«После войны мы построим здание, которое будет самым чудесным зданием в мире. Подготовительные работы мы начали уже в 1938 году: оно будет сооружено в Берлине на Кенигсплац. Стоимость строительства составит около пятидесяти миллиардов марок. Здание будет высотой в триста пятьдесят пять метров, фасад его протянется на полтора километра. Такого здания мир еще не видел. В нем будут залы вместимостью по двести-триста тысяч человек. В подземелье же будет такое помещение, которое по мощи и великолепию превзойдет все, что планировали и строили фараоны. Придет день, когда там будет стоять гроб Адольфа Гитлера. В этом уникальном зале встанет золотой саркофаг, украшенный уральскими самоцветами. Лишь такой зал будет достоин стать последним пристанищем создателя Великой Германской империи. Пройдут тысячи лет, и изо всех германских земель от Урала до Северного моря, от Ледовитого океана до Средиземного моря будут совершать паломничество германские люди к этой святыне».
Генрих закрыл книгу и покачал головой. Мечты рейхсфюрера останутся лишь мечтами. Могилой Гитлера станет воронка в саду рейхсканцелярии… И так скоро!
Мерцу не хватило всего сразу: времени, талантливых помощников, совершенного лабораторного оборудования, для производства которого опять-таки требовались время и талантливые помощники, — проклятый замкнутый круг! Хватало лишь денег и экспериментального материала — узников концлагерей. После войны работать будет много труднее! Опыты на животных абсолютно недостаточны…
Открылась обитая свиной кожей дубовая дверь, и в библиотеку вошел рейхсфюрер. Он пытался улыбаться, но не мог скрыть, сколь тяжкая ноша легла на его плечи в последние недели войны. Лицо Гиммлера осунулось и похудело, лоб изрезали морщины. Он жестом разрешил сесть вскочившим было Мерцу и фон Хеппу.
— Как прошло совещание, рейхсфюрер? — почтительно вопросил фон Хепп.
— Основные проблемы решены, Эберхард… Вы получите отчет и руководство, составленные для вас… Вам и доктору Мерцу надлежит вылететь во Фленсбург к Деницу. Гросс-адмирал организует вашу отправку, в аргентинский порт Мар-дель-Плата на субмарине U-531.
— Вылет из Падерборна, рейхсфюрер?
— Да, но не сразу во Фленсбург. Сначала в Цоссен, в комплекс верховного командования «Майбах II».
Фон Хепп и Мерц кивнули. Пятнадцатого апреля совершенно секретные, существовавшие в единственном экземпляре рабочие документы группы Мерца были переправлены в Цоссен по требованию пожелавшего ознакомиться с ними лично фюрера. Сам Мерц обошелся бы и без этих записей, но их восстановление для новых ассистентов затормозило бы работу на месяцы.
За документы отвечал специальный уполномоченный Гиммлера штандартенфюрер Хольц. Несомненно, Гиммлер мог попросту позвонить в «Майбах II» и приказать тому уничтожить бумаги. Однако этот вариант встретил сопротивление как Мерца, так и фон Хеппа, а рейхсфюрер не видел ничего трудного и опасного в том, чтобы перед полетом во Фленсбург ненадолго приземлиться в Цоссене.
16
«Мессершмитт» снижался над Цоссеном. Получив телефонное подтверждение Хольца, что фюрер отбыл из Май-баха в Берлин, а документы можно вернуть, Мерц и фон Хепп вылетели из Падерборна. С воздуха сооружения комплексов «Майбах I» (верховное командование сухопутных сил) и «Майбах II» (верховное командование вермахта) выглядели как обычно. Да и что могло им угрожать? Ведь они представляли собой расположенные в форме двух подков десятки мощных бомбоубежищ из бетона и стали (толщина стен и перекрытий — более метра), связанных между собой системой подземных коридоров и окруженных четырьмя линиями обороны, удерживаемыми пехотной дивизией. Кроме того, на двадцатиметровой глубине располагался крупнейший в Германии узел связи АМТ-500 «Цеппелин», соединенный бронированными кабелями со всеми важными военными и гражданскими объектами страны.
Обстрел с земли начался в тот момент, когда пилот «мессершмитта» запрашивал разрешение на посадку. Это случилось настолько неожиданно, что летчик не успел выполнить противозенитный маневр. Машину резко тряхнуло раз, другой.
— Разбита рация, повреждения крыльев, задеты элероны, — доложил пилот гауптман Рейч.
Самолет накренился и по диагонали пошел вниз. С этой высоты уже было видно, что в Цоссене идет бой с подкравшимися под покровом леса передовыми частями русских.
