Эти заросли не только пополняли, рацион обитателей корабля и служили источником значительной доли нужного им кислорода – они были красивы, а красота в долгом полете важна не менее хлеба насущного.
Зелень помогала также замаскировать некоторые особенности «Деревни», способные привести в замешательство. Шары корабля были собраны, как в погремушке, произвольно: не было ни передней, ни задней части, ни верха, ни низа. Поскольку искусственным тяготением внутри «Деревни» было легко управлять, всюду казалось, что идешь по прямой и ровной тропе при нормальной земной силе тяжести. Однако трубы делали самые причудливые повороты и изгибы. Даже если не чувствовать их при ходьбе, уже само зрелище резко сворачивающей и пропадающей из виду трубы или только представление о том, что тропа приведет к крутому падению, которому конца не видно, смутит кого угодно. Вот почему кусты и растительность были достаточно густы: они избавляли человека от подобных, тревожащих подсознание зрелищ.
Джефф и Лаура шли тропинкой, обрамленной кустарником, между небольшими причудливой формы деревьями. Они не замечали отсутствия звуков настоящего леса: не было ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни журчания воды. Только негромкое гудение электричества внизу, электричества, которое давало необходимые для жизни растений свет и тепло.
Они свернули с тропинки и через кустарник подобрались к изогнутой металлической стене трубы. Наконец, они нашли то, что искали, а именно иллюминатор, направленный к планете под ними.
– Какая она яркая, просто ослепительная, – сказала Лаура.
Джефф согласно кивнул. Планета казалась неподвижной, совершенно круглой и сверкающей в резком свете Альтаира. Поверхность ее выглядела невыразительным диском, ровно, без просветов, как свежевыкрашенная стена, покрытым белесыми облаками.
– Она и будет нашим домом, – сказала Лаура.
– Да. Когда мы приручим ее.
Лаура посмотрела на Джеффа.
– Когда ты приручишь ее.
– Ну, не только я… – Он почувствовал себя взволнованным и одновременно польщенным.
Она улыбнулась ему, как будто знала что-то такое, о чем ему известно не было.
Скорее ради того, чтобы просто переменить тему, чем по какой-либо другой причине, Джефф сказал:
– Это любопытно. Ну, как будто это уже не я больше. Когда я с волкотом… это… Я могу бежать со скоростью ракеты… я сильный .
– Ты всегда был сильным, – сказала Лаура.
– Я коротышка, – ответил он, – и знаю об этом. Любой парень моего возраста со мной справится. И в спорте я не гигант – не то, что мой отец. Знаешь, он ведь до сих пор лучший бомбардир футбольной лиги.
– Я не о мускулах, – сказала она. – Мускулы могут быть у любой гориллы. Я хотела сказать, что ты сильный в том, что касается… твоего ума, сильный духом. Когда ты решаешь что-нибудь сделать, все у тебя получается.
– Гм… ну, может быть.
– Никаких «может быть». Почему, думаешь, они взяли на испытание именно тебя? Я-то знала, что если кто-нибудь и может достичь контакта с животными там, внизу, так это ты. Доктор Карбо сказал, что для этого человек должен обладать определенными качествами, и я поняла, что он говорит о тебе.
Джефф не знал, что сказать.
– Ведь твой отец пытался, верно? – продолжала Лаура. – И доктор Карбо тоже. И еще двое твоих приятелей со стальными мускулами. И ни у кого не получилось.
– Мне просто повезло.
– Нет, не повезло. Тебе это нравится. Тебе хорошо в контакте с этим животным…
– Волкотом, – поправил Джефф. – Пожалуй… да, думаю, ты права. Мне действительно хорошо. Но что-то пугающее в этом тоже есть. Для меня это не просто контакт с волкотом. Я становлюсь им .
На этот раз Лаура промолчала.
– А ты когда собираешься, – улыбнулся ей Джефф, – попросить, чтобы Берни Карбо испытал тебя? Если у меня получилось, у тебя тоже должно получиться… А чтобы проделать всю работу, нам наверняка потребуется больше народу, чем один человек.
– Девушку он не допустит даже к испытаниям, – сказала Лаура. – Такой хранитель мужского достоинства, как он, боится даже мысли, что девушка может утереть ему нос.
– Кто? Доктор Карбо?
– Ну да, – торопливо ответила она. – Многие девочки просили его испытать их. Он отвечал, что это мужская работа.
– Да… она может стать опасной.
– Но ты же с ней справился.
– Да, но… – Джефф вдруг смутился. Он и сам толком не знал, чью сторону в этом споре ему хочется принять.
