При упоминании о еде Дотти сразу же почувствовала теплые чувства к незнакомцу.
— Никогда не пробовала, но уверена, что мне понравится.
Выдра с протянутой лапой выбиралась из воды.
— Звать меня Груб Глухой Ручей. Груб звать, Груберт, грубоват немного, да, бабуля моя, старушка, так говаривала, когда я лез с ней драться.
Дотти удивилась:
— Вы дрались со своей старой бабушкой?
Груб усмехнулся:
— Да, только не одолел ни разу. Она всегда меня колошматила. Ну пошли, ребята.
Чуть выше по течению они обнаружили стоянку Груба. На берегу тлел костерок, а в воде покачивалось длинное плоское бревно вяза. Груб занялся котлом с супом, помешав в нем деревянной поварешкой и озабоченно попробовав содержимое на вкус.
— Во, как раз готово! Налегайте сами, ребята. Я вам не матушка.
Дотти не заставила себя упрашивать и набросилась на суп, как три дня не евший баклан.
— У! А! Ой! Ай! — бешено задышала она. — Мамочка!
Рот, рот горит!
Груб очень удивился, зачерпнул своей раковиной воды и протянул ей:
— Залей-ка огонек!
Она залпом осушила раковину, сморгала слезы с глаз и, отдуваясь, пропыхтела:
— К-классный супчик! Островат немножко, но мне нравится.
Груб и Броктри только рты разинули, когда она, молниеносно опустошив свою раковину, снова ее наполнила.
После еды они растянулись на берегу, Дотти и Броктри рассказали о себе, а Груб поведал, как он попал в эти места.
— Я вроде Дотти, знаешь… Если бы сам не ушел из дому, то меня все одно выставили бы. Дикий я, хлопот от меня — как от мешка шершней. Бедной бабуле жаль меня было, ну а остальные только обрадовались. И вот я совсем один. Ну, не так уж плохо! Никто не орет: «Груб, прекрати немедленно! Груб, как ты смеешь!»
Броктри кивнул:
— А сейчас ты чем занят, Груб?
— Да, то… сё…
Лорд Броктри прищурился:
— Нам с Дотти надо на берег Великого моря. Лучше всего — вниз по течению, так ведь? Вместо того чтобы лапы бить, можно с удобством в лодке… Что если ты с нами?
Груб моментально сел, ловко оттолкнувшись мощным толстым хвостом от земли.
— Грести умеете?
Дотти сразу ответила за обоих:
— Ну, если и не умеем, то быстро научимся. Я, конечно, не лорд барсук, но у меня тоже лапы мощные.
Груб прикоснулся к своему припухшему глазу:
— Да, я это уже понял, когда ты мне мешком вмазала.
Плыть вниз по течению по освещенной солнцем речке — занятие приятное и увлекательное. Дотти и Броктри скоро обучились искусству обращения с веслом. Дотти жмурилась от удовольствия, когда по ее мордочке и по зеленой воде скользила дырявая тень от нависающих веток.
— О-ля-ля! Вот жизнь, а? Груб, старый речной волк, ты, наверное, знаешь какие-нибудь морские песенки, что бы распевать в лодке?
Груб брызнул в нее кончиком весла:
— Ну так, Дотти, дорогуша, а то нет! Знаю водные баллады, рабочие матросские песни. Можно и втроем петь. Припев простой, грести помогает, ритм держать.
И затянул старинную гребную песню.
Чтоб нас но воде понесло, понесло,
Тащи, дорогуша, весло!
Текущий, как сон, безымянный, ничей,
Я в реку бегущий ручей.
Чтоб нас по воде понесло, понесло,
Тащи, дорогуша, весло!
А вот я уже на просторе,
Река я, бегущая в морс.
Чтоб нас по воде понесло, понесло,
Тащи, дорогуша, весло!
«Лодка» из бревна вяза скользила по воде, Груб распевал, его два «матроса» подпевали, как два настоящих обитателя водных просторов.
