Как же тебя обмануть, как сыскать к тебе ключик?
– Но… почему именно я? Сен-Себастьян меня даже не знает. Я слышала, что у него есть какие-то счеты с отцом…
– Вот именно, счеты. Сен-Себастьян имеет право на вас.
Маркиз запустил свободную руку в карман камзола, вытащил из него плоскую фляжку и вежливо протянул Мадлен.
– Позвольте почтительно предложить вам выпить вина.
– Благодарю, – отказалась Мадлен. Маркиз рассмеялся.
– Если вы не осушите эту посудину, я убью вашу горничную. Идет?
Он вскинул клинок. Лицо пожилой женщины помертвело.
– Пейте же, не упрямьтесь, Мадлен!
– Не надо, девочка, – белыми губами шепнула Кассандра, но Мадлен уже подносила горлышко фляжки к губам.
– Вино низкого сорта, маркиз. Она вернула фляжку хозяину.
– Для моих целей сойдет. Наркотик скоро подействует, дорогая.
Мадлен вздернула подбородок.
– Что ж, хорошо. По крайней мере, я избавлюсь от вашего общества. Мне надо было сразу же вам отказать. Но вы втерлись в доверие к батюшке, а я не осмелилась ему возразить. Теперь я сомневаюсь в его здравомыслии.– Она обернулась к Кассандре: – Я не буду устраивать сцен. Тебе ничто не грозит. Не беспокойся, когда я потеряю сознание. Шеню-Турей заманил нас в ловушку. Нам просто не повезло.
Горечь в ее словах заставила маркиза крепче сжать трость.
– Поплачьте, милая, возможно, я и разжалоблюсь…
– Что? Вы, кажется, сомневаетесь, хорошо ли оплатят ваш труд?
Она сама поразилась звучавшей в ее словах злости.
Хотя ответный взгляд Шеню-Турея свирепо блеснул, в душе он не ощущал враждебности к дерзкой девчонке. Кинься она ему в ноги, он, возможно, еще подумал бы, отвозить ли ее к Сен-Себастьяну. Гордячке, пожалуй, стоит напомнить, кто она есть.
– Сен-Себастьян имеет право на вас. И ваш отец это знает. Я не совершаю несправедливости, отвозя вас туда.
Встревоженная Кассандра, видя, что девушка засыпает, принялась растирать ей платком запястья и лоб. Она тормошила Мадлен, но та в полусне отталкивала ее руки.
– Не пугай меня, моя девочка, – в ужасе шептала служанка.
– Никто не имеет прав на меня, – удалось наконец выговорить Мадлен. Преувеличенная четкость ее речи указывала, что наркотик начал свою работу.
– Но вы ошибаетесь, мадемуазель. Есть документ – я сам видел его. Ваш батюшка расписался в нем собственной кровью.
Маркиз легко подцепил шнуровку ее корсажа острием своего клинка, и мягкая материя беззвучно распалась, обнажив девичий торс, защищенный теперь лишь корсетом. Он увидел, как неловко она пытается отшатнуться, и испытал злобную радость.
– Этот документ, счастье мое, ваш отец подписал еще до того, как вы появились на свет. Находясь в материнской утробе, вы уже принадлежали барону.
В глазах Мадлен потемнело, но осознать слова негодяя она все же смогла и ощутила глубокое отвращение.
– Отец… отдал… меня?…
Все закружилось в ее голове, все понеслось и повалилось куда-то. Мадлен уже не чувствовала прикосновений Кассандры и не видела вялой усмешки Шеню-Турея, наблюдавшего, как она теряет сознание.
* * *
Записка алхимика Беверли Саттина к князю Францу Иосифу Ракоци, написанная по-английски.
«4 ноября 17 43 года.
Его высочеству князю Францу Иосифу Ракоци Трансильванскому Беверли Саттин шлет свои почтительные поклоны.
С сожалением должен сообщить, что мы сделали неприятное открытие, касающееся Ае Граса. Я доложил бы об этом устно, но мне не удалось застать вас у себя.
Сегодня Доминго-и-Рохас был на Рю де ла Син-Шат, где располагаются лавки наших поставщиков. Как правило, мы ведем себя более осторожно, покидая ваши владения. Но поскольку стояло раннее утро, Доминго-и-Рохас не счел нужным маскироваться и, как оказалось, сглупил. Он (Доминго-и-Рохас) зашел в лавку старика Валенара за кое-какими ингредиентами, необходимыми нам в нашей работе. Пока Валенар отпускал товар, в лавку вошел еще один посетитель, закутанный в плащ до бровей, увидев Доминго-и-Рохаса, незнакомец словно бы испугался, и Доминго, поговорив с Валенаром, ушел.
