В конце концов, я сотворил их. Они принадлежат мне!
– Но ты не в состоянии больше контролировать их.
– Глупости.
– Пора бы вам признать это, – стояла на своем Аня. – Они уже вышли из-под твоей власти.
– Я контролирую их!
– Ты сам вложил в них чувство любознательности, тягу к знанию.
– Это было необходимо, – вздохнул Ормузд, – но я уравновесил его чувством страха перед неизвестностью.
Глаза Ани гневно сверкнули.
– Уравновесил? Ты ошибаешься, мой благородный богоподобный творец. Ты только внес чудовищную противоречивость в их естество. Они разрываются между стремлением познать тайны бытия и страхом перед неизвестностью. Своим необдуманным поступком ты обрек их на вечные мучения, превратил их жизнь в настоящий ад!
Тот, кто называл себя Ормуздом, собрался было возразить ей, но остановился, прежде чем успел произнести хотя бы слово. Он наконец понял, что собирается сказать Аня.
Она хотя и недолго, но все же пожила среди людей и лучше его понимала их чувства и страдания. Вздохнув, он решил изменить свою тактику.
– Они наивно верят, что их боги всемогущи и всеведущи. Они порицают меня за свои болезни, свои собственные недостатки и промахи…
– Они еще верят в твое милосердие, – добавила Аня, – и в твою любовь.
Он снова вздохнул, на этот раз тяжело и устало.
– Они понимают, что их создание было осознанным актом творения, что у человечества есть свое предназначение, – продолжала она, – но им приходится брести на ощупь во тьме, дабы узнать, каково оно. Они и рады бы служить тебе, но не знают, чего ты хочешь от них.
Ормузд гневно выпрямился во весь свой огромный рост. Исходящая от него энергия озарила облака золотистым светом.
– Они уже выполнили свое предназначение много столетий назад, – раздраженно произнес он. – Сейчас, если Охотник осуществит свою миссию…
– Тогда ты победил, – прервала она его. – Отныне мы в безопасности.
– И я смогу наконец-то избавиться от них.
– Ты не можешь уничтожить человечество!
Ормузд насмешливо поднял брови.
– Не могу? Я?
– Ты не осмелишься, – поправила сама себя Аня. – Тебе известно, что наша собственная судьба неразрывно связана с существованием человечества. Создатели и их творения – части одного континуума. Если люди будут уничтожены, мы погибнем вместе с ними.
– Неужели ты способна поверить в подобную нелепость?
– Я знаю, что говорю. И ты знаешь. Иначе чего ради ты позволил им сохранить жизнь? Ты сотворил людей, чтобы с их помощью победить Темные Силы, Они выполнили свою задачу.
– Но не полностью. Владыка Тьмы еще существует!
– Да, правда. – Она вздрогнула. – И пока он существует, мы не можем чувствовать себя в безопасности. До тех пор пока Владыке Тьмы удается ускользнуть от тебя, вы нуждаетесь в помощи людей. Преданной тебе армии воинов. Твоих телохранителей, всегда готовых пожертвовать своей жизнью ради тебя.
– Это их долг. Я сотворил их воинами.
– Да, и справился со своей работой настолько хорошо, что они уже не могут жить без войны. А пока творец бездействует, им приходится убивать друг друга. И этому не видно конца.
Ормузд пренебрежительно пожал плечами.
– Ну и что же из этого? Их и без того слишком много, несколько миллиардов. И число их продолжает увеличиваться. Я сам вложил в них инстинкт продолжения рода. Я дал им радость, чтобы компенсировать боль.
– Ты опять заговорил о равновесии, – горько улыбнулась Аня. – Иногда я думаю, что ты на самом деле веришь, что тебе не в чем упрекнуть себя, что ты справедлив и даже добр по отношению к ним.
– Они всего лишь мое творение. Игрушки, как ты сама называешь их. Мне нет нужды быть добрым с ними.
Наступила продолжительная пауза. Глаза Ани блестели. Было очевидно, что она лихорадочно обдумывала какую-то мысль. Желая утешить ее, Ормузд нежно коснулся ее плеча.
– Тебе не было никакой необходимости становиться одной из них, – сказал он тихо. – В мои планы никогда не входило, чтобы ты стала такой же ранимой, как и они.
– Но это уже произошло, – возразила она еле слышно. – И мне никогда не забыть того, что случилось.
– Моя дорогая…
– Они такие… беззащитные, – вздохнула она, – такие слабые. Им так легко причинить боль.