Вечером они остановились в устьице небольшой речушки, впадающей в речку, по которой они следовали. Груб наловил рыбы, и ужин после долгого дня на воде показался необыкновенно вкусным.
Лорд Броктри сидел, ковыряя в зубах веточкой.
— Я пробовал форель и хариуса, но такой вкусной рыбы еще никогда не ел. Как ты ее готовишь, Груб?
Украдкой посмотрев по сторонам, Груб зашептал:
— Это секрет моей бабушки. Если она узнает, что я его кому-то выдал, она мне хвост вырвет.
Дотти полезла за гармошкой:
— В таком случае для песенки веселенькой времечко пришло!
Лорд Броктри вздохнул с облегчением, когда Груб решительно остановил певунью:
— Лучше не надо, не слишком дружелюбно выглядит это местечко в лесу. Как бы не привлечь нежелательных гостей. Лучше бы спать ложиться. Завтра рано вставать.
— И то верно, — зевнула Дотти. — Сон для моей красы ненаглядной — первое дело.
Когда костер догорел до угольков, Груб убедился, что Дотти крепко спит, и тронул за плечо барсука, прижав лапу к губам в знак молчания:
— Слышь, Брок, можно бы завтра дуть дальше, но надо бы здесь якорь бросить, не нравится мне вниз по течению, чую беду. Сон красы ненаглядной можно не тревожить. Вот план у меня. Я тебя бужу на самом краешке зари, мы тихонечко встаем и…
Выслушав Груба, лорд Броктри согласно кивнул. Потом он снова улегся, глядя на звезды и сжимая рукоять меча, вслушиваясь в ночные звуки леса.

7
Ночь опустилась и на Саламандастрон. Тихо дрейфовали к берегу на приливном течении корабли со спущенными парусами. Они выскользнули из рассеивающегося тумана и направились к берегу. Множество судов, от одно— до четырехмачтовых, плоскодонные и снабженные глубоким килем, стройные и неуклюжие, большие и малые… Можно было бы долго шагать посуху вдоль берега, с палубы на палубу, не замочив ног.
Синие Орды Унгатт-Транна высадились на берег, колоннами по пятьдесят рядов, в каждом ряду по пятьдесят крыс, направились маршевым шагом за своими командирами. Шум шагов глушил влажный береговой песок, не били барабаны, не дудели трубы, никаких тарелок, горнов или другой военной музыки… Звезды тускло отсвечивали в броне, наконечниках копий и стрел, в клинках. Громадные челюсти смыкались вокруг Саламандастрона, безжалостная разрушительная сила готовилась нанести смертельный удар.
В сопровождении двух дюжин солдат Унгатт-Транн направился к скальной крепости. Путь ему освещал единственный факел, который обеими лапами держал Гроддил. Зоркие глаза дикого кота заметили высокое прямоугольное окно комнаты Каменной Лапы, в котором виднелся силуэт лорда Саламандастрона, в броне и с большим дротиком в руках.
— Н-ну, ты еще здесь, полосатая собака? — крикнул Унгатт-Транн.
И сразу же услышал ответ:
— До самой смерти, полосатый кот.
— До твоей смерти, не моей, — оскалил клыки дикий кот.
— Громкие слова, — насмешливо бросил Каменная Лапа. — Слышал я громкие слова от неотесанного сброда, которым ты меня наградил вчера. Твой посол сказал, что ты заставишь звезды упасть с неба. Посмотри вверх, хвастун. Они сейчас там и все время будут там.
Слова барсука уязвили дикого кота. Его голос задрожал от ярости, когда он услышал смех зайцев.
— Для тебя у меня нет больше ни словечка, полосатый пес. Фрагорль!
Похожая на призрак, из ночи выступила фигура в капюшоне.