Ему (Доминго-и-Рохасу) пришлось подождать. Когда же закутанный в плащ человек вышел из лавки, Доминго-и-Рохас последовал за ним. Человек шел быстро, словно бы опасаясь, что может быть узнанным. Представьте же себе его (Доминго-и-Рохаса) замешательство, когда незнакомец прямиком направился в «Логово красного волка». Там он скинул плащ, и стало ясно, что это Ле Грас!
Ле Грас засиделся в таверне. Он много пил и громко хвастал, что молчание в наши дни дорого стоит. Надо только уметь продать его и остаться живым. Доминго-и-Рохас наблюдал за ним сквозь маленькое окошко, а когда увидел, что тот сильно напился, со всех ног кинулся к нам, чтобы обо всем рассказать.
Итак, Ле Грас не уехал в Америку и не умер. В том, что он узнал Доминго-и-Рохаса, сомнений нет никаких. Кое-что в его (Ле Граса) речах показало Доминго-и-Рохасу, что он знает о нас и о вас больше, чем мы с вами о том полагали. Опасность, которую представляет этот мошенник, весьма велика.
Ваше высочество, позвольте мне нижайше просить вас обеспокоиться этим. И мы, и вы теперь под ударом, придите и ободрите нас.
Ваш слуга мною предупрежден, он сообщит вам обо всем, если вы увидите его раньше, чем прочтете это послание.
Писано в полдень.
Всегда ваш и готовый к услугам
Беверли Саттин».
ГЛАВА 5
Сен-Себастьян обернулся к Ле Грасу, развалившемуся на парчовом диванчике возле огромного книжного стеллажа Он говорил вяло, с какой-то ленивой скукой.
– Может статься, я ограничусь всего лишь внушением, если вы перестанете водить меня за нос, Ле Грас. Просто признайтесь: чего вы хотели добиться? Он встряхнул двумя пальцами мятую, покрытую неровными каракулями бумажонку.
Ле Грас помотал головой, не то отрицая свою причастность к письму, не то пытаясь протрезветь после недавнего возлияния. Он потер небритый подбородок и пробормотал:
– Это не так… барон. Вы… вы не так меня поняли…
– Вы думаете, Ле Грас? – негромко произнес Сен-Себастьян, похлопывая письмом по карману халата.– Вы ведь угрожаете мне. Нет, – резко сказал он, видя, что Ле Грас собирается возразить, – не отрицайте. Что значит весь этот вздор о человеке в черном и белом? Для чего вы придумали всю эту чушь?
– Но я ничего не придумал!
– Лучше бы вам не упорствовать, любезный Ле Грас.
Сен-Себастьян подошел к диванчику сзади, наклонился и положил руку на спинку. Бархат его халата коснулся щеки Ле Граса, и тот задрожал.
– Или вы настолько тупы, что решились меня шантажировать, не имея к тому никаких оснований?
– Я говорю вам, это был тот человек! – Ле Грас отшатнулся от Сен-Себастьяна, но длинная рука ухватила мага за ворот и закрутила жесткую ткань.
– Покайтесь, Ле Грас! Вы же знаете, ложь мне глубоко отвратительна.
Маг стал задыхался, хотя хватка барона была не слишком-то сильной.
– Я человек нетерпеливый, Ле Грас. Предупреждаю, ваше упрямство лишь многократно усилит мой гнев.
Лицо мага пошло багровыми пятнами, он вцепился обеими руками в обруч, перехвативший ему глотку.
– Но это был он! Сен-Себастьян обреченно вздохнул.
– Ладно, Ле Грас. Поскольку правды от вас все равно не добиться…
Он вдруг выпустил из рук воротник, и тот мгновенно перестал быть орудием пытки.
Приятно удивленный такой переменой в своем положении алхимик попытался подняться, однако спокойный, полный ханжеского участия голос одернул его:
– Не двигайтесь, мой дорогой. Я не давал вам разрешения встать.
– Но как же тогда…
– И позволения говорить вы тоже не получали. Барон обошел вокруг дивана и, оказавшись наконец в поле зрения мага, мягко сказал:
– Я не закончил, Ле Грас. И потому вынужден просить вас задержаться.
Тонкий длинный хлыст, незаметный дотоле, вдруг ожил в его холеных ухоженных пальцах.
Ле Грас ощутил холодок в районе желудка.
– Барон, – маг отполз в угол дивана. – Клянусь, я ни в чем не солгал.
– А я вам не верю! – Сен-Себастьян придвинулся ближе, наслаждаясь страхом, охватившим алхимика в воздухе внезапно остро запахло потом.
– Поверьте! Разве я виноват, что этот Ракоци по-другому представился вам?
Маг вжимался в диван, руки маркиза ласкали хлыст, запах пота усилился.
