С пылающим лицом Гусак попытался было вскочить, но немедленно угодил под каучуковый кулак Косты. Уже в падении его достал сам Папа. Таким образом, повторно Гусак рухнул уже в состоянии полного «гроги». Звуки еще доносились до его слуха, он даже понимал отдельные слова, но общий смысл усваивал с трудом. Впрочем, особой мыслительной работы от него и не требовали, - ему делали внушение, и он это внушение должен был безропотно выслушать.
- Я вижу, тебе понравилось… - желтое лицо Папы надвинулось вплотную, на секунду заслонило потолок. А чуть позже на грудь Гусака опустился замшевая ступня Папиного сапога. Эти самые мокасины (действительно американские, да еще ручной работы) были давним предметом гордости лагерного вожака, и даже не знавшие Папу люди немедленно узнавали его по голливудской обувке. - Значит, жаловаться приполз? Молодец! Видать, сам сообразил, что наказали недостаточно? Так мы тебе сейчас добавим…
- За что, Папа?… - стон Гусака тотчас прервался энергичным движением мокасина.
- Выходит, еще не врубился?… А ведь мы можем и кого из обиженных пригласить - так сказать, для пущей доходчивости. Ты, короед, многих тут обидел. Вот они с тобой и потолкуют. Еще даже почище Любаши с Косты.
-Я же ничего такого… - Гусак попытался было осторожно приподняться, но плечо его тотчас хрустнуло под пальцами бдительного Косты. Хватка у бывшего чемпиона была жуткой. Пришлось даже стиснуть зубы, чтобы не закричать.
- Ты, братишка, целку из себя не строй. Ты девочек наших хотел обидеть. - Папа наконец-то убрал с груди парнишки ногу, вальяжным шагом прошелся по комнате. Взяв со стола длинную пятнистую сигару, щелкнул зажигалкой. - Скажи спасибо своему Натовцу, что вовремя тебя остановил.
- Да чего такого-то мы сделали? - снова забубнил Гусак. - Даже и не успели ничего…
- Успели бы, я бы с вас шкуру живьем спустил!
- Да первый раз, что ли? Они ж сами провоцировали! Голыми по лесу ходили!
- Они загорали, ты понял. Это мое указание было! Мне белотелых здесь не нужно. Вот они и загорали!
- Так откуда же я знал!… - Гусак уже почти рыдал от боли. Пальцы Косты, словно невзначай гусеницами переползали с места на место, перетирая его плоть в фарш, обещая превратить плечо в сплошной синяк.
- Засохни, кусок говна! - совершенно безразличным движением Папа ткнул в сторону Гусака зажженной сигарой. - Кто ты есть? Ноль, пустое место! За тебя даже поручиться некому. Кроме меня, конечно… А ты знаешь, что это такое, когда ни одна тварь не готова за тебя поручиться?
На этот раз Гусак благоразумно промолчал.
- А это значит, дружок, что ты исчезнешь - и общество не зевнет, не поперхнется. О похоронах с гробом забудь! Никто даже не заметит твоего исчезновения. Дунул ветерок, - и не стало. - Папа и впрямь брезгливо сдул просыпавшийся на рукав пепел сигары. - И не вздумай, апарыш, обижаться. Сам знаешь, как поступают с обиженными. Это во-первых, а во-вторых, помни, что учат всегда тех, кого любят. Вот и я тебя, дурака, учу. Потому как надеюсь, что рано или поздно станешь человеком.
- Но они же обычные шалашовки!…
- Идиот! - нижняя губа Папы брезгливо изогнулась книзу. - На этих шалашовках мы будем делать капитал, вкуриваешь?
- Какой еще капитал?
- Настоящий! - сигара Папы величаво выписала в воздухе полукруг. - И это не кто-нибудь, - это я тебя толкую! Мы здесь не в игрушки играем, у нас - бизнес! А для хорошего бизнеса нам и товар требуется непорченный - такой, на который настоящая рыбка клюнет… Отпусти его, Коста. Думаю, он все понял. - Папа пристально взглянул на потирающего плечо паренька. - Так ты понял мою мысль, сынок?
