подлетали медузы.
Красные, синие и желтые, они красиво плыли, словно древние корабли. Но
когда спускались ниже, я видел синюю бахрому их качающихся щупалец.
Вот что я здесь люблю (кроме Георгия) - живое тепло собак. Они моя
дальняя родня, и мне сладко их гладить, трогать, ерошить им шерсть. Я люблю
их мыть, расчесывать, стричь.
Так мило касание их горячих ласковых языков. И временами мне стыдно,
что я завез псов на сумасшедшую планету, и хочется просить у них прощения.
Сказать им - простите, вы сражаетесь и гибнете за меня, но без вас я не
смогу здесь жить. Мне нужны ваша ласка, бдительность и любовь.
Суперы - бойцовые панцири. Собственно, к обычному я привинчиваю
налобник с шипом сантиметров в тридцать (чертовски трудно научить собаку
пользоваться им). Также добавляю короткие шипы на спину и бока,
двадцать-тридцать штук.
Хотел бы я увидеть рожу моута, сцапавшего мою собаку.
Но прямое оружие собак - автоматические пасти, управляемые биотоками.
Работает челюстями наспинный робот с передаточной механикой страшной силы.
Я одел собак, и они стали фантастически уродливыми и до чертиков
опасными. Такими мы и пойдем в колонию.
Вот они заскулили, жмутся ко мне. Ага, Георгий. Он перепрыгивает куст,
хлопнул моута по морде и пробежал во двор.
В руке его широкоствольный пистолет. Значит, война.
- Он нес три ракеты, этот дурак, но у двух отказал механизм сброса.
Они и.рванули. Угробили оранжевого бородавчатника. В клочья разнесли!
- Так ему и надо, - бормочу я. - Обнаглел, за собаками гонялся, меня
ловил. Так и надо.
Георгий подходит, хлопает меня по плечу. У, какая тяжелая, страшная
рука.
- Радуйся, - говорит он. - Им завтракает желтый слизень с дом
величиной.
- Он светится?
- Там и без него светло. По-видимому, это Большой Солнечник, что живет
в роще коралловиков.
- Ну в путь.
- Кто будет вести машину?
- Веди ты.
Я сел за пульт управления, Аргус угнездился рядом. Он сидел так,
словно из него вынули все кости.
Я увидел, как худы и остры его плечи, и у меня сжалось сердце. Ники
влез к собакам.
Я поднял машину над деревьями, в мир особенных, верхушечных лесных
жителей. Нас тотчас окружили летающие пузыри, на крылья сели желтые
двухголовки. Они подбежали к кабине и глядели на нас, тараща глаза. Я
повернул на юг и дал умеренную скорость. Газовые струи потянулись за нами.
Теперь, если у Штохла и есть дальний радар, он не заметит нас, низко
летящих.
Пролетев километров двести, я повернул на запад. Здесь деревья цвели
верхушками. В них копошились зарзгусы.
- Тим, - спросил Аргус. - Тим, ты все там убрал?
- Где?
- Ну дома?.. Коллекции, фото, записки?
- Основные в сейфах, последние на стеллажах. А что?
- Тим, мне жалко, что так все получилось.
- Что случилось? - не понимал я.
- Он накрыл нас, он влепил в дом три ракеты. Ты погляди.
Я откинул защитный козырек и увидел дым. Он поднимался из джунглей к
облакам, тонкий и высокий, как шест. Он покачивался. Меня ударило в грудь,
и закружилась голова. Я ощутил холодные пальцы Аргуса - он снял мои руки с
клавишей управления.
- Мне жаль, - повторил он. - Мне жаль.
Я зажмурился и подержал свое лицо в ладонях, что пахли машинной
смазкой. Я был предельно несчастлив.
Я родился в подземелье на холодном Виргусе, рос на этой скупой планете
без животных и деревьев. На Люцифере я нашел для себя все, что мне было
нужно, и животных, и то, что здесь мы называем деревьями, в избытке. Мне
было хорошо здесь. И... вот все рушилось.
- Звездный, - сказал я. - Ты ввязал меня в эту историю, тот бы меня не
тронул. Зачем я ему? Ну, сижу на станции, ну, собираю образцы.
- Верно.
- Я тебя должен ненавидеть - коллекции погибли.
- Основные в сейфах.
- Гони к дому! - заорал я.
- Вот этого я не сделаю.
- Там горят труды наши. И твои тоже, имей это в виду.
- А мне что за дело? - сказал он и заговорил вдумчиво: - Я как-то
отвердел, мне чужды твои тревоги. Я - стрела правосудия, направленная в
Зло, и мой путь прям. (Он вздохнул). Не злись, Тим, сейчас тебе станет
хорошо. Тебе хорошо, уже хорошо... Ты все забыл, тебе хорошо.