— Настали дни Унгатт-Транна, устрашающего. Знайте, что правда всегда в его словах. Если он сказал, что звезды упадут, то даже они послушны ему. Глядите!
Гроддил швырнул в пламя своего факела щепотку порошка. Факел тут же вспыхнул ослепительным синим сиянием. Это послужило сигналом. Каждый солдат войска дикого кота, каждый матрос на палубе каждого судна одновременно зажгли свои специально приготовленные факелы. Впечатление было такое, будто море и суша, насколько хватало глаз, вспыхнули одновременно. Медунка Жесткий уставился в небо. Из-за яркого света на земле ни одной звезды не было видно, лишь сплошная черная пустота.
Зайцы Саламандастрона ошеломленно молчали. Пылали море и берег, как будто на земле был день, а вверху — ночь. Беззвездная ночь.
Гроддил шептал что-то Унгатт-Транну. Тот кивнул и снова заговорил:
— Что-то я больше не слышу презрительных замечаний. Все видели, какова мощь Унгатт-Транна. Мои Синие Орды останутся на ночь у подножия горы. На заре вы почувствуете, как затрясется земля. Вы не покинули гору, как я приказывал, и будете за это наказаны. — Отвернувшись, дикий кот зашагал к кораблю.
Лорд барсук следил, как факелы превращаются в лагерные костры. Брамвил, старейший из зайцев, собравшихся в горе, нетвердой походкой подошел к лорду и схватил его лапу. Голос его дрожал, как тростник на ветру.
— Лорд, я бы не поверил, если бы не увидел своими старыми глазами. Что мы сможем сделать против колдовства?
Каменная Лапа осторожно похлопал старика по спине:
— Это не колдовство, друг мой. Это просто очень хитрый фокус. Но реальность устрашает не меньше фокусов. Хлопотун, у тебя глаза посильнее, можешь сосчитать, сколько там факелов?
Хлопотун затряс головой:
— Да вы шутите, сэр. Никто не сможет.
Каменная Лапа, глядя на огни, заметил:
— Вы все слышали, что дикий кот сказал об отступлении: нам нет ходу отсюда.
Зайцы молча обдумывали слова своего вождя. Молчание нарушил Жесткий:
— Ну и что же нам делать? Стоять и ждать, пока перережут глотки? Вот уж нет. Вверх голову, грудь вперед, сжать губы и драться! Может, эта шушера заставляет звезды падать и землю трястись. Но посмотрим, как они возьмут гору, если ее будем держать мы.
Глаза лорда загорелись боевым огнем.
— Жесткий, организуй всех зайцев к окнам и выступам. Покажем этой нечисти, что мы о них думаем.
Унгатт-Транн выскочил из своей обширной каюты, когда вызывающий рев зайцев разорвал ночную тишину:
— Еула-ли-а! Еула-ли-а-а-а!
Гроддил проковылял за хозяином и презрительно плюнул в море.
— Дураки! Они что, думают нас испугать своим боевым кличем?
Унгатт-Транн не удостоил его взглядом.
— Нет, они не пугают нас, а показывают, что не боятся. Это называется храбрость, Гроддил. Ты этого слова не знаешь. Если бы этих зайцев было столько же, сколько у меня крыс, я бы сам испугался.
Заря была бледной и робкой, но уже через час расцвела в прекрасный день поздней весны, обещающий хорошее лето. Лорд Каменная Лапа в эту ночь почти не спал. Сейчас он погрузился в дремоту, сидя на краю своей кровати.
Повариха Блинч осторожно прикоснулась к его плечу:
— Проснитесь, сэр, эти невежды ждут на берегу. Я вам завтрак принесла.
Каменная Лапа медленно открыл глаза и заморгал.
— Ох-х! Никогда не спи в доспехах, Блинч. Просыпаясь, чувствуешь себя как в одном из твоих горшков на плите. Этот грубиян, дикий кот, конечно, выставил напоказ всю свою армию, да?
Блинч поставила поднос около лорда.
