не исключено, что он вреден только Мелисанде, - осторожно проговорила Барретт. - Не знаю, чем вы будете кормить ее, когда кончится ваш запас. Больше я животных на этом корабле не встречала.
- Мэгги говорила, что видела какое-то летающее насекомое, когда передвигала вехи нашей границы, - вставила Ханна.
- Так это ж Мэгги! - с нескрываемой симпатией произнесла Барретт. - Давайте не будем вставать в позу. Ведь на карту поставлена жизнь людей. - Она глянула на Софи. - Мы от всей души надеемся, что этого хлеба на корабле хватит, чтобы прокормить ваш лагерь. Но я вас предупреждаю: мы без боя не сдадимся! Мы улетели с Земли не для того, чтобы бороться за равноправие женщин! Мы считаем, что по определению имеем равные права и не нуждаемся ни в каких подачках, ясно?
Эту твердую решимость определенно разделяли все три женщины - и что-то дрогнуло в сердце Софи, хотя она редко думала о равноправии полов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
- Магеллан, - сказал он, не оборачиваясь.
- Да, - подтвердила девушка, чуть расслабившись.
- Я исследую этот корабль, - сказал Стивен. - Составляю карты.
Она резко сдула прядь, упавшую на глаза.
- Тогда идите и составляйте свои карты.
- Конечно, - ласково отозвался он и, вытащив из кармана блокнот, протянул ей страницу. - Карта очень небрежная. Ее надо перерисовать.
Девушка подошла поближе, настороженная, как дикий зверек, и остановилась на таком расстоянии, где она могла видеть карту - но Стивен не мог коснуться ее. Она наблюдала за тем, как он, стоя на коленях, набросал план пещеры, изобразив ее гораздо более плоской, чем в реальности.
- Думаю, это отпугнет зевак скорее, чем надпись “Здесь живет дракон”.
Она долго и подозрительно смотрела на него - а потом улыбнулась.
13. Хэтэуэй
Доброе утро, Земля! Это наш четвертый день здесь, а у вас сегодня должно быть десятое апреля, хотя я могу ошибиться, поскольку дни тут, похоже, длиннее. Надо придумать какую-то систему отсчета, потому что я хочу знать, когда наступит срок рожать.
Я усердно работаю над туннелем, хотя от сидения на корточках адски болит живот. Правда, в книжке про беременных сказано, что это нормально. Меня смех разбирает при мысли, как другие женщины стараются окрутить своих партнеров (ха! - каждый раз, когда он встречался бы со мной в коридоре, он отводил бы глаза от моего живота, и вид бы у него был такой несчастный, словно я подложила ему свинью), а потом ищут детский сад, и выпрашивают декретный отпуск у своих работодателей, и переживают о том, чтобы другие дети не чувствовали себя заброшенными. (Хотя это все-таки лучше, чем книжка про подростковую беременность, которую дали мне в клинике. Она написана так, словно рассчитана на идиотов!) Но это все не важно. Ребенку нужно только одно - расти, а мне нужно обустраивать мою пещеру, расписывать стену, есть, спать и писать письма. Наверное, так просто не получится, поскольку рано или поздно придется встретиться с другими людьми, но я не собираюсь спешить.
Что ж, такова жизнь. Стоило мне написать эти строчки, как меня засекли. Тот самый парень, Стивен, который составляет планы всех пещер и туннелей. Он слонялся вдоль стены, наткнулся на мою лесенку, залез и обнаружил, что я работаю над туннелем. Не скажу, чтобы я ему обрадовалась. Я заявила, что это мое место, и любому, кто захочет отнять его у меня, не поздоровится. Хотя, по-моему, он действительно сам по себе, а вовсе не шпионит для какой-нибудь организации. Он сказал, что дела внизу идут не ахти и скоро станут еще хуже, если не появится еда. Его заинтересовало, как я умудрилась прорыть туннель, а потом он посмотрел на роспись, которую я только начала, и она ему понравилась. У него довольно нервное и замкнутое лицо, и хотя он очень вежлив, трудно угадать, что он чувствует на самом деле. Стивен показал мне, как он изобразит мою пещеру на карте: пустой и гораздо менее глубокой, чтобы она не привлекла внимания любопытствующих. Он также посоветовал, как замаскировать конец туннеля, чтобы его не обнаружили - разве только кто-то случайно окажется совсем рядом.
Я не знала, как его благодарить, но он не требовал, чтобы я встала на колени и сосала, так что я просто сказала “спасибо”. Может, еще свидимся? Вообще-то, мне кажется, я не прочь с ним встретиться. Я вовсе не отшельник по натуре.