- Понял-то понял, только этого шкафа, - Гусак свирепо зыркнул в сторону Косты, - я когда-нибудь все равно завалю.
- А завалилка не отсохнет? - ласково поинтересовался Коста.
- Ну, это уж у кого раньше! - Гусак дерзко сверкнул зубами. - Ты не сомневайся, я и подождать могу.
- А не устанешь?
- Ждать - не шпалы таскать, так что своего момента дождусь. Падлой буду, но дождусь! А уж тогда поговорим по-настоящему!
- Гляди-ка, волчонок какой! - Папа с любопытством покосился на своего телохранителя. - Не боишься оставлять такого зверя на свободе?
- Шутите? - Коста со скрипом потер небритую челюсть, небрежно повел литым плечом. - Сейчас мне таких, как он, с десяток надо для серьезного разговора.
- Он не про сейчас, - он про потом толкует.
- Потом - штука скользкая. Я так смекаю: либо этот зверек поумнеет, либо сдохнет.
- Тоже верно, - Папа с усмешкой хлопнул Гусака по плечу, отчего тот немедленно скорчился. - Готовься, Гусенок, в город поедешь.
- А с кем?
- Пока один. Толпой там лучше не отсвечивать.
- Делать-то чего нужно? Телок опять ловить?
- Хватит, отловился. Кента одного выпасти нужно. Без шума и лишнего гонора. Я тебя потому и выпускаю, что пацанов он не ждет. Вот и будешь следить. Заодно товар ему подкинешь.
- Кто такой хоть?
- Гость наш будущий. Сазан жирный, но очень и очень пугливый. - Папа неспешно погрозил пальцем, и Гусак завороженно уставился на его огромный перстень. - Нам этого сазана подсечь нужно. Осторожно и грамотно. Вот ты мне и поможешь.
- А как же здесь?
- А что здесь? Присмотри среди свои щенков кого поспособнее, поручи ему продукты и пацанву. Не мне тебя учить.
- Шалить будут.
- Значит, дисциплинку подтяни. Если кто из муфлонов затесался в ряды, - вычисти. Нам лишнего хлама не нужно.
- Так только скажите! - Гусак с готовностью поднялся. - Зачем бить-то?
- Без битья, сосунок, воспитания не бывает. - Приблизившись, Папа неспешно похлопал Гусака по щеке. - А из тебя, я уже сказал, не дешевый жиган и не лох должен выйти, а честный пацан.
- Думаете, получится? - сипло поинтересовался Коста.
- Получится, - Папа взглянул на него без тени усмешки. - Будем стараться, обязательно получится.
- А оно нам надо?
- Надо, Коста, еще как надо! Или забыл уже, что говорил великий грузинский уркаган?… Кадры решают все! А кто у нас здесь эти самые кадры? Может быть, я или ты? Не-ет, Коста, мы с тобой уже старички. - Сигара Папы ткнулась в направлении Гусака. - Вот он наш главный кадр! Прыщавый, как огурец, глупый и жадный. Его и будем толкать наверх.
- Лишь бы этот прыщавый огурец не споткнулся… - на каменном лице Косты не дрогнул ни один мускул.
- Не страшно, - Папа растянул тонкие губы в змеиной улыбке. - Споткнется, поправим. Это мы делать умеем…

***
- Ну! Что шнифты вылупили? Не видели никогда?
В изумлении глядя на припухшую физиономию Гусака, Дуст только покачал головой. Шварц ограничился усмешкой.
- Кто ж тебя так?
- С Костой поцапались, - Гусак мельком глянул на себя в зеркало, сердито поморщился. - Короче, вломили мне сегодня по полной. Сначала Любаша в лесу чуть не прикончила, а потом в резиденции на кулаки поставили. И все из-за тех телок с Натовцем гребанным!