– Да, их возможности весьма ограниченны. Ты знаешь это лучше меня. Такими я и задумал создать их. Я был обязан так поступить.
– И ты не чувствуешь своей ответственности по отношению к ним?
– Почему же? Конечно, чувствую.
– Ты знаешь, во что верят некоторые из них? – спросила она и, прежде чем он успел ответить, торопливо продолжала: – Некоторые из их философов полагают, что это они создали нас. Интуитивно они понимают, что и мы нуждаемся в них, что мы не сможем существовать без них.
Он пренебрежительно поморщился.
– Подумаешь, философы. Эти людишки ухитрились свалить в одну кучу истинные знания и редкостную чепуху. Тщеславные болтуны. Преподносят как высшую мудрость любую ерунду, которая приходит в их пустые головы, и еще называют это интеллигентностью.
– Но они учатся. Учатся, не щадя своих сил. Они создают музыку и пишут картины, строят машины, которые понесут их к звездам.
– Что же, тем лучше, – равнодушно согласился он. – Это делает их еще более ценными для нас.
– Но, с другой стороны, знания, которые они обрели, дали им и понимание собственной силы. Они уже обладают оружием, способным уничтожить целые народы.
– Такого никогда не случится, – резко возразил он.
– Но ты опасаешься этого?
– Нет. Я всегда могу остановить их, не дать им возможности полностью уничтожить друг друга.
– Ты сам создал их столь агрессивными. Ты создал расу бойцов, расу убийц!
– Конечно. – Кивком головы Ормузд подтвердил свое согласие с ее словами. – Агрессивность их натуры для нас ценнее всего.
– Даже если это качество заставляет их убивать друг друга?
– Даже если они уничтожат свою так называемую цивилизацию в ядерной войне. Невелика потеря. Какая-то часть из них переживет и эту катастрофу. Я присмотрю за этим. Сколько уже было таких цивилизаций! Где они теперь? Но само человечество выжило. И только это имеет значение.
– А как быть с Владыкой Тьмы? Полагаю, что если ты называешь себя Ормуздом, богом Света, то его следует назвать Ариманом, богом Тьмы.
В знак согласия Ормузд слегка наклонил голову.
– Он на самом деле располагает властью, способной уничтожить нас? – спросила она.
– По крайней мере, сам он уверен в этом. Он считает, что, если ему удастся уничтожить человечество, нам придется умереть вместе со своими творениями.
Впервые Аня выглядела испуганной.
– Это правда? Такое может произойти?
В свою очередь Ормузд в первый раз не смог сразу ответить на ее вопрос.
– Точно не знаю. Людям нравится верить в то, что они являются венцом творения, солью Земли, точкой опоры, на которой держится мир. В этом их сила и их слабость.
– Ты хочешь сказать, что, может быть, они недалеки от истины? – прошептала женщина.
– Не знаю, – рявкнул Ормузд, сжимая кулаки в бессильной ярости. – Этого не знает никто! Мы вовсе не всеведущи. Существует великое множество вещей, которые даже я не могу понять.
К его удивлению, Аня улыбнулась. Она стояла перед разгневанным богом Света, широко улыбаясь, пока в конце концов не расхохоталась.
– Следовательно, люди все-таки правы. Они больше не нуждаются в нас. Что мы дали им, кроме боли и горя?
– Я сотворил их! – прогремел Ормузд.
– Нет, нет, мой дорогой друг, вообразивший себя богом. Это они сотворили нас. Может быть, ты и слепил их из глины и вдохнул в них жизнь, но ты сделал это по их требованию. Они хотели этого, и ты, и я, и все так называемые боги и богини не более чем их слуги.
– Это безумие, – воскликнул Ормузд. – Ты сошла с ума! Я сотворил их, чтобы они служили мне.
Смех Ани наполнял воздух, словно звон серебряного колокольчика.
– И ты еще порицаешь их за непонимание причинной связи! Конечно, ты создал их. Но и они тоже создали тебя. Причина и следствие; следствие и причина. Что было вначале?
Ормузд стоял молча, опустив голову.
– Что же теперь? – спросила она и, не ожидая его ответа, добавила: – Их борьба – наша борьба. Если погибнут они, то умрем и мы. Наша обязанность помочь им. У нас нет выбора.
– Я и так помогаю им, – произнес Ормузд, принимая прежнюю величественную позу.