– Бедный Ле Грас, – мурлыкал Сен-Себастьян.– Такой неумелый лжец и такой дурачок – впрочем, кое для чего он еще пригодится…
Внезапно он резко взмахнул хлыстом. Кончик его рассек надвое подбородок Ле Граса. Движение было таким быстрым, что маг ничего не успел понять и лишь пронзительно взвизгнул.
– Я приобрел этот замечательный инструмент у одного бывшего работорговца, – сообщил Сен-Себастьян, отступая на шаг.– Он изготовлен из кожи африканского носорога. Хлыст пропитали маслом и вытягивали до тех пор, пока кончик его не стал тверже стали. Но вы уже поняли это, не так ли?
Барон с мечтательным блеском в глазах поигрывал орудием пытки, которое вилось по полу кольцами, напоминая змею.
– У того почтенного господина было множество нерасторопных рабов. Каждый день перед обедом он брался за этот хлыст и забавлялся с растяпами. Временами я пытаюсь прикинуть, сколько же крови выпила эта вещица.
Рука маркиза взметнулась вверх, и на плечах Ле Граса лопнула кожа.
Алхимик взвыл, пытаясь уйти от серии жалящих точных ударов, но они снова и снова настигали его. Обезумев от боли и ощущая во рту привкус желчи, Ле Грас рванулся к дверям, но лишь повалил диван и упал на пол сам.
Грохот мебели внес в происходящее свою лепту: двери библиотеки открылись и на пороге воздвигся Тит, камердинер Сен-Себастьяна.
– Господин, у вас все в порядке? – обеспокоенно спросил он.
Сен-Себастьян пожал плечами.
– Не беспокойся, Тит, я невредим. А вот нашему другу Ле Грасу немного досталось. Уведи этого дурачка и позаботься, чтобы его раны оставались открытыми. Я еще не закончил с ним. Он так и не сказал то, что мне хотелось услышать.
Отрывистая речь барона выдавала его возбуждение. Он все еще держал в руке хлыст, но теперь длинная зловещая полоса кожи была неподвижна.
Тит подошел к скрючившемуся Ле Грасу. Спина мага была залита кровью, глубокая рана на подбородке выглядела ужасно и кровоточила все сильней. При виде слуги алхимик захныкал и попытался встать, цепляясь за стену и оставляя кровавые отпечатки на дорогой ткани обивки.
– Отведи его на конюшню. В ту комнату, знаешь?
К Сен-Себастьяну возвращалось спокойствие. Шелковым душистым платочком он отер со лба пот и бросил хлыст на пол. – Запомни, я подойду в течение часа.
Огромные лапы Тита мертвой хваткой вцепились в алхимика.
– В ту комнату? Как прикажете, господин.
Лакей двинулся к двери, таща за собой жертву. Его совершенно не волновали стоны, которые испускал бедняга Ле Грас.
Барон поправил кружевное жабо и посмотрел на мага с блаженной улыбкой.
– Хм, полагаю, я им попользуюсь сам. Круг получит кого-то другого, а этот пусть будет мой. Можешь лгать мне или открыть всю правду – это уже не имеет значения, мой милый Ле Грае. Посмотрим, как ты умрешь для меня. Мне всегда интересно, следить, как меняется лицо человека, когда он лишается главных признаков своего естества.
Смертельный холод дохнул на Ле Граса; он онемел, перестав что-либо соображать.
– Идите через террасу, – приказал Титу Сен-Себастьян.– Не думаю, что другим слугам надо его видеть.
Тит кивнул и подошел к французскому окну, занимавшему всю обращенную к улице стену библиотеки. Осенний дождь заливал стекла мутным потоком. Тит распахнул высокие створки, по помещению прошелся сквозняк.
– Комната на конюшне, – пробормотал он, выталкивая на террасу огромную куклу, лишь отдаленно походившую на сильного самодовольного человека, которым еще недавно был злосчастный Ле Грас.
– Какое дивное утро, – сказал себе Сен-Себастьян, изучая открывавшуюся за окном панораму. Думать ему ни о чем не хотелось, он просто стоял, мечтательно улыбаясь, завороженный монотонным шумом дождя.
Из этого приятного состояния его вывел внезапно раздавшийся стук колес. Особняк огибала какая-то большая повозка. Сен-Себастьян пригляделся и довольно осклабился: он узнал карикатурные очертания новой кареты Шеню-Турея. Ощутив мощный прилив энергии, барон вернулся в библиотеку, аккуратно закрыл за собой окно и позвонил в колокольчик.
Через минуту в дверном проеме возник молодой лакей в темно-синей с красными кружевами ливрее. Не поднимая головы, он замер в ожидании приказаний.
– Похоже, у нас гости, Морис? – с удовлетворением сказал Сен-Себастьян.– Мне показалось, что прибыл маркиз де Шеню-Турей. Надеюсь, его приняли как подобает?