— Что делать, оберштурмбаннфюрер? — обратился к фон Хеппу командир экипажа.
— Сесть сумеете? — Стиснув зубы, фон Хепп наблюдал за схваткой на внешней охранной линии.
— Парашюты надежнее…
— Парашюты? — сморщился фон Хепп. — В лапы к русским? На посадку!
— До аэродрома точно не дотяну. За лесом, на луг попробую…
Фон Хепп хотел было бросить резкое замечание, но Мерц положил ладонь на его рукав:
— Эберхард, пилоту виднее… «Майбах II» еще не захвачен, и вряд ли это быстро у них получится.
Покалеченная машина снижалась рывками. Чудом (обязанным изумительному мастерству) гауптман Рейч избежал падения на лес и приземлил, вернее — уронил «мессершмитт» у озера на лугу. Распахивая землю, самолет ткнулся носом в воду и замер.
У Мерца был рассечен лоб, фон Хепп поранил руку, один из летчиков оказался серьезно травмирован. Но остальные члены экипажа и эсэсовцы из группы сопровождения почти не пострадали.
Из бесполезной металлической оболочки, еще недавно бывшей самолетом, они выбрались в промозглый апрельский вечер. Стрельба понемногу стихала, но велась по-прежнему достаточно интенсивно.
— В Майбах, — приказал фон Хепп.
Невдалеке от внешнего кольца обороны, куда они добрались минут через сорок, их остановил патруль во главе с майором. Фон Хепп предъявил документы и потребовал доложить обстановку.
— Атака русских отражена, оберштурмбаннфюрер, — вытянулся майор. — Однако руководство во главе с генерал-фельдмаршалом Кейтелем и генерал-полковником Йодлем срочно эвакуировано в Берлин по приказу фюрера.
— А штандартенфюрер Хольц?
— Мне он неизвестен, оберштурмбаннфюрер, — растерялся майор.
— Ладно… Кто же теперь командует «Цеппелином»?
— Генерал Штумп.
— Отлично. К нему и отправимся.
Генерал Штумп, по виду типичный штабной сиделец, выглядел раздавленным внезапно свалившейся на него ответственностью. Он отвечал на вопросы так, словно находился частично в потустороннем мире, но сумел толково поведать об отбытии штандартенфюрера Хольца в имперскую канцелярию со всеми имевшимися при нем бумагами.
Фон Хепп кратко посовещался с Мерцем. Очевидно, естественным выходом было связаться с имперской канцелярией, с Хольцем, и от имени Гиммлера приказать ему уничтожить документы. Но Штумп разочаровал фон Хеппа:
— Связи с Берлином нет, оберштурмбаннфюрер…
— Как нет?!
— Русские взорвали кабельную подстанцию.
— А обычный телефон?
— Все, все уничтожено…
— Черт! — выругался фон Хепп. Ситуация и статус личного представителя Гиммлера позволяли оберштурмбан-нфюреру говорить со Штумпом в независимом тоне. — Хорошо, мы летим в Берлин. Какие самолеты имеются в вашем распоряжении?
— У нас были «Юнкерсы-390», но их использовали для эвакуации…
— Что же осталось?
— «Физелер-Шторх».
— «Физелер-Шторх»?! Одноместная каракатица! Впрочем…
Фон Хепп повернулся к Мерцу:
— Мы летим, Генрих. Пилотировать буду я, а вы уместитесь в кабине как-нибудь. До берлинского аэродрома Гатов всего тридцать километров, потерпите… Мои люди остаются в вашем распоряжении, генерал Штумп.
В крохотной кабине Генриху пришлось скрючиться в три погибели, мешая фон Хеппу управлять самолетом. Несмотря на неудобства, взлет прошел нормально, а на подлете к Гатову оберштурмбаннфюрер по радио удостоверился в том, что аэродром все еще в руках войск СС.
Приземлились они благополучно. К близкой канонаде фон Хепп и Мерц уже начали привыкать. Из кабинета коменданта аэродрома они могли попытаться связаться с Хольцем, но Мерц сказал:
— К чему, Эберхард? Мы в паре километров от имперской канцелярии. Мне жаль терять эти бумаги, особенно расчеты — ведь все придется пересчитывать заново… Попросим коменданта предоставить машину и…
Единственной свободной машиной оказался старый грузовичок. Поездка по улицам Берлина напоминала нисхождение в ад. Русские бомбили без перерыва, обстреливали город из тяжелых орудий. К тому же стемнело, левая фара грузовика не работала, и фон Хепп поминутно опасался угодить в воронку.