Лаура, кажется, почувствовала его колебания. Понизив голос, она сказала:
– Мама собиралась поговорить об этом с доктором Карбо. Может быть, после того, как он убедится, что тебе ничто там не грозит, он позволит попытаться и другим… даже девочкам.
– Ты ревнуешь! – рассмеялся Джефф.
– Нет. Просто я тоже хочу испытать свое счастье.
Их прервал громкоговоритель интеркома:
– ДЖЕФФРИ ХОЛМЕН, НЕМЕДЛЕННО СООБЩИ О СЕБЕ В ГЕОЛОГИЧЕСКУЮ ЛАБОРАТОРИЮ. ДЖЕФФРИ ХОЛМЕН, НЕМЕДЛЕННО СООБЩИ О СЕБЕ В ГЕОЛОГИЧЕСКУЮ ЛАБОРАТОРИЮ.
Джефф хлопнул себя по лбу.
– Квазары! Папа все это время дожидается меня… Я совсем забыл!
Взявшись за руки, смеясь, Джефф и Лаура побежали по аллее по направлению к шару, в котором находилась геологическая лаборатория.
4
– Порядок, Джефф, – сказал доктор Карбо, пристегивая мальчика к ложу. Его темное круглое лицо было сосредоточенно. Даже в глазах не было улыбки.
– Ты уже четыре раза вступал в надежный контакт с волкотом. Отлично. Теперь пора посмотреть, сможешь ли ты управлять зверем, сможешь ли…
– Краун, – сказал Джефф. – Его зовут Краун.
– Ты дал ему имя?
– Это и есть его имя, я его ему не давал.
Какое-то мгновение доктор Карбо молча смотрел на Джеффа со странным выражением лица. Затем он продолжал:
– Итак, его зовут Краун. Сегодня нам предстоит посмотреть, сможешь ли ты заставить Крауна выполнить для нас кое-какую работу. Мы ищем таких животных, которых можно использовать как помощников при ремонте механизмов, оставленных на поверхности.
Он продолжал все тем же очень серьезным тоном. Аманда и второй техник, Ли, суетились вокруг Джеффа, подключая разные датчики и контакты, которые связывали его с электронным оборудованием лаборатории.
Наконец приготовления были закончены. Джефф улегся поудобнее и закрыл глаза. Доктор Карбо, пристроившись возле Аманды, наблюдал, как мальчик расслабляется, как будто засыпает. Потом его глаза под закрытыми веками пришли в лихорадочное движение. Пальцы ухватились за пустоту. Он вздрогнул и повернул голову.
На большой панели управления начала вращаться бобина с лентами для записи данных. На ожившем экране возник ставший уже знакомым для всех вид с вершины холма.
– Он в контакте, – прошептал доктор Карбо.
Аманда сделала почти незаметное движение, может быть, качнула головой.
– Похоже, это причиняет ему боль.
– На мониторах этого не видно, – сказал Карбо.
– Я знаю, но так выглядит…
– Ему это нравится. Он сейчас герой… каждый ребенок хочет стать героем.
– Может, и так. Но он теряет в весе. Ты заметил?
– Килограмм или около того. Беспокоиться не о чем.
– А я все-таки беспокоюсь, – сказала Аманда.
Краун проснулся мгновенно. Да ему и не приходилось спать крепко. Природных врагов у волкота не было, но опасности подстерегали всюду: безмозглая змея, стая голодных пожирателей падали, другой волкот, претендующий на его вершину холма.
Он поднялся на все шесть лап и по-кошачьи потянулся, потом неторопливой рысью выбежал из-под выступа скалы, где проспал ночь. В мягком рассеянном свете раннего утра он внимательно осмотрелся с вершины холма.
Из леса доносились манящие запахи пищи.
«Нет, не в лес. На восток, лугами, навстречу восходящему солнцу».
Краун негромко прорычал. В лесу пища была, до и в лугах она должна быть. Кроме того, вчера он хорошо поел. Можно и поголодать. Пока.
Тем не менее какая-то странность была в том, что он поворачивался спиной к собственным охотничьим угодьям и покидал свой холм и лес. Оглянувшись напоследок, он тяжело протопал вниз по склону холма и повернул к поросшей травой открытой равнине, что простиралась до самого горизонта к утреннему солнцу.
«Он добился! Он управляет зверем!»
