Но инопланетяне - они с другой планеты, а потому не похожи на нас. Быть может, настолько не похожи, что они действительно способны на приглашение без всякого злого умысла. (Я очень надеюсь, что НАСА позволит дяде Стэну принять их приглашение. Он хочет этого не меньше, чем я. Но если его заставили остаться, не звоните ему и не ругайтесь. Он тут ни при чем. Я сама так решила.)
Ну вот. А теперь я должна сказать вам - почему. Это самое трудное. Я знаю, вы считаете свою жизнь прекрасной, и лишь одна я вам ее отравляла. Надеюсь, вы и впредь будете так думать (не обо мне, а о жизни). Я знаю, каково это, когда у тебя отнимают то, чем ты гордился. Поэтому я хочу, чтобы вы наслаждались жизнью - а также домом и деньгами. Я хочу, чтобы вы наслаждались жизнью с ним. С Алленом. Даже я понимаю, что он неплохой человек.
Но я по-прежнему не считаю, что раньше мы были неудачниками. Я не думаю, что мы были обузой для общества, отбросами, из которых непременно должны были вырасти серийные убийцы и проститутки. Это верно: мы часто сидели на мели, иногда нам нечего было есть, мы ругались почем зря - но у нас были на то причины. Да, конечно, порой мы прогуливали школу, и надеть нам было нечего, и на учебники денег не хватало. Но это не наша вина - и не твоя, мама. Ты не виновата, что вышла замуж совсем молоденькой и родила пятерых детей. И мы не виноваты в том, что мы были бедны. Это не преступление. И то, что ты осталась одна с нами на руках, - тоже не преступление. И папа не виноват, что умер, хоть он и курил. Дурацкая реклама и проповеди запудрили нам мозги. Вдруг оказалось, что он сам, видите ли, виноват, что у него рак! А при чем тут курение? Если б у него рак легких был, тогда еще понятно…
В общем, вся наша жизнь вдруг оказалась одной большой ошибкой. Если бы мы были хорошими людьми, мы не были бы бедными, и мы не делали бы того, что делали, и с нами не случилось бы то, что случилось. Можно подумать, все это было лишь дурным сном, вроде тех кошмаров, которые показывают по телеку. И вдруг вышло, что я слишком рано повзрослела и присвоила себе роль главы семьи, и потому мои проблемы с Алленом - нечто вроде транссексуального Эдипова комплекса. Да любой инопланетянин куда нормальнее этих психоаналитиков! Я была просто старшим ребенком в семье, причем отнюдь не паинькой. Без меня еще неизвестно, что было бы с остальными. Я не стыжусь, что стала сильной - и осталась такой. И я не считаю себя испорченной. Просто он внезапно стал моим отчимом, и оказалось, что он, и учителя, и психоаналитики знают все, а я - ничего. Я же всех вас знаю гораздо дольше, чем они! Но это, понимаете ли, не в счет. Даже ты, мама, так считаешь. Ты купилась на всю эту брехню о том, как плохо мы жили. Ты больше не хочешь, чтобы я была для тебя опорой, как раньше.
А что касается ребенка… Я забеременела вовсе не потому, что пыталась привлечь к себе внимание или доказать, что я все-таки женщина. Причина в другом: из-за антибиотиков, которые я глотала, чтобы вылечить ступню, противозачаточное средство не подействовало. Понятно? Нога у меня, конечно, болела, но я не думаю, что это было что-то серьезное. Мы не привыкли бегать по врачам из-за каждого пустякового пореза. Тебе не кажется, что док Сонкаут мог бы предупредить насчет антибиотиков? В конце концов, на Земле далеко не все сохраняют девственность до восемнадцати лет… Ха-ха-ха!
Мне будет так вас всех недоставать, когда родится моя дочурка! Я все пытаюсь придумать ей имя, в котором было бы хоть по буковке от вас от всех - только чтобы это не слишком странно звучало. Хотя, конечно, это не важно. Инопланетянам все наши имена покажутся странными. Она будет первой гражданкой галактики - если только здесь нет какой-нибудь будущей мамочки, которая меня опередит. Но это вряд ли, я уже на шестом месяце. В школе на меня смотрели как на помешанную противницу абортов. Никто не понимал, почему я не хотела сделать маленькую и простую процедуру, пока ничего еще не было заметно. Они действительно считают, что лучше быть мертвым, чем жить в бедности. Если бы ты думала так же, мама, когда папа заболел, а ты носила Джой - или когда он потерял работу, а ты была беременна Дэйвом, - они не родились бы на свет. Я все время думала об этом, когда меня уговаривали быть благоразумной, и вкручивали, как тяжело ребенку расти без отца, и пугали статистикой про матерей-подростков.