– Да, ты сотворил воинов, чтобы они сражались вместо тебя, пока ты сам оставался здесь, не зная ни боли, ни сомнений. Ты ограничивался тем, что управляли ими, как марионетками, отправляя их на верную смерть.
– Чего же ты хочешь от меня? Чтобы я, как и ты, отправился к ним и стал человеком?
– Да!
– Никогда!
– Я сделала это.
– Да, и умерла за них. Испытала агонию и страх. Поняла, что такое смерть.
– Да, и если понадобится, сделаю это еще раз. Столько раз, сколько потребуется.
– Зачем?
– Чтобы помочь им. Помочь нам.
– Это безумие!
– Я люблю их, Ормузд.
Он недоуменно уставился на нее.
– Но они только наши творения, наши игрушки.
– Да, но они живые. Помимо горя и боли и вечной неуверенности в завтрашнем дне они познали чувство любви, родства, радости жизни. Они ЖИВЫЕ, Ормузд. Ты их сделал лучше, чем задумал. И я хочу быть одной из них.
– Даже в том случае, если тебе снова придется умереть?
– Даже если мне придется умереть сто или тысячу раз. Жизнь стоит этого. Попробуй, и ты сам убедишься.
– Нет! – Он снова сделал шаг назад.
– Ты останешься здесь, пока все мы будем сражаться ради нашей общей окончательной победы?
– Я останусь здесь, – отрезал он.
– Кукловод, – сказала она презрительно.
– Я создатель, – возразил он гордо.
Аня рассмеялась и медленно растворилась в серебристом сиянии.
Ормузд остался один, вне времени и пространства, против собственной воли размышляя о том, как могло произойти, что люди, созданные им на маленькой планете, называемой Земля, оказались главной силой во вселенной, гарантами существования самого мироздания?
Иногда даже боги могут плакать, и Ормузд, продолжавший думать о Земле и странном нарушении причинно-следственной связи, неожиданно почувствовал себя очень старым и очень одиноким.
Часть вторая
Ассасин
9
Я открыл глаза и обнаружил, что нахожусь посреди пустынной, плоской, как стол, равнины. Почва здесь была преимущественно песчаная, с редкими участками пожухлой травы, разбросанными на значительном удалении друг от друга. Надо мной сияло совершенно безоблачное небо, хотя у самого горизонта висела грязная пелена дыма, постепенно расползаясь во все стороны. Там что-то горело. Нечто крупное, сопоставимое по размерам с небольшим городом. Лучи солнца обжигали мои голые плечи. На мне была короткая юбка и грязные сандалии; ничего больше. Как ни странно, я нисколько не удивился, что еще жив, хотя отчетливо помнил, как умирал в камере термоядерного реактора. Я понимал, что не мог выжить, пройдя через такой ад. Следовательно, это началась моя другая жизнь.
Я был совершенно здоров и мог полностью контролировать свое тело, хотя мои колени невольно задрожали, когда я представил себе то, что мне пришлось пережить за несколько последних секунд, проведенных в двадцатом столетии. Двадцатое столетие! Как далеко оно сейчас от меня.
Не знаю почему, но я был абсолютно уверен, что в данный момент нахожусь в другой эпохе, где-то на заре человеческой истории. Ариман сказал мне, что я двигаюсь сквозь время в обратном направлении – от Конца к Войне. И хотя я знал, что помимо прочего он был Князем Лжи, я почему-то не сомневался в его словах.
Так где же я все-таки находился? Пустыня, простиравшаяся на многие мили вокруг меня, сама по себе не могла дать ответа на этот вопрос. Единственным же признаком человеческой деятельности оставался все тот же погребальный костер, полыхавший где-то за горизонтом. За неимением лучшего выбора я двинулся в его сторону. Безжалостное солнце жгло мне спину, хотя время едва перевалило за полдень и худшее было еще впереди. Труднее всего оказалось бороться с жаждой. Разумеется, я мог бы заставить свои железы не выделять пота, но тогда температура моего тела очень скоро поднялась бы до столь высокого уровня, что при всем своем оптимизме я не мог бы вообще сдвинуться с места. С другой стороны, обильное выделение пота, хотя и охлаждало мою кожу, могло привести к почти полному обезвоживанию организма со всеми вытекающими отсюда последствиями. Столь же бесполезен, но еще более опасен был мой коронный трюк по извлечению влаги из плазмы крови и клеток внутренних органов. В условиях пустыни подобная попытка очень немногим отличалась бы от самоубийства.
