..
Барон заинтересованно посмотрел на Марианну, в углах его глаз проявились морщинки - спутники знаменитой усмешки. Транжирство? Да нет, Марианна не выбросит на ветер и цента. Пожалуй, она права, это следует обдумать.
- Мы еще вернемся к этому, - бросил Эстерхэйзи, зажигая вторую сигарету.
- Ты слишком много куришь, - Марианна открыла бар. - Выпей-ка лучше шартреза.
- К черту шартрез, - рассердился барон. - Если на то пошло, налей коньяку.
Он взял шаровидный хрупкий бокал, но сигарету не потушил. Мысли его вновь возвратились к Эммету Уинвуду - человеку, о котором он неотступно думал все последние дни, часы и минуты. Кто он такой на самом деле? Коррумпированная личность без всяких моральных правил? Идейный попутчик нацистов?
Полезный агент влияния в ЦРУ или...
"Или" не давало покоя барону Эстерхэйзи. Слишком многое стало известным Уинвуду. Этот человек превратился в проблему. Проблемы необходимо решать, но решать таким образом, чтобы при этом не создавать новых... Нужен безупречный вариант, и у барона Эстерхэйзи кое-что припасено.
- Когда мы прибудем в замок, Франц? - спросила Марианна, взглянув на украшейные бриллиантами часики.
Эстерхэйзи развернул карту.
- При нашей скорости... Часа через два, два с половиной...
- Так прикажи ехать быстрее!
Барон указал за окно, на валяющуюся на обочине перевернутую машину.
- Вон тот молодой человек как раз ехал быстрее.
Марианна поежилась и тут же оставила тему скорости.
- Франц, Везенхалле - это подлинно старинный замок? Я не нашла его в справочниках.
- Что? Не знаю. Приедем, увидим.
- Вряд ли там найдется что-нибудь интересное для меня, - вздохнула Марианна. _ Ни один крупный каталог не сообщает о значительных произведениях искусства, хранящихся в замке Везенхалле.
- Ты едешь туда не работать. Надеюсь, мы весело проведем Рождество.
Барон Эстерхэйзи произнес эти слова далеко не безмятежным тоном, поскольку мало верил в такую перспективу.
8
Частный самолет, принадлежащий графу Огдену Лэдцери, приземлился в Цюрихе в 8.45 утра. До самой посадки Лэддери читал, и не биржевые сводки в газетах, а "Мир как воля и представление" Шопенгауэра. Лишь когда колеса шасси коснулись полосы, Огден Лэддери выбрался из метафизически-идеалистических дебрей.
Граф Лэддери вовсе не был чудаком, человеком не от мира сего. Будь он таковым, вряд ли сумел бы сколотить одно из крупнейших в Европе состояний. Просто он привык, сталкиваясь с новым для себя явлением, докапываться до самых корней и уж тогда определять свое к нему отношение. Идеология, лежащая в основе современного нацистского движения, была для Лэддери явлением новым. И хотя отнюдь не Шопенгауэр, а голый финансовый расчет в конце концов решит для Лэддери, стоит ли ему поддержать движение или отойти в сторону, обратиться к первоисточнику не мешает.
Накануне Рождества Огдену Лэддери исполнилось пятьдесят лет. Потомственный аристократ, ярко выраженный южанин с черными бровями, карими глазами и хищным носом, он родился в обедневшей семье и вынужден был начинать карьеру с нуля. На первых порах помог титул, открывший молодому графу двери лучших домов. Но один титул без денег ничего не стоил, а деньги графу приходилось добывать самостоятельно. И он добыл их - столько, что теперь главной проблемой стало не где их взять, а куда их деть. Что ж, возможно, перед ним вырисовывается панорама неплохих инвестиций. Но до принятия решения еще очень далеко. Смотреть, думать, анализировать, взвешивать десятки раз.
Если Огден Лэддери ждал встречи в Везенхалле без особых радужных надежд, то совсем иные чувства и настроения владели графиней Рамоной Лэддери.
Еще немного времени - и она увидит Эммета Уинвуда.