В лугах волкота встретили новые запахи. Странные запахи. Место было совершенно плоское, однообразие равнины нарушали только пологие складки почвы. Деревьев не было вовсе, хотя кое-где встречались островки кустарника, достававшего до плеча, а трава была Крауну по колено. Дул сильный ветер. Не встречая преград на своем пути, он уже не вздыхал; его порывы хлестали по меху Крауна, волнами гнули траву от самого горизонта до его лап.
Еще до наступления дня внутренности Крауна превратились в сплошной комок голода. Но съедобные животные на глаза не попадались. Запахов было много, но самих животных он не видел.
Он остановился и повернулся к ветру. Запахи пищи были сильными и свежими. Но не те запахи, что были в оставленном им лесу. Другие запахи. Других животных.
Краун припал к земле, распластавшись на своем пустом брюхе так, что почти все его громадное тело скрылось в траве. На виду осталась только серая неподвижная линия спины над кистями волнующейся травы. В полной неподвижности, – боясь моргнуть глазом, едва дыша, он всматривался и ждал.
Под гладким покровом перламутровых облаков над головой громоздились серые облака. Как сжатые кулаки темноты, они рассыпали по равнине свои стремительно гонимые бешеным ветром тени. Краун всматривался в траву, то сверкающую в свете дня, то темневшую в набежавшей тени.
Что-то пошевелилось! Маленькая коричневая пушистая тварь, не больше его лапы. Но все же пища.
И еще одна! Над травой показалась пушистая коричневая голова, животное беспокойно оглянулось и задергало носом, вынюхивая опасность. Краун лежал с подветренной стороны, и оно не почуяло его запаха. Голова спряталась, но правее тут же высунулась еще одна.
Не так уж много, но лучше, чем ничего. Краун ждал, ждал. Маленькие твари сновали в траве, подбираясь все ближе и ближе. Краун напрягся. Ближе…
Взревев, Краун прыгнул. Приземлившись на одно из животных, он мгновенно убил его и следующим прыжком настиг еще одно. Трава вокруг вдруг ожила от скачущих и бешено снующих зверьков; они беспрерывно щебетали, вскрикивали, разбегаясь от громадной ревущей смерти, обрушившейся прямо на них.
Пытаясь ухватить еще нескольких, Краун рванулся в одну сторону, потом в другую, но они легко ускользали от него. Некоторые умудрялись проскользнуть прямо под его брюхом прежде, чем он успевал повернуться и ударить. Несколько минут он бессмысленно метался по траве, рычал, прыгал, крутился – безрезультатно. Добыча ускользала, словно вода сквозь пальцы.
Раздраженно поворчав напоследок, Краун вернулся к двум убитым животным. Завтрак получился небогатым.
Громоподобный рев заставил его поднять голову.
В нескольких прыжках от него стоял огромный волкот. Оскалившись, он уставился на Крауна. Поседевшая морда выдавала уже солидный возраст, но могучее рычание и массивный корпус свидетельствовали о том, что он был еще силен, сильнее Крауна.
Однако Краун вовсе не намеревался отказываться от своей добычи, как бы мала она ни была. Он прорычал в ответ незваному гостю.
Рядом с первым из травы поднялся еще один волкот. Самка. Она тоже зарычала. А возле старого самца с другой стороны появился третий. Позади себя Краун тоже услышал рычание. Обернувшись, он увидел еще двух самцов, поменьше и помоложе его самого. Итак, против него пятеро.
Краун понимал, что означает их рев. Они пришли не из-за еды. Краун оказался на их территории. Это он был незваным гостем. И семейство собиралось избавиться от него.
Они с сопением и ворчанием кружили вокруг, поглядывая воинственно. С каждым их шагом круг становился темнее, уже.
Краун стоял над своей ничтожной добычей, в его горле клокотало рычание. Вожак остановился и взревел во всю мощь своей ярости. В десятке метров от него, там, где стоял Краун, этот рев отозвался болью в ушах. Краун подобрал одну из пушистых тварей и, прижав ее правой передней лапой, прихрамывая на остальных пяти, бросился наутек.
Они преследовали его еще какое-то время. Потом, удовлетворенные тем, что он покидает их территорию, отстали, проводив всего лишь несколькими предупреждающими рычаниями.
Краун промчался лугом, одолел небольшой подъем и остановился посмотреть на семью волкотов. Старый самец по-прежнему стоял, ощетинившись, и в упор смотрел на Крауна. Краун досадливо огрызнулся и продолжил свой путь по траве прочь от волкотов.
«Они – животные территориальные. Он не сможет добывать пищу там, где есть другие волкоты».
«Тогда ему придется найти территорию, где нет других. Или самому стать вожаком семьи».