В тот день, когда я вернулась из клиники, а потом блевала час подряд и не хотела тебе говорить, что со мной, - именно тогда это и произошло. Они говорили, что я бью братьев и угрожаю физической расправой тому легавому, который надругался над Петой. Они говорили, что их беспокоит моя склонность к насилию. Мне, правда, не сказали, что ребенка у меня отберут; они были слишком осторожны. Но мне дали это понять. Я просто не могла тебе рассказать, потому что он - сама знаешь кто - внушил бы тебе, что я все выдумала, а я не смогла бы этого вынести. Быть может, в его мире такого не бывает, но мы-то с тобой знаем, верно? Я не хочу, чтобы мой ребенок повторил мою судьбу. Я не хочу пережить то, что ты пережила в ту ночь, когда Пету привезли домой изнасилованной. И я не хочу бить своего ребенка, как била братьев, чтобы они не выросли убийцами. Надеюсь, здесь ему будет лучше.
Пета! Обязательно попади на Олимпиаду! У тебя есть все данные - и никому не позволяй внушить тебе, что это безнадежно, потому что ты слишком поздно начала. Не позволяй, чтобы тебя всю оставшуюся жизнь считали “травмированной”. Да, это случилось, тебе было очень хреново, но ты выдержала. Так что живи теперь дальше и делай то, что ты должна делать. Когда тебя будут показывать по телеку, ты на Земле услышишь, как я буду болеть за тебя.
Дэйв! Я знаю, как ты сердишься на меня. Ты уже полюбил моего будущего ребенка. Я оставила тебе ультразвуковое фото, похожее на спаривающихся в метель осьминогов. Найди хорошую женщину и роди десятерых (я имею в виду детей, а не осьминогов). Одну из дочек назови в мою честь (Хэтэуэй, а не Харриет, иначе я вернусь и застрелю тебя из лазерного пистолета). Но сначала чуть-чуть остепенись. Я не хочу, чтобы тебя посадили в тюрягу за то, что ты избил свою жену или убил кого-нибудь - просто потому, что тебя достали. Поскольку сейчас я далеко и ты не сможешь мне двинуть, даю совет: поступи на службу в полицию. Они там, конечно, не святые, но твой опыт поможет тебе стать хорошим полицейским и, не исключено, даже исправить немного нравы полиции. Ты же знаешь, почему дети ненавидят легавых… Я хочу, чтобы ты защищал справедливость. Я хочу, чтобы ты был настоящим рыцарем. Жаль, что ты не поверил в инопланетян. Я очень была бы рада, если бы ты был сейчас со мной.
Джонни! Это хорошо, что ты любишь его… ну, сам знаешь кого - Аллена. Чтоб мне провалиться, если вру! Папа не рассердился бы на тебя - и я тоже не сержусь. Ты нравишься ему больше всех нас. Я думаю, из тебя выйдет замечательный врач, если ты этого захочешь. Но знаешь, я немного беспокоюсь за тебя. Будь собой! Запомни: ты ничем не обязан жертвовать для того, чтобы тебя любили. Те, кто навязывает тебе свою волю, не любят тебя - они жаждут власти. Так что следуй за своей звездой, и все будет хорошо. Не просто хорошо - все будет гр-р-рандиозно! Ты только посмотри на дядю Стэна: с чего он начал - и кем стал!
Джой, моя маленькая принцесса! Порой у нас с мамой опускались руки, и если мы продолжали жить, то лишь потому, что не могли тебя бросить. Сейчас тебе кажется, что ты попала в страну чудес. Надеюсь, это чувство останется с тобой на долгое-долгое время. Только не превращайся, пожалуйста, в одну из этих богатеньких сучек. Я серьезно! Мне кажется, ты станешь актрисой или знаменитым видеопродюсером. Ты у нас та еще штучка… Не пойми меня неправильно, сестренка: мне нравится твоя уверенность в себе, и я надеюсь, что моя дочурка пойдет в тебя. Главное - не заносись и остерегайся звездной болезни. Надеюсь, ты будешь писать мне и держать меня в курсе. А когда твои фильмы выйдут на экран, я тоже буду их смотреть.
Мама! Что бы там ни говорили, тебе не в чем раскаиваться. Ты вырастила нас. Все, что я дам своему ребенку, это от тебя. Моей девочке со мной ничего не угрожает. Я буду замечательной мамой. Такой же, как моя мама.
Я люблю вас всех бесконечно и вечно. Живите счастливо! Я тоже буду жить, хоть и не на Земле…
Ваша падающая звезда Хэт.