Он погладил меня холодной ладонью, и я все забыл, и мне стало хорошо.
Я даже глаза прикрыл.
- Коллекции мы соберем новые. Пустим в джунгли роботов-наблюдателей, и
будут коллекции, - ласково говорил он.
- Да где же их взять-то, роботов?.. Где?
- У Штохла.
А вечером следующего дня тот сбил нас.
До плато оставалось час полета. Близился вечер, когда мы пролетели
озеро Лаврака. Там, помню, мы еще с Ланжевеном стреляли по отражениям
береговых камней и рикошетом попадали в эти камни.
Озеро здесь одно, все прочее - болотистые джунгли. Если повторить это
слово тысячу раз подряд, бормотать его не день, а месяц, год, тысячу лет
подряд, то станет понятна их обширность.
Что творилось в этих болотах, никто толком не знал.
О доме и коллекциях я больше не думал, на Аргуса не сердился, отдыхал
впервые на Люцифере. Меня охватило состояние подчиненности, сумеречное,
дремотное состояние.
К вечеру мы запеленговали сигналы радара и автопилот повел скарп по
пеленгу. Шли как по ниточке. Георгий сказал мне, что слушает Аргусов, и
зажмурился. Собаки повизгивали, просили есть.
Я пошел к ним, дал охлажденную воду, сунул каждой по галете и стал
глядеть в иллюминатор. Я видел лес, размазанный скоростью в ржавые и белые
полосы, видел проносящиеся назад летучие существа, слышал удары их мягких
тел по корпусу и свист воздуха на его обводах.
Свист и мокрые шлепки, свист и шлепки.
И вдруг мы наскочили на скалу, ударились в дерево, уперлись в стену.
Так мне увиделось - скала, дерево и стена. Меня бросило на пол, вспыхнул
огонь, и в каюту вошел вонючий дым.
Нас спасли высокие деревья - "Алешка" упал на их вершины и медленно
провалился вниз. Падая, он заклинился в сросшихся стволах. Результат -
скарп прикончен, мне в кровь разбило лицо, Бэк вывихнул лапу, а Георгий как
новенький, хотя кабину буквально разворотило взрывом.
Он сбросил лестницу. Я же в оцепенении глядел вниз - чернота леса,
фосфор мхов, болото...
Я дрожал в ознобе, стискивал зубы, сжимал кулаки и... разрыдался.
Георгий же весело скалился. Он ощупывал себя, хлопал по плечам, по ногам,
он говорил:
- Ты знаешь, это тело даже не напугалось. Не скажу, чтобы не успело,
ракету я заметил, она шла встречным марш1 рутом.
- Отчего же не свернул?
- Инерция массы. Ракета кинулась в нас из деревьев. Это было
красиво. - И мечтательно, с эгоизмом вояки, сказал: - А со Штохлом
любопытно поцапаться.
- А здоровье экипажа тебя не интересует? Тебе плевать на собак, на
коллекции, на меня.
- Осмотри-ка лучше Бэка.
Мы вправили псу лапу и стали советоваться.
- "Алешка" пропал, - итожил Аргус. - Это плохо, дорога удлиняется.
Ничего, доберемся. Зато есть плюс - перестают нас ждать. Конечно (Георгий
прищурился), сюда прилетит проверочный робот, уже взлетает. Он
сфотографирует, все уточнит. Итак, никакого движения в течение часа.
Кстати, отчего у тебя нет роботов-зондов?
- Траты на станцию и так чрезмерны.
Мы приказали собакам лечь и замереть, да и сами не двигались.
Тотчас слетелись вампиры. Они тянули трубочки губ, нам приходилось
бить их по вкрадчивым гибким мордам. Такие прикончили Шургаева. Он,
раненный, полз в лагерь и был перехвачен ими.
- У Штохла есть пробел, - разглагольствовал Аргус. - Он слишком
систематик, он пришлет робота два раза сегодня И завтра утром: три фото
можно сравнить и сделать выводы. Зато на следующие дни оставит нас в покое.
- Почему же именно три? - недовольно спросил я.
- Число Штохла. Три ракеты, три робота-убийцы. Суеверен?
И верно, робот прилетал три раза - дважды вечером и раз утром. Вечером
он просто шмыгал над деревьями, но утром прилетел на винте, и в тумане мы
чуть не проморгали его.