– Да, господин барон. И маркиза, и его спутниц.
– Он привез дам? Прелестно, прелестно.– Сен-Себастьян кивнул и небрежным жестом повелел лакею приблизиться.– Я хочу, чтобы вы отправили кое-кому записку. Однако не сию же минуту. Она должна быть доставлена в особняк д'Аржаньяков не ранее девяти часов вечера. Но дам я ее вам сейчас. Потом мне некогда будет этим заняться.
– Все будет исполнено в точности, господин.
– Не сомневаюсь. Безоговорочное послушание весьма упрощает нам жизнь, не так ли, Морис? – Барон наклонился и поднял хлыст с пола Молодой лакей побледнел.– Нет-нет, мой дорогой, не сегодня. Сегодня у меня есть чем заняться. Но лишний раз напомнить о себе не мешает.
Он провел пальцами по рукояти хлыста и со вздохом шагнул к секретеру.
– Я не слишком задержу вас, Морис. Мне ведь надо подумать, как встретить гостей. Кстати, где вы их разместили?
Морис, запинаясь, пробормотал:
– Одна… совсем юная дама… она была обмороке… и маркиз… он… он… приказал отнести ее в ваш кабинет.
Произнеся это, лакей испуганно съежился. Сен-Себастьян отвлекся от письма.
– В мой кабинет? Что ж, неглупо. Есть ли с ними кто-то еще?
– Нет, их только трое. Маркиз, прихворнувшая мадемуазель и ее компаньонка, совершенно обезумевшая от волнения.
– В самом деле? – озабоченно спросил Сен-Себастьян.– Печально, печально. Надо бы успокоить бедняжку. Вскоре я этим займусь. Но сейчас главное – это записка.
Минут через двадцать он закончил водить пером и, улыбаясь, стал посыпать песком два сплошь исписанных листа дорогой бумаги. Каждый из них был украшен тиснением, исполненным с помощью печатки, доставшейся барону еще от гроссмейстера ордена тамплиеров Тамплиеры (храмовники) – члены католического духовно-рыцарского ордена, основанного в начале XII века и просуществовавшего около двух столетий. В марте 1313 года во Франции, управляемой Филиппом IV Красивым, был сожжен гроссмейстер ордена Жак Моле.
в те времена, когда церковь наносила храмовникам последний удар. В память об этих событиях тиснение изображало древо, каждая ветвь которого являла собой аллегорическую фигуру. Сверху располагался козел, сидящий на троне, под ним помещалась чаша в виде черепа, ниже шла перевернутая свеча, пламя которой переходило в корешок мандрагоры, а подпирал всю конструкцию инквизиторский высокий колпак.
Сен-Себастьян долго смотрел на эту эмблему, попутно размышляя о том, как был бы поражен инквизитор, обнаружив, что еретические, богохульные знания, которые он так сурово клеймил, будут использовать в своих целях его прямые потомки. Вспоминая некоторых достойных прелатов, усердно скрипевших перьями на допросах подозреваемых в ереси, барон припомнил и то, что ему довелось видеть все эти пытки своими глазами, и сладостная волна восторга омыла его существо.
Мысли барона вернулись к Мадлен. Он с наслаждением подумал о мучениях, которые принесет это послание Роберу де Монталье. Поначалу Сен-Себастьян собирался лишь сообщить маркизу, что его дочь в западне, но, поразмыслив, решил описать свои планы в подробностях.
Барон посмотрел на лакея, застывшего в ожидании, и, широко улыбнувшись, запечатал пакет.
* * *
Письмо барона Клотэра де Сен-Себастьяна к маркизу де Монталье.
Вручено адресату вечером 4 ноября 1743 года.
«Мой дорогой и давнишний приятель Робер, шлю вам приветствия и самые сердечные пожелания благополучия вкупе с уверениями в моем неизменном расположении к вам.
Я право же прихожу в отчаяние, когда вспоминаю, что вы позабыли сообщить мне о своем приезде в Париж, не дав мне тем самым заблаговременно позаботиться о каком-либо достойном вас развлечении.
Но фортуна благоволит мне, дражайший Робер. После долгих стараний я все-таки изыскал способ выразить свое отношение к вам в манере, приличествующей многолетней дружбе, которая с моей стороны – торжественно заявляю – несомненно выдержала годы разлуки. Наши взаимные обязательства, Робер, не так-то просто забыть.
Насколько мне известно, вы лелеете надежду связать будущее вашей дочери с маркизом де Шеню-Туреем и, нимало не беспокоясь, самонадеянно полагаете, что она обедает сегодня с семьей своего жениха.
