и повторил свое каждодневное: – Время не ждет, надо работать.
И люди работали. Работали без сна и отдыха, работали не щадя себя, забывая о своем особом положении. Работали без громких слов, для Родины, для победы. Они знали – стране, как никогда, нужны их самолеты, их бомбардировщики. Нужны быстро.
Враг шагал по нашей земле, и остановить его не удавалось. Красная Армия отступала под натиском 170 отборных германских дивизий. У фашистов, набравшихся военного опыта, больше, чем у нас, самолетов, танков, другой военной техники. На их стороне экономическая и военная мощь союзников и покоренных стран. Но советские люди верили, что победят, что выстоят в этой, казалось, неравной борьбе. Не первый раз враги хотели завоевать нашу землю и не первый раз народ давал им сокрушительный отпор.
Вся страна поднялась на защиту Отечества. Начали проводиться в жизнь мобилизационный народнохозяйственный и военнохозяйственный планы на 1941 год. Главное в них – перемещение производительных сил СССР в восточные районы страны – в Поволжье, на Урал, Западную Сибирь, Среднюю Азию и Казахстан. Планы предусматривали развитие уже имеющихся и создание новых предприятий для производства авиамоторов, самолетов-штурмовиков, истребителей, бомбардировщиков.
В начале июля А. Н. Туполеву отдали приказ подготовить конструкторскую группу для эвакуации за Урал. Такой же приказ получил и директор авиазавода, прославленный летчик А. В. Ляпидевский. Вскоре стало известно, что эвакуируют их в Омск. В короткий срок сотрудники КБ и рабочие завода демонтировали и погрузили в вагоны и на железнодорожные платформы все оборудование самолетостроительных цехов, опытные образцы машин, обширную документацию к ним, материалы, чертежные доски, светокопировальные установки, бумагу, все, что могло понадобиться на новом месте.
Как-то при погрузке оборудования к Королеву подошел человек, лицо которого Сергею Павловичу показалось знакомым.
– Здравствуйте, не узнаете? Я Хромов. Не помните? Я в ЦАГИ работал, когда вы практику проходили.
– Столько лет прошло, но я вас сразу вспомнил, вы были первым, кого я там встретил.
– Выходит, вместе поедем, я с авиазаводом эвакуируюсь.
– А я с КБ.
В Омск прибыли в конце месяца. Сразу же приступили к монтажу оборудования в цехах еще недостроенного завода сельскохозяйственной техники. К зиме авиазавод должен начать сборку самолетов из деталей, привезенных из Москвы. Вскоре в КБ Туполева влился коллектив конструктора А. А. Архангельского, давнишнего его друга и соратника. Дела пошли быстрее.
Сергей Павлович работал наравне со всеми. И грузчиком, и чертежником, и строителем, и конструктором. Но первые недели войны его беспокоила одна мысль:
«Свое ли дело я делаю? На месте ли я? Много ли тут от меня пользы Родине? Здесь смогут и другие, а я летчик, мое место на фронте».
И вот в один из августовских дней он направился в кабинет к А. Н. Туполеву, к тому времени уже освобожденному из заключения.
Андрей Николаевич тепло относился к своему бывшему «дипломнику», всегда отмечал его трудолюбие и ответственность. За время пребывания Королева в Особом техническом бюро Туполев еще лучше узнал его и оценил.
– Слушаю тебя, – чуть приподняв массивную голову над листом ватмана, сказал Туполев.
– Война, Андрей Николаевич.
– Знаю. И что?
– Хочу проситься летчиком на фронт, если доверят, – начал было Королев, но его резко прервал Туполев.
– А кто будет строить самолеты? – конструктор выпрямился во весь рост и в упор посмотрел на стоящего перед ним инженера. – Я один? Ты не первый. Уже пятнадцать таких, как ты, стояли здесь, – не то с раздражением, не то с одобрением сказал Андрей Николаевич. И после паузы: – Мне уже звонили из Москвы. Приказали ускорить строительство бомбардировщиков. Началось строительство третьего варианта. А ты? Делать, что ли, нечего. Пойдешь в группу технологов, там людей не хватает. – И жестко бросил. – Иди, работай, наш фронт сегодня в цехах!