«Это легче сказать, чем сделать. Намного легче».
Мяса у этой маленькой пушистой твари оказалось немного. Изрядно голодный, Краун возобновил поход по равнинным лугам.
Когда он затрусил дальше, небо начало темнеть, приближалась буря. Черные тучи закрыли все небо, ветер взвыл, донося до трепещущих ноздрей Крауна запахи других волкотов.
На своем холме Краун укрылся бы от дождя либо под выступом скалы, либо в пещере. В лесу тоже хватает деревьев и густого кустарника, чтобы переждать бурю. А здесь, в открытых лугах, никакого укрытия не было. Ничего, кроме травы, исхлестанной бешеным ветром.
Молния расколола небо пополам, и вслед за взрывом грома хлынул дождь, такой сильный и густой, что Краун ничего не видел дальше собственного носа.
Снова молния! Ему никогда не приходилось видеть зазубренный язык молнии так близко, таким ослепительно ярким. «Вниз! Ложись, не то молния попадет в тебя». Поворчав на безысходность своего положения, Краун улегся в мокрую, прилипающую к телу траву, отдавая свою шкуру на избиение дождю.
И не только дождю. Кусочки льда пулями барабанили по шкуре, трещали по толстым костям черепа, даже царапали его через толстый мех. Краун вздрагивал, ворчал, а градины тысячами иголок вонзались в него. Он зарылся мордой глубже в траву, в самую грязь, лишь бы хоть как-то укрыться от града.
Продолжалось все это, вероятно, какие-то минуты, но ему они показались часами. Наконец град кончился, а дождь еще долго слабел, пока не прекратился вовсе. Тучи еще задерживались, хотя и неслись по небу, серые и грозные, будто торопились по важному делу.
Весь этот длинный серый день Краун продвигался лугами, стараясь не попадаться на глаза другим волкотам, избегая всех животных, подавляя гложущее чувство голода, эхом отдававшееся в брюхе. К вечеру он устало поднялся на низкую цепь округлых холмов. Неподалеку журчала вода. Он почуял хорошую антилопу и вскоре увидел ее: коричнево-белая, с грозными рогами, стройная, быстроногая, она подошла напиться к плещущей воде ручья. Краун безмолвно бросился на нее, настиг, когда она попыталась отпрыгнуть, одним молниеносным движением схватил и убил.
Не успел он съесть и небольшой части добычи, как появились другие волкоты. В быстро сгущавшихся сумерках он разглядел их угрожающие силуэты и услышал грозное рычание.
Краун зарычал в ответ: «Я голоден! Это моя добыча!»
Они медленно продвигались к нему. Краун быстро запихнул в пасть, насколько смог, большой кусок добычи, прошлепал через ручей и, крадучись, двинулся дальше по лесистым склонам холма.
Все так же болезненно голодный, он уснул у подножия дерева. Засыпая, он увидел свой лес и свою вершину холма.
– Он и в самом деле спит, – удивленно шепнула Аманда, взглянув на маленькое тело Джеффа, распростертое на ложе.
– Да, – сказал доктор Карбо. – У него был трудный день. Но на этих холмах нельзя надолго оставлять животное без присмотра. Слишком много в него вложено, чтобы потерять его сейчас.
– Не можем же мы требовать от ребенка…
Карбо знаком остановил ее.
– Пусть спит, пока не проснется животное. Можно воспользоваться электронным транквилизатором. Он отдохнет лучше, чем на руках у собственной матери. И немного питания введем внутривенно. Он должен быть наготове к моменту, когда проснется животное. – Доктор тоже говорил шепотом, но настойчиво, поэтому его голос звучал почти как шипение.
– Так нельзя обращаться с ребенком, – горестно сказала Аманда.
– Ерунда, – оборвал Карбо.
– Сочтут ли это ерундой его родители? Они уже три раза звонили, справлялись о нем.
– Скажи им, что он останется здесь на всю ночь. Скажи, что мы о нем позаботимся. Ради бога, Аманда, не валяй дурака, не сейчас по крайней мере, – слишком многое поставлено на карту!
Аманда невольно улыбнулась.
– Не надрывайся так. Я уже сказала Холменам, что Джефф останется здесь на ночь. И я их уверила, что блистательный доктор Карбо и его верная помощница будут самолично ухаживать за их сыном и следить за тем, чтобы ему было хорошо.
Карбо расплылся в улыбке.
– Милая ты моя! Я знал, что на тебя можно положиться.