Но Бэк зарычал, мы оторвались от завтрака и увидели спускающийся в
промежутке деревьев аппарат, а над ним - зонтик воздушного
винта..Телекамера его вертелась, объектив то вспыхивал отраженным солнцем,
то гас. Подлетая, робот выпустил длинную струю горячей смеси. Но поджечь ее
не успел - Аргус отбил выстрелом здоровенный сук дерева, и тот, падая,
стукнул робота.
Механизм заколыхался, включил ракетный двигатель и ушмыгнул вверх.
Оттуда он и поджег лес - пламя прошумело по вершинам. Но хотелось бы мне
видеть того, кто сумел бы сжечь эти джунгли. Они напитаны водой.
Древесина здесь мокрая, она не горит, а только тлеет. Да и деревья не
деревья - чудища. Деревья-кораллы, деревья-трубы, шары, колонны. Корни
вверх, корни вниз, корни в стороны. Уф!
- Будь Штохл человеком, мог бы и ограничиться вечерней разведкой, а не
держал нас здесь целую ночь, - говорил Аргус. - А теперь в дорогу.
И, взяв с собой антигравы скарпа, мы двинулись к реке. Замыкал наш
отряд Ники, таща ружье. Люцифер не для пешего хождения, неприятности
начались сразу - идти пришлось по прокислой местности. Здесь бурно росли
грибы и зеленая пена. При рассмотрении ее (десятикратная лупа) я увидел,
что она составлена из синих пузырьков, склеенных друг с другом чем-то
оранжевым. Оттого цвет и был ядовито-зеленый.
Бэк увяз в ней, и пена ожила, двинулась на него. Бэк в страхе и в
бешенстве хватал ее челюстями, но пена наползала (фоторобот скакал вокруг,
дрыгая ножками, моргая лампой-вспышкой). Бэк освободился, но в каком виде!
Все панцирные отверстия отпечатались на его шкуре.
Он словно побывал в сильнейшем пищеварительном соке.
(Примечание: дальнейшие исследования показали сообщаемость между собой
всех зеленых пузырей местности.) Из других любопытных феноменов я могу
отметить белый дым. Он выходил из воды в болоте вместе с бурлением донных
газов. В серо-зеленой тьме джунглей он виделся призраком, но был
материален, это утверждал страх наших собак.
Дым устремился к нам - собаки кинулись врассыпную.
Дым погнался за несчастным Бэком. Пес взвизгнул и кинулся в гущу
корней, забился в них, защелкал оттуда, загремел челюстями. Дым,
расплываясь, скользнул к нему. И тут же Бэк бросился на Георгия - того спас
ловкий прыжок. Бэк повернулся и вцепился в спину своей подружки Квик. Мы
услышали хруст прокусываемых панцирных пластин. Квик умерла. Затем он
посмотрел на меня. Такого бешеного горения глаз я еще не видел. Рот его был
кровянист. Бзк прыгнул - я выставил ружье. Он сбил меня с ног. Я упал между
высокими кочками.
Но тут собаки с ревом кинулись на Бэка. Джек пропорол его, а Лэди
сорвала с Бэка панцирь.
- Прочь! Назад! - кричал я на собак. Гибла вторая собака подряд.
Проклятое место! Аргус внимательно разглядывал труп Бэка.
- Смотри! - И показал мне на струйку дыма, пробивавшуюся между кочек.
Она выходила из мертвого тела. И вот уже дымная большая змея приподняла
голову, выпрямилась, поплыла.
- Какая гадость! - с отвращением сказал Георгий, - Это... это мне
напоминает Мюриэль. Подобная нечисть погубила экспедицию Крона.
И выстрелил из пистолета. Деревья загорелись от лучевого удара,
ошпаренные древесные слизни падали один за другим.
А я уже прощал Люциферу (и Штохлу) смерть двух собак.
Ведь я увидел два незаурядных, необычных, непредсказуемых явления. Их
надо скорее описать и взять в свою научную котомку.
И мне остро захотелось поговорить с Гленом, спросить его мнения,
спорить с ним. Но там этот страшный Штохл.
- Глен умер, - сказал мне Георгий, хотя я не спрашивал его.
И снова мы строимся шеренгой, снова идем. Воды больше, всюду летучие
огоньки.
Одни гнездятся в ступенчатой коре деревьев, другие плывут над черными
водами. Собаки выбились из сил, они то и дело садятся прямо в воду. Я тоже
устал.
Я бы пошел с антигравом, но хочу делить путь с собаками.
Наконец-то река. Она разлилась в болотах. Что делать? Как здесь
выкрутится Аргус? Он выкручивается первобытным способом: дает приказ, и
Ники валит несколько деревьев. Тяжелые он отбрасывает, другие (они имеют
почти невесомую древесину) разрезает и формирует плот, связывая бревна.
