Вскоре наступил второй этап работы по кораблю – конкретная разработка его «начинки»: проектирование систем жизнеобеспечения, кресла пилота, приборной доски, систем управления полетом, средств радиосвязи, телеметрии и многого другого. Все это должно точно соответствовать своему назначению и укладываться в строго определенную массу и размер. Инженеры при этом помнили указание Королева «не изобретать колес». Старались брать готовые агрегаты и приборы, выпускаемые радиоэлектронной промышленностью, хотя они далеко не устраивали проектантов своими весом и габаритами, но и без этого приходилось создавать многие новые системы и все это объединять в корабле так, чтобы разнообразная техника стала «живым» комплексом, работающим надежно. Исходя из этого, конструировалась система жизнеобеспечения. С. П. Королев настолько тонко чувствовал взаимосвязь между многочисленными проблемами создания корабля, что, подчиняя все его элементы единому техническому замыслу, не подавлял творческой инженерной индивидуальности участников разработки, стремился добиться самостоятельности и инициативы от каждого руководителя и от каждого исполнителя. Сергей Павлович не уставал повторять: «Не топчитесь на месте, поторапливайтесь. Не замыкайтесь в собственном кругу. Не стесняйтесь обращаться к светилам науки, консультироваться. Накапливайте опыт и знания».
В ОКБ Королева знали: американцы и работающий па них немецкий ракетчик Вернер фон Браун тоже ведут интенсивные работы по созданию пилотируемого космического аппарата – корабля «Меркурий». Пережив шок от Спутника, президент США выдвинул национальную задачу – опередить советских ракетчиков в посылке человека в космос. Разработчики СССР и США шли каждый своим путем. Соединенные Штаты обладали пока меньшими ракетными возможностями для космических полетов, чем СССР. Между советскими и американскими конструкторами шло необъявленное соревнование.
Соперник был серьезным, поэтому у Королева и его соратников времени, как всегда, оставалось в обрез.
Сергей Павлович верил в успех. «Надо трудиться с умом, – очень часто повторял он, – и тогда удача обеспечена. И русский первым будет в космосе». И делал для этого все возможное.
На следующей неделе Главный созвал совещание по тормозной установке. Сообщив о необходимых доделках системы жизнеобеспечения космического корабля, Королев перешел к основной цели совещания.
– Пора окончательно выбрать оптимальную тормозную систему. Долго топчемся на месте. Предложений много, но ни одно пока не удовлетворяет всем требованиям. В годы войны я работал над АРУ – авиационным ракетным ускорителем. Его назначение – увеличить взлетную и полетную скорость самолета. Сейчас, как мы решили, нам надо создать установку обратного назначения – тормозную двигательную – ТДУ. С ее помощью мы сможем частично погасить скорость и тем самым перевести корабль на траекторию спуска. Систему спуска кабины вы все знаете – парашютная. Не буду повторяться. Поиски по созданию тормозной установки решительно надо форсировать.
Как только С. П. Королев кончил свою мысль, ему задали вопрос:
– А может ли в космосе работать обычный ракетный двигатель?
– Не знаю; если невесомость будет нашим помощником... Скорее всего понадобится специальный двигатель. Но не устаю повторять – не изобретать "колеса Надо искать смежников-специалистов.
Выбор пал на КБ А. М. Исаева, с военной поры успешно занимавшегося жидкостным ракетным двигателестроением, в том числе и для ракет Королева. Того самого конструктора, который вслед за королевским ракетопланом участвовал в создании первого реактивного самолета-истребителя БИ. А через день Королев поехал к конструктору.
– Двигатель по габаритам, Алексей Михайлович, должен быть громоздким, – попросил С. П. Королев. Тяга, по нашим расчетам, тоже не велика. Главное надежность, возможность включить его в условиях космического полета в любой момент.
– Сергей Павлович, вы же знаете, топливные баки невозможно заполнить полностью, всегда остается газовый «пузырь». В обычных условиях это не опасно, но в невесомости... Как себя поведет «пузырь», неизвестно. Не изменит ли он движения горючего. Вы понимаете, в этом случае двигателе может закапризничать и корабль надолго станет пленником орбиты. Так что задачка ваша со многими неизвестными.
