Давайте-ка я спою вам «Гимн посоху». Хотя, признаться, обычно я исполняю его, когда поблизости никого нет.
Русса вышла на середину со своим изящным посохом. Сперва она положила его горизонтально на правую лапу и начала медленно вращать, но потом вращение стало быстрее, она перекинула посох на кончик левой лапы, подбросила, перехватила за спиной, ловко обернулась и запела, а посох крутился все быстрее и быстрее, пока не превратился в свистящее колесико, перелетающее из лапы в лапу прямо, под углом и за спиной. Русса проделывала все эти трюки легко, словно они ей ничего не стоили, и продолжала звонко петь:
Не лук со стрелами, не нож,
Не меч и не копье,
Не ятаган и не праща -
Оружие мое.
По я души не чаю
Вот в этом посошке!
Он чует негодяя -
И сразу по башке!
Мой посошочек, посошок,
Ношу его с собою -
Врага сотрет он в порошок,
Всегда готов он к бою!
Мой посошок прибьет хорька
И выбьет дурь из ласки,
И потому повсюду я
Гуляю без опаски!
Зайцы собрались вокруг, громко аплодируя. Таммо изумленно сказал:
— Ну ты даешь, подружка! Это было просто классно!
Русса отвела его в сторонку и прошептала на ухо:
— Ни для кого другого я не стала бы выставлять себя напоказ, эти публичные выступления не по мне. Так что ты теперь мой должник, приятель.
Когда с едой и зрелищами было покончено, майор скомандовал отбой. Все отправились спать, но Русса и Ловкач Леволап еще долго сидели у костра, тихонько разговаривая.
— Что привело вас в эти края, майор?
— Бродяги и приказ Красноокой Крегги. Это она послала нас сюда. Прошлой зимой у нас было сражение с Гормадом Тунном и его армией. Никогда в жизни, Русса, я не видел такого количества врагов одновременно. Ничего, мы дали им достойный отпор! Потери были огромны и у них, и у нас, но они получили по заслугам, клянусь своей левой лапой. Великая Госпожа сражалась так, будто в нее вселилась стая волков! Бродяги бежали с позором, а мы преследовали их на кораблях до тех пор, пока не загнали в открытое море. То, что осталось от их флота, напоминало жалкие ошметки. Ух, как они выли, уплывая на оставшихся суденышках, как проклинали нас!
Русса не отрываясь смотрела на огонь.
— Они заслужили это, вражье племя.
Майор задумчиво погладил элегантные усы.
— Страшно то, что никто не знает, куда их забросило в конце концов. Всем известно, что Бродяги не ходят в открытое море, они дрейфуют вдоль побережья, нападая то здесь, то там. Так что вряд ли они уплыли далеко и утонули во время шторма. Скорее всего, они где-то поблизости, и это тревожит Красноокую Креггу больше всего. Не могла же огромная армия исчезнуть бесследно! Их больше тысячи, и у Гормада Тунна воинственные сыновья — Дамуг и Бирл. Великая Госпожа подозревает, что они затаились и готовятся к новому наступлению. В Саламандастрон они вряд ли сунутся, но они могут сделать своей мишенью аббатство Рэдволл.
Русса кивнула:
— Понятно. И Крегга послала вас найти их и преградить путь.
— Именно так. Но за всю зиму мы не нашли ни следа, не считая уже знакомой вам шайки. Однако это лишь малая часть армии. Очевидно, они бросили корабли и движутся в глубь побережья, чтобы воссоединиться с остальными. Вот почему мы следили за ними. Жаль, что нам пришлось показаться, но нельзя же было бросить вас и Таммо в беде. Русса благодарно похлопала майора по левой лапе:
— Спасибо. И не столько за меня, сколько за Таммо. Его жизнь только начинается. Дозорный Отряд — его мечта, он восхищается вами.
Майор опустил глаза, изучая саблю.
— Я это понял. Отец Таммо и мать тоже служили в Дозорном Отряде. Я помню… В жилах Таммо течет горячая кровь. Неудивительно, что он рвется в бой.
Они помолчали. Языки пламени становились все короче, точно засыпая. Наконец Русса прилегла у букового ствола, сказав напоследок:
— Если возьмете Таммо, я тоже присоединюсь к Дозорному Отряду. Я пообещала его матери, что присмотрю за ним. Что вы собирались предпринять дальше?
Майор расстегнул мундир и тоже прилег.
— Ну, для начала поспать остаток ночи, а потом проследить, куда двинется шайка. Если они пойдут на юг, придется их остановить. Нельзя допустить, чтобы они приблизились к аббатству. Русса повернулась так, чтобы тепло догорающего костра пригревало спину.