Королев вернулся к себе. На прикроватной тумбочке лежало письмо, прижатое алюминиевой кружкой, невесть каким путем попавшее сюда. Узнал по почерку – от матери. «Дома все хорошо, – писала мать. – Я верю в твои творческие силы и в твою нравственную чистоту. И верю в то, что судьба тебя хранит, и моя вечная мысль, витающая вокруг тебя, где бы ты ни был... Слава богу, что ты работаешь у Туполева. И верю в твою счастливую звезду. Встречалась с Громовым и Гризодубовой. Поблагодарила их. Они просили передать тебе привет. Ксана с утра до вечера в клинике. Хочется, чтобы твой порыв к творчеству получила бы от тебя в дар и маленькая Наташа».
Мать и жена писали теплые, ободряющие письма. Королев нередко ловил себя на мысли, что раньше часто был несправедлив к ним.
«Жаль только, что Ксана не написала ни словечка. Наверное, не успела. Она тоже загружена работой, – успокаивал он себя. – Хотя бы несколько слов о Наташке, о моей доченьке. Ведь большая уже,, седьмой год. Как и где она теперь будет учиться?»
Вести с фронта шли нерадостные. Враг почти у самой столицы. Все эвакуированные в Омск москвичи тяжело переживали эти известия. Ведь почти у всех в Москве остались родные.
А тут еще и в КБ и на авиазаводе не все ладится. Многие квалифицированные рабочие ушли на фронт. Их моста в заводских цехах заняли женщины и подростки. И хотя работали они самоотверженно, не уходили из цехов даже в минуты отдыха, их еще многому предстояло научить. Людей не хватало.
Но недоставало и электроэнергии, цветных металлов и многого другого. А бомбардировщик так необходим Красной Армии! Его ждали на фронтах, он должен взлететь как можно скорее.
На очередное производственное совещание пришел А. Н. Туполев вместе с А. В. Ляпидевским. Это вызвало небольшое удивление у собравшихся. Знали – Туполев не любил многословных и многолюдных совещаний, предпочитал в случае необходимости приглашать к себе небольшие группы специалистов. Видимо, произошло что-то непредвиденное.
Внешне конструктор казался спокойным, только необычный блеск глаз, да руки, не находившие себе места, выдавали его волнение.
– Что говорить, сами все понимаете. Нужны дела. От нас фронт ждет самолеты. Не просто самолеты, а лучше тех, что мы имеем. Мы обязаны построить такие машины, чего бы нам это ни стоило. Наша армия вынуждена временно оставить немалую часть территории. А там запасы полезных ископаемых. Мы уже ощущаем нехватку цветных металлов. Дюраль, где это возможно, следует заменить деревом и бакелизированной фанерой, бронзу, где только можно, – сталью, олово – чем хотите. Надо всемерно сократить длину электропроводов. Это ведь тоже медь и олово.
– Эта задачка и для нас, – шепнул Королеву главный технолог Лещенко. – Многое придется пересмотреть. А отказываться от привычного...
Помолчав немного, глубоко вздохнув, Туполев продолжал:
– Не все продето и с установкой отечественных реактивных снарядов PC-132. Ими мы сможем усилить штурмовое вооружение пашей машины, разместив под каждым крылом по пять таких снарядов.
Еще раз напомнив, что модернизированный самолет Ту-2 должен выйти в серийное производство как можно скорее, А. Н. Туполев словно отдал приказ:
– В конце декабря машина должна быть в воздухе. Наступила тишина. Все понимали важность сказанного сейчас.
– И вот еще что. Рабочих рук не хватает. Все, кто может трудиться, обязаны это делать. – Повернувшись к Архангельскому, добавил: – Александр Александрович, возьмите это дело на себя. – И еще раз повторил: – Все, кто из эвакуированных сможет быть полезен нам, обязаны работать. Не то время, чтобы хлеб даром есть.
– Пришли ко мне две школьницы – циркуль же держать не умеют, – усмехнулся Саукке.
– Учить. Всех учить. Война не на один год, – потребовал Туполев. – Каждый из нас – учитель. Прошу не жалеть на это ни времени, ни средств...
– В вечернюю смену пацаны засыпают, – раздался голос.
– В ночное время давать ребятам дополнительный перерыв, – посоветовал Туполев. – Неплохо бы для них организовать сладкий чай.
– Ростом-то от горшка два вершка.
– Чего смеяться-то. Слава богу, что помогают, – вступился за ребят мастер заготовительного цеха Хромов. – Можно из отходов деревянные подставки сделать. А насчет нехватки рабочих рук скажу так: завтра моя жена Евдокия выйдет на работу.