— Ох, там столько этих синих паразитов шляется по пляжу, обвешаны оружием, глаз не видно. Ну и странные же типы… Как вы думаете, милорд, они хотят начать войну?
Каменная Лапа выбрал теплый пирожок со сливами и налил чаю из цветков шиповника и одуванчиков.
— Скорее всего, Блинч, скорее всего… Что-то я проголодался. Пусть подождут, пока я позавтракаю. И позаботься, чтобы все были накормлены.
Уходя, Блинч хмыкнула:
— Слыханное ли дело, чтобы какой-нибудь заяц Саламандастрона пошел в бой голодным?
Унгатт-Транн стоял на скале, рядом жались Гроддил и Гранд-Фрагорль. Они обозревали побережье.
— Ну что, песок виден?
Фрагорль покачала головой:
— Нет, ваше могущество, только Синие Орды. Их столь ко, что не видно песка на берегу. Они стоят плечом к плечу даже на мелководье.
Унгатт мрачно посмотрел на сморщенного лиса:
— Гроддил, вот еще фокус, который ты проморгал. Маг удивленно вздернул голову:
— Господин?
Унгатт-Транн махнул лапой в сторону берега:
— Я могу заставить не только звезды упасть, но и землю исчезнуть. Головой работай, дурачина.
Чтобы отвлечь неблагосклонное внимание хозяина, Гроддил указал на гору:
— Полосатая собака не озаботился появиться, чтобы увидеть вашу мощь, о возвышенный.
— Обычная уловка командиров, — презрительно ответил Унгатт-Транн. — Он думает истощить мое терпение, заставив дожидаться. Этого тоже не понимаешь? Надо было прикончить тебя вместе со всей твоей семейкой, а, Гроддил.
Опустив голову, лис кротко пробормотал:
— Я каждый день благодарю вас за то, что вы сохранили мне жизнь.
Унгатт бесстрастно ухмыльнулся, глядя в сторону склоненного лиса.
— Наверное, я тебе повредил мозги, когда изуродовал спину. Ха! Вон он, появился в своем окне.
Повернувшись к горе, дикий кот не мог видеть ненавидящего взгляда, который бросил на него лис.
Лорд Каменная Лапа и дюжина лучников смотрели вниз, на войско противника.
— Неплохой денек, чтобы умереть? — крикнул Унгатт-Транн.
Барсук покровительственно улыбнулся:
— Уже здесь, кот? Я думал, ты землю трясешь. Подожди еще немножко, чтобы мы смогли насладиться твоим следующим фокусом.
По кивку Унгатт-Транна Фрагорль подняла красное знамя.
— Пусть под врагами Унгатт-Транна задрожит земля! Тут вся армия принялась прыгать, скандируя:
— Унгатт-Транн! Унгатт-Транн! Унгатт-Транн!
Фрагорль размахивала знаменем, войско прыгало, крик превратился в рев, шум становился все громче. Плескалась вода, вздымались тучи песка.
Хотя в этом шуме вряд ли что можно было разобрать, заяц Колотушка сложил лапы воронкой и крикнул Каменной Лапе:
— Смотрите, милорд! Земля трясется! Волны бегут к морю. Там, где они прыгают, земля дрожит! Великие Сезоны, она дрожит! Дрожит!
Демонстрация силы закончилась так же внезапно, как и началась. Унгатт-Транн стоял, мрачно улыбаясь Каменной Лапе; песок осел, и волны исчезли.
— Ну, полосатая собака, почувствовал, как тряслась земля? Теперь понял, что я говорил правду? Бросай оружие и выходи. — Уверенный в убедительности своих слов, Унгатт слез с камня и вышел вперед.
Лорд Каменная Лапа только хмыкнул:
— Ну, может, ты и заставил землю трястись, кот, но Саламандастрон стоит, как стоял, а мы ничего не почувствовали. Давай теперь я покажу тебе фокус.