14. Софи
На пятый день Софи отказалась от членства в лагерном сообществе, швырнув зеленую ленточку к ногам Доминика.
- Мало того, что вы присвоили мои продукты и выдаете мне их порциями, - сказала она. - Мало того, что вы заявили права на мое оборудование и инструменты, которые я привезла для работы, что вы требуете отдать часть моего дедушки в общее пользование, что я обязана мчаться по вызову в любую минуту дня и ночи в ущерб своим исследованиям, мало того, что вам не хватило элементарной порядочности уважить мое желание и помочь уберечь мою кошку, чтобы ее не тискали и не гладили все, кому не лень, - так вы еще имеете наглость заявлять мне, что я не смею выйти за пределы лагеря и найти ее, поскольку она не выдержала и сбежала! Вы, видите ли, решили, что я слишком ценный экземпляр и меня нельзя потерять!
Они стояли за горным массивом, в серповидной бухте, частично отгороженной от остальных обитателей пещеры несколькими колоннами из серого “камня”. Бухта была захвачена Арпадом, Домиником и группой мужчин и женщин, имевших опыт в кризисных ситуациях и собиравшихся организовать комитет управления лагерем.
- Я понимаю, - сказал Доминик, еле сдерживая злость, - что мы проводим жесткую политику. Но у нас есть для этого веские причины. Без еды здесь очень скоро начнется хаос, если не установить порядок и не обеспечить справедливую выдачу продуктов. Стоит кому-то начать прятать продукты или требовать привилегий - ждите вспышек насилия и бандитизма. Разница между людьми, находящимися здесь, и теми, кто обычно живет в лагерях для беженцев, Софи, в том, что наши спутники привыкли жрать от пуза, полны энергии и любят качать права. - В его голосе звучала теперь неприкрытая ярость. - Нам пришлось вернуть разведывательные партии из-за ситуации в некоторых пещерах, и поэтому я считаю, что вам не следует…
- Очевидно, недовольство людей покушением на элементарные права кажется вам простым капризом. - Софи чуть было не рассмеялась от злости. - Вы не имеете права так поступать - ни законного, ни морального!
Доминик, похоже, справился с приступом гнева.
- Софи! Возможно, Мелисанды уже нет в живых. Я знаю, как ведут себя люди, когда они голодны, а в некоторых пещерах постятся вот уже несколько дней…
- Мою кошку? - возмущенно воскликнула Софи. - Мою кошку могли съесть?!
Он показал глазами на окружающих, но Софи было наплевать. Она стояла, уставившись на Доминика в праведном негодовании. Как может цивилизованный человек подумать такое и уж тем более сделать?!
- Когда люди голодают, причем долгое время, они могут съесть кого угодно, любое животное или человека, - сказал Доминик, и Софи вдруг ясно представила себе эту чудовищную картину.
- Боже мой! Вы когда-нибудь видели?..
Не успев задать этот вопрос, она уже поняла, насколько он наивен и глуп. К счастью, Доминик не стал на него отвечать.
- Теперь вы понимаете, почему мы не можем вас отпустить?
Софи подняла руку, прерывая его.
- Я понимаю, - сказала она, отчетливо выговаривая слова, - почему вы советуете мне не ходить. - Она помолчала, чтобы до него дошла эта разница. - И я, в свою очередь, советую вам составить конституцию, чтобы наши права и обязанности друг перед другом были достаточно понятны всем - если, конечно, мы окончательно не деградируем, и здесь, невзирая на все ваши усилия, не воцарятся хаос и каннибализм.
Она оставила ленточку лежать на полу, повернулась и пошла. Упаковав вещи в сильно отощавшую сумку (слава Богу, хоть кошачью еду удалось сохранить), Софи подхватила ее вместе с корзинкой. Она и без Доминика понимала, что с ее сбежавшей питомицей может что-нибудь случиться, но больше всего боялась, что Мелисанду подстрелят - из спортивного азарта или просто так, для тренировки. То, что кошку могут съесть, потрясло Софи куда глубже, чем мысль о каннибализме. “Что не совсем нормально!” - шепнул ей внутренний голос, который она выработала у себя, учась в мединституте, когда ее профессиональные увлечения вступали в противоречие с хорошим вкусом. Софи пошла к границам лагеря.
- …светлую кошку… вы не видели светлую сиамскую кошку?… - Она шагала вперед, не отвечая на вопросы о том, куда идет и вернется ли назад. - Я ищу свою кошку… Кто-то сказал, что вроде видел светлую кошку возле горного массива. Еще кто-то якобы видел светлую кошку, которая направлялась к главному выходу на противоположной стороне пещеры. Третий заявил, что светлая кошка наверняка у женщин-сепаратисток, язвительно заметив, что держать у себя кошку - самое что ни на есть бабское занятие. Похоже, Мелисанда была вездесуща.