Они встретились в Ницце три года назад, и это был самый потрясающий уикэнд из всех когда-либо проведенных ею в жизни. Эммет Уинвуд не блистал ни красотой, ни остроумием, но в нем было столько обаяния и внутренней силы, что только гранитный обелиск устоял бы перед ним. Графиня Рамона (до замужества - танцовщица из Буэнос-Айреса Рамона Санчес) проявила значительно больше эмоций, нежели упомянутый обелиск. Она иногда думала: знает ли об этом Огден?.. Или хотя бы догадывается? Тогда он тоже был в Ницце и казался настолько поглощенным делами, связанными с приобретением отелей на Лазурном берегу, что Рамона чувствовала себя в безопасности. Но позже, когда схлынула эйфория бурного романа, графиня Лэддери оценила положение хладнокровнее.
Огден не из тех людей, которые закатывают истерики и гоняются за изменницами с кухонным ножом. Он обладает незаурядной выдержкой, и, если находит нужным скрывать свою осведомленность, ответный удар может оказаться страшным...
Глядя на мужа, с головой ушедшего в философские выкладки Шопенгауэра, темноволосая красавица Рамона размышляла о том, как мало, в сущности, его знает. Она и представить себе не могла, как этот человек отреагировал бы на ее стороннее увлечение. Допустим, кто-то рассказал ему... И что же? Огден с равным успехом мог снисходительно рассмеяться... Раздраженно отмахнуться - мол, ерунда это, у меня есть дела поважнее...
Но мог и затаить обиду, вынашивая ужасные планы мести за оскорбление.
Самолет остановился на полосе. Подали трап, и тут же к нему подкатил темно-красный "Инфинити-"345". Рамона поправила прическу, разгладила ладонью несуществующие складки на облегающем черном платье. Ей следовало бы носить что-то посвободнее: фигура начинала расплываться, не в силах противостоять напору кулинарных излишеств.
Огден прошел в пилотскую кабину, перебросился несколькими словами с летчиками и вернулся в салон. Путь под открытым небом предстоял недальний - только спуститься по трапу в машину, - но граф Лэддери с помощью слуги надел пальто и шляпу, а Рамона накинула на плечи пушистую шубку. Проходя мимо зеркала, она с неудовольствием отметила, что прошедшие три года не украсили ее...
Впрочем, не чересчур ли она придирчива? Интересно, к какому выводу на этот счет придет Эммет Уинвуд...
9
- Еще водки со льдом, пожалуйста.
Бармен учтиво подал Берковскому рюмку. Здесь, на высоте десяти тысяч метров над уровнем моря, в баре рейсового "Боинга" авиакомпании "Люфтганза", следующего из Москвы в Берлин, Владимир Андреевич позволил себе немного расслабиться. Ведь впереди пересадка на самолет "Свисс эйрлайнз", полет из Берлина в Берн... Будет время восстановить форму.
Экран телевизора над стойкой бара расцветал романтическими видеоклипами Энни Леннокс, которая негромко пела что-то о том, как хорошо быть молодой и прекрасной. Берковский потягивал крохотную, далеко не русскую дозу водки, косился на певицу, но едва ли внимал ее откровениям. Владимир Андреевич попал в сложный переплет, и отрешиться от мыслей о критическом вираже никак не получалось.
Банк Берковского давно и прочно сотрудничал с фашистскими организациями России - не теми крикливыми мальчишками, что малюют свастики на улицах и выпускают скандальные газетенки, а людьми солидными, отлично понимающими, что стоит афишировать, а что - нет.
Связи тянулись к международной организации "Тень". Ее внезапный крах принес Берковскому немалые убытки, и финансиста не могло не обрадовать приглашение в замок Везенхалле, сулящее в перспективе возобновление прибыльных проектов. Если бы все этим и ограничивалось, Владимир Андреевич лишь констатировал бы удачный поворот дела.
Увы! Существовала такая вещь, как доклад Уинвуда: она-то все и портила. Более того, она таила для Берковского смертельную угрозу.
Финансист жестом потребовал новую рюмку водки, закурил и принялся листать подвернувшийся журнал (на немецком языке, в котором он был не силен).
Красотки улыбались с глянцевых страниц, будто насмехаясь над Берковским.
Он с раздражением захлопнул обложку.
Доклад Уинвуда, черт бы его побрал!
Немалый чин в ЦРУ, Эммет Уинвуд после рождественских праздников намеревался выступить перед сенатской комиссией с докладом, разоблачающим деятельность российских мафиозных структур в Америке. Самого Берковского и его бизнес этот доклад никак не задевал - он касался интересов совершенно других людей. Но перед самым отлетом в Берлин некто, чье имя было хорошо известно в России, любезно попросил Владимира Андреевича подвезти его, если, конечно, по пути...