6. Софи
Софи почти уже дошла до стены, когда погас свет. Она глядела вверх, на свод, в то время как Мелисанда терлась о ее ноги, пронзительным мяуканьем жалуясь на весь этот бардак.
Тьма была внезапной и почти кромешной. Громадная пещера наполнилась возгласами, всхлипами и воплями. Софи поставила корзинку и присела на корточки, пытаясь нащупать Мелисанду, которая скребла когтями пол где-то рядом. Кошка зашипела у нее под рукой. Зажженная спичка рассыпала кругом искорки и осветила на мгновение три ошеломленных черно-белых лица. По всему залу вспыхивали огоньки быстро гаснувших спичек. “А вдруг покрытие пола загорится?” - испуганно подумала Софи. Похоже, кто-то рядом решил это проверить и бросил на пол спичку. Та зашипела и погасла, оставив лишь тонкую струйку дыма. Софи судорожно вздохнула, с облегчением чувствуя под рукой тепло Мелисанды. Сердце билось как бешеное от инстинктивного страха темноты - и осознанного страха неизвестности.
У противоположной стены пещеры кто-то разжег костер, бросая в него одежду и бумаги. Темные фигуры людей устремились к свету.
Мелисанда повернула голову. Ее глаза слабо мерцали во тьме, которая, как и свет, казалось, исходила от всей поверхности стен.
- Давай-ка найдем местечко поудобнее! - шепнула ей Софи.
В крови бушевал адреналин, и рюкзак с корзинкой показались Софи тяжелее обычного. Но она продолжала идти. Стены были почти неразличимы, так что остановилась она скорее не потому, что что-то увидела, а повинуясь чутью и причмокиванию Мелисанды, которая лакала водичку. Эх, не напоила бедную кошку, пока было светло!.. Софи подставила к стене ладонь и выпила, решив разделить судьбу Мелисанды. У воды оказался странноватый вкус - выхолощенный, как у дистиллята в колбе.
- Прости, Мел, - пробормотала Софи. Светлое пятнышко во тьме довольно заурчало.
Софи нашла сухое незанятое место и попыталась было сунуть кошку в корзинку, но Мелисанда вопила как резаная, пока Софи не отпустила ее.
- Только осторожнее, черт побери! - прошептала она, глядя вслед Мелисанде, как призрак растворившейся во тьме.
Здесь, в чужеродных сумерках, по крайней мере было тихо. Вспомнились сумерки на пристани озера Листер. Свет из кают на воде. Звуки голосов, раздающихся с крыльца и из открытых окон за спиной. Мерцание светлячков в густой темноте под елками. Ощущение прохладного воздуха на голой коже. Поцелуи согретой солнцем воды на ногах. Жужжание невидимых во тьме москитов.
Сейчас Софи поражала ее тогдашнее долготерпение, даже зимой, вдали от озера Листер, когда время отмерялось другими вехами - ожиданием дней рождения, учебой и оценками, телефонными звонками. Она успела испытать томительную скуку взрослости, зря потерянного времени, потому что это было ее время - и она имела право его терять. Она была достаточно взрослой, чтобы забыть смерть дедушки; она была достаточно поглощена собой, чтобы ее встревожил печальный уход тетушки и безумные, ничего не понимающие глаза дяди. Даже когда она узнала название - наследственное слабоумие Альцгеймера - и впервые услышала о том, как эта болезнь передается по наследству, Софи оценила свои шансы со всей самонадеянностью юности: раз заболевают двое из четырех, то есть шансы - пятьдесят на пятьдесят, значит, мама заболеть не должна. Она была младшей дочерью младшей дочери, избалованной, обласканной, окруженной вниманием и заботой, взлелеянной в золотом коконе семьи. Разве ей могло грозить какое-то несчастье? Из мрака вынырнула Мелисанда, потерлась о ноги Софи, тыкаясь носом в рюкзак и громко урча. Софи послушно обшарила рюкзак, отложив в сторону ненужный фонарь и упаковку спичек, которые следовало оставить на крайний случай, нашла миску, перочинный нож и пакетик с кормом, вспорола пакетик ножом и вывалила содержимое в миску. Мелисанда недовольно зашипела, услышав шуршание.
- Вот будешь сама носить рюкзак, тогда и привередничай, - сказала ей Софи.
Она налила кошке воды - земной воды - и сама выпила немного. Потом прилегла, облокотившись, и подумала о москитах и светлячках, которые умирали еще до наступления осени. Она вспомнила, как сиживала летними ночами и про себя перечисляла всех, кого она переживет. Они ведь не сетовали на краткость жизни - так и она не будет. Мысли о скоротечности бытия, о насекомых, средневековых крестьянах и королях утешали ее и примиряли с действительностью.