Как и всякий другой человек, оказавшийся в раскаленном пекле, я нуждался в воде, и с каждым часом эта нужда становилась все острее.
Слева от себя я заметил крупных птиц, неторопливо описывавших круги в выгоревшем от зноя небе. Стервятники! Кто-то умер или умирал совсем недалеко от меня. Человек или животное, кем бы ни был умирающий, он мог стать для меня спасительным источником влаги. Я не менее брезглив, чем любой другой человек, но у пустыни свои законы. Тот, кто гибнет от жажды, забывает о жалости ради спасения собственной жизни.
Стервятники опускались все ниже, и, чтобы лучше видеть, я забрался на небольшую скалу, выступавшую из песка, горячую, как свежеиспеченный хлеб. В конце концов я разглядел то, что птицы увидели раньше меня: перевернутую повозку и несколько тел, распростертых на желтом песке. Один из стервятников уже сидел на колесе телеги, рассматривая потенциальную добычу. На моих глазах еще несколько птиц присоединились к нему; другие, более решительные, направились прямо к телам погибших.
Я подобрал с земли камень размером с кулак и швырнул его в птицу, сидевшую на колесе. Камень попал стервятнику в голову и прикончил на месте. Мне пришлось бросить еще несколько камней и убить еще пару птиц, прежде чем стая заметила мое присутствие и нехотя поднялась в воздух. Тем не менее и после этого они продолжали кружить надо мной, терпеливо ожидая своего часа. Я подошел к телам погибших людей. Во всяком случае, они умерли не от жажды.
Ближе всех ко мне лежал мужчина с многочисленными колотыми ранами, большинство из которых находилось у него на спине. Он умер совсем недавно, кровь даже не успела свернуться. По-видимому, в него было выпущено сразу несколько стрел, которые затем бережливые убийцы выдернули из его тела для повторного использования. Неподалеку валялись тела его жены и двух детей, у всех троих было перерезано горло. Женщина, вряд ли старше двадцати лет, лежала совершенно обнаженной.
Все их добро победители унесли с собой. Повозка была совершенно пуста. Исчезли и волы, тащившие ее. Их следы отчетливо просматривались на почве. Для убийц злополучной семьи вьючные животные стоили куда больше человеческой жизни. Хотя я не обнаружил в повозке и следов воды, я сразу убедился в том, что, вопреки первоначальному решению, не смогу воспользоваться кровью несчастных жертв даже ради собственного спасения.
Подняв голову, я заметил, что стервятники все еще продолжают кружить надо мной, молчаливо наблюдая. Если бы у меня были силы и лопата, я бы похоронил несчастных. Но у меня не было ни того, ни другого. Стервятники выиграли. Я повернулся спиной к месту недавней трагедии, предоставив могильщикам пустыни наслаждаться их ужасным пиршеством.
Казалось, день никогда не кончится. Жара стала совершенно невыносимой. Я шел уже много часов, но столб дыма, на мой взгляд, был ничуть не ближе, чем в тот момент, когда я впервые заметил его. Несмотря на безнадежность моего положения, ситуация, в которой я оказался, представлялась мне совершенно абсурдной, чуть ли не анекдотичной. Без сомнения, я находился здесь по воле Ормузда. По-видимому, нечто чрезвычайно важное должно произойти в этом забытом Богом месте в самое ближайшее время. Нечто такое, что могло изменить всю историю человечества. Скорее всего Ариман готовился предпринять новую попытку разорвать связь пространства и времени и уничтожить континуум. Но похоже, что мне суждено умереть от жажды прежде, чем я сумею приступить к осуществлению моей миссии.
И тут я увидел их.
Пять или шесть всадников медленно двигались по поросшей чахлым кустарником равнине, примерно в миле впереди меня. Таких низких и тощих лошадей мне еще не доводилось видеть. Под стать животным были и их хозяева, низкорослые, жилистые, в остроконечных металлических шлемах. Каждый из них имел длинное, тонкое копье, кривую саблю и лук, притороченный к седлу.
Они заметили меня почти в тот же момент, когда я увидел их, и, развернув лошадей, с дикими криками понеслись в мою сторону. Подскакав поближе, они придержали своих коней, понимая, что полуголый, пеший и безоружный человек не имеет шансов убежать от них. Теперь, когда они оказались совсем близко от меня, я сумел лучше рассмотреть их лица – восточного типа, с высокими скулами и узкими раскосыми глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Но ты не в состоянии больше контролировать их.