Плот готов. Ники кладет настил из жердей, мы прикрепляем антигравы к
бревнам, садимся и тут же поднимаемся. Мы в воздухе будем идти вдоль
течения реки, но под деревьями. Уж там-то нас не увидят, не подкараулят
ракеты.
Но и здесь трудно - река узкая, деревьев много, приходится
отпихиваться жердями. Ники топчется на носу плота, я работаю на корме. Ники
активно шурует жердью. Когда он взмахивает ею, я пригибаю голову. Собаки
лежат на куче веток.
И нет здесь ни сухого места, ни сухой древесины, ни сухой одежды. Нас
окружает плесень, светящаяся в темноте, и пугают улитки, в полтонны каждая.
Они свисали с деревьев, поднимали ноги, похожие на вывернутые корни
дерева, они, подлые, ловили нас.
Собаки огрызались.
Мигги захворал, съев щупальце улитки. Начались судороги, а лечить пса
нечем. Аргус пристрелил его, я поставил в счет Штохлу уже трех собак.
(Отмечаю маршрут их смертями - Бэк, Квик, Мигги.) Да, видели моллюска
спрутовидного.
Он красив и ярок, словно оранжевый апельсин.
Он бросил в нас пучок щупалец - робот успел сфотографировать его. От
светового удара лампы-вспышки моллюск скончался, но будет, как живой, в
моей фотоколлекции.
Георгий сидел над картой и что-то бормотал о своем глубркрм интересе к
здешним болотам.
- В болоте, Тим, рождается жизнь. Болото и застой - символ особого
рода жизни, скоро мы с ней столкнемся.
Или: - Присмотрись, во-он там деревья-психи. Одно пляшет, второе впало
в детство и зеленеет от самых корней. Вот деревомизантроп, оно растет на
отшибе, на нем ни листика, однако живое.
- Далеко еще? - спросил я.
Он ткнул пальцем в просвет деревьев, показал на ровную, металлически
блестящую полоску горизонта (над ней летела цепочка медуз).
- Плато!- сказал Георгий.
Он сидел почти голый (сушил комбинезон) и не боялся ни бактерий, ни
грибковых спор. Он вообще в ту пору ни черта не боялся.
Он посмеивался надо мной и твердил, что биолог должен автоматически
любить болота, медуз и осьминогоподобных улиток. Я отмалчивался. Не
смешно - дом наш разрушен, ради погони за неопределенным злом погибли три
моих собаки.
Мутанты! Три из семи!
Их предки увезены с Земли, их родители направленно отобраны, они
выучены для службы вот на таких сумасшедших планетах.
Им же цены нет!
А в доме была Джесси со щенятами. Дурацкая бомбежка! Дурацкое
положение - преступник охотится на блюстителя закона.
Но что такое закон?.. Вот, скажем, эти мхи. Они растут, сосут голубую
землю и через миллионы лет породят траву.
Это природный закон. Слизняк в болоте ловит других маленьких слизней,
переделывает их в свою массу. И это закон.
Вон следы моута, поспешные. Интересно, от кого он удирал? Но раз
удирал - значит, есть существа и круннее и сильнее его. Тоже закон - на
сильного всегда найдется сильнейший. (На Глена - Штохл, на него - Георгий.)
А закон человека? Справедливость его многолика.
Закон... Ники привинтил ракетное ружье на свою башенку.
Но держится он ближе к Звездному, чем ко мне, - закон симпатии.
Ники, проходя, рсматривает плот - закон осмотрительности. Или
стреляет, разнося в клочья очередного болтающегося на дереве слизня,
нарушившего закон осмотрительности. Грохот, шипение ракетного снаряда - и
слизня как не бывало.
...Плато. Я в астрономическую трубку рассмотрел летателей. Но это
оказались не медузы, а мини-скарпы типа "Блеск".
Простому глазу они казались пузырьками-медузами.
- Это скарпы, - сказал я.
Я наблюдал, Георгий сидел, положив на колени карту, делал отметки
маршрутов мини-скарпов и жаловался, что просто не в силах настроить мозг на
их волну, так их много. Сплошная толчея.
- Чего я не понимаю, - сказал я (в поле зрения как раз пролетели три
скарпа - два серебристых и один синий), - чего я не понимаю. Они же
активные, оснащенные, не удосужились заглянуть к нам.
- Удосужились: для стрельбы нужна сетка координат.
Я развивал мысль:
- Понимаешь, нормальный переселенец дома любуется на картинки, слизни
ему кажутся смешными. Но приезжает, выходит на свежий воздух и... чешет
обратно во все лопатки, прячется за колючую изгородь на полгода, пока не
привыкнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9