– Верю, справитесь, вы же специалист. И не плачьте мне в жилетку. Если не вы, то кто же?
Как ни важен первый космический полет человека, сколько бы сил и энергии он ни отнимал у Главного, но о Луне, соседке Земли, он не забывал ни на минуту, да и о пилотируемом полете на нее – тоже. И по лунной программе работы велись по строгому графику.
И вот свершилось.
2 января 1959 года первое рукотворное небесное тело – автоматическая станция «Луна-1», – стартовав в сторону вечного спутника Земли, навсегда вышло из поля земного тяготения.
За рубежом не ожидали такого успеха Советского Союза. Многие отказывались верить, что СССР располагает столь мощной ракетой. Ведь для того, чтобы вырваться из плена Земли, ракета должна пролетать 11 километров в секунду, на три километра больше, чем та, что выпесла на орбиту первые спутники.
И все же где-то произошла ошибка и первый «Лунник» не достиг Луны, а промчался в непосредственной близости от нее, вышел на околосолнечную орбиту, действительно став первой искусственной планетой нашей Солнечной системы. Хотя конечная цель и не была достигнута, аппаратура станции передала во время полета уникальные данные о радиационном поясе Земли и космическом пространстве. Новый эксперимент советских ученых получил всеобщее "признание и вошел в историю космонавтики как начало межпланетных сообщений. И если первый эксперимент по достижению Луны удался де совсем, то трехступенчатая ракета-носитель «Восток» полностью оправдала себя и доказала, что с ее помощью можно выводить на орбиту внеземные пилотируемые корабли.
1959 год вообще начался для Королева удачно. Коммунисты Московской области в числе немногих других выдающихся ученых избрали Сергея Павловича делегатом на XXI съезд партии.
...И. В. Курчатов, С. П. Королев, В. П. Глушко неторопливо шли по Георгиевскому залу Большого Кремлевского дворца. Гигантские люстры, спускавшиеся из глубины сводчатого потолка, заливали светом делегатов съезда, высвечивая на стенах названия воинских частей, отличившихся в Отечественной войне 1812 года. Ученые обсуждали сегодняшнее выступление .министра обороны СССР, маршала Р. Я. Малиновского, похвалившего ученых-атомников и ученых-ракетчиков. Такие слова прозвучали впервые с самой высокой трибуны страны.
– Маршал прав, что еще раз напомнил любителям военных авантюр о боевой советской ракетной технике, – заметил Глушко.
– Да, ученые свою главную задачу выполнили, – по привычке поглаживая преждевременно поседевшую редкую бороду, с удовлетворением сказал Курчатов, скорее себе, чем коллегам. – Теперь перед нами задача помер два – вернуться к первой идее, как можно шире использовать ядерную энергию в мирных целях. Вы знаете, целесообразность этого доказана первыми атомными силовыми установками. Дает ток первая промышленная атомная электростанция. Скоро взломает льды Северного Ледовитого океана атомоход «Ленин».
С. П. Королев и В. П. Глушко молча слушали Игоря Васильевича, к которому они относились с исключительным уважением.
– Нет, вы только вдумайтесь, друзья! – словно убеждая их, увлекся Курчатов. – При ядерном расщеплении – то есть делении только одной тонны урана-200 выделяется столько же энергии, как при сгорании двух миллионов тонн угля. Это же чудо, чудо нашей цивилизации!
С. П. Королев улыбнулся и в тон Курчатову сказал раздельно, чуть не по слогам:
– Управляемая термоядерная реакция должна позволить получить энергию не за счет деления редких элементов урана и тория, а за счет образования гелия из широко распространенного в природе водорода.
– Верно, верно! – удивленно вскинув вверх брови, откликнулся физик.
А Королев в том же духе продолжал:
– Успешное решение этой труднейшей и величественной задачи навсегда сняло бы с человечества заботу о необходимых для его существования на Земле запасах энергии. – И, весело рассмеявшись, добавил: – «Академик Курчатов. Двадцатый съезд партии».