17
Здание новой имперской канцелярии, построенное в тысяча девятьсот тридцать девятом году и занимавшее целый квартал невдалеке от Бранденбургских ворот, теперь выглядело удручающе. В тусклом свете (половина прожекторов была разбита) Мерц с унынием разглядывал выбоины на шведском мраморе облицовки высоких порталов, обрушившиеся колонны, выбитые стекла. Фюрер со своим окружением давно переселился в бункер, отделенный от поверхности четырнадцатью метрами земли и бетона (толщина только бетона составляла восемь метров). В наземном здании нес службу лишь охранный батальон Гитлера.
После придирчивой — тройной! — проверки документов фон Хеппа и Мерца провели по лестнице в переоборудованное под кабинет бомбоубежище, где их с немалым удивлением встретил штандартенфюрер Хольц.
— Вот не думал увидеть вас, господа, — произнес он, пожимая обоим руки. — Я полагал, что после нашего бегства из Майбаха вы сочтете естественным драпануть к Деницу…
Фон Хеппа перекосило от его тона, а Мерц сухо сказал:
— Мне нужны документы, штандартенфюрер.
— Разумеется, разумеется… Однако я получил личный приказ рейхсфюрера уничтожить их…
— Но они еще целы? — взволнованно перебил Мерц.
— Да, — с усмешкой кивнул Хольц. — Но не считаете же вы, что я нарушу приказ рейхсфюрера?!
— От имени рейхсфюрера я отменяю этот приказ, — проговорил фон Хепп с прусской солдафонской интонацией.
— Отменить распоряжение рейхсфюрера может только он сам, — высокомерно возразил Хольц, — или фюрер. Но фюреру, конечно, не до вас и не до ваших бумаг. Он читал их в Майбахе, просил передать вам благодарность и восхищение, однако сейчас…
— Вам не поздоровится, Хольц, — с тихой угрозой проскрипел фон Хепп.
— Скоро нам всем не поздоровится, — радушно улыбнулся штандартенфюрер в ответ. — Единственное, что я могу сделать, господа, — это попробовать связаться с рейх-сфюрером в Любеке и доложить ему о ваших требованиях.
— Так докладывайте! — рявкнул фон Хепп.
— Осторожнее, оберштурмбаннфюрер… Отдохните пока, выпейте коньяку. Экономить его вроде незачем.
Хольц отсутствовал больше четырех часов. Вернулся он притихшим, извинился и объяснил, что рейхсфюрер был занят важнейшими переговорами о мире, но только что Хольц с ним говорил и получил новый приказ: вручить документы Мерцу и фон Хеппу и обеспечить их вылет во Фленсбург. Чемоданчик с бумагами находился у Хольца. Он тут же стал звонить на аэродром Гатов.
Дозвонившись, он долго слушал, в ярости бросил трубку на аппарат и выругался:
— Черт!
— Что такое? — спросил фон Хепп.
— Гатов обстреливают русские. Он не может ни принимать, ни отправлять самолеты.
— Мы в капкане?
— Похоже на то… Но не падайте духом, прорвемся, мы люди СС…
Хольц позвонил куда-то по внутреннему телефону, и через минуту в кабинете появился седеющий сутулый человек с папкой под мышкой, представленный как инженер Штайн.
Штайн достал из папки план центральной части Берлина, расстелил на столе.
— Смотрите, господа, вот Шарлоттенбургершоссе. Здесь памятник в честь победы над Францией в тысяча восемьсот семьдесят первом…
— Без исторических экскурсов, если можно, — оборвал его Хольц. — Что вы предлагаете?
— Если вырубить эти ряды деревьев и убрать фонарные столбы, на магистрали сможет сесть небольшой самолет.
— Типа «Физелер-Шторх»? — странным тоном осведомился фон Хепп.
— Да-да, именно «Физелер-Шторх», — согласился инженер.
— Этого я и боялся, — пробурчал оберштурмбаннфюрер.
— Это единственный способ выполнить прямой приказ рейхсфюрера, — назидательно сказал Хольц. — Роты СС будет достаточно — я имею в виду, чтобы мобилизовать на эту работу гражданское население. К утру справимся… Я вызову самолет из Рехлина.
— Я лично буду руководить расчисткой улицы, — проговорил фон Хепп.
Хольц исподлобья покосился на него:
— Как вам будет угодно, оберштурмбаннфюрер.
— Я с вами, — поднялся со стула Мерц.
— Нет, Генрих. Вы слишком ценная фигура, — ответил фон Хепп. — Если я погибну, меня заменить нетрудно. А кто окончит ваш великий труд? Поспите немного, пока есть возможность.