– Глупости.
– Пора бы вам признать это, – стояла на своем Аня. – Они уже вышли из-под твоей власти.
– Я контролирую их!
– Ты сам вложил в них чувство любознательности, тягу к знанию.
– Это было необходимо, – вздохнул Ормузд, – но я уравновесил его чувством страха перед неизвестностью.
Глаза Ани гневно сверкнули.
– Уравновесил? Ты ошибаешься, мой благородный богоподобный творец. Ты только внес чудовищную противоречивость в их естество. Они разрываются между стремлением познать тайны бытия и страхом перед неизвестностью. Своим необдуманным поступком ты обрек их на вечные мучения, превратил их жизнь в настоящий ад!
Тот, кто называл себя Ормуздом, собрался было возразить ей, но остановился, прежде чем успел произнести хотя бы слово. Он наконец понял, что собирается сказать Аня.
Она хотя и недолго, но все же пожила среди людей и лучше его понимала их чувства и страдания. Вздохнув, он решил изменить свою тактику.
– Они наивно верят, что их боги всемогущи и всеведущи. Они порицают меня за свои болезни, свои собственные недостатки и промахи…
– Они еще верят в твое милосердие, – добавила Аня, – и в твою любовь.
Он снова вздохнул, на этот раз тяжело и устало.
– Они понимают, что их создание было осознанным актом творения, что у человечества есть свое предназначение, – продолжала она, – но им приходится брести на ощупь во тьме, дабы узнать, каково оно. Они и рады бы служить тебе, но не знают, чего ты хочешь от них.
Ормузд гневно выпрямился во весь свой огромный рост. Исходящая от него энергия озарила облака золотистым светом.
– Они уже выполнили свое предназначение много столетий назад, – раздраженно произнес он. – Сейчас, если Охотник осуществит свою миссию…
– Тогда ты победил, – прервала она его. – Отныне мы в безопасности.
– И я смогу наконец-то избавиться от них.
– Ты не можешь уничтожить человечество!
Ормузд насмешливо поднял брови.
– Не могу? Я?
– Ты не осмелишься, – поправила сама себя Аня. – Тебе известно, что наша собственная судьба неразрывно связана с существованием человечества. Создатели и их творения – части одного континуума. Если люди будут уничтожены, мы погибнем вместе с ними.
– Неужели ты способна поверить в подобную нелепость?
– Я знаю, что говорю. И ты знаешь. Иначе чего ради ты позволил им сохранить жизнь? Ты сотворил людей, чтобы с их помощью победить Темные Силы, Они выполнили свою задачу.
– Но не полностью. Владыка Тьмы еще существует!
– Да, правда. – Она вздрогнула. – И пока он существует, мы не можем чувствовать себя в безопасности. До тех пор пока Владыке Тьмы удается ускользнуть от тебя, вы нуждаетесь в помощи людей. Преданной тебе армии воинов. Твоих телохранителей, всегда готовых пожертвовать своей жизнью ради тебя.
– Это их долг. Я сотворил их воинами.
– Да, и справился со своей работой настолько хорошо, что они уже не могут жить без войны. А пока творец бездействует, им приходится убивать друг друга. И этому не видно конца.
Ормузд пренебрежительно пожал плечами.
– Ну и что же из этого? Их и без того слишком много, несколько миллиардов. И число их продолжает увеличиваться. Я сам вложил в них инстинкт продолжения рода. Я дал им радость, чтобы компенсировать боль.
– Ты опять заговорил о равновесии, – горько улыбнулась Аня. – Иногда я думаю, что ты на самом деле веришь, что тебе не в чем упрекнуть себя, что ты справедлив и даже добр по отношению к ним.
– Они всего лишь мое творение. Игрушки, как ты сама называешь их. Мне нет нужды быть добрым с ними.
Наступила продолжительная пауза. Глаза Ани блестели. Было очевидно, что она лихорадочно обдумывала какую-то мысль. Желая утешить ее, Ормузд нежно коснулся ее плеча.
– Тебе не было никакой необходимости становиться одной из них, – сказал он тихо. – В мои планы никогда не входило, чтобы ты стала такой же ранимой, как и они.
– Но это уже произошло, – возразила она еле слышно. – И мне никогда не забыть того, что случилось.
– Моя дорогая…
– Они такие… беззащитные, – вздохнула она, – такие слабые. Им так легко причинить боль.