Королев ушел под огромным впечатлением от выступления Туполева. В нем, как всегда, не было привычных для других начальников громких слов, назидательных ноток, призывов к чему-то вообще. Ясно, что Туполев делился своими сокровенными мыслями, говорил конкретно о наболевшем, как бы советовался со своими товарищами, оттого слова его доходили до сердца каждого.
Сергей Павлович вспомнил сейчас своего давнего друга по учебе в Киеве – Михаила Пузанова, человека, много повидавшего в жизни. Михаилу Пузанову он был обязан многим, даже своим переводом в Москву. Вот бы он сейчас повторил свое любимое: «Если всем миром навалимся – ничто не устоит».
Ночью не спалось, вспоминал сегодняшнее собрание. «Ну почему раньше так мало интересовались нашими предложениями по ракетному самолетостроению. Ведь мы их начали в ГИРДе. Да и потом, в РНИИ. Добились продолжения этих работ. Столько задумано! Если бы тогда но прервали, если бы...» Мысль эта не давала покоя.
В технологическом отделе Королев работал с присущим ему увлечением. Он всегда любил новое дело, оно обогащало его знания и опыт. Знакомства с цехами ему не понадобилось. Ведь достраивали корпуса всем коллективом, едва выгрузившись из эшелонов. Но все-таки поразился, увидев уже неплохо налаженное производство. Стеклились окна, устанавливались чугунные печки-времянки, завод готовился к зиме. От всего вокруг веяло какой-то обжитостыо, будто все здесь давно и прочно. То тут, то там висели написанные наспех «молнии», прославляющие ударников труда. На специальных щитах – номера местной газеты «Омская правда» с ночным сообщением Совинформбюро о положении на фронтах. В каждом цехе – радиорепродуктор. Их, как правило, никогда не выключали.
В цехах уже заметили, что появился новый человек, который любит поговорить о делах с мастерами, рабочими, что-то записывает, хронометрирует, обещает помочь... Так и сегодня. Побеседовав со специалистами, отвечающими за сборку крыла, и, убедившись, что отклонений от документации нет, Королев пошел к себе в конструкторское бюро, где было и их, заключенных, житейское пристанище. На выходе, у проходной завода, Королева, как всегда, ждал конвойный Аким Коротких. Недоучившийся студент с крайне плохим зрением, он тяготился своей службой и исполнял ее кое-как. Это облегчало участь Королева. Между ними установились необычные для заключенного и конвоира отношения: Королев называл солдата просто Аким, а тот его не иначе как Сергей Павлович.
Королев задержался возле Доски почета, стал читать новые фамилии, недавно появившиеся на ней, и не заметил, как подошел Хромов, коснулся плеча. После эвакуации из Москвы они не часто встречались. Сергей Павлович давно проникся уважением к этому неторопливому человеку – ветерану отечественного самолетостроения. Он пришел в ЦАГИ в 1918 году прямо из Красной Армии. Приобрел новую профессию и на всю жизнь остался ей верен.
В свое время с Михаилом Васильевичем, как рассказывали, за руку здоровались основатели ЦАГИ Н. Е. Жуковский, С. А. Чаплыгин. Уважением пользовался кадровый рабочий и у Туполева.
– Давно тебя не видел, Сергей, – взглянул в лицо Хромов, подумал про себя: «Похудел, как-то осунулся, глаза потускнели. Что-то, видимо, случилось? Зря спросить раньше не решался». – Пойдем ко мне, посидим, – и легонько подтолкнул инженера в спину, – расскажешь, как работается.
Деревянная, сколоченная бог весть из чего, конторка оказалась внутри уютной. На стене висела карта с отмеченным на ней положением на фронтах. Возле стола несколько ящиков вместо стульев. На небольшой железной печке, которую только истопили, весело попыхивал чайник.
– Погрейся, Сергей. Едва октябрь начался, а на улице холодина, как в позднюю осень. Одно слово – Сибирь.
Разделся и Хромов. Молча разлил в кружки кипяток, достал из шкафчика тонюсенький кусочек сала, разрезал его пополам, разломил на равные части ломоть хлеба, подвинул к Королеву.
– Перекусим немного.