— Это мне подходит. Я как раз собиралась навестить настоятельницу Пижму, да и кухня аббатства навевает на меня приятные воспоминания. Так больше нигде не готовят!
Майор Ловкач Леволап мечтательно облизнулся:
— Совершенно с тобой согласен.
ГЛАВА 14
Арвина разбудил выдра Шэд, Смотритель Ворот. Он был одет и держал в лапах фонарь. — Поднимайся, Арвин, ты нужен на стене.
Не задавая вопросов, Арвин быстро надел тунику, прихватил плащ, и они с выдрой тихонько выскользнули из спальни, чтобы не разбудить малышей.
Спускаясь по винтовой лестнице на первый этаж, Шэд объяснял:
— Я спал себе спокойно в домике привратника, когда вдруг ко мне постучал командор выдр. «Надо же, я как раз собирался навестить тебя завтра!» — воскликнул я. А он мне отвечает: «Забавно! Я сам решил прийти к тебе. Не мог уснуть, представляешь? Все мерещилось, что в аббатстве что-то неладно». Я ему говорю: «Ну вот и здорово, ты избавил меня от долгой дороги, дружище. Пойдем, я покажу тебе, что приключилось с южной стеной».
Тут Шэд и Арвин приблизились к дверям и вышли наружу. Поднимался тусклый рассвет. Сильный ветер тут же отнес в сторону конец фразы, холодный дождь брызнул в лицо. Друзья пригнулись, Шэд прикрыл плащом трепещущий огонь фонаря и крикнул:
— Тебе лучше взглянуть самому!
Поплотнее запахнув плащи и с трудом сопротивляясь порывам ветра, они двинулись к южной стене.
Командор с отрядом ждал их на углу южной и западной стен, прячась от ветра за грудой ветвей, листьев и кирпичей. Арвин всем кивнул, сбросил плащ и проворно взобрался на стену. Изо всех сил сопротивляясь бешеному ветру, он вгляделся в предрассветные очертания и наконец увидел.
Со стороны западной стены лес подступал вплотную, но уже ближе к южной стене он изгибался и уходил в сторону, оставляя простор зеленому лугу. У этого-то изгиба и рос старый бук, рос уже очень много сезонов. Но сегодняшняя непогода сломила великана, и он рухнул прямо на южную стену. Со своей высоты Арвин видел то место у основания ствола, где он сломался. Белые разорванные края белели сквозь дождь, словно кости. Дерево пробило в стене брешь, разнеся бойницы, верхние проходы и кирпичные блоки.
Арвин спрыгнул со стены; командор тут же накинул ему на плечи плащ.
— Ну что, дело серьезное? — спросил он.
— Да, весьма, — кивнул Арвин. Командор указал взмахом лапы на отряд:
— Так или иначе, мы здесь и готовы выполнить любые распоряжения, чтобы помочь. Что мы должны делать?
Арвин с благодарностью похлопал его по спине.
— Спасибо, дружище, и тебе, и твоему отряду. Аббатство держится именно благодаря таким, как вы. Но пока погода не изменится, предпринять ничего нельзя. Так что идемте-ка погреемся у огня и хорошенько позавтракаем.
Суровая морщинистая морда командора растянулась в улыбке:
— С удовольствием!
Матушка Хлопотунья была монахиней в аббатстве. Больше всего на свете пухлая маленькая белка любила готовить. Оглядываясь сейчас на дверь, в которую то и дело заглядывала то одна, то другая мордочка проголодавшихся выдр, она сердито прикрикивала, пряча за строгостью радостное предвкушение того, что сейчас их вкусненько накормит:
— Что вы вьетесь, как стая голодных птиц, вокруг кухни? Никакого покоя от вас!
Командор тоже заглянул в дверь и хитро подмигнул:
— Неплохо бы перекусить!
— Ничего не знаю. Овсянка и чай. Большего не ждите.
Командор распахнул дверь настежь, подлетел к Матушке Хлопотунье, подхватил ее и расцеловал в круглые щеки.
— Овсянка и чай — это для малышей, мое солнце! Как насчет доброго октябрьского эля, хорошей кастрюльки супа из креветок с кореньями и чудесного песочного печенья на десерт? Давай решай, пока я не зацеловал тебя до смерти!
Болтая лапками в воздухе, Хлопотунья шутливо замахнулась на него поварешкой:
— А ну поставь меня, дурачок, а не то отправлю тебя вариться вместе с супом!
Пока белка не видела, Шэд стянул тарелку с лепешками у нее за спиной и, посмеиваясь, сказал командору:
— Где твои манеры, приятель? Отпусти несчастную и пойдем в Пещерный зал подождем, пока завтрак будет готов.