Я полагаю своей приятной обязанностью сообщить вам, что это не так и что я наконец-таки получил в свои руки имущество, с передачей которого получилась довольно длительная заминка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Но… почему именно я? Сен-Себастьян меня даже не знает. Я слышала, что у него есть какие-то счеты с отцом…
– Вот именно, счеты. Сен-Себастьян имеет право на вас.
Маркиз запустил свободную руку в карман камзола, вытащил из него плоскую фляжку и вежливо протянул Мадлен.
– Позвольте почтительно предложить вам выпить вина.
– Благодарю, – отказалась Мадлен. Маркиз рассмеялся.
– Если вы не осушите эту посудину, я убью вашу горничную. Идет?
Он вскинул клинок. Лицо пожилой женщины помертвело.
– Пейте же, не упрямьтесь, Мадлен!
– Не надо, девочка, – белыми губами шепнула Кассандра, но Мадлен уже подносила горлышко фляжки к губам.
– Вино низкого сорта, маркиз. Она вернула фляжку хозяину.
– Для моих целей сойдет. Наркотик скоро подействует, дорогая.
Мадлен вздернула подбородок.
– Что ж, хорошо. По крайней мере, я избавлюсь от вашего общества. Мне надо было сразу же вам отказать. Но вы втерлись в доверие к батюшке, а я не осмелилась ему возразить. Теперь я сомневаюсь в его здравомыслии.– Она обернулась к Кассандре: – Я не буду устраивать сцен. Тебе ничто не грозит. Не беспокойся, когда я потеряю сознание. Шеню-Турей заманил нас в ловушку. Нам просто не повезло.
Горечь в ее словах заставила маркиза крепче сжать трость.
– Поплачьте, милая, возможно, я и разжалоблюсь…
– Что? Вы, кажется, сомневаетесь, хорошо ли оплатят ваш труд?
Она сама поразилась звучавшей в ее словах злости.
Хотя ответный взгляд Шеню-Турея свирепо блеснул, в душе он не ощущал враждебности к дерзкой девчонке. Кинься она ему в ноги, он, возможно, еще подумал бы, отвозить ли ее к Сен-Себастьяну. Гордячке, пожалуй, стоит напомнить, кто она есть.
– Сен-Себастьян имеет право на вас. И ваш отец это знает. Я не совершаю несправедливости, отвозя вас туда.
Встревоженная Кассандра, видя, что девушка засыпает, принялась растирать ей платком запястья и лоб. Она тормошила Мадлен, но та в полусне отталкивала ее руки.
– Не пугай меня, моя девочка, – в ужасе шептала служанка.
– Никто не имеет прав на меня, – удалось наконец выговорить Мадлен. Преувеличенная четкость ее речи указывала, что наркотик начал свою работу.
– Но вы ошибаетесь, мадемуазель. Есть документ – я сам видел его. Ваш батюшка расписался в нем собственной кровью.
Маркиз легко подцепил шнуровку ее корсажа острием своего клинка, и мягкая материя беззвучно распалась, обнажив девичий торс, защищенный теперь лишь корсетом. Он увидел, как неловко она пытается отшатнуться, и испытал злобную радость.
– Этот документ, счастье мое, ваш отец подписал еще до того, как вы появились на свет. Находясь в материнской утробе, вы уже принадлежали барону.
В глазах Мадлен потемнело, но осознать слова негодяя она все же смогла и ощутила глубокое отвращение.
– Отец… отдал… меня?…
Все закружилось в ее голове, все понеслось и повалилось куда-то. Мадлен уже не чувствовала прикосновений Кассандры и не видела вялой усмешки Шеню-Турея, наблюдавшего, как она теряет сознание.
* * *
Записка алхимика Беверли Саттина к князю Францу Иосифу Ракоци, написанная по-английски.
«4 ноября 17 43 года.
Его высочеству князю Францу Иосифу Ракоци Трансильванскому Беверли Саттин шлет свои почтительные поклоны.
С сожалением должен сообщить, что мы сделали неприятное открытие, касающееся Ае Граса. Я доложил бы об этом устно, но мне не удалось застать вас у себя.
Сегодня Доминго-и-Рохас был на Рю де ла Син-Шат, где располагаются лавки наших поставщиков. Как правило, мы ведем себя более осторожно, покидая ваши владения. Но поскольку стояло раннее утро, Доминго-и-Рохас не счел нужным маскироваться и, как оказалось, сглупил. Он (Доминго-и-Рохас) зашел в лавку старика Валенара за кое-какими ингредиентами, необходимыми нам в нашей работе. Пока Валенар отпускал товар, в лавку вошел еще один посетитель, закутанный в плащ до бровей, увидев Доминго-и-Рохаса, незнакомец словно бы испугался, и Доминго, поговорив с Валенаром, ушел.