Какое-то необъяснимое чувство доверия питал Королев к этому пожилому мастеру. Его ненавязчивое участие грело душу, располагало к себе. И хотя Хромов ни о чем не спрашивал, Королеву вдруг страшно захотелось рассказать сидящему перед ним человеку все, все... К удивлению Сергея Павловича, Хромов многое знал о нем: о ГИРДе, о ракетах и даже читал его книгу «Ракетный полет в стратосфере». Знал, почему его оторвали от любимого дела, почему оказался вне стен Реактивного института. Михаил Васильевич слушал Сергея внимательно, мелкими глотками пил чай.
– Все полетело прахом! – с болью закончил Королев. – Все! – И умолк.
Молчал и Хромов, понимая, как тяжело Сергею Павловичу. Долго сидели, не произнося ни слова. Мастер теребил узловатыми пальцами подбородок, посматривал на Королева.
– Вот что, Сергей, давно хочу тебе сказать. Ты гнись, но не ломайся. Гнись и гни свою линию.
Совет старшего товарища показался Королеву настолько неподходящим, что он готов был возмутиться, уже пожалел, что разоткровенничался.
– Не в моем характере гнуться, – и решительно встал, чтобы уйти.
– Не сердись, может, я не так сказал. Послушай меня до конца. Я ведь давно тебя знаю. Ты мужик настоящий и головастый. Ради большой цели люди, как бы тебе сказать, гнулись, да еще как. Но только ради большой цели. И так, чтобы не сломаться. А потом разогнешься. Это ничего, нестрашно.
– К чему клоните, Михаил Васильевич? Могу сказать о себе только, что «служить бы рад, прислуживаться тошно».
– Опять не понял ты меня, Сергей. Ты помнишь самый первый цельнометаллический самолет Туполева? А я не забываю тех дней. Двадцать лет назад конструктора чуть с потрохами не слопали. Отказался от дерева, фанеры, ткани. Решил построить весь самолет из металла! Большинство специалистов на высоких постах, видать и не глупых, посчитали задумку Андрея Николаевича бредовой. Да и многие из нас, рабочих, тоже привыкли к дереву. Надо переучиваться, а кому это охота. Не простая это штука.
– Да то ведь была техническая революция в авиации! Все пришлось пересматривать: и принципы конструирования, и технологию производства, – оживился Королев.
– Но главное, Сергей, – металл понадобился. Легкий, да к тому же и прочный. А где его взять? Так к чему я все это тебе говорю, Сергей? Андрей Николаевич цепко дрался за свою идею. Но где надо гнулся, ой как гнулся, чуть не до земли. Это с его-то самолюбием и гордостью. Потому что не о себе думал, а о деле. Спасибо, Серго Орджоникидзе поддержал. Потом АНТ-4 – наш первенец. А когда Валерий Чкалов через Северный полюс в Америку махнул, все на свое место встало. Теперь вот мыслим, как самолет в непробиваемую броню одеть, да при этом чтобы машина скорость и маневренность не утратила... Таким должен быть наш бомбардировщик, его теперь Ту-2 величают! Так что ты своих замыслов не бросай, думай, прикидывай. Да старайся быть поближе к сегодняшнему дню, Сергей. И не забывай: после ночи обязательно день настанет, – и, внезапно переменив тему разговора, спросил:
– Писем-то из дома давно не получал? Как там Москва-то? Немцы все прут и прут.
Самолет Ту-2 давался коллективу КБ нелегко, как всякая новая машина. Правда, удалось собрать несколько образцов машин. Но каждый раз требовательный А. Н. Туполев и его летчики-испытатели находили новые возможности улучшения летных качеств бомбардировщика.
Королев как губка впитывал в себя все новое, что появилось в авиастроении за последние годы. Впитывал, не теряя надежды, что приобретенный опыт ему пригодится. Сергей Павлович всегда смотрел вперед, в будущее. Мысль о создании реактивного самолета не покидала его. Реактивный нужен. И не просто самолет, а реактивный самолет-перехватчик. А пока хорошо бы придать ракетное оружие туполевскому самолету, причем мощнее реактивных снарядов.
Как-то утром, в комнате, где работал Сергей Павлович, зазвонил телефон. Ему не хотелось отрываться от важного расчета – пришла мысль о замене обычных бомб крылатой управляемой ракетой-торпедой. «В этом случае, – размышлял Королев, – летчик мог бы наносить точный удар по цели издалека, не подвергаясь опасности со стороны средств вражеской противовоздушной обороны».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
И люди работали. Работали без сна и отдыха, работали не щадя себя, забывая о своем особом положении. Работали без громких слов, для Родины, для победы. Они знали – стране, как никогда, нужны их самолеты, их бомбардировщики. Нужны быстро.