Матушка Хлопотунья с улыбкой принялась за стряпню:
— Ишь, чего выдумал! Суп и октябрьский эль ему подавай, да еще и моего печенья в придачу! Каков наглец!
Малыши как раз закончили завтрак и бросились в Пещерный зал к выдрам, которые никогда не отказывались поиграть с ними.
— Капитан, капитан, это же я, Слоечка! Я буду прыгать со стола, а вы меня ловите!
— Хурр-хурр, стойте смиррно, господин! Я хочу пррокатиться у вас на спине.
— Хи-хи-хи! Мы расскажем Матушке Хлопотунье, что вы стащили ее лепешки!
Выдры весело катались по полу с малышами, смеялись, щекотались и сражались понарошку. В зал вошли Пижма и Краклин, чтобы посмотреть, что за шум. Пижма только покачала головой, глядя на развеселившихся малышей и выдр.
— Даже не знаю, кто из вас шумит больше, вы или малыши, — обратилась она к командору. — Малыши, слезайте со взрослых и дайте нам поговорить.
Все собрались за столом. Кротоначальник Перекоп почесывал голову, изучая пергамент с планом, начерченным Краклин.
— Хм, не могли бы вы еще раз, хурр… растолковать мне, что от нас трребуется?
Краклин принялась терпеливо повторять:
— Как я уже сказала, дерево упало на стену и стена частично обвалилась. Но все не так уж плохо. Надо только убрать дерево и продолжить восстановительные работы. Вот как, я думаю, надо поступить: надо достать пилы и топоры и обрубить ветки; потом окончательно отделить ствол от пня и поднять его на подпорки, чтобы он больше не падал. После этого можно будет разобрать кладку под стволом, опустить его на землю и выкатить за территорию аббатства. Понятно?
Перекоп продолжал почесывать голову.
— Хурр… Прростите, я, видимо, такой дурралей… но мне как-то не очень ясно…
Арвин решительно встал:
— Ничего страшного, Перекоп, проясним по ходу дела. Как там погода?
Хранительница запасов Порция и Фиалка Полевка пошли посмотреть, но быстро вернулись.
— Дождь перестал, хотя ветер по-прежнему очень сильный. Правда, небо к югу светлеет, так что, если ветер поутихнет, день будет хорошим.
Командор залпом осушил кубок октябрьского эля.
— Отлично. Пойдемте достанем топоры и пилы и наточим их как следует. Если распогодится, приступим к работе после обеда.
Все еще озадаченный планом, Кротоначальник Перекоп решил подойти к решению вопроса с другой стороны. Он собрал кое-кого из своих кротов и сказал:
— Хурр… Вы, Топотун, Толокун, Вулли, и ты, Тругла, пойдете со мной. Прришло врремя взглянуть на стену, хурр-хурр…
Командор натачивал пилу, когда заметил, что кроты направились к стене.
— Куда это они? — спросил он у Арвина.
— Мне показалось, Перекопу не очень-то понравился план Краклин. Видимо, они хотят сами разобраться, в чем дело. Ты же знаешь кротов, они не похожи на нас, и иногда это помогает им сделать другие, более верные выводы из увиденного. Так что пусть идут.
Кротоначальник Перекоп опустился на все четыре лапы и пополз вдоль стены, нюхая землю, скобля кирпичи у основания и разрывая почву в разных местах большой сильной лапой. Где-то посередине южной стены он остановился и, указав на кирпич в третьем ряду снизу, сказал Тругле:
— Пррямо здесь и прроверим…
Остальные кроты с уважением закивали: их начальник сделал правильный выбор. Тругла достала деревянный молоточек и стала постукивать. Перекоп приложил ухо к земле под тем местом в стене, где она стучала, и внимательно слушал, не обращая внимания на ветер и мокрую траву. Когда он расслышал то, что хотел, он подал сигнал Тругле и поднялся.
Топотун с нетерпением спросил:
— Ну что, хурр-хурр? Там что-то есть?
Кротоначальник Перекоп поднял ветку и воткнул ее в том месте, где слушал, приложив ухо к земле.
— Прросто поверрить не могу, хурр-хурр, как я не догадался рраныпе… Мы гадали, почему стена ррушится, а ответ был рядом, хурр-хурр… Здесь, внизу, что-то есть… То ли подвал, то ли пещерра!
Толокун пожал Перекопу лапу:
— Я знал, что вы найдете ответ, хурр-хурр! Что теперрь?
Незамысловатая морда Перекопа осветилась счастливой улыбкой.
— Надо бы доррыться до истины!
И двадцать сильных лап принялись рыть землю там, где была воткнута ветка.
Кто, хурр, копает лучше всех подземные ходы? Конечно, мы! Конечно, мы! Конечно, мы, крроты!