Ему (Доминго-и-Рохасу) пришлось подождать. Когда же закутанный в плащ человек вышел из лавки, Доминго-и-Рохас последовал за ним. Человек шел быстро, словно бы опасаясь, что может быть узнанным. Представьте же себе его (Доминго-и-Рохаса) замешательство, когда незнакомец прямиком направился в «Логово красного волка». Там он скинул плащ, и стало ясно, что это Ле Грас!
Ле Грас засиделся в таверне. Он много пил и громко хвастал, что молчание в наши дни дорого стоит. Надо только уметь продать его и остаться живым. Доминго-и-Рохас наблюдал за ним сквозь маленькое окошко, а когда увидел, что тот сильно напился, со всех ног кинулся к нам, чтобы обо всем рассказать.
Итак, Ле Грас не уехал в Америку и не умер. В том, что он узнал Доминго-и-Рохаса, сомнений нет никаких. Кое-что в его (Ле Граса) речах показало Доминго-и-Рохасу, что он знает о нас и о вас больше, чем мы с вами о том полагали. Опасность, которую представляет этот мошенник, весьма велика.
Ваше высочество, позвольте мне нижайше просить вас обеспокоиться этим. И мы, и вы теперь под ударом, придите и ободрите нас.
Ваш слуга мною предупрежден, он сообщит вам обо всем, если вы увидите его раньше, чем прочтете это послание.
Писано в полдень.
Всегда ваш и готовый к услугам
Беверли Саттин».
ГЛАВА 5
Сен-Себастьян обернулся к Ле Грасу, развалившемуся на парчовом диванчике возле огромного книжного стеллажа Он говорил вяло, с какой-то ленивой скукой.
– Может статься, я ограничусь всего лишь внушением, если вы перестанете водить меня за нос, Ле Грас. Просто признайтесь: чего вы хотели добиться? Он встряхнул двумя пальцами мятую, покрытую неровными каракулями бумажонку.
Ле Грас помотал головой, не то отрицая свою причастность к письму, не то пытаясь протрезветь после недавнего возлияния. Он потер небритый подбородок и пробормотал:
– Это не так… барон. Вы… вы не так меня поняли…
– Вы думаете, Ле Грас? – негромко произнес Сен-Себастьян, похлопывая письмом по карману халата.– Вы ведь угрожаете мне. Нет, – резко сказал он, видя, что Ле Грас собирается возразить, – не отрицайте. Что значит весь этот вздор о человеке в черном и белом? Для чего вы придумали всю эту чушь?
– Но я ничего не придумал!
– Лучше бы вам не упорствовать, любезный Ле Грас.
Сен-Себастьян подошел к диванчику сзади, наклонился и положил руку на спинку. Бархат его халата коснулся щеки Ле Граса, и тот задрожал.
– Или вы настолько тупы, что решились меня шантажировать, не имея к тому никаких оснований?
– Я говорю вам, это был тот человек! – Ле Грас отшатнулся от Сен-Себастьяна, но длинная рука ухватила мага за ворот и закрутила жесткую ткань.
– Покайтесь, Ле Грас! Вы же знаете, ложь мне глубоко отвратительна.
Маг стал задыхался, хотя хватка барона была не слишком-то сильной.
– Я человек нетерпеливый, Ле Грас. Предупреждаю, ваше упрямство лишь многократно усилит мой гнев.
Лицо мага пошло багровыми пятнами, он вцепился обеими руками в обруч, перехвативший ему глотку.
– Но это был он! Сен-Себастьян обреченно вздохнул.
– Ладно, Ле Грас. Поскольку правды от вас все равно не добиться…
Он вдруг выпустил из рук воротник, и тот мгновенно перестал быть орудием пытки.
Приятно удивленный такой переменой в своем положении алхимик попытался подняться, однако спокойный, полный ханжеского участия голос одернул его:
– Не двигайтесь, мой дорогой. Я не давал вам разрешения встать.
– Но как же тогда…
– И позволения говорить вы тоже не получали. Барон обошел вокруг дивана и, оказавшись наконец в поле зрения мага, мягко сказал:
– Я не закончил, Ле Грас. И потому вынужден просить вас задержаться.
Тонкий длинный хлыст, незаметный дотоле, вдруг ожил в его холеных ухоженных пальцах.
Ле Грас ощутил холодок в районе желудка.
– Барон, – маг отполз в угол дивана. – Клянусь, я ни в чем не солгал.
– А я вам не верю! – Сен-Себастьян придвинулся ближе, наслаждаясь страхом, охватившим алхимика в воздухе внезапно остро запахло потом.
– Поверьте! Разве я виноват, что этот Ракоци по-другому представился вам?
Маг вжимался в диван, руки маркиза ласкали хлыст, запах пота усилился.