Враг шагал по нашей земле, и остановить его не удавалось. Красная Армия отступала под натиском 170 отборных германских дивизий. У фашистов, набравшихся военного опыта, больше, чем у нас, самолетов, танков, другой военной техники. На их стороне экономическая и военная мощь союзников и покоренных стран. Но советские люди верили, что победят, что выстоят в этой, казалось, неравной борьбе. Не первый раз враги хотели завоевать нашу землю и не первый раз народ давал им сокрушительный отпор.
Вся страна поднялась на защиту Отечества. Начали проводиться в жизнь мобилизационный народнохозяйственный и военнохозяйственный планы на 1941 год. Главное в них – перемещение производительных сил СССР в восточные районы страны – в Поволжье, на Урал, Западную Сибирь, Среднюю Азию и Казахстан. Планы предусматривали развитие уже имеющихся и создание новых предприятий для производства авиамоторов, самолетов-штурмовиков, истребителей, бомбардировщиков.
В начале июля А. Н. Туполеву отдали приказ подготовить конструкторскую группу для эвакуации за Урал. Такой же приказ получил и директор авиазавода, прославленный летчик А. В. Ляпидевский. Вскоре стало известно, что эвакуируют их в Омск. В короткий срок сотрудники КБ и рабочие завода демонтировали и погрузили в вагоны и на железнодорожные платформы все оборудование самолетостроительных цехов, опытные образцы машин, обширную документацию к ним, материалы, чертежные доски, светокопировальные установки, бумагу, все, что могло понадобиться на новом месте.
Как-то при погрузке оборудования к Королеву подошел человек, лицо которого Сергею Павловичу показалось знакомым.
– Здравствуйте, не узнаете? Я Хромов. Не помните? Я в ЦАГИ работал, когда вы практику проходили.
– Столько лет прошло, но я вас сразу вспомнил, вы были первым, кого я там встретил.
– Выходит, вместе поедем, я с авиазаводом эвакуируюсь.
– А я с КБ.
В Омск прибыли в конце месяца. Сразу же приступили к монтажу оборудования в цехах еще недостроенного завода сельскохозяйственной техники. К зиме авиазавод должен начать сборку самолетов из деталей, привезенных из Москвы. Вскоре в КБ Туполева влился коллектив конструктора А. А. Архангельского, давнишнего его друга и соратника. Дела пошли быстрее.
Сергей Павлович работал наравне со всеми. И грузчиком, и чертежником, и строителем, и конструктором. Но первые недели войны его беспокоила одна мысль:
«Свое ли дело я делаю? На месте ли я? Много ли тут от меня пользы Родине? Здесь смогут и другие, а я летчик, мое место на фронте».
И вот в один из августовских дней он направился в кабинет к А. Н. Туполеву, к тому времени уже освобожденному из заключения.
Андрей Николаевич тепло относился к своему бывшему «дипломнику», всегда отмечал его трудолюбие и ответственность. За время пребывания Королева в Особом техническом бюро Туполев еще лучше узнал его и оценил.
– Слушаю тебя, – чуть приподняв массивную голову над листом ватмана, сказал Туполев.
– Война, Андрей Николаевич.
– Знаю. И что?
– Хочу проситься летчиком на фронт, если доверят, – начал было Королев, но его резко прервал Туполев.
– А кто будет строить самолеты? – конструктор выпрямился во весь рост и в упор посмотрел на стоящего перед ним инженера. – Я один? Ты не первый. Уже пятнадцать таких, как ты, стояли здесь, – не то с раздражением, не то с одобрением сказал Андрей Николаевич. И после паузы: – Мне уже звонили из Москвы. Приказали ускорить строительство бомбардировщиков. Началось строительство третьего варианта. А ты? Делать, что ли, нечего. Пойдешь в группу технологов, там людей не хватает. – И жестко бросил. – Иди, работай, наш фронт сегодня в цехах!