В то лето, когда матери поставили диагноз и она была слишком удручена, чтобы поддерживать семейные традиции или фамильный героизм, Софи сама надраила серебро и накрыла стол. Она вытащила все поваренные книги и попыталась воссоздать то, что создавала все эти годы ее мать. Золотой уголок, где у всех всегда полно времени.
Ирония заключалась в том, что именно за накрытым столом ее предала подруга. Рэйчел, самый близкий человек в мединституте, которую Софи сама познакомила со старшим из своих двух братьев. Рэйчел, которая, по мнению Софи, должна была понять ее лучше всех. Рэйчел, которая на празднике солнцеворота сделала то, чего она, Софи, решила не делать: принялась обсуждать их генетическую судьбу. Она разглагольствовала о том, как генетические дефекты передаются из поколения в поколение; с горячностью рассуждала о том, как выгодно для науки и человечества обследование еще одной семьи с такой распространенной формой слабоумия, - а потом с сияющим видом заявила, что не стала бы рожать детей от любимого человека, если бы эти дети рисковали потерять в зрелом возрасте рассудок. И таким образом разделила семью Софи на обреченных и спасенных.
У Рэйчел и Кейта, брата Софи, было уже трое детей, которых Рэйчел героически растила одна, в то время как Кейт подвергался разным программам детоксикации. Результаты анализов подтвердили, что у него нет мутированных генов, и перспектива прожить семь десятков лет сломила его, чего не удавалось сделать перспективе ранней смерти. Рэйчел и Софи не разговаривали с тех самых пор, когда Кейт впервые отказался приехать на праздник солнцеворота. “Скукотища!” - заявил он. Голос Кейта, говорящего словами Рэйчел.
Софи услышала шепот во тьме. Несколько голосов спорили еле слышно: “…я ее запросто пришью, вот увидишь!” Мелисанда заворчала, прижимаясь к траве; Софи подхватила кошку, нащупала другой рукой корзинку и сунула ее туда. От напряженных усилий разглядеть невидимое по телу пробежала дрожь. Софи слегка задыхалась, почти физически ощущая крик, застрявший в горле. Кого звать на помощь в этой кромешной тьме? Она нашарила перочинный нож и открыла его.
Огонек зажигалки яркой точкой вспыхнул во мраке - ближе, чем ожидала Софи. Он осветил бледное, заостренное тьмой лицо и ряд гвоздиков в ушах.
- Мы жрать хотим, - нагло заявил парень. Из тьмы за его спиной раздался угодливый девичий смешок. - У вас есть жратва. Дайте нам немного.
- Отстаньте от меня!
Смутные очертания лица придвинулись ближе.
- Дай нам что-нибудь - и мы от тебя отстанем. Он щелкнул пальцами под носом у Софи.
Не думая ни минуты, не колеблясь, Софи взмахнула ножом, пропоров нападавшему рукав и руку. Парень взвизгнул и отшатнулся; зажигалка ударилась о колено Софи и упала на зеленый пол.
- Ты что, охренела?!
Она чуть было не рассмеялась - и над ним, и над невообразимой дикостью только что сделанного.
- Ты угрожал мне!
Друзья столпились над раненым, поднося зажигалки к его лицу и руке, которая сжимала рукав. Между пальцев сочились струйки крови. Рана в общем-то пустяковая, наметанным глазом определила Софи.
- Я так и знала, дурацкий прикол! - взорвалась девица. - Какого черта мы сюда приперлись?
К ним приблизились несколько фигур.
- А пошли вы! - заявил один из юнцов, но вся шайка начала понемногу отступать от Софи в сторону.
- Доктор! - раздался голос санитарки. - Если хотите, пойдемте с нами. Там вы не будете в одиночестве.
Софи схватила нож и миску и, впопыхах проливая воду и роняя сухой корм, сунула их в рюкзак. Ее трясло. Это из-за удара ножом, подумала она. Удара без раздумий и колебаний. Мысли о Рэйчел и о том, что эта дура сделала ради своей собственнической любви, довели ее до бешенства - и как только появился повод излить накопившуюся злость, Софи схватилась за нож. Теперь ей было ужасно плохо.
- А мы как же? - раздался из мрака дрожащий девичий голос.
- Сегодня останетесь здесь, - ответил ей один из подошедших с отчетливым и резким восточноевропейским акцентом. - А завтра видно будет.
- Она его порезала!
Софи, пошатываясь, зашагала вперед, подальше от неудачливых грабителей, и вздрогнула, почувствовав, как кто-то к ней приблизился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42