Каменная Лапа метнул свой тяжелый дротик во врага. Перед диким котом сразу же сомкнулись ряды его бойцов. Один крысиный труп, пробитый насквозь, осел наземь, оказавшийся за ним еще один синий боец был тяжело ранен. Свирепость барсуков-лордов в бою была общеизвестна и не зависела от того, насколько многочисленным был противник. И не зависела от возраста. Лорд Каменная Лапа не составлял исключения. Он начал войну.
Резвый был близок к полному истощению. Старый заяц ни разу не остановился с тех пор, как покинул гору. Пустившись на восток, затем повернув обратно к западу, он обшаривал холмы, равнины, долины и утесы, выйдя наконец снова к берегу севернее Саламандастрона. Опустившись на песок, он ждал, пока успокоится дыхание, чтобы достать провизию и глотнуть холодного мятного чаю.
Как сердитая оса, оперенная стрела вжикнула сквозь заячье ухо и воткнулась в песок. Небольшая патрульная группа из десяти крыс Унгатт-Транна появилась из дюн позади Резвого.
— Ни с места или смерть! — крикнул их командир.
Из уха сочилась кровь, но заяц рванул так, как только заяц и может. Как будто помолодев, он несся, стараясь оторваться от преследователей. Но крысы не отставали. Он повел их зигзагами обратно в дюны. Лапы увязали в песке, заяц тяжело дышал, карабкаясь вверх и скатываясь вниз по склонам. Мимо свистели и втыкались в песок стрелы, один раз брошенное вдогонку копье чуть не воткнулось в его пятку. Только не останавливаться. В бегущую цель труднее попасть. Дальше от берега дюны сменились кочками и холмиками, покрытыми высокой колючей травой. Он несся, не обращая внимания на царапины, оставляя клочья шерсти на шипах кустарника. Тяжелое дыхание крыс приближалось.
— Рассредоточиться и окружить его! — услышал Резвый команду старшего.
Легкие, казалось, сейчас разорвутся. Заяц старался уйти от окружения, устремившись к сосновому леску, в котором он надеялся найти убежище. Но один из преследователей, более быстрый, чем остальные, уже догонял. Краем глаза Резвый заметил, что преследователь поднял копье. Он оттолкнулся обеими лапами и нырнул в тень деревьев. Копье вонзилось в ствол чуть в стороне. Тут же Резвый услышал сдавленный крик крысы, камнем свалившейся наземь одновременно с глухим звуком удара камня из пращи.
— Задери лапы, старый, живо!
Не раздумывая, Резвый исполнил приказ. На него свалилась толстая сеть, в которую он вцепился, и сразу же взлетел вверх.
Крупная белка махнула ему лапой:
— Теперь помолчи, длинноухий. Отдыхай! — Она быстро окинула взглядом четыре с лишним десятка белок, засевших в кронах сосен. — Пленных не брать! В Темные Леса их всех!
Шмяк! Бряк! Звяк! Стук!
Крысий патруль был перебит в мгновение ока. Оставив зайца висеть в сети, белки спрыгнули вниз и сняли с крыс все оружие и снаряжение. Мгновенно вспыхнули перебранки из-за трофеев, хищно оскалились зубы.
— Я первым увидел этот меч! Отдай!
— Дожидайся! Я угробила этого длиннохвостого!
Резвый барахтался, пытаясь выпутаться из сети.
— Как бы мне, э-э, отсюда выбраться, ребята, во? Помог бы кто, а?
Белка-вожак с двумя товарищами уверенными движениями опустили сеть наземь, другие белки помогли зайцу выбраться. Предводительница уверенными прыжками спустилась с дерева и остановилась рядом.
— Спасибо, вы спасли мне жизнь, во! — поклонился заяц.
Белка посмотрела на трофейный лук.
— Ну, ухлопали-то мы их не ради спасения твоей драгоценной жизни, а ради грабежа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27