ГЛАВА 15
Длинношей постарался на славу. Две крысы, охранявшие палатку Дамуга Клыка, спали без задних лап рядом с опустошенными кубками. Коварная ласка предвидел, что одинокие стражи не смогут устоять при виде горячительного напитка в холодную ночь, и напоил их до бесчувствия. Удостоверившись, что парочка не проснется в ближайшее время, Длинношей пробрался к тайному месту встречи с Бором и Сигом.
Бор сжимал-разжимал рукоять кривого кинжала и притопывал от нетерпения:
— Ну что, братан, готово? Берег чист, мы можем двигать, а?
Длинношей кивнул и подумал про себя, что лучше бы он никогда не ввязывался в это дело, не договаривался с этими ненадежными зверями убить Острейшего. Но ответил:
— Да, берег чист, как ты говоришь. Но будьте осторожны, Дамуг спит чутко.
Сиг вытащил клинок и осторожно потрогал лезвие.
— Чутко спит, говоришь? А нам по барабану, потому что ему не суждено проснуться!
Длинношей непроизвольно дернулся при этих словах.
— Ребята, вы только не забудьте: если что — вы меня не знаете. Я свою работу выполнил, все вам рассказал, дальше — дело ваше. Я тут ни при чем!
Бор резко ударил когтистой лапой, и трус покатился по земле. Сиг встал над Длинношеем и брезгливо сказал:
— Убирайся отсюда, червяк! Ты тут «при чем» еще как и утешиться можешь только тем, что мы не собираемся проигрывать. Катись, и держи на замке свой трусливый язык, понял?
Дрожа и спотыкаясь, Длинношей побрел прочь. Лис кивнул в его сторону:
— Надо будет порешить братана. Дамуга предал — и нас предаст. Но сперва нанесем визит Острейшему!
Из-за толстого ствола дерева Дамуг и Грабля наблюдали за тем, как лис с горностаем беззвучно направляются к палатке. Как только тишину ночи пронзил лязг клинков о камень, который Дамуг завернул в одеяло и положил в палатке вместо себя, он подал знак Грабле, и тот громко засвистел в костяной свисток. Тут же из кустов выскочили солдаты, сидевшие в засаде, и ворвались в палатку, окружив Бора и Сига.
Следующий день был по-настоящему весенним — теплым и солнечным. Грабле было позволено помочь Дамугу облачиться в боевые доспехи и плащ без петель; Острейший накинул его на плечо, небрежно приспустив одним концом на землю. Армия выстроилась при полном параде, ожидая Вождя Бродяг; все были вооружены до зубов и готовы выступить в поход. На мордах блестела свежая красная краска. Этот обычай сохранился у Бродяг с давних времен и преследовал две цели: во-первых, угрожающий красный цвет пугал тех, кого они атаковали, а во-вторых, яркая краска бросалась в глаза им самим, давая возможность не убивать друг друга в пылу сражения.
Дамуг поднялся на холм, откуда его было хорошо видно и слышно. Вытянув вперед меч, символ власти, он громко крикнул:
— Бродяги мои! Вы наелись? Вы отдохнули?
— Да, Острейший! — грянуло в ответ.
Дамуг довольно улыбнулся. Наконец-то его армия выглядела угрожающе. Как мало напоминала она сейчас скопище жалких, дрожащих существ, которых он вывел с побережья! Дамуг набрал побольше воздуха и крикнул еще громче:
— Готовы ли вы грабить и убивать во главе со мной, Острейшим Мечом всех Бродяг?
И вновь дружное согласие, от которого закладывало уши, было ему ответом. Дамуг выдержал паузу и приказал:
— Предателей сюда!
Застучал барабан, послышался звон оков, и вот появились они — три сгорбленные фигуры, покрытые синяками и царапинами от побоев, прикованные друг к другу за шеи и задние лапы цепями, толкающиеся и спотыкающиеся. Это были Бор, Сиг и Длинношей. Их подтолкнули копьями, и они шмякнулись о землю перед Острейшим, а армия подалась вперед, чтобы расслышать приговор Вождя:
— Пусть эти трое послужат уроком всем, кто считает, будто меня можно обмануть. Они трусы и предатели, но я не приговорю их к смерти. Нет! Я дам им возможность искупить вину передо мной и перед вами, мои Бродяги. В первом же бою они докажут нам свою преданность, выступив первым флангом и сражаясь с врагом вот этими цепями. Цепи будут на них до тех пор, пока смерть не освободит их. А пока я запрещаю снимать с них оковы даже на время сна, равно как кормить их и поить. Чтоб ни один из вас не смел даже разговаривать с этой троицей! Это приказ Дамуга Клыка, Острейшего Меча всех Бродяг!