– Но тем, чего ты не знаешь, можно было бы заполнить полки библиотек, – сказала Аманда, покачав головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Зелень помогала также замаскировать некоторые особенности «Деревни», способные привести в замешательство. Шары корабля были собраны, как в погремушке, произвольно: не было ни передней, ни задней части, ни верха, ни низа. Поскольку искусственным тяготением внутри «Деревни» было легко управлять, всюду казалось, что идешь по прямой и ровной тропе при нормальной земной силе тяжести. Однако трубы делали самые причудливые повороты и изгибы. Даже если не чувствовать их при ходьбе, уже само зрелище резко сворачивающей и пропадающей из виду трубы или только представление о том, что тропа приведет к крутому падению, которому конца не видно, смутит кого угодно. Вот почему кусты и растительность были достаточно густы: они избавляли человека от подобных, тревожащих подсознание зрелищ.
Джефф и Лаура шли тропинкой, обрамленной кустарником, между небольшими причудливой формы деревьями. Они не замечали отсутствия звуков настоящего леса: не было ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни журчания воды. Только негромкое гудение электричества внизу, электричества, которое давало необходимые для жизни растений свет и тепло.
Они свернули с тропинки и через кустарник подобрались к изогнутой металлической стене трубы. Наконец, они нашли то, что искали, а именно иллюминатор, направленный к планете под ними.
– Какая она яркая, просто ослепительная, – сказала Лаура.
Джефф согласно кивнул. Планета казалась неподвижной, совершенно круглой и сверкающей в резком свете Альтаира. Поверхность ее выглядела невыразительным диском, ровно, без просветов, как свежевыкрашенная стена, покрытым белесыми облаками.
– Она и будет нашим домом, – сказала Лаура.
– Да. Когда мы приручим ее.
Лаура посмотрела на Джеффа.
– Когда ты приручишь ее.
– Ну, не только я… – Он почувствовал себя взволнованным и одновременно польщенным.
Она улыбнулась ему, как будто знала что-то такое, о чем ему известно не было.
Скорее ради того, чтобы просто переменить тему, чем по какой-либо другой причине, Джефф сказал:
– Это любопытно. Ну, как будто это уже не я больше. Когда я с волкотом… это… Я могу бежать со скоростью ракеты… я сильный .
– Ты всегда был сильным, – сказала Лаура.
– Я коротышка, – ответил он, – и знаю об этом. Любой парень моего возраста со мной справится. И в спорте я не гигант – не то, что мой отец. Знаешь, он ведь до сих пор лучший бомбардир футбольной лиги.
– Я не о мускулах, – сказала она. – Мускулы могут быть у любой гориллы. Я хотела сказать, что ты сильный в том, что касается… твоего ума, сильный духом. Когда ты решаешь что-нибудь сделать, все у тебя получается.
– Гм… ну, может быть.
– Никаких «может быть». Почему, думаешь, они взяли на испытание именно тебя? Я-то знала, что если кто-нибудь и может достичь контакта с животными там, внизу, так это ты. Доктор Карбо сказал, что для этого человек должен обладать определенными качествами, и я поняла, что он говорит о тебе.
Джефф не знал, что сказать.
– Ведь твой отец пытался, верно? – продолжала Лаура. – И доктор Карбо тоже. И еще двое твоих приятелей со стальными мускулами. И ни у кого не получилось.
– Мне просто повезло.
– Нет, не повезло. Тебе это нравится. Тебе хорошо в контакте с этим животным…
– Волкотом, – поправил Джефф. – Пожалуй… да, думаю, ты права. Мне действительно хорошо. Но что-то пугающее в этом тоже есть. Для меня это не просто контакт с волкотом. Я становлюсь им .
На этот раз Лаура промолчала.
– А ты когда собираешься, – улыбнулся ей Джефф, – попросить, чтобы Берни Карбо испытал тебя? Если у меня получилось, у тебя тоже должно получиться… А чтобы проделать всю работу, нам наверняка потребуется больше народу, чем один человек.
– Девушку он не допустит даже к испытаниям, – сказала Лаура. – Такой хранитель мужского достоинства, как он, боится даже мысли, что девушка может утереть ему нос.
– Кто? Доктор Карбо?
– Ну да, – торопливо ответила она. – Многие девочки просили его испытать их. Он отвечал, что это мужская работа.
– Да… она может стать опасной.
– Но ты же с ней справился.
– Да, но… – Джефф вдруг смутился. Он и сам толком не знал, чью сторону в этом споре ему хочется принять.