В присутствии других фон Хепп не мог выразиться яснее. Мерц не упрямился. Он смертельно устал (его земная оболочка смертельно устала!) и был рад выпавшему шансу отдохнуть до утра. В ожидании Хольца они с фон Хеппом дремали, сидя на неудобных стульях, но разве можно сравнить это с тремя-четырьмя часами полноценного сна! А Мерц нуждался в сне так же, как и обычный человек…
Едва Хольц, фон Хепп и Штайн ушли, Мерц растянулся на узком диване, подложив под голову чемоданчик с документами. Но переутомление было слишком сильным: сон не приходил. Удастся ли вырваться из осажденного Берлина на миниатюрном самолетике, ползущем на высоте, доступной для винтовочных пуль русских солдат? Смутные видения недавнего прошлого и ближайшего будущего одолевали Генриха Мерца.
18
24 апреля 1945 года
Берлин
Утро
Орел на памятнике в честь победы над Францией в забытой войне девятнадцатого века распластал крылья над Шарлоттенбургершоссе, недалеко от Бранденбургских ворот и имперской канцелярии. Штандартенфюрер Хольц и Эберхард фон Хепп сбивались с ног, организуя расчистку улицы с помощью роты СС и согнанных из подвалов местных жителей.
Никакой техники вроде бульдозеров и тракторов не было, на ее поиск, приведение в рабочее состояние, доставку попросту не хватало времени. Даже обычных бензопил нашли всего около десятка, а требовалось вырубить множество деревьев и выворотить уйму фонарных столбов.
Два раза снаряды падали на расчищенные квадраты магистрали. Трупы убитых осколками торопливо оттаскивали в стороны, дымящиеся воронки засыпали землей.
К шести часам утра из всеобщего хаоса начала формироваться прямая как стрела посадочная полоса. Полностью передоверив руководство фон Хеппу, Хольц поспешил в подвал имперской канцелярии и по единственной уцелевшей телефонной линии соединился с комендантом аэродрома Рехлина генералом Ледером.
— Хайль Гитлер! Говорит штандартенфюрер Хольц. Нам удалось расчистить участок Шарлоттенбургершоссе у памятника победы, там может сесть «Физелер-Шторх»…
— Я готов выслать самолет, — устало ответил генерал.
— Имейте в виду, что ваш пилот останется здесь, в Берлине…
— Не беспокойтесь об этом, штандартенфюрер. Самолет будет пилотировать Ханна Бек. Она мечтала в эти трудные минуты быть рядом с фюрером, вот ее мечта и сбудется…
Хольцу показалось, что Ледер как-то загадочно хрюкнул в трубку. Неужели он усмехается? Нет, не может быть. Просто помехи на линии.
Эту догадку штандартенфюрера подтвердило то, что в следующую секунду связь оборвалась и трубка мертво замолчала. Последняя линия перестала действовать.
«Физелер-Шторх», ведомый летчицей-спортсменкой Ханной Бек, приземлился на Шарлоттенбургершоссе в 8.30 утра. Фон Хепп уже разбудил Мерца, и они наблюдали за рискованной посадкой от главного подъезда имперской канцелярии.
— Пошли, — сказал оберштурмбаннфюрер.
Окончание слова заглушил свист снаряда и ужасающий грохот взрыва. Фон Хеппа защитила колонна, его только оглушило и слегка контузило. Он выскочил на ступени и увидел лежащего навзничь окровавленного Мерца, вцепившегося мертвой хваткой в ручку чемоданчика с документами. Фон Хепп упал рядом на колени:
— Генрих! Генрих! — Он тряс Мерца за плечо, но тот не шевелился и не реагировал.
Оберштурмбаннфюрер поднял голову, поискал взглядом Хольца, который уже спешил к месту взрыва.
— Хольц, врача, скорее! — заорал фон Хепп.
Кивнув, штандартенфюрер умчался в подвалы на поиски врача и вернулся спустя несколько минут в сопровождении доктора Вейдлинга.
После осмотра раненого врач сообщил:
— Его дела очень плохи. Множественные осколочные ранения, обильная кровопотеря, контузия. Трудно сказать, выживет ли он. Покой, полный покой! Необходимо перенести его в подвал, где я смогу более тщательно его осмотреть, и тогда…
— Мы собирались эвакуировать его из Берлина на самолете, доктор, — сказал фон Хепп.
— Что?! — Вейдлинг округлил глаза. — Если хотите убить его, пожалуйста!
— Никаких шансов?
— Ни единого! Видимо, понадобится ряд сложных операций…
Мерц застонал. Фон Хепп склонился над ним. Превозмогая боль, отчаянным усилием воли Амма удерживаясь в сознании, Мерц шептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42