- Ты думаешь, это он настучал Папе?
- Да мне по фигу кто стучал! Кайф-то нам Натовец поломал? И по затылку мне звезданул он. - Гусак яростно пристукнул кулаком по раскрытой ладони. - Короче, наказать надо козла. По полной программе, вкуриваете?
Шварц задумчиво потер переносицу.
- Вообще-то пацан приборзел. Вон и Яхену грудянку отбил.
- А я что толкую!
- Дело-то верное, только Коста часом не возбухнет? - поинтересовался более осторожный Дуст. - Возьмет - и еще разок накажет.
- Не боись, он свое слово уже сказал. И Папа не будет против. - Гусак по-боксерски резко выдохнул из себя воздух. - Короче, на раз надо воспитать козлика.
- Да он и так сделает все, что скажем.
- Может, и сделает, только и продаст при первом удобном случае. Все равно как на той поляне.
- Так уже вроде получил за ту поляну.
- Значит, мало получил! Пусть с мое попробует. - Гусак припомнил слова Папы, снисходительно похлопал Дуста по щеке. - Без битья, сосунок, воспитания не бывает. Короче, опускать пора мальчика. На самое дно. Вот тогда он и будет у нас шелковым.
- Так-то оно так, только как бы палева не вышло.
- Чего ты боишься?
- Так это… Его ж на родичей раскручивать собирались.
- Сто лет пройдет, пока соберутся. Или думаешь, он должок свой добровольно отдаст? Хрен там! - Гусак фыркнул. - А поучим муфлона, - и нас уважать станет, и должок свой скорее вернет.
- Ясно…
- Ну, а раз ясно, значит, останешься за главного.
- Чего?
- Я говорю: мазу останешься здесь держать. Возьмешь на себя столовку и прочую хрень.
- А ты куда?
- Я временно отчаливаю…
Дуст понятливо напрягся, даже оглянулся по сторонам.
- Никак дельце замаячило?
- Точно, - Гусак кивнул. - В город мне надо, кента одного попасти. Не кто-нибудь, - сам Папа посылает! Прямо сейчас и поеду.
- Вернешься-то скоро?
- По ходу решу. А вам надо тут гниль почистить. Чтоб не завоняло ненароком. Вкурили, козлики?
Дуст со Шварцем - оба с готовностью кивнули. И тот, и другой были не согласны насчет гнили и предстоящей чистки, но вожак на то и вожак, чтобы его слушаться. Приказы, конечно, скверная штука, но по слухам, они даже в армии не обсуждаются…

Глава 11
Спустя каких-нибудь десять минут, Игнат уже сидел в подсобке с Аленой и, нескладно пересказывая сюжет недавних событий, взирал на лагерный двор через загаженное мухами стекло. Далеко направо простиралось поле с баскетбольными кольцами, чуть ближе тянулась череда ржавых брусьев и турников. Тут же красовались вкопанные в землю автомобильные покрышки, под которыми обычно заставляли проползать проигравшихся в карты. Налево тянулась череда двухэтажных бараков - довольно изношенных, с выпирающими наружу трухлявыми досками, с множеством скабрезных словечек на стенах, знаменующих собой местное графити.
- Да-а, удивил ты меня, Натушка! Ты же вроде никогда не дрался.
- Я и сам удивляюсь.
- Очень интересно!- покачивая головой, Алена отошла к стене, уселась на свернутый рулоном рубероид. Щелкнув зажигалкой, прикурила пару сигареток, одну протянула Игнату.
- Держи, буян, по такому поводу угощаю.
- С начинкой?
- Само собой.
- Откуда ж такое богатство?
- Значит, достала, какая разница!
Игнат глубоко затянулся, по-кошачьи зажмурился.
- Хорошая травка! Каждый день бы такую курить!
- Ты курить-то кури, а о деле не забывай. Я тебя сюда не за тем позвала, чтоб твои истории выслушивать!
- А зачем?