Лаура, кажется, почувствовала его колебания. Понизив голос, она сказала:
– Мама собиралась поговорить об этом с доктором Карбо. Может быть, после того, как он убедится, что тебе ничто там не грозит, он позволит попытаться и другим… даже девочкам.
– Ты ревнуешь! – рассмеялся Джефф.
– Нет. Просто я тоже хочу испытать свое счастье.
Их прервал громкоговоритель интеркома:
– ДЖЕФФРИ ХОЛМЕН, НЕМЕДЛЕННО СООБЩИ О СЕБЕ В ГЕОЛОГИЧЕСКУЮ ЛАБОРАТОРИЮ. ДЖЕФФРИ ХОЛМЕН, НЕМЕДЛЕННО СООБЩИ О СЕБЕ В ГЕОЛОГИЧЕСКУЮ ЛАБОРАТОРИЮ.
Джефф хлопнул себя по лбу.
– Квазары! Папа все это время дожидается меня… Я совсем забыл!
Взявшись за руки, смеясь, Джефф и Лаура побежали по аллее по направлению к шару, в котором находилась геологическая лаборатория.
4
– Порядок, Джефф, – сказал доктор Карбо, пристегивая мальчика к ложу. Его темное круглое лицо было сосредоточенно. Даже в глазах не было улыбки.
– Ты уже четыре раза вступал в надежный контакт с волкотом. Отлично. Теперь пора посмотреть, сможешь ли ты управлять зверем, сможешь ли…
– Краун, – сказал Джефф. – Его зовут Краун.
– Ты дал ему имя?
– Это и есть его имя, я его ему не давал.
Какое-то мгновение доктор Карбо молча смотрел на Джеффа со странным выражением лица. Затем он продолжал:
– Итак, его зовут Краун. Сегодня нам предстоит посмотреть, сможешь ли ты заставить Крауна выполнить для нас кое-какую работу. Мы ищем таких животных, которых можно использовать как помощников при ремонте механизмов, оставленных на поверхности.
Он продолжал все тем же очень серьезным тоном. Аманда и второй техник, Ли, суетились вокруг Джеффа, подключая разные датчики и контакты, которые связывали его с электронным оборудованием лаборатории.
Наконец приготовления были закончены. Джефф улегся поудобнее и закрыл глаза. Доктор Карбо, пристроившись возле Аманды, наблюдал, как мальчик расслабляется, как будто засыпает. Потом его глаза под закрытыми веками пришли в лихорадочное движение. Пальцы ухватились за пустоту. Он вздрогнул и повернул голову.
На большой панели управления начала вращаться бобина с лентами для записи данных. На ожившем экране возник ставший уже знакомым для всех вид с вершины холма.
– Он в контакте, – прошептал доктор Карбо.
Аманда сделала почти незаметное движение, может быть, качнула головой.
– Похоже, это причиняет ему боль.
– На мониторах этого не видно, – сказал Карбо.
– Я знаю, но так выглядит…
– Ему это нравится. Он сейчас герой… каждый ребенок хочет стать героем.
– Может, и так. Но он теряет в весе. Ты заметил?
– Килограмм или около того. Беспокоиться не о чем.
– А я все-таки беспокоюсь, – сказала Аманда.
Краун проснулся мгновенно. Да ему и не приходилось спать крепко. Природных врагов у волкота не было, но опасности подстерегали всюду: безмозглая змея, стая голодных пожирателей падали, другой волкот, претендующий на его вершину холма.
Он поднялся на все шесть лап и по-кошачьи потянулся, потом неторопливой рысью выбежал из-под выступа скалы, где проспал ночь. В мягком рассеянном свете раннего утра он внимательно осмотрелся с вершины холма.
Из леса доносились манящие запахи пищи.
«Нет, не в лес. На восток, лугами, навстречу восходящему солнцу».
Краун негромко прорычал. В лесу пища была, до и в лугах она должна быть. Кроме того, вчера он хорошо поел. Можно и поголодать. Пока.
Тем не менее какая-то странность была в том, что он поворачивался спиной к собственным охотничьим угодьям и покидал свой холм и лес. Оглянувшись напоследок, он тяжело протопал вниз по склону холма и повернул к поросшей травой открытой равнине, что простиралась до самого горизонта к утреннему солнцу.
«Он добился! Он управляет зверем!»
В лугах волкота встретили новые запахи. Странные запахи. Место было совершенно плоское, однообразие равнины нарушали только пологие складки почвы. Деревьев не было вовсе, хотя кое-где встречались островки кустарника, достававшего до плеча, а трава была Крауну по колено. Дул сильный ветер. Не встречая преград на своем пути, он уже не вздыхал; его порывы хлестали по меху Крауна, волнами гнули траву от самого горизонта до его лап.