– Да, их возможности весьма ограниченны. Ты знаешь это лучше меня. Такими я и задумал создать их. Я был обязан так поступить.
– И ты не чувствуешь своей ответственности по отношению к ним?
– Почему же? Конечно, чувствую.
– Ты знаешь, во что верят некоторые из них? – спросила она и, прежде чем он успел ответить, торопливо продолжала: – Некоторые из их философов полагают, что это они создали нас. Интуитивно они понимают, что и мы нуждаемся в них, что мы не сможем существовать без них.
Он пренебрежительно поморщился.
– Подумаешь, философы. Эти людишки ухитрились свалить в одну кучу истинные знания и редкостную чепуху. Тщеславные болтуны. Преподносят как высшую мудрость любую ерунду, которая приходит в их пустые головы, и еще называют это интеллигентностью.
– Но они учатся. Учатся, не щадя своих сил. Они создают музыку и пишут картины, строят машины, которые понесут их к звездам.
– Что же, тем лучше, – равнодушно согласился он. – Это делает их еще более ценными для нас.
– Но, с другой стороны, знания, которые они обрели, дали им и понимание собственной силы. Они уже обладают оружием, способным уничтожить целые народы.
– Такого никогда не случится, – резко возразил он.
– Но ты опасаешься этого?
– Нет. Я всегда могу остановить их, не дать им возможности полностью уничтожить друг друга.
– Ты сам создал их столь агрессивными. Ты создал расу бойцов, расу убийц!
– Конечно. – Кивком головы Ормузд подтвердил свое согласие с ее словами. – Агрессивность их натуры для нас ценнее всего.
– Даже если это качество заставляет их убивать друг друга?
– Даже если они уничтожат свою так называемую цивилизацию в ядерной войне. Невелика потеря. Какая-то часть из них переживет и эту катастрофу. Я присмотрю за этим. Сколько уже было таких цивилизаций! Где они теперь? Но само человечество выжило. И только это имеет значение.
– А как быть с Владыкой Тьмы? Полагаю, что если ты называешь себя Ормуздом, богом Света, то его следует назвать Ариманом, богом Тьмы.
В знак согласия Ормузд слегка наклонил голову.
– Он на самом деле располагает властью, способной уничтожить нас? – спросила она.
– По крайней мере, сам он уверен в этом. Он считает, что, если ему удастся уничтожить человечество, нам придется умереть вместе со своими творениями.
Впервые Аня выглядела испуганной.
– Это правда? Такое может произойти?
В свою очередь Ормузд в первый раз не смог сразу ответить на ее вопрос.
– Точно не знаю. Людям нравится верить в то, что они являются венцом творения, солью Земли, точкой опоры, на которой держится мир. В этом их сила и их слабость.
– Ты хочешь сказать, что, может быть, они недалеки от истины? – прошептала женщина.
– Не знаю, – рявкнул Ормузд, сжимая кулаки в бессильной ярости. – Этого не знает никто! Мы вовсе не всеведущи. Существует великое множество вещей, которые даже я не могу понять.
К его удивлению, Аня улыбнулась. Она стояла перед разгневанным богом Света, широко улыбаясь, пока в конце концов не расхохоталась.
– Следовательно, люди все-таки правы. Они больше не нуждаются в нас. Что мы дали им, кроме боли и горя?
– Я сотворил их! – прогремел Ормузд.
– Нет, нет, мой дорогой друг, вообразивший себя богом. Это они сотворили нас. Может быть, ты и слепил их из глины и вдохнул в них жизнь, но ты сделал это по их требованию. Они хотели этого, и ты, и я, и все так называемые боги и богини не более чем их слуги.
– Это безумие, – воскликнул Ормузд. – Ты сошла с ума! Я сотворил их, чтобы они служили мне.
Смех Ани наполнял воздух, словно звон серебряного колокольчика.
– И ты еще порицаешь их за непонимание причинной связи! Конечно, ты создал их. Но и они тоже создали тебя. Причина и следствие; следствие и причина. Что было вначале?
Ормузд стоял молча, опустив голову.
– Что же теперь? – спросила она и, не ожидая его ответа, добавила: – Их борьба – наша борьба. Если погибнут они, то умрем и мы. Наша обязанность помочь им. У нас нет выбора.
– Я и так помогаю им, – произнес Ормузд, принимая прежнюю величественную позу.