– Бедный Ле Грас, – мурлыкал Сен-Себастьян.– Такой неумелый лжец и такой дурачок – впрочем, кое для чего он еще пригодится…
Внезапно он резко взмахнул хлыстом. Кончик его рассек надвое подбородок Ле Граса. Движение было таким быстрым, что маг ничего не успел понять и лишь пронзительно взвизгнул.
– Я приобрел этот замечательный инструмент у одного бывшего работорговца, – сообщил Сен-Себастьян, отступая на шаг.– Он изготовлен из кожи африканского носорога. Хлыст пропитали маслом и вытягивали до тех пор, пока кончик его не стал тверже стали. Но вы уже поняли это, не так ли?
Барон с мечтательным блеском в глазах поигрывал орудием пытки, которое вилось по полу кольцами, напоминая змею.
– У того почтенного господина было множество нерасторопных рабов. Каждый день перед обедом он брался за этот хлыст и забавлялся с растяпами. Временами я пытаюсь прикинуть, сколько же крови выпила эта вещица.
Рука маркиза взметнулась вверх, и на плечах Ле Граса лопнула кожа.
Алхимик взвыл, пытаясь уйти от серии жалящих точных ударов, но они снова и снова настигали его. Обезумев от боли и ощущая во рту привкус желчи, Ле Грас рванулся к дверям, но лишь повалил диван и упал на пол сам.
Грохот мебели внес в происходящее свою лепту: двери библиотеки открылись и на пороге воздвигся Тит, камердинер Сен-Себастьяна.
– Господин, у вас все в порядке? – обеспокоенно спросил он.
Сен-Себастьян пожал плечами.
– Не беспокойся, Тит, я невредим. А вот нашему другу Ле Грасу немного досталось. Уведи этого дурачка и позаботься, чтобы его раны оставались открытыми. Я еще не закончил с ним. Он так и не сказал то, что мне хотелось услышать.
Отрывистая речь барона выдавала его возбуждение. Он все еще держал в руке хлыст, но теперь длинная зловещая полоса кожи была неподвижна.
Тит подошел к скрючившемуся Ле Грасу. Спина мага была залита кровью, глубокая рана на подбородке выглядела ужасно и кровоточила все сильней. При виде слуги алхимик захныкал и попытался встать, цепляясь за стену и оставляя кровавые отпечатки на дорогой ткани обивки.
– Отведи его на конюшню. В ту комнату, знаешь?
К Сен-Себастьяну возвращалось спокойствие. Шелковым душистым платочком он отер со лба пот и бросил хлыст на пол. – Запомни, я подойду в течение часа.
Огромные лапы Тита мертвой хваткой вцепились в алхимика.
– В ту комнату? Как прикажете, господин.
Лакей двинулся к двери, таща за собой жертву. Его совершенно не волновали стоны, которые испускал бедняга Ле Грас.
Барон поправил кружевное жабо и посмотрел на мага с блаженной улыбкой.
– Хм, полагаю, я им попользуюсь сам. Круг получит кого-то другого, а этот пусть будет мой. Можешь лгать мне или открыть всю правду – это уже не имеет значения, мой милый Ле Грае. Посмотрим, как ты умрешь для меня. Мне всегда интересно, следить, как меняется лицо человека, когда он лишается главных признаков своего естества.
Смертельный холод дохнул на Ле Граса; он онемел, перестав что-либо соображать.
– Идите через террасу, – приказал Титу Сен-Себастьян.– Не думаю, что другим слугам надо его видеть.
Тит кивнул и подошел к французскому окну, занимавшему всю обращенную к улице стену библиотеки. Осенний дождь заливал стекла мутным потоком. Тит распахнул высокие створки, по помещению прошелся сквозняк.
– Комната на конюшне, – пробормотал он, выталкивая на террасу огромную куклу, лишь отдаленно походившую на сильного самодовольного человека, которым еще недавно был злосчастный Ле Грас.
– Какое дивное утро, – сказал себе Сен-Себастьян, изучая открывавшуюся за окном панораму. Думать ему ни о чем не хотелось, он просто стоял, мечтательно улыбаясь, завороженный монотонным шумом дождя.
Из этого приятного состояния его вывел внезапно раздавшийся стук колес. Особняк огибала какая-то большая повозка. Сен-Себастьян пригляделся и довольно осклабился: он узнал карикатурные очертания новой кареты Шеню-Турея. Ощутив мощный прилив энергии, барон вернулся в библиотеку, аккуратно закрыл за собой окно и позвонил в колокольчик.
Через минуту в дверном проеме возник молодой лакей в темно-синей с красными кружевами ливрее. Не поднимая головы, он замер в ожидании приказаний.
– Похоже, у нас гости, Морис? – с удовлетворением сказал Сен-Себастьян.– Мне показалось, что прибыл маркиз де Шеню-Турей. Надеюсь, его приняли как подобает?