Еще до наступления дня внутренности Крауна превратились в сплошной комок голода. Но съедобные животные на глаза не попадались. Запахов было много, но самих животных он не видел.
Он остановился и повернулся к ветру. Запахи пищи были сильными и свежими. Но не те запахи, что были в оставленном им лесу. Другие запахи. Других животных.
Краун припал к земле, распластавшись на своем пустом брюхе так, что почти все его громадное тело скрылось в траве. На виду осталась только серая неподвижная линия спины над кистями волнующейся травы. В полной неподвижности, – боясь моргнуть глазом, едва дыша, он всматривался и ждал.
Под гладким покровом перламутровых облаков над головой громоздились серые облака. Как сжатые кулаки темноты, они рассыпали по равнине свои стремительно гонимые бешеным ветром тени. Краун всматривался в траву, то сверкающую в свете дня, то темневшую в набежавшей тени.
Что-то пошевелилось! Маленькая коричневая пушистая тварь, не больше его лапы. Но все же пища.
И еще одна! Над травой показалась пушистая коричневая голова, животное беспокойно оглянулось и задергало носом, вынюхивая опасность. Краун лежал с подветренной стороны, и оно не почуяло его запаха. Голова спряталась, но правее тут же высунулась еще одна.
Не так уж много, но лучше, чем ничего. Краун ждал, ждал. Маленькие твари сновали в траве, подбираясь все ближе и ближе. Краун напрягся. Ближе…
Взревев, Краун прыгнул. Приземлившись на одно из животных, он мгновенно убил его и следующим прыжком настиг еще одно. Трава вокруг вдруг ожила от скачущих и бешено снующих зверьков; они беспрерывно щебетали, вскрикивали, разбегаясь от громадной ревущей смерти, обрушившейся прямо на них.
Пытаясь ухватить еще нескольких, Краун рванулся в одну сторону, потом в другую, но они легко ускользали от него. Некоторые умудрялись проскользнуть прямо под его брюхом прежде, чем он успевал повернуться и ударить. Несколько минут он бессмысленно метался по траве, рычал, прыгал, крутился – безрезультатно. Добыча ускользала, словно вода сквозь пальцы.
Раздраженно поворчав напоследок, Краун вернулся к двум убитым животным. Завтрак получился небогатым.
Громоподобный рев заставил его поднять голову.
В нескольких прыжках от него стоял огромный волкот. Оскалившись, он уставился на Крауна. Поседевшая морда выдавала уже солидный возраст, но могучее рычание и массивный корпус свидетельствовали о том, что он был еще силен, сильнее Крауна.
Однако Краун вовсе не намеревался отказываться от своей добычи, как бы мала она ни была. Он прорычал в ответ незваному гостю.
Рядом с первым из травы поднялся еще один волкот. Самка. Она тоже зарычала. А возле старого самца с другой стороны появился третий. Позади себя Краун тоже услышал рычание. Обернувшись, он увидел еще двух самцов, поменьше и помоложе его самого. Итак, против него пятеро.
Краун понимал, что означает их рев. Они пришли не из-за еды. Краун оказался на их территории. Это он был незваным гостем. И семейство собиралось избавиться от него.
Они с сопением и ворчанием кружили вокруг, поглядывая воинственно. С каждым их шагом круг становился темнее, уже.
Краун стоял над своей ничтожной добычей, в его горле клокотало рычание. Вожак остановился и взревел во всю мощь своей ярости. В десятке метров от него, там, где стоял Краун, этот рев отозвался болью в ушах. Краун подобрал одну из пушистых тварей и, прижав ее правой передней лапой, прихрамывая на остальных пяти, бросился наутек.
Они преследовали его еще какое-то время. Потом, удовлетворенные тем, что он покидает их территорию, отстали, проводив всего лишь несколькими предупреждающими рычаниями.
Краун промчался лугом, одолел небольшой подъем и остановился посмотреть на семью волкотов. Старый самец по-прежнему стоял, ощетинившись, и в упор смотрел на Крауна. Краун досадливо огрызнулся и продолжил свой путь по траве прочь от волкотов.
«Они – животные территориальные. Он не сможет добывать пищу там, где есть другие волкоты».
«Тогда ему придется найти территорию, где нет других. Или самому стать вожаком семьи».
«Это легче сказать, чем сделать. Намного легче».