- Ко мне Любаша сегодня подваливала, прикидываешь? О долге напоминала.
- Так это она тебе косяк сбросила?
- Ну, и что? Мы ей так и так должны под самую завязку. Косяком больше, косяком меньше - какая, фиг, разница?
- Когда больше - всегда лучше, - Игнат мечтательно затянулся. - Тогда любое палево можно пережить.
- Хрен, ты переживешь! - Алена презрительно фыркнула. - Ты хоть раз серьезно задумывался о том, что с нами будет?
- Откуда мне знать? Я не генеральный секретер, чтобы голову за каждый день ломать.
- Ну, а не будешь ты ломать, значит, тебе сломают! Придуркам - им завсегда головы ломают.
- Следи за базаром!
- У меня нормальный базар, Натушка.
- Ничего себе - нормальный! Ты ж вчистую наезжаешь!
- Потому и наезжаю, чтоб мозги тебе прочистить. Любаша ведь не шутит. Вот зажмут нас с тобой в угол - и запоем тетеревами!
- Значит, это… Надо ускоряться. Типа, как товарищ Грибачев предлагал.
- Шутки шутишь?
- Причем тут шутки? Жизнь-то, бляха-муха, идет! Вот и не фиг кукситься… - Игнат выпустил перед собой пару аккуратных колец, в одно из них тут же попытался нырнуть макушкой. При этом чуть было не растянулся на полу, сам же над собой и засмеялся. Травка явно подействовала на него, и Алена тут же пожалела о подаренном косяке.
- Так что делать будем, весельчак?
- А что нам делать?… - приятель легкомысленно пожал плечами. - Работаем по прежнему плану. Они ведь съемки готовят, а мы свои, в натуре, проведем! Камера в надежном месте, диск есть, чего ты волнуешься?
- А это ты видел? - Алена кивнула в сторону окна. - Похоже, накрывается наша съемка.
- Что там еще? - Игнат лениво повернул голову. - Вроде чинят что-то…
- В том-то и фокус! Любаша работягу вызвала, сейчас он крыши латает. Значит, и до твоей дырки над студией доберется.
- Ну?
- Баранки гну! Мы ведь через нее снимать собирались. Вот заделает ее - и как снимать будем?
- Может, не заделает? У нас ведь быстро ничего не чинят.
- Этот починит! Вон какой бугай! Вчера с мастерской ковырялся, а сегодня уже здесь. - Алена внимательно следила за работой незнакомца. - Доски как перышки в руках вертит!
- Да уж, амбал!… - Игнат приблизил к окну лицо. - И шрам через всю грудь. Как пулеметная лента у матроса… Ха! Да я его знаю!
- Откуда?
- Так это ж на него нас Гусак натравил. Сказал, воспитать надо новичка, ну, мы и попробовали.
- И что?
- Ничего. Сильвер прискакал, разогнал всех… Хотя я так прикидываю, этот типус и без Сильвера устоял бы. Во всяком случае, лягался он здорово! - Игнат невольно потер ноющую голень. - Нога до сих пор болит… И как достал, непонятно! Я ведь ближе двух метров к нему не приближался…
- Он красивый, - с непонятной интонацией протянула Алена.
- Чего?… Красивый? - Игнат недоуменно поглядел на собеседницу, вновь перевел взор на работягу. - Да вроде ничего особенного. Обычный мужлан. Даже татуировок путевых нет.
- Дурачок ты! Причем тут татуировки?
- А что тогда причем? Длина члена?
- Вот и снова выходит, что ты дурачок! Дело, Натушка, не в члене и не в татуировках.
- А в чем?
Прежде чем ответить, Алена затянулась косяком, на пару секунд задумалась.
- Я так думаю, что в энергии дело.
- Какой еще энергии?
- А такой, - я вот гляжу на него сейчас и вижу, что в нем это есть. Живой он, понимаешь? Мы с тобой - картонки фальшивые, а он - живой. Захочет - и бабу любую забодает, и мужиков толпу отдубасит…
- Ну, ты выдала!