Главный туннель вел к пересечению четырех коридоров, каждый из которых, в свою очередь, вел в другие пещеры, населенные разными людьми, и к другим туннелям, и ответвлениям этим не было конца. Поэтому Софи начала с женской пещеры, находившейся на полпути к основному , туннелю.
У входа на часах стояла всего одна женщина, худая и долговязая, с темной копной нечесаных седеющих волос. В ушах у нее болтались огромные металлические кольца лилового цвета, доходившие почти до костлявых плеч. На ней были черные бриджи для верховой езды, кроссовки и лиловая майка с университетской эмблемой.
- Вы пришли присоединиться к нам - или снова спорить о границах? - спросила она вместо приветствия, махнув в сторону дуги, образованной палками с привязанными к ним ленточками коричневого цвета. Дуга, резко изгибаясь, уходила к противоположному от Софи входу в пещеру. - Мы имеем право прохода по вашей территории! А где ваша ленточка?
- Я ее выбросила. Но я не собираюсь к вам присоединяться. Я ищу свою кошку. Светлую сиамскую кошку, с ошейником…
- Ее зовут Мелисанда? Да, она здесь, - суховато отозвалась женщина и посторонилась, давая Софи пройти.
Туннель оказался длиннее, чем выглядел поначалу, с пологим полом и слишком низким потолком. Дойдя по пещеры, Софи с облегчением выпрямилась, поставила на пол корзинку и сняла со спины рюкзак.
Женщины и дети в поте лица трудились над системой прудов и каналов, которые они сооружали из обнаженного пласта породы. Посредине между полом и потолком у стены с водопадом висели на канатах две женщины, упираясь коленями в аргиллит и прокладывая длинный водосток, ведущий вниз, к вершине пласта. Две другие женщины примостились на этой вершине, в свою очередь продолжая желоб дальше, а остальные работали над ступенчатой системой неглубоких прудов, из которых вода поступала вниз. Женщин было не меньше двадцати пяти, да еще им помогали - или мешали - около десятка ребятишек. Другая группа детворы возилась подле сухой стены с отверстиями в виде сот, сооружая пандус, ведущий к одному из отверстий. Среди них мелькала белая голова Мариан Уэст. Ханна, сжимая в руке пачку бумажек, с выражением немого восторга наблюдала за обеими группами работающих.
Дети, вылетевшие, как рой мух из заплесневелого гамбургера, бросились под предводительством веснушчатого темноволосого парнишки к Софи. Основываясь на опыте общения с кузенами много моложе себя, Софи сразу мысленно прозвала предводителя “дьяволенком”. Она улыбнулась. Но мальчик, увидев корзинку для домашних животных, не улыбнулся в ответ.
- Во блин! - выпалил он.
Может, поэтому худосочная женщина так сухо разговаривала с ней? Боялась, что дети расстроятся?
- Все равно ее нельзя сейчас трогать! - заявил мальчуган. - Она еще не оклемалась.
- Не оклемалась?
На шум чуть ли не бегом прибежала контрастная парочка - Ханна и Голубка. Их приветствия тоже были сдержанными, но когда Софи объяснила причину своего прихода, лица прояснились, а улыбки стали теплее. Почему? Потому что она пришла как частное лицо, а не как представитель лагеря? Насколько же сильны трения между женским сообществом и группой из главной пещеры?
- Когда Мелисанда попала к нам несколько дней назад, это было как подарок на Рождество, - с неподдельной печалью, словно большой ребенок, у которого отнимают игрушку, сказала Ханна. - Может, мы сумеем договориться?
- Насколько я понимаю, она была больна?
- Да. - Ханна виновато потупилась. - Но у нас тут есть ветеринар; по ее словам, кошечка поправится.
Жилое помещение находилось справа от водопада и было разгорожено разными тряпками и занавесками.
- Это временно, пока мы не закончим постройку постоянного жилья, - улыбнулась Ханна. - Мы никак не можем подобрать подходящее слово. Скорее лепка, чем постройка.
Она с готовностью продемонстрировала Софи проработанный до мельчайших деталей план трех- или четырехъярусного пещерного поселка, вылепленного из стены с отверстиями в виде сот. Отверстия на плане были углублены и соединены между собой, а ко входам вели пандусы, балконы и мосты. План понравился Софи куда больше, чем тот, что утвердили на общем собрании в главной пещере.
- Ханна собиралась учиться на архитектора, - пояснила Голубка.