– Да, господин барон. И маркиза, и его спутниц.
– Он привез дам? Прелестно, прелестно.– Сен-Себастьян кивнул и небрежным жестом повелел лакею приблизиться.– Я хочу, чтобы вы отправили кое-кому записку. Однако не сию же минуту. Она должна быть доставлена в особняк д'Аржаньяков не ранее девяти часов вечера. Но дам я ее вам сейчас. Потом мне некогда будет этим заняться.
– Все будет исполнено в точности, господин.
– Не сомневаюсь. Безоговорочное послушание весьма упрощает нам жизнь, не так ли, Морис? – Барон наклонился и поднял хлыст с пола Молодой лакей побледнел.– Нет-нет, мой дорогой, не сегодня. Сегодня у меня есть чем заняться. Но лишний раз напомнить о себе не мешает.
Он провел пальцами по рукояти хлыста и со вздохом шагнул к секретеру.
– Я не слишком задержу вас, Морис. Мне ведь надо подумать, как встретить гостей. Кстати, где вы их разместили?
Морис, запинаясь, пробормотал:
– Одна… совсем юная дама… она была обмороке… и маркиз… он… он… приказал отнести ее в ваш кабинет.
Произнеся это, лакей испуганно съежился. Сен-Себастьян отвлекся от письма.
– В мой кабинет? Что ж, неглупо. Есть ли с ними кто-то еще?
– Нет, их только трое. Маркиз, прихворнувшая мадемуазель и ее компаньонка, совершенно обезумевшая от волнения.
– В самом деле? – озабоченно спросил Сен-Себастьян.– Печально, печально. Надо бы успокоить бедняжку. Вскоре я этим займусь. Но сейчас главное – это записка.
Минут через двадцать он закончил водить пером и, улыбаясь, стал посыпать песком два сплошь исписанных листа дорогой бумаги. Каждый из них был украшен тиснением, исполненным с помощью печатки, доставшейся барону еще от гроссмейстера ордена тамплиеров Тамплиеры (храмовники) – члены католического духовно-рыцарского ордена, основанного в начале XII века и просуществовавшего около двух столетий. В марте 1313 года во Франции, управляемой Филиппом IV Красивым, был сожжен гроссмейстер ордена Жак Моле.
в те времена, когда церковь наносила храмовникам последний удар. В память об этих событиях тиснение изображало древо, каждая ветвь которого являла собой аллегорическую фигуру. Сверху располагался козел, сидящий на троне, под ним помещалась чаша в виде черепа, ниже шла перевернутая свеча, пламя которой переходило в корешок мандрагоры, а подпирал всю конструкцию инквизиторский высокий колпак.
Сен-Себастьян долго смотрел на эту эмблему, попутно размышляя о том, как был бы поражен инквизитор, обнаружив, что еретические, богохульные знания, которые он так сурово клеймил, будут использовать в своих целях его прямые потомки. Вспоминая некоторых достойных прелатов, усердно скрипевших перьями на допросах подозреваемых в ереси, барон припомнил и то, что ему довелось видеть все эти пытки своими глазами, и сладостная волна восторга омыла его существо.
Мысли барона вернулись к Мадлен. Он с наслаждением подумал о мучениях, которые принесет это послание Роберу де Монталье. Поначалу Сен-Себастьян собирался лишь сообщить маркизу, что его дочь в западне, но, поразмыслив, решил описать свои планы в подробностях.
Барон посмотрел на лакея, застывшего в ожидании, и, широко улыбнувшись, запечатал пакет.
* * *
Письмо барона Клотэра де Сен-Себастьяна к маркизу де Монталье.
Вручено адресату вечером 4 ноября 1743 года.
«Мой дорогой и давнишний приятель Робер, шлю вам приветствия и самые сердечные пожелания благополучия вкупе с уверениями в моем неизменном расположении к вам.
Я право же прихожу в отчаяние, когда вспоминаю, что вы позабыли сообщить мне о своем приезде в Париж, не дав мне тем самым заблаговременно позаботиться о каком-либо достойном вас развлечении.
Но фортуна благоволит мне, дражайший Робер. После долгих стараний я все-таки изыскал способ выразить свое отношение к вам в манере, приличествующей многолетней дружбе, которая с моей стороны – торжественно заявляю – несомненно выдержала годы разлуки. Наши взаимные обязательства, Робер, не так-то просто забыть.
Насколько мне известно, вы лелеете надежду связать будущее вашей дочери с маркизом де Шеню-Туреем и, нимало не беспокоясь, самонадеянно полагаете, что она обедает сегодня с семьей своего жениха.
Я полагаю своей приятной обязанностью сообщить вам, что это не так и что я наконец-таки получил в свои руки имущество, с передачей которого получилась довольно длительная заминка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32