По стечению обстоятельств оказалось по пути. Берковский отпустил шофера, сам сел за руль "Мерседеса-S".
- Вы встречаетесь с Уинвудом, - сказал некто без предисловий. У Берковского хватило благоразумия не спрашивать, откуда собеседнику известна абсолютно секретная информация. - Вы с ним в неплохих отношениях, правда?
Владимир Андреевич молча кивнул.
Отрицать не имело смысла.
- Ваши нацистские гешефты дают приличный приварок, - продолжал некто, - это лакомый кусок. Заметьте, мы не вмешивались, не просили поделиться с нами - у нас своя кухня, у вас своя. Но расклад изменился, Владимир Андреевич. И мы вынуждены обратиться к вам за помощью. Выступление Уинвуда перед комиссией не должно состояться.
- Какое выступление? - спросил Берковский.
Собеседник исчерпывающе пояснил.
- У нас нет подходов к Уинвуду, - произнес он с сожалением. - А у вас они есть. Уверен, вы сумеете убедить его отказаться от доклада.
- В противном случае?
- Мне жаль, но нам придется передать в прокуратуру и в прессу данные о контактах вашего банка с организацией "Тень" и о других противозаконных операциях...
Подробности этого разговора прочно отпечатались в памяти Берковского. Сидя на круглом табурете у стойки бара "Боинга", он тщетно пытался найти выход.
Уговаривать Уинвуда бесполезно - ведь если тот внезапно откажется от уже заявленного доклада, поставит себя под удар.
Начнется внутреннее расследование, которое может стоить Уинвуду не только поста... А игнорировать угрозы попутчика в "Мерседесе" равносильно самоубийству.
Берковский заскрипел зубами. Из любого положения есть выход, как справедливо утверждал барон Мюнхаузен. Надо только мыслить неординарно. Собрать в кулак всю свою волю, решимость, изворотливость, грамотно воспользоваться кое-какой информацией... Не все так плохо, как кажется на первый взгляд.
10
Трансьевропейский экспресс "Блу Шарк", голубой молнией летящий по рельсам скоростной линии из Рима в Монтре, нырнул в тоннель. По стенам купе заметались золотые отблески, все звуки стали вдвое громче. Когда тоннель кончился, человек у окна инстинктивно прикрыл глаза от яркого дневного света.
Этот человек средних лет, один занимавший купе первого класса в экспрессе "Блу Шарк", выглядел и держался как стопроцентный британский джентльмен.
Его облику соответствовали и документы, в которых он значился как Уиллиам Уотрэс, адвокат из Лондона. Но англичанином он стал недавно, а раньше считался американцем, коммерсантом из штата Вайоминг, еще раньше - немецким инженером... И так далее. Перечисление его многочисленных национальностей, должностей и имен вряд ли необходимо по той причине, что все они были фальшивыми. В действительности мистер Билл Уотрэс (или Аристид Кригер, если уж придерживаться истины) являлся крупным международным финансовым экспертом, работающим на правительство США, на ЦРУ... Но, разумеется, в основном на самого себя. Он многое знал, мог войти во многие двери, многих держал на крючке... И мог бы многого добиться, если бы не попал на прочный крючок сам.
Уотрэс стоял на пороге захватывающей операции, в финале светили миллионы долларов... Но не мог даже приступить к ней. Ведь она всерьез ставила палки в колеса Эммету Уинвуду, а против Уинвуда Уотрэс был бессилен. Едва Уинвуд узнает о попытках Уотрэса развить деловую активность там, куда ему соваться не полагается (а он узнает!), немедленно наступит крах. Предполагаемые деловые партнеры Уотрэса тут же получат плотные конверты с фотографиями и пространными комментариями. Уотрэс в борделе с несовершеннолетними проститутками...
Уотрэс после могучей дозы кокаина... Уотрэс на вечеринке гомосексуалистов... Все фотографии подлинные. Тут не сошлешься на то, что, мол, людей без грехов не бывает. Да, делайте все что угодно, но потихоньку! А если попался - значит, дурак. Кто станет сотрудничать с дураком? Сделка будет сорвана, но это еще полбеды. Разозленный Уинвуд отправит копии материалов и в газеты, и начальству Уотрэса. Прощай карьера... Нет, хуже - прощай свобода.
Билл Уотрэс размешал сахар в фарфоровой чашке кофе золоченой ложечкой.