Предателям было велено поблагодарить его за спасение жизни и поцеловать лапу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Русса вышла на середину со своим изящным посохом. Сперва она положила его горизонтально на правую лапу и начала медленно вращать, но потом вращение стало быстрее, она перекинула посох на кончик левой лапы, подбросила, перехватила за спиной, ловко обернулась и запела, а посох крутился все быстрее и быстрее, пока не превратился в свистящее колесико, перелетающее из лапы в лапу прямо, под углом и за спиной. Русса проделывала все эти трюки легко, словно они ей ничего не стоили, и продолжала звонко петь:
Не лук со стрелами, не нож,
Не меч и не копье,
Не ятаган и не праща -
Оружие мое.
По я души не чаю
Вот в этом посошке!
Он чует негодяя -
И сразу по башке!
Мой посошочек, посошок,
Ношу его с собою -
Врага сотрет он в порошок,
Всегда готов он к бою!
Мой посошок прибьет хорька
И выбьет дурь из ласки,
И потому повсюду я
Гуляю без опаски!
Зайцы собрались вокруг, громко аплодируя. Таммо изумленно сказал:
— Ну ты даешь, подружка! Это было просто классно!
Русса отвела его в сторонку и прошептала на ухо:
— Ни для кого другого я не стала бы выставлять себя напоказ, эти публичные выступления не по мне. Так что ты теперь мой должник, приятель.
Когда с едой и зрелищами было покончено, майор скомандовал отбой. Все отправились спать, но Русса и Ловкач Леволап еще долго сидели у костра, тихонько разговаривая.
— Что привело вас в эти края, майор?
— Бродяги и приказ Красноокой Крегги. Это она послала нас сюда. Прошлой зимой у нас было сражение с Гормадом Тунном и его армией. Никогда в жизни, Русса, я не видел такого количества врагов одновременно. Ничего, мы дали им достойный отпор! Потери были огромны и у них, и у нас, но они получили по заслугам, клянусь своей левой лапой. Великая Госпожа сражалась так, будто в нее вселилась стая волков! Бродяги бежали с позором, а мы преследовали их на кораблях до тех пор, пока не загнали в открытое море. То, что осталось от их флота, напоминало жалкие ошметки. Ух, как они выли, уплывая на оставшихся суденышках, как проклинали нас!
Русса не отрываясь смотрела на огонь.
— Они заслужили это, вражье племя.
Майор задумчиво погладил элегантные усы.
— Страшно то, что никто не знает, куда их забросило в конце концов. Всем известно, что Бродяги не ходят в открытое море, они дрейфуют вдоль побережья, нападая то здесь, то там. Так что вряд ли они уплыли далеко и утонули во время шторма. Скорее всего, они где-то поблизости, и это тревожит Красноокую Креггу больше всего. Не могла же огромная армия исчезнуть бесследно! Их больше тысячи, и у Гормада Тунна воинственные сыновья — Дамуг и Бирл. Великая Госпожа подозревает, что они затаились и готовятся к новому наступлению. В Саламандастрон они вряд ли сунутся, но они могут сделать своей мишенью аббатство Рэдволл.
Русса кивнула:
— Понятно. И Крегга послала вас найти их и преградить путь.
— Именно так. Но за всю зиму мы не нашли ни следа, не считая уже знакомой вам шайки. Однако это лишь малая часть армии. Очевидно, они бросили корабли и движутся в глубь побережья, чтобы воссоединиться с остальными. Вот почему мы следили за ними. Жаль, что нам пришлось показаться, но нельзя же было бросить вас и Таммо в беде. Русса благодарно похлопала майора по левой лапе:
— Спасибо. И не столько за меня, сколько за Таммо. Его жизнь только начинается. Дозорный Отряд — его мечта, он восхищается вами.
Майор опустил глаза, изучая саблю.
— Я это понял. Отец Таммо и мать тоже служили в Дозорном Отряде. Я помню… В жилах Таммо течет горячая кровь. Неудивительно, что он рвется в бой.
Они помолчали. Языки пламени становились все короче, точно засыпая. Наконец Русса прилегла у букового ствола, сказав напоследок:
— Если возьмете Таммо, я тоже присоединюсь к Дозорному Отряду. Я пообещала его матери, что присмотрю за ним. Что вы собирались предпринять дальше?
Майор расстегнул мундир и тоже прилег.
— Ну, для начала поспать остаток ночи, а потом проследить, куда двинется шайка. Если они пойдут на юг, придется их остановить. Нельзя допустить, чтобы они приблизились к аббатству. Русса повернулась так, чтобы тепло догорающего костра пригревало спину.
— Это мне подходит. Я как раз собиралась навестить настоятельницу Пижму, да и кухня аббатства навевает на меня приятные воспоминания. Так больше нигде не готовят!