Королев вернулся к себе. На прикроватной тумбочке лежало письмо, прижатое алюминиевой кружкой, невесть каким путем попавшее сюда. Узнал по почерку – от матери. «Дома все хорошо, – писала мать. – Я верю в твои творческие силы и в твою нравственную чистоту. И верю в то, что судьба тебя хранит, и моя вечная мысль, витающая вокруг тебя, где бы ты ни был... Слава богу, что ты работаешь у Туполева. И верю в твою счастливую звезду. Встречалась с Громовым и Гризодубовой. Поблагодарила их. Они просили передать тебе привет. Ксана с утра до вечера в клинике. Хочется, чтобы твой порыв к творчеству получила бы от тебя в дар и маленькая Наташа».
Мать и жена писали теплые, ободряющие письма. Королев нередко ловил себя на мысли, что раньше часто был несправедлив к ним.
«Жаль только, что Ксана не написала ни словечка. Наверное, не успела. Она тоже загружена работой, – успокаивал он себя. – Хотя бы несколько слов о Наташке, о моей доченьке. Ведь большая уже,, седьмой год. Как и где она теперь будет учиться?»
Вести с фронта шли нерадостные. Враг почти у самой столицы. Все эвакуированные в Омск москвичи тяжело переживали эти известия. Ведь почти у всех в Москве остались родные.
А тут еще и в КБ и на авиазаводе не все ладится. Многие квалифицированные рабочие ушли на фронт. Их моста в заводских цехах заняли женщины и подростки. И хотя работали они самоотверженно, не уходили из цехов даже в минуты отдыха, их еще многому предстояло научить. Людей не хватало.
Но недоставало и электроэнергии, цветных металлов и многого другого. А бомбардировщик так необходим Красной Армии! Его ждали на фронтах, он должен взлететь как можно скорее.
На очередное производственное совещание пришел А. Н. Туполев вместе с А. В. Ляпидевским. Это вызвало небольшое удивление у собравшихся. Знали – Туполев не любил многословных и многолюдных совещаний, предпочитал в случае необходимости приглашать к себе небольшие группы специалистов. Видимо, произошло что-то непредвиденное.
Внешне конструктор казался спокойным, только необычный блеск глаз, да руки, не находившие себе места, выдавали его волнение.
– Что говорить, сами все понимаете. Нужны дела. От нас фронт ждет самолеты. Не просто самолеты, а лучше тех, что мы имеем. Мы обязаны построить такие машины, чего бы нам это ни стоило. Наша армия вынуждена временно оставить немалую часть территории. А там запасы полезных ископаемых. Мы уже ощущаем нехватку цветных металлов. Дюраль, где это возможно, следует заменить деревом и бакелизированной фанерой, бронзу, где только можно, – сталью, олово – чем хотите. Надо всемерно сократить длину электропроводов. Это ведь тоже медь и олово.
– Эта задачка и для нас, – шепнул Королеву главный технолог Лещенко. – Многое придется пересмотреть. А отказываться от привычного...
Помолчав немного, глубоко вздохнув, Туполев продолжал:
– Не все продето и с установкой отечественных реактивных снарядов PC-132. Ими мы сможем усилить штурмовое вооружение пашей машины, разместив под каждым крылом по пять таких снарядов.
Еще раз напомнив, что модернизированный самолет Ту-2 должен выйти в серийное производство как можно скорее, А. Н. Туполев словно отдал приказ:
– В конце декабря машина должна быть в воздухе. Наступила тишина. Все понимали важность сказанного сейчас.
– И вот еще что. Рабочих рук не хватает. Все, кто может трудиться, обязаны это делать. – Повернувшись к Архангельскому, добавил: – Александр Александрович, возьмите это дело на себя. – И еще раз повторил: – Все, кто из эвакуированных сможет быть полезен нам, обязаны работать. Не то время, чтобы хлеб даром есть.
– Пришли ко мне две школьницы – циркуль же держать не умеют, – усмехнулся Саукке.
– Учить. Всех учить. Война не на один год, – потребовал Туполев. – Каждый из нас – учитель. Прошу не жалеть на это ни времени, ни средств...
– В вечернюю смену пацаны засыпают, – раздался голос.
– В ночное время давать ребятам дополнительный перерыв, – посоветовал Туполев. – Неплохо бы для них организовать сладкий чай.
– Ростом-то от горшка два вершка.
– Чего смеяться-то. Слава богу, что помогают, – вступился за ребят мастер заготовительного цеха Хромов. – Можно из отходов деревянные подставки сделать. А насчет нехватки рабочих рук скажу так: завтра моя жена Евдокия выйдет на работу.