Его не развлекали впечатляющие швейцарские пейзажи за окном и тихая музыка Брайана Ино из стереодинамиков, скрытых под обивкой роскошного купе, ему не доставлял наслаждения вкус превосходно приготовленного кофе. Может быть...
плюнуть на эту операцию, пойти не против Уинвуда, а вместе с ним? Но в проекте финансового объединения, связанного с нацистским движением, Уотрэсу изначально отводится скромная роль эксперта и консультанта. Он получит свой процент, но к главной кормушке допущен не будет, куш загребут другие.
В дверь постучали. Заглянул проводник, предложил по-немецки свежие газеты и журналы. Потревоженный Уотрэс собрался было обрушиться на него с бранью, но спохватился и взял газету. Полезно хоть ненадолго отвлечься.
Уотрэс развернул газетный лист, попытался сосредоточиться на деталях скандала в аргентинском правительстве...
Потом на светской хронике... На спортивной странице... Какая чушь! Скомканная газета полетела в угол. Часто ли выпадает случай взлететь на вершину успеха? Как говорят янки, мимо каждого пробегает лошадь удачи, но не каждый умеет на нее вскочить. А между Уотрэсом и его лошадью маячит бравый ковбой Уинвуд... О, если бы дело происходило на диком Западе лет сто пятьдесят назад!
Тогда разговор с Уинвудом был бы коротким. Впрочем, при чем тут дикий Запад? Меняются времена, меняются люди, а способы решения проблем частенько остаются прежними.
Поезд замедлил ход, и Уотрэс автоматически посмотрел на часы. Да, скоро Монтре. Машина напрокат уже заказана, пара часов за рулем помогут прояснить мозги... Уотрэс отчаянно нуждался в нестандартной идее.
11
Выглянуло солнце, и свежевыпавший снег ослепительно засверкал по обеим сторонам трассы. Вишневый "Лексас LS-400"
неожиданно резко затормозил. Сидевший сзади лорд Роджер Фигурой едва не ударился лбом о спинку переднего сиденья, несмотря на то что этот салон лимузина был очень просторным.
- В чем дело, Майкл? - недовольно осведомился лорд Фитурой.
Водитель обернулся с виноватым видом.
- Небольшой обвал, сэр. Дорогу засыпало снегом.
- Так возьмите лопату и расчистите ее, если обвал и вправду небольшой, - сказал лорд Фитурой. - Или ищите объезд.
- О нет, сэр! Я справлюсь.
Майкл вышел из машины, достал из багажника складную лопату и принялся за работу. Некоторое время лорд Фитурой и леди Антония наблюдали за ним молча, потом женщина повернулась к мужу, продолжая прерванный разговор:
- Роджер, на прошлой неделе я беседовала с сэром Каттнером. Он тоже считает, что министром финансов должен быть ты.
- Похоже, так считает весь Уайтхолл, - с оттенком легкой иронии заметил лорд Фитурой. - Только Валентайн Кэмерон с этим не согласен.
- Роджер! - леди Антония Фитурой сжала кулачки. - Если ты найдешь хотя бы одного человека в Лондоне, который осмелится оспаривать тот факт, что Кэмерон - полный болван...
Когда леди Антония сердилась, она нравилась мужу еще больше. Миниатюрная двадцативосьмилетняя Антония, с коротко остриженными каштановыми волосами, чем-то неуловимо напоминала Диану, злополучную бывшую супругу принца Чарлза. Но вот сам лорд Роджер Фитурой на принца никак не походил.
После сорока пяти он начал толстеть, что было особенно обидно при его невысоком росте, и мог иногда казаться неуклюжим - правда, этот недостаток с лихвой компенсировался безупречностью манер. В свете лорд Фитурой слыл слегка чудаковатым, что вполне вписывалось в традиционный образ английского аристократа и никому не мешало ценить его острый ум. Популярность Антонии, пожалуй, не уступала популярности мужа. В прошлом году журнал "Прайвит Лайф" назвал их "самой английской парой сезона".
Реакционные взгляды лорда Фитуроя мало кого смущали. Фашист? Да полно, всего лишь эксцентричный миллионер.
Англия - свободная страна, разве не так?
Лорд Фитурой обрезал кончик сигары, прикурил от золотой зажигалки и неторопливо произнес:
- Кэмерон может быть тысячу раз болваном, а газеты и телевидение - охрипнуть от поношений по его адресу. Но министром финансов останется он, и останется, пока ощущает мощную поддержку американцев.
- Американцы! - фыркнула Антония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20