– Ну и память! Дословно все помнит! – не без восхищения воскликнул Курчатов и, обняв друзей за плечи, доверительно сказал: – Природные ресурсы нашей Земли не бесконечны. А как мы их тратим? Электростанция мощностью в каких-нибудь полмиллиона киловатт требует в год сто тысяч вагонов угля. А урана – всего несколько вагонов.
– Я мечтаю о силовой атомной установке и для ракет еще с 1945 года. Как, наверное, пора эти мечты воплощать, Игорь Васильевич? – спросил Сергей Павлович.
– Думаю, – и весело, чуть посмеиваясь, Курчатов взглянул на Глушко. – Придется тогда, Валентин Петрович, ваше конструкторское бюро закрывать.
– Зачем торопиться? Моим жидкостным атомные не конкуренты, а помощники.
– Вот как?
Раздался звонок, приглашая делегатов на заседание.
– Еще немало скептиков, – мрачно сказал Глушко, – не сразу перешагнешь. Кажется, есть первый спутник, послали ракету к Луне. Вторая космическая скорость, Одиннадцать километров в секунду. И все еще идут споры. «Надо» и «не надо».
– Я, друзья, с вами. Человеческому разуму на Земле стало тесно. Бесспорно, прав Циолковский, бесспорно. Но и на Земле надо быть рачительными хозяевами,– Курчатов сказал это очень твердо.
В этот момент к беседующим подошел маршал артиллерии М. И. Неделин, кажется, еще больше поседевший, с доброй улыбкой на широком лице.
– Рад за вас, – пожимая поочередно руки то одному, то другому ученому, произнес Неделин. – Как вам йъезд аплодировал! Честно говоря, и я хлопал от души. Аплодисменты съезда – это похвала всей партии.
– Да и вы, Митрофан Иванович, не посторонний в этом деле, – заметил с улыбкой Курчатов. – Всему народу спасибо. Сегодня мое выступление. Хочу еще раз привлечь внимание всех к проблемам атомной энергетики. Нельзя жалеть ни средств, ни сил. Надо сделать все, чтобы приблизить сроки осуществления управляемой термоядерной реакции... Извините! – И пошел в зал. Ему хотелось побыть одному, собраться с мыслями перед выступлением.
– Сегодня похвала, а завтра «стружку» снимать будете, – рассмеялся Королев, обращаясь к Неделину. – Знаю я вас.
– С меня тоже есть кому стружку снять, – улыбнулся маршал артиллерии. И вдруг посерьезнел. – Ну а стоять на месте не можем. Время не то, сами знаете.
Услышав второй звонок, все трое вошли в зал и направились к местам своих делегаций. С. П. Королев и В. П. Глушко туда, где сидели посланцы Подмосковья, а М. И. Неделин – Урала.
Едва Королев и Глушко заняли места, как председательствующий объявил:
– Слово предоставляется академику Курчатову, директору Института атомной энергии Академии наук СССР.
Игорь Васильевич поднялся на трибуну.
– Овладение термоядерной энергетикой позволит в будущем экономически более рационально использовать такие ценнейшие виды сырья, как уголь, нефть и природный газ... Ученые нашей великой Родины вместе со своей партией, со всем советским народом трудятся не покладая рук, чтобы сделать человека истинным властителем природы в коммунистическом обществе.
Зал дружно аплодировал Игорю Васильевичу, и никто из присутствующих не знал, что судьба оставила Курчатову для дел чуть больше года.
На трибуне – Д. Ф. Устинов, заместитель председателя Совета Министров СССР. Он доложил делегатам съезда, что в настоящее время Советский Союз имеет в серийном производстве боевые ракеты всех классов и назначений и другую отвечающую современному уровню оборонную технику.
– Она способна, – сказал он, – в руках доблестных Советских Вооруженных Сил обеспечить защиту нашей великой Родины и в случае необходимости дать достойный отпор любым агрессорам и авантюристам. – Но тут же предупредил, что ракетная техника, так же, как и другие новые отрасли, должна и будет развиваться еще быстрее,
Пожалуй, Д. Ф. Устинов не сказал в своем выступлении лишь о том, что советские ученые, конструкторы, инженеры уже готовят эксперимент, который мир потом назовет дерзновенным подвигом, – полег человека в космическое пространство.