– Да, ты сотворил воинов, чтобы они сражались вместо тебя, пока ты сам оставался здесь, не зная ни боли, ни сомнений. Ты ограничивался тем, что управляли ими, как марионетками, отправляя их на верную смерть.
– Чего же ты хочешь от меня? Чтобы я, как и ты, отправился к ним и стал человеком?
– Да!
– Никогда!
– Я сделала это.
– Да, и умерла за них. Испытала агонию и страх. Поняла, что такое смерть.
– Да, и если понадобится, сделаю это еще раз. Столько раз, сколько потребуется.
– Зачем?
– Чтобы помочь им. Помочь нам.
– Это безумие!
– Я люблю их, Ормузд.
Он недоуменно уставился на нее.
– Но они только наши творения, наши игрушки.
– Да, но они живые. Помимо горя и боли и вечной неуверенности в завтрашнем дне они познали чувство любви, родства, радости жизни. Они ЖИВЫЕ, Ормузд. Ты их сделал лучше, чем задумал. И я хочу быть одной из них.
– Даже в том случае, если тебе снова придется умереть?
– Даже если мне придется умереть сто или тысячу раз. Жизнь стоит этого. Попробуй, и ты сам убедишься.
– Нет! – Он снова сделал шаг назад.
– Ты останешься здесь, пока все мы будем сражаться ради нашей общей окончательной победы?
– Я останусь здесь, – отрезал он.
– Кукловод, – сказала она презрительно.
– Я создатель, – возразил он гордо.
Аня рассмеялась и медленно растворилась в серебристом сиянии.
Ормузд остался один, вне времени и пространства, против собственной воли размышляя о том, как могло произойти, что люди, созданные им на маленькой планете, называемой Земля, оказались главной силой во вселенной, гарантами существования самого мироздания?
Иногда даже боги могут плакать, и Ормузд, продолжавший думать о Земле и странном нарушении причинно-следственной связи, неожиданно почувствовал себя очень старым и очень одиноким.
Часть вторая
Ассасин
9
Я открыл глаза и обнаружил, что нахожусь посреди пустынной, плоской, как стол, равнины. Почва здесь была преимущественно песчаная, с редкими участками пожухлой травы, разбросанными на значительном удалении друг от друга. Надо мной сияло совершенно безоблачное небо, хотя у самого горизонта висела грязная пелена дыма, постепенно расползаясь во все стороны. Там что-то горело. Нечто крупное, сопоставимое по размерам с небольшим городом. Лучи солнца обжигали мои голые плечи. На мне была короткая юбка и грязные сандалии; ничего больше. Как ни странно, я нисколько не удивился, что еще жив, хотя отчетливо помнил, как умирал в камере термоядерного реактора. Я понимал, что не мог выжить, пройдя через такой ад. Следовательно, это началась моя другая жизнь.
Я был совершенно здоров и мог полностью контролировать свое тело, хотя мои колени невольно задрожали, когда я представил себе то, что мне пришлось пережить за несколько последних секунд, проведенных в двадцатом столетии. Двадцатое столетие! Как далеко оно сейчас от меня.
Не знаю почему, но я был абсолютно уверен, что в данный момент нахожусь в другой эпохе, где-то на заре человеческой истории. Ариман сказал мне, что я двигаюсь сквозь время в обратном направлении – от Конца к Войне. И хотя я знал, что помимо прочего он был Князем Лжи, я почему-то не сомневался в его словах.
Так где же я все-таки находился? Пустыня, простиравшаяся на многие мили вокруг меня, сама по себе не могла дать ответа на этот вопрос. Единственным же признаком человеческой деятельности оставался все тот же погребальный костер, полыхавший где-то за горизонтом. За неимением лучшего выбора я двинулся в его сторону. Безжалостное солнце жгло мне спину, хотя время едва перевалило за полдень и худшее было еще впереди. Труднее всего оказалось бороться с жаждой. Разумеется, я мог бы заставить свои железы не выделять пота, но тогда температура моего тела очень скоро поднялась бы до столь высокого уровня, что при всем своем оптимизме я не мог бы вообще сдвинуться с места. С другой стороны, обильное выделение пота, хотя и охлаждало мою кожу, могло привести к почти полному обезвоживанию организма со всеми вытекающими отсюда последствиями. Столь же бесполезен, но еще более опасен был мой коронный трюк по извлечению влаги из плазмы крови и клеток внутренних органов. В условиях пустыни подобная попытка очень немногим отличалась бы от самоубийства.