Королев ушел под огромным впечатлением от выступления Туполева. В нем, как всегда, не было привычных для других начальников громких слов, назидательных ноток, призывов к чему-то вообще. Ясно, что Туполев делился своими сокровенными мыслями, говорил конкретно о наболевшем, как бы советовался со своими товарищами, оттого слова его доходили до сердца каждого.
Сергей Павлович вспомнил сейчас своего давнего друга по учебе в Киеве – Михаила Пузанова, человека, много повидавшего в жизни. Михаилу Пузанову он был обязан многим, даже своим переводом в Москву. Вот бы он сейчас повторил свое любимое: «Если всем миром навалимся – ничто не устоит».
Ночью не спалось, вспоминал сегодняшнее собрание. «Ну почему раньше так мало интересовались нашими предложениями по ракетному самолетостроению. Ведь мы их начали в ГИРДе. Да и потом, в РНИИ. Добились продолжения этих работ. Столько задумано! Если бы тогда но прервали, если бы...» Мысль эта не давала покоя.
В технологическом отделе Королев работал с присущим ему увлечением. Он всегда любил новое дело, оно обогащало его знания и опыт. Знакомства с цехами ему не понадобилось. Ведь достраивали корпуса всем коллективом, едва выгрузившись из эшелонов. Но все-таки поразился, увидев уже неплохо налаженное производство. Стеклились окна, устанавливались чугунные печки-времянки, завод готовился к зиме. От всего вокруг веяло какой-то обжитостыо, будто все здесь давно и прочно. То тут, то там висели написанные наспех «молнии», прославляющие ударников труда. На специальных щитах – номера местной газеты «Омская правда» с ночным сообщением Совинформбюро о положении на фронтах. В каждом цехе – радиорепродуктор. Их, как правило, никогда не выключали.
В цехах уже заметили, что появился новый человек, который любит поговорить о делах с мастерами, рабочими, что-то записывает, хронометрирует, обещает помочь... Так и сегодня. Побеседовав со специалистами, отвечающими за сборку крыла, и, убедившись, что отклонений от документации нет, Королев пошел к себе в конструкторское бюро, где было и их, заключенных, житейское пристанище. На выходе, у проходной завода, Королева, как всегда, ждал конвойный Аким Коротких. Недоучившийся студент с крайне плохим зрением, он тяготился своей службой и исполнял ее кое-как. Это облегчало участь Королева. Между ними установились необычные для заключенного и конвоира отношения: Королев называл солдата просто Аким, а тот его не иначе как Сергей Павлович.
Королев задержался возле Доски почета, стал читать новые фамилии, недавно появившиеся на ней, и не заметил, как подошел Хромов, коснулся плеча. После эвакуации из Москвы они не часто встречались. Сергей Павлович давно проникся уважением к этому неторопливому человеку – ветерану отечественного самолетостроения. Он пришел в ЦАГИ в 1918 году прямо из Красной Армии. Приобрел новую профессию и на всю жизнь остался ей верен.
В свое время с Михаилом Васильевичем, как рассказывали, за руку здоровались основатели ЦАГИ Н. Е. Жуковский, С. А. Чаплыгин. Уважением пользовался кадровый рабочий и у Туполева.
– Давно тебя не видел, Сергей, – взглянул в лицо Хромов, подумал про себя: «Похудел, как-то осунулся, глаза потускнели. Что-то, видимо, случилось? Зря спросить раньше не решался». – Пойдем ко мне, посидим, – и легонько подтолкнул инженера в спину, – расскажешь, как работается.
Деревянная, сколоченная бог весть из чего, конторка оказалась внутри уютной. На стене висела карта с отмеченным на ней положением на фронтах. Возле стола несколько ящиков вместо стульев. На небольшой железной печке, которую только истопили, весело попыхивал чайник.
– Погрейся, Сергей. Едва октябрь начался, а на улице холодина, как в позднюю осень. Одно слово – Сибирь.
Разделся и Хромов. Молча разлил в кружки кипяток, достал из шкафчика тонюсенький кусочек сала, разрезал его пополам, разломил на равные части ломоть хлеба, подвинул к Королеву.
– Перекусим немного.