Майор Ловкач Леволап мечтательно облизнулся:
— Совершенно с тобой согласен.
ГЛАВА 14
Арвина разбудил выдра Шэд, Смотритель Ворот. Он был одет и держал в лапах фонарь. — Поднимайся, Арвин, ты нужен на стене.
Не задавая вопросов, Арвин быстро надел тунику, прихватил плащ, и они с выдрой тихонько выскользнули из спальни, чтобы не разбудить малышей.
Спускаясь по винтовой лестнице на первый этаж, Шэд объяснял:
— Я спал себе спокойно в домике привратника, когда вдруг ко мне постучал командор выдр. «Надо же, я как раз собирался навестить тебя завтра!» — воскликнул я. А он мне отвечает: «Забавно! Я сам решил прийти к тебе. Не мог уснуть, представляешь? Все мерещилось, что в аббатстве что-то неладно». Я ему говорю: «Ну вот и здорово, ты избавил меня от долгой дороги, дружище. Пойдем, я покажу тебе, что приключилось с южной стеной».
Тут Шэд и Арвин приблизились к дверям и вышли наружу. Поднимался тусклый рассвет. Сильный ветер тут же отнес в сторону конец фразы, холодный дождь брызнул в лицо. Друзья пригнулись, Шэд прикрыл плащом трепещущий огонь фонаря и крикнул:
— Тебе лучше взглянуть самому!
Поплотнее запахнув плащи и с трудом сопротивляясь порывам ветра, они двинулись к южной стене.
Командор с отрядом ждал их на углу южной и западной стен, прячась от ветра за грудой ветвей, листьев и кирпичей. Арвин всем кивнул, сбросил плащ и проворно взобрался на стену. Изо всех сил сопротивляясь бешеному ветру, он вгляделся в предрассветные очертания и наконец увидел.
Со стороны западной стены лес подступал вплотную, но уже ближе к южной стене он изгибался и уходил в сторону, оставляя простор зеленому лугу. У этого-то изгиба и рос старый бук, рос уже очень много сезонов. Но сегодняшняя непогода сломила великана, и он рухнул прямо на южную стену. Со своей высоты Арвин видел то место у основания ствола, где он сломался. Белые разорванные края белели сквозь дождь, словно кости. Дерево пробило в стене брешь, разнеся бойницы, верхние проходы и кирпичные блоки.
Арвин спрыгнул со стены; командор тут же накинул ему на плечи плащ.
— Ну что, дело серьезное? — спросил он.
— Да, весьма, — кивнул Арвин. Командор указал взмахом лапы на отряд:
— Так или иначе, мы здесь и готовы выполнить любые распоряжения, чтобы помочь. Что мы должны делать?
Арвин с благодарностью похлопал его по спине.
— Спасибо, дружище, и тебе, и твоему отряду. Аббатство держится именно благодаря таким, как вы. Но пока погода не изменится, предпринять ничего нельзя. Так что идемте-ка погреемся у огня и хорошенько позавтракаем.
Суровая морщинистая морда командора растянулась в улыбке:
— С удовольствием!
Матушка Хлопотунья была монахиней в аббатстве. Больше всего на свете пухлая маленькая белка любила готовить. Оглядываясь сейчас на дверь, в которую то и дело заглядывала то одна, то другая мордочка проголодавшихся выдр, она сердито прикрикивала, пряча за строгостью радостное предвкушение того, что сейчас их вкусненько накормит:
— Что вы вьетесь, как стая голодных птиц, вокруг кухни? Никакого покоя от вас!
Командор тоже заглянул в дверь и хитро подмигнул:
— Неплохо бы перекусить!
— Ничего не знаю. Овсянка и чай. Большего не ждите.
Командор распахнул дверь настежь, подлетел к Матушке Хлопотунье, подхватил ее и расцеловал в круглые щеки.
— Овсянка и чай — это для малышей, мое солнце! Как насчет доброго октябрьского эля, хорошей кастрюльки супа из креветок с кореньями и чудесного песочного печенья на десерт? Давай решай, пока я не зацеловал тебя до смерти!
Болтая лапками в воздухе, Хлопотунья шутливо замахнулась на него поварешкой:
— А ну поставь меня, дурачок, а не то отправлю тебя вариться вместе с супом!
Пока белка не видела, Шэд стянул тарелку с лепешками у нее за спиной и, посмеиваясь, сказал командору:
— Где твои манеры, приятель? Отпусти несчастную и пойдем в Пещерный зал подождем, пока завтрак будет готов.
Матушка Хлопотунья с улыбкой принялась за стряпню:
— Ишь, чего выдумал! Суп и октябрьский эль ему подавай, да еще и моего печенья в придачу! Каков наглец!