Как и всякий другой человек, оказавшийся в раскаленном пекле, я нуждался в воде, и с каждым часом эта нужда становилась все острее.
Слева от себя я заметил крупных птиц, неторопливо описывавших круги в выгоревшем от зноя небе. Стервятники! Кто-то умер или умирал совсем недалеко от меня. Человек или животное, кем бы ни был умирающий, он мог стать для меня спасительным источником влаги. Я не менее брезглив, чем любой другой человек, но у пустыни свои законы. Тот, кто гибнет от жажды, забывает о жалости ради спасения собственной жизни.
Стервятники опускались все ниже, и, чтобы лучше видеть, я забрался на небольшую скалу, выступавшую из песка, горячую, как свежеиспеченный хлеб. В конце концов я разглядел то, что птицы увидели раньше меня: перевернутую повозку и несколько тел, распростертых на желтом песке. Один из стервятников уже сидел на колесе телеги, рассматривая потенциальную добычу. На моих глазах еще несколько птиц присоединились к нему; другие, более решительные, направились прямо к телам погибших.
Я подобрал с земли камень размером с кулак и швырнул его в птицу, сидевшую на колесе. Камень попал стервятнику в голову и прикончил на месте. Мне пришлось бросить еще несколько камней и убить еще пару птиц, прежде чем стая заметила мое присутствие и нехотя поднялась в воздух. Тем не менее и после этого они продолжали кружить надо мной, терпеливо ожидая своего часа. Я подошел к телам погибших людей. Во всяком случае, они умерли не от жажды.
Ближе всех ко мне лежал мужчина с многочисленными колотыми ранами, большинство из которых находилось у него на спине. Он умер совсем недавно, кровь даже не успела свернуться. По-видимому, в него было выпущено сразу несколько стрел, которые затем бережливые убийцы выдернули из его тела для повторного использования. Неподалеку валялись тела его жены и двух детей, у всех троих было перерезано горло. Женщина, вряд ли старше двадцати лет, лежала совершенно обнаженной.
Все их добро победители унесли с собой. Повозка была совершенно пуста. Исчезли и волы, тащившие ее. Их следы отчетливо просматривались на почве. Для убийц злополучной семьи вьючные животные стоили куда больше человеческой жизни. Хотя я не обнаружил в повозке и следов воды, я сразу убедился в том, что, вопреки первоначальному решению, не смогу воспользоваться кровью несчастных жертв даже ради собственного спасения.
Подняв голову, я заметил, что стервятники все еще продолжают кружить надо мной, молчаливо наблюдая. Если бы у меня были силы и лопата, я бы похоронил несчастных. Но у меня не было ни того, ни другого. Стервятники выиграли. Я повернулся спиной к месту недавней трагедии, предоставив могильщикам пустыни наслаждаться их ужасным пиршеством.
Казалось, день никогда не кончится. Жара стала совершенно невыносимой. Я шел уже много часов, но столб дыма, на мой взгляд, был ничуть не ближе, чем в тот момент, когда я впервые заметил его. Несмотря на безнадежность моего положения, ситуация, в которой я оказался, представлялась мне совершенно абсурдной, чуть ли не анекдотичной. Без сомнения, я находился здесь по воле Ормузда. По-видимому, нечто чрезвычайно важное должно произойти в этом забытом Богом месте в самое ближайшее время. Нечто такое, что могло изменить всю историю человечества. Скорее всего Ариман готовился предпринять новую попытку разорвать связь пространства и времени и уничтожить континуум. Но похоже, что мне суждено умереть от жажды прежде, чем я сумею приступить к осуществлению моей миссии.
И тут я увидел их.
Пять или шесть всадников медленно двигались по поросшей чахлым кустарником равнине, примерно в миле впереди меня. Таких низких и тощих лошадей мне еще не доводилось видеть. Под стать животным были и их хозяева, низкорослые, жилистые, в остроконечных металлических шлемах. Каждый из них имел длинное, тонкое копье, кривую саблю и лук, притороченный к седлу.
Они заметили меня почти в тот же момент, когда я увидел их, и, развернув лошадей, с дикими криками понеслись в мою сторону. Подскакав поближе, они придержали своих коней, понимая, что полуголый, пеший и безоружный человек не имеет шансов убежать от них. Теперь, когда они оказались совсем близко от меня, я сумел лучше рассмотреть их лица – восточного типа, с высокими скулами и узкими раскосыми глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37