Мелисанда лежала в гнездышке из подушек и одеял. За ней ухаживала миниатюрная женщина с короткими, небрежно остриженными светлыми волосами и обветренной кожей.
- Это Барретт, наш ветеринар.
- Откровенно говоря, я специалист не по домашним, а по сельскохозяйственным животным, - призналась ветеринар, - но, похоже, ваша красавица идет на поправку.
Возможно, Мелисанда действительно шла на поправку, однако выглядела совершенно больной. Учуяв запах Софи, она встала и выбралась из своего гнезда. Софи присела на корточки. Кошка улеглась ей на колени и привычно заурчала.
- Что с ней?
- Мы не знаем, - сказала Барретт. - Вчера у нее была очень высокая температура, почти всю ночь. Я уже говорила: я не специалист по кошкам, так что я старалась просто придерживаться основных правил. Давала ей побольше воды и старалась успокоить ее. - Она покачала головой и добавила печально: - Я чуть с ума не сошла, потому что детишки ужасно переживали. Я ничего не имею против домашних животных - меня пугают их маленькие хозяева. Если с их любимцами что-то не так, дети проливают потоки слез.
Мелисанда пошевелилась под рукой Софи и легонько куснула ее за большой палец, выражая таким образом свое недовольство.
- У нее на боку что-то вроде блошиного укуса, - сказала Барретт. Софи осторожно провела пальцами по небольшой припухлости. - По-видимому, он все еще болит. Вы не прихватили с собой лекарств или сухого корма? А то у нас нет кошачьей еды.
Софи взяла Мелисанду на руки.
- У меня есть сухой корм в рюкзаке, - сказала она, вставая.
- Кто-нибудь из нас принесет, - сказала Голубка и осеклась, увидев, как изменилось лицо Софи.
Так вот что поразило ее в их лицах! Как же она сразу не догадалась? Софи полагала, что атмосфера в этой пещере более дружелюбна просто потому, что руководители женского сообщества не ожидали кризиса и не взвинчивали людям нервы. Но нет! “У нас нет кошачьей еды”, - сказала Барретт. И хотя женщины могли бы сделать хорошую мину при плохой игре, детей непременно выдали бы голодные взгляды.
Неудивительно, что ее так сдержанно встретили, если у них есть продукты, в то время как в главном лагере все время орали о кризисе и пытались присвоить все съестные припасы.
- Значит, самим вам еды хватает… - проговорила Софи. Голубка, Барретт и Ханна переглянулись.
- Давайте покажем ей, - промолвила Барретт. - Пускай она знает, что надо искать. - Последовала небольшая пауза. - Если они там не догадаются, нам все равно придется им сказать. Иначе нас не оставят в покое, пока мы не замуруем вход.
- Вы нашли источник питания? - спросила Софи.
- Дайте-ка мне пока Мелисанду и сходите посмотрите, - сказала Барретт, с вызовом глядя на своих товарок. И продолжила, посмотрев на Софи: - Боюсь, ваша кошка заболела после того, как мы покормили ее этим… дети называют его “имбирным хлебом”.
- Да, мы намеренно использовали вашу кошку как подопытное животное, - произнесла Ханна. - Мне очень жаль. - Рука у Софи напряглась; Мелисанда заурчала громче. - Нам пришлось выбирать: или она - или одна из нас.
- Я понимаю, - севшим голосом отозвалась Софи. В пещере повисла тишина.
- Как потом выяснилось, - с наигранным оживлением в голосе сказала Голубка, - дети попробовали хлеб раньше кошки. Когда Мелисанда заболела, мы пытались внушить им, чтобы они его не трогали. Но Марк послал нас подальше и заявил, что она не могла захворать от еды, потому что он уже ел этот хлеб.
- Не исключено, что он вреден только Мелисанде, - осторожно проговорила Барретт. - Не знаю, чем вы будете кормить ее, когда кончится ваш запас. Больше я животных на этом корабле не встречала.
- Мэгги говорила, что видела какое-то летающее насекомое, когда передвигала вехи нашей границы, - вставила Ханна.
- Так это ж Мэгги! - с нескрываемой симпатией произнесла Барретт. - Давайте не будем вставать в позу. Ведь на карту поставлена жизнь людей. - Она глянула на Софи. - Мы от всей души надеемся, что этого хлеба на корабле хватит, чтобы прокормить ваш лагерь. Но я вас предупреждаю: мы без боя не сдадимся! Мы улетели с Земли не для того, чтобы бороться за равноправие женщин! Мы считаем, что по определению имеем равные права и не нуждаемся ни в каких подачках, ясно?
Эту твердую решимость определенно разделяли все три женщины - и что-то дрогнуло в сердце Софи, хотя она редко думала о равноправии полов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42