Малыши как раз закончили завтрак и бросились в Пещерный зал к выдрам, которые никогда не отказывались поиграть с ними.
— Капитан, капитан, это же я, Слоечка! Я буду прыгать со стола, а вы меня ловите!
— Хурр-хурр, стойте смиррно, господин! Я хочу пррокатиться у вас на спине.
— Хи-хи-хи! Мы расскажем Матушке Хлопотунье, что вы стащили ее лепешки!
Выдры весело катались по полу с малышами, смеялись, щекотались и сражались понарошку. В зал вошли Пижма и Краклин, чтобы посмотреть, что за шум. Пижма только покачала головой, глядя на развеселившихся малышей и выдр.
— Даже не знаю, кто из вас шумит больше, вы или малыши, — обратилась она к командору. — Малыши, слезайте со взрослых и дайте нам поговорить.
Все собрались за столом. Кротоначальник Перекоп почесывал голову, изучая пергамент с планом, начерченным Краклин.
— Хм, не могли бы вы еще раз, хурр… растолковать мне, что от нас трребуется?
Краклин принялась терпеливо повторять:
— Как я уже сказала, дерево упало на стену и стена частично обвалилась. Но все не так уж плохо. Надо только убрать дерево и продолжить восстановительные работы. Вот как, я думаю, надо поступить: надо достать пилы и топоры и обрубить ветки; потом окончательно отделить ствол от пня и поднять его на подпорки, чтобы он больше не падал. После этого можно будет разобрать кладку под стволом, опустить его на землю и выкатить за территорию аббатства. Понятно?
Перекоп продолжал почесывать голову.
— Хурр… Прростите, я, видимо, такой дурралей… но мне как-то не очень ясно…
Арвин решительно встал:
— Ничего страшного, Перекоп, проясним по ходу дела. Как там погода?
Хранительница запасов Порция и Фиалка Полевка пошли посмотреть, но быстро вернулись.
— Дождь перестал, хотя ветер по-прежнему очень сильный. Правда, небо к югу светлеет, так что, если ветер поутихнет, день будет хорошим.
Командор залпом осушил кубок октябрьского эля.
— Отлично. Пойдемте достанем топоры и пилы и наточим их как следует. Если распогодится, приступим к работе после обеда.
Все еще озадаченный планом, Кротоначальник Перекоп решил подойти к решению вопроса с другой стороны. Он собрал кое-кого из своих кротов и сказал:
— Хурр… Вы, Топотун, Толокун, Вулли, и ты, Тругла, пойдете со мной. Прришло врремя взглянуть на стену, хурр-хурр…
Командор натачивал пилу, когда заметил, что кроты направились к стене.
— Куда это они? — спросил он у Арвина.
— Мне показалось, Перекопу не очень-то понравился план Краклин. Видимо, они хотят сами разобраться, в чем дело. Ты же знаешь кротов, они не похожи на нас, и иногда это помогает им сделать другие, более верные выводы из увиденного. Так что пусть идут.
Кротоначальник Перекоп опустился на все четыре лапы и пополз вдоль стены, нюхая землю, скобля кирпичи у основания и разрывая почву в разных местах большой сильной лапой. Где-то посередине южной стены он остановился и, указав на кирпич в третьем ряду снизу, сказал Тругле:
— Пррямо здесь и прроверим…
Остальные кроты с уважением закивали: их начальник сделал правильный выбор. Тругла достала деревянный молоточек и стала постукивать. Перекоп приложил ухо к земле под тем местом в стене, где она стучала, и внимательно слушал, не обращая внимания на ветер и мокрую траву. Когда он расслышал то, что хотел, он подал сигнал Тругле и поднялся.
Топотун с нетерпением спросил:
— Ну что, хурр-хурр? Там что-то есть?
Кротоначальник Перекоп поднял ветку и воткнул ее в том месте, где слушал, приложив ухо к земле.
— Прросто поверрить не могу, хурр-хурр, как я не догадался рраныпе… Мы гадали, почему стена ррушится, а ответ был рядом, хурр-хурр… Здесь, внизу, что-то есть… То ли подвал, то ли пещерра!
Толокун пожал Перекопу лапу:
— Я знал, что вы найдете ответ, хурр-хурр! Что теперрь?
Незамысловатая морда Перекопа осветилась счастливой улыбкой.
— Надо бы доррыться до истины!
И двадцать сильных лап принялись рыть землю там, где была воткнута ветка.
Кто, хурр, копает лучше всех подземные ходы? Конечно, мы! Конечно, мы! Конечно, мы, крроты!