По окончании XXI съезда КПСС Королев не раз выступал перед коллективом предприятия с рассказом, как проходил партийный форум, разъяснял принятые решения, тесно связанные и с задачами, стоящими непосредственно перед ОКБ и; заводом в области оборонной и космической техники.
В дни съезда в ОКБ, руководимое Королевым, неоднократно приезжали делегаты. В сборочном цехе для них установили ракету и космические объекты. Сергей Павлович рассказывал гостям о носителях, космических аппаратах, знакомил с планами изучения и освоения космоса. Гостями коллектива были министры, военачальники, академики, политические и общественные деятели, руководители организаций и предприятий различных отраслей промышленности, крупные конструкторы. Побывали в ОКБ академик А. П. Туполев и профессор С. М. Егер. Гостям показали межконтинентальную ракету. Сергей Павлович рассказывал о ней все самое интересное для великого авиаконструктора. Туполев долго не отходил от ракеты. Ему принесли стул, и он, сев, внимательно слушал Королгева, не отрывая глаз от машины. Потом долго молчал. Может быть, вспоминал о дипломном проекте Королева и о совместной работе в тюремном КБ. Но ни о чем этом Андрей Николаевич не сказал, встав, обнял Королева за плечи и, крепко прижав к своей груди, негромко, с гордостью, будто ему одному, сказал: «Настоящая работа!»

Глава третья
В наш век тлеть нельзя

Мнения разошлись. Снова к Луне. Забота о людях. Вы выбрали нелегкий путь.
Окончательное решение вопроса о том, каким быть первому в мире полету в космос – баллистическим или орбитальным, как предлагает Королев, – Совет главных конструкторов предоставил Межведомственному Комитету, собравшемуся в Академии наук СССР. С обоснованием своего смелого и для многих неожиданного предложения выступил Королев. Затем объявили .перерыв. В небольшом холле академик В. П. Глушко, кого-то убеждая, взволнованно объяснял:
– Если говорить по существу, то проникновение в космос и первые шаги по изучению его уже сегодня оказывают, а завтра будут оказывать все возрастающее воздействие на умы людей, на весь ход мирового научно-технического прогресса.
– Валентин Петрович! – вмешался в разговор академик Н. М. Сисакян. – .Мы ведь не враги новым идеям, не враги прогресса, – почти шепотом начал он.– Но перегрузки, перегрузки при старте ракеты и особенно при возвращении на Землю. Вынесет ли их человек? А невесомость? Этот главный наш противник, причем не разгаданный до конца. Кто знает – может, полчаса – и все?.. Мы не ретрограды. Нет. Но представьте, что эксперимент не удался или, не дай бог, закончился трагически. Как мы будем смотреть в глаза ученому миру, да и всему человечеству?
– Полет животных убедил нас в обратном, Норайр Мартиросович, – возразил академик АМН СССР В. В. Парин.
– Меня не полностью, Василий Васильевич. Нет!
– Выводы – очень, очень, как бы это сказать... – подобрав, как казалось, слово помягче, Сисакян продолжал: – Гипотетические. Они требуют перепроверки, теоретических обоснований. Я полагаю, что в космических условиях, когда кровь потеряет свой вес, возможно резкое ослабление деятельности сердечно-сосудистой системы. Хотя, конечно, я не отрицаю значения проведенных профессором Яздовским экспериментов с живыми организмами. Они многообещающи. Но нужен набор статистики, повторяю, теоретические обобщения.
– Вот и дайте их нам. Помогите! А то советы, одни советы, – вспылил В. И. Яздовский. – Ждем! Спасибо скажем!
– Я не хотел обидеть вас, Владимир Иванович, – не ожидая такой реакции, смутился Сисакяя. – Верится, что со временем человек сможет жить, наверное, и там. Но можем ли мы сегодня уже уверенно сказать, как скажется невесомость, например, на водно-солевом обмене? Столько проблем, столько проблем. Только не забывайте – речь идет о человеке. А радиация? Средств защиты от нее нет.
Сисакян пошел было в сторону, не желая продолжать разговор, но его догнала реплика все время молчавшего Н. А. Пилюгина:
– Легко живется осторожным. Они слегка «за» и слегка «против». И во всех случаях оказываются правы.
–
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60