Какое-то необъяснимое чувство доверия питал Королев к этому пожилому мастеру. Его ненавязчивое участие грело душу, располагало к себе. И хотя Хромов ни о чем не спрашивал, Королеву вдруг страшно захотелось рассказать сидящему перед ним человеку все, все... К удивлению Сергея Павловича, Хромов многое знал о нем: о ГИРДе, о ракетах и даже читал его книгу «Ракетный полет в стратосфере». Знал, почему его оторвали от любимого дела, почему оказался вне стен Реактивного института. Михаил Васильевич слушал Сергея внимательно, мелкими глотками пил чай.
– Все полетело прахом! – с болью закончил Королев. – Все! – И умолк.
Молчал и Хромов, понимая, как тяжело Сергею Павловичу. Долго сидели, не произнося ни слова. Мастер теребил узловатыми пальцами подбородок, посматривал на Королева.
– Вот что, Сергей, давно хочу тебе сказать. Ты гнись, но не ломайся. Гнись и гни свою линию.
Совет старшего товарища показался Королеву настолько неподходящим, что он готов был возмутиться, уже пожалел, что разоткровенничался.
– Не в моем характере гнуться, – и решительно встал, чтобы уйти.
– Не сердись, может, я не так сказал. Послушай меня до конца. Я ведь давно тебя знаю. Ты мужик настоящий и головастый. Ради большой цели люди, как бы тебе сказать, гнулись, да еще как. Но только ради большой цели. И так, чтобы не сломаться. А потом разогнешься. Это ничего, нестрашно.
– К чему клоните, Михаил Васильевич? Могу сказать о себе только, что «служить бы рад, прислуживаться тошно».
– Опять не понял ты меня, Сергей. Ты помнишь самый первый цельнометаллический самолет Туполева? А я не забываю тех дней. Двадцать лет назад конструктора чуть с потрохами не слопали. Отказался от дерева, фанеры, ткани. Решил построить весь самолет из металла! Большинство специалистов на высоких постах, видать и не глупых, посчитали задумку Андрея Николаевича бредовой. Да и многие из нас, рабочих, тоже привыкли к дереву. Надо переучиваться, а кому это охота. Не простая это штука.
– Да то ведь была техническая революция в авиации! Все пришлось пересматривать: и принципы конструирования, и технологию производства, – оживился Королев.
– Но главное, Сергей, – металл понадобился. Легкий, да к тому же и прочный. А где его взять? Так к чему я все это тебе говорю, Сергей? Андрей Николаевич цепко дрался за свою идею. Но где надо гнулся, ой как гнулся, чуть не до земли. Это с его-то самолюбием и гордостью. Потому что не о себе думал, а о деле. Спасибо, Серго Орджоникидзе поддержал. Потом АНТ-4 – наш первенец. А когда Валерий Чкалов через Северный полюс в Америку махнул, все на свое место встало. Теперь вот мыслим, как самолет в непробиваемую броню одеть, да при этом чтобы машина скорость и маневренность не утратила... Таким должен быть наш бомбардировщик, его теперь Ту-2 величают! Так что ты своих замыслов не бросай, думай, прикидывай. Да старайся быть поближе к сегодняшнему дню, Сергей. И не забывай: после ночи обязательно день настанет, – и, внезапно переменив тему разговора, спросил:
– Писем-то из дома давно не получал? Как там Москва-то? Немцы все прут и прут.
Самолет Ту-2 давался коллективу КБ нелегко, как всякая новая машина. Правда, удалось собрать несколько образцов машин. Но каждый раз требовательный А. Н. Туполев и его летчики-испытатели находили новые возможности улучшения летных качеств бомбардировщика.
Королев как губка впитывал в себя все новое, что появилось в авиастроении за последние годы. Впитывал, не теряя надежды, что приобретенный опыт ему пригодится. Сергей Павлович всегда смотрел вперед, в будущее. Мысль о создании реактивного самолета не покидала его. Реактивный нужен. И не просто самолет, а реактивный самолет-перехватчик. А пока хорошо бы придать ракетное оружие туполевскому самолету, причем мощнее реактивных снарядов.
Как-то утром, в комнате, где работал Сергей Павлович, зазвонил телефон. Ему не хотелось отрываться от важного расчета – пришла мысль о замене обычных бомб крылатой управляемой ракетой-торпедой. «В этом случае, – размышлял Королев, – летчик мог бы наносить точный удар по цели издалека, не подвергаясь опасности со стороны средств вражеской противовоздушной обороны».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60