ГЛАВА 15
Длинношей постарался на славу. Две крысы, охранявшие палатку Дамуга Клыка, спали без задних лап рядом с опустошенными кубками. Коварная ласка предвидел, что одинокие стражи не смогут устоять при виде горячительного напитка в холодную ночь, и напоил их до бесчувствия. Удостоверившись, что парочка не проснется в ближайшее время, Длинношей пробрался к тайному месту встречи с Бором и Сигом.
Бор сжимал-разжимал рукоять кривого кинжала и притопывал от нетерпения:
— Ну что, братан, готово? Берег чист, мы можем двигать, а?
Длинношей кивнул и подумал про себя, что лучше бы он никогда не ввязывался в это дело, не договаривался с этими ненадежными зверями убить Острейшего. Но ответил:
— Да, берег чист, как ты говоришь. Но будьте осторожны, Дамуг спит чутко.
Сиг вытащил клинок и осторожно потрогал лезвие.
— Чутко спит, говоришь? А нам по барабану, потому что ему не суждено проснуться!
Длинношей непроизвольно дернулся при этих словах.
— Ребята, вы только не забудьте: если что — вы меня не знаете. Я свою работу выполнил, все вам рассказал, дальше — дело ваше. Я тут ни при чем!
Бор резко ударил когтистой лапой, и трус покатился по земле. Сиг встал над Длинношеем и брезгливо сказал:
— Убирайся отсюда, червяк! Ты тут «при чем» еще как и утешиться можешь только тем, что мы не собираемся проигрывать. Катись, и держи на замке свой трусливый язык, понял?
Дрожа и спотыкаясь, Длинношей побрел прочь. Лис кивнул в его сторону:
— Надо будет порешить братана. Дамуга предал — и нас предаст. Но сперва нанесем визит Острейшему!
Из-за толстого ствола дерева Дамуг и Грабля наблюдали за тем, как лис с горностаем беззвучно направляются к палатке. Как только тишину ночи пронзил лязг клинков о камень, который Дамуг завернул в одеяло и положил в палатке вместо себя, он подал знак Грабле, и тот громко засвистел в костяной свисток. Тут же из кустов выскочили солдаты, сидевшие в засаде, и ворвались в палатку, окружив Бора и Сига.
Следующий день был по-настоящему весенним — теплым и солнечным. Грабле было позволено помочь Дамугу облачиться в боевые доспехи и плащ без петель; Острейший накинул его на плечо, небрежно приспустив одним концом на землю. Армия выстроилась при полном параде, ожидая Вождя Бродяг; все были вооружены до зубов и готовы выступить в поход. На мордах блестела свежая красная краска. Этот обычай сохранился у Бродяг с давних времен и преследовал две цели: во-первых, угрожающий красный цвет пугал тех, кого они атаковали, а во-вторых, яркая краска бросалась в глаза им самим, давая возможность не убивать друг друга в пылу сражения.
Дамуг поднялся на холм, откуда его было хорошо видно и слышно. Вытянув вперед меч, символ власти, он громко крикнул:
— Бродяги мои! Вы наелись? Вы отдохнули?
— Да, Острейший! — грянуло в ответ.
Дамуг довольно улыбнулся. Наконец-то его армия выглядела угрожающе. Как мало напоминала она сейчас скопище жалких, дрожащих существ, которых он вывел с побережья! Дамуг набрал побольше воздуха и крикнул еще громче:
— Готовы ли вы грабить и убивать во главе со мной, Острейшим Мечом всех Бродяг?
И вновь дружное согласие, от которого закладывало уши, было ему ответом. Дамуг выдержал паузу и приказал:
— Предателей сюда!
Застучал барабан, послышался звон оков, и вот появились они — три сгорбленные фигуры, покрытые синяками и царапинами от побоев, прикованные друг к другу за шеи и задние лапы цепями, толкающиеся и спотыкающиеся. Это были Бор, Сиг и Длинношей. Их подтолкнули копьями, и они шмякнулись о землю перед Острейшим, а армия подалась вперед, чтобы расслышать приговор Вождя:
— Пусть эти трое послужат уроком всем, кто считает, будто меня можно обмануть. Они трусы и предатели, но я не приговорю их к смерти. Нет! Я дам им возможность искупить вину передо мной и перед вами, мои Бродяги. В первом же бою они докажут нам свою преданность, выступив первым флангом и сражаясь с врагом вот этими цепями. Цепи будут на них до тех пор, пока смерть не освободит их. А пока я запрещаю снимать с них оковы даже на время сна, равно как кормить их и поить. Чтоб ни один из вас не смел даже разговаривать с этой троицей! Это приказ Дамуга Клыка, Острейшего Меча всех Бродяг!
Предателям было велено поблагодарить его за спасение жизни и поцеловать лапу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26