Мяса у этой маленькой пушистой твари оказалось немного. Изрядно голодный, Краун возобновил поход по равнинным лугам.
Когда он затрусил дальше, небо начало темнеть, приближалась буря. Черные тучи закрыли все небо, ветер взвыл, донося до трепещущих ноздрей Крауна запахи других волкотов.
На своем холме Краун укрылся бы от дождя либо под выступом скалы, либо в пещере. В лесу тоже хватает деревьев и густого кустарника, чтобы переждать бурю. А здесь, в открытых лугах, никакого укрытия не было. Ничего, кроме травы, исхлестанной бешеным ветром.
Молния расколола небо пополам, и вслед за взрывом грома хлынул дождь, такой сильный и густой, что Краун ничего не видел дальше собственного носа.
Снова молния! Ему никогда не приходилось видеть зазубренный язык молнии так близко, таким ослепительно ярким. «Вниз! Ложись, не то молния попадет в тебя». Поворчав на безысходность своего положения, Краун улегся в мокрую, прилипающую к телу траву, отдавая свою шкуру на избиение дождю.
И не только дождю. Кусочки льда пулями барабанили по шкуре, трещали по толстым костям черепа, даже царапали его через толстый мех. Краун вздрагивал, ворчал, а градины тысячами иголок вонзались в него. Он зарылся мордой глубже в траву, в самую грязь, лишь бы хоть как-то укрыться от града.
Продолжалось все это, вероятно, какие-то минуты, но ему они показались часами. Наконец град кончился, а дождь еще долго слабел, пока не прекратился вовсе. Тучи еще задерживались, хотя и неслись по небу, серые и грозные, будто торопились по важному делу.
Весь этот длинный серый день Краун продвигался лугами, стараясь не попадаться на глаза другим волкотам, избегая всех животных, подавляя гложущее чувство голода, эхом отдававшееся в брюхе. К вечеру он устало поднялся на низкую цепь округлых холмов. Неподалеку журчала вода. Он почуял хорошую антилопу и вскоре увидел ее: коричнево-белая, с грозными рогами, стройная, быстроногая, она подошла напиться к плещущей воде ручья. Краун безмолвно бросился на нее, настиг, когда она попыталась отпрыгнуть, одним молниеносным движением схватил и убил.
Не успел он съесть и небольшой части добычи, как появились другие волкоты. В быстро сгущавшихся сумерках он разглядел их угрожающие силуэты и услышал грозное рычание.
Краун зарычал в ответ: «Я голоден! Это моя добыча!»
Они медленно продвигались к нему. Краун быстро запихнул в пасть, насколько смог, большой кусок добычи, прошлепал через ручей и, крадучись, двинулся дальше по лесистым склонам холма.
Все так же болезненно голодный, он уснул у подножия дерева. Засыпая, он увидел свой лес и свою вершину холма.
– Он и в самом деле спит, – удивленно шепнула Аманда, взглянув на маленькое тело Джеффа, распростертое на ложе.
– Да, – сказал доктор Карбо. – У него был трудный день. Но на этих холмах нельзя надолго оставлять животное без присмотра. Слишком много в него вложено, чтобы потерять его сейчас.
– Не можем же мы требовать от ребенка…
Карбо знаком остановил ее.
– Пусть спит, пока не проснется животное. Можно воспользоваться электронным транквилизатором. Он отдохнет лучше, чем на руках у собственной матери. И немного питания введем внутривенно. Он должен быть наготове к моменту, когда проснется животное. – Доктор тоже говорил шепотом, но настойчиво, поэтому его голос звучал почти как шипение.
– Так нельзя обращаться с ребенком, – горестно сказала Аманда.
– Ерунда, – оборвал Карбо.
– Сочтут ли это ерундой его родители? Они уже три раза звонили, справлялись о нем.
– Скажи им, что он останется здесь на всю ночь. Скажи, что мы о нем позаботимся. Ради бога, Аманда, не валяй дурака, не сейчас по крайней мере, – слишком многое поставлено на карту!
Аманда невольно улыбнулась.
– Не надрывайся так. Я уже сказала Холменам, что Джефф останется здесь на ночь. И я их уверила, что блистательный доктор Карбо и его верная помощница будут самолично ухаживать за их сыном и следить за тем, чтобы ему было хорошо.
Карбо расплылся в улыбке.
– Милая ты моя! Я знал, что на тебя можно положиться.
– Но тем, чего ты не знаешь, можно было бы заполнить полки библиотек, – сказала Аманда, покачав головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11