- А что? Я не удивлюсь, если его назначат телохранителем Любаши.
- В смысле, значит, хахалем?
- Ну да, хранителем ее дражайшего тела.
- А как же Коста?
- Что Коста? Коста при Папе отирается. И потом Косту она уже до печенок проела. Она ж такая, ей свежатинки хочется.
- Свежатинки? - Игнат гоготнул.
- А как ты думал! Она по этим делам - та еще соска. Сам, небось, знаешь.
- Чего это я знаю!
- Знаешь, знаешь, глазками-то не убегай!
- Вот, дура-то! - чувствуя, что краснеет, Игнат торопливо отвернулся.
- Еще скажи, что не было у тебя ничего с ней!
- Ясное дело, не было!
- Хрен, я тебе поверю. - Алена переложила окурок из правой руки в левую, подцепив ногтем на полу случайную щепку, попыталась оторвать. - Уж с этой зубастой лялькой вы все успели покувыркаться.
- Причем тут мы-то? Она сама к себе пацанов таскает.
- Еще бы - с такими зубками и не затащить! Вы против нее - все равно что телята против волчицы. - Алена хмыкнула. - Ты часом не интересовался, как у нее зубки во рту помещаются?
- А ты сама рискни! Я посмотрю, как тебя эта лярва разукрасит. После такой заявы станешь еще симпатичнее, чем я.
- Симпатичнее быть трудно. - Алена с любопытством пригляделась к Игнату. - И губки припухшие, и фонарь, и гультя над ухом… Небось, втроем тебе мутузили?
- Впятером, - горделиво отозвался Игнат. - Только ты не думай, я тоже кое-кого успел отоварить. Даже Гусаку по шарабану разок врезал. Даже пальцы зашиб.
- Ишь ты! Чего ж он тогда пожалел тебя?
- Откуда мне знать? Гусак - он ведь такой. Хрен поймешь, что у него на уме. Сегодня одно, а завтра - другое.
- Это точно, он - жучила из темных. - Алена наконец-то оторвала от половицы щепку, примериваясь, сжала ее в кулаке точно кинжал. - Ему бы в тюрьме сидеть, а он в детском лагере малышню гоняет.
- Не беспокойся, посадят когда-нибудь.
- Слушай, а ты чего на него кинулся? Я слышала, из-за Таньки все получилось?
- Какой еще Таньки?
- Ты не прикидывайся! Я о той девке - из новеньких. Рассказывают, будто они там голые с подругой загорали. Правда, что ли?
- А что такого? Все загорают.
- Но не все на таких голышек западают.
- Ну, а я запал, тебе-то что?
- Да ничего, просто интересно, - Алена обхватила рукой колено, качнулась телом. - Даже не думала, что из-за какой-то соски ты на Гусака буром попрешь.
- Она - не соска!
- Верно, она - лесбиянка. Ей мужики, если хочешь знать, вообще не нужны.
- Врешь ты все! - лицо Игната перекосилось. - Что вы вообще о ней знаете!
- Стало быть, знаем. Ее ж сюда затем и пригласили, чтобы с подружкой перед камерой обжималась. У них номер такой, прикидываешь? И Гусаку твоему Папа втык за нее сделал. Телки-то по его приказу загорали. Чтоб молоком, значит, не отсвечивали.
- Ну, и что?
- Да ничего. Просто хочу понять, что ты в ней нашел.
- Слушай, может заткнешься!
- Ух, ты, ох, ты! Аж пятнами весь поплыл. Точь-в-точь - как мухомор! Правильно тебя пацаны Натовцем прозвали. - Алена покачала головой. - Натовец и есть! Чуть что твое тронули - и зверем начинаешь смотреть.
- Чего это зверем-то?
- А скажешь - нет? И ругаться готов, и драться.
- Ну, и что? Причем тут НАТО? За свое в этом мире все дерутся.
- Все, да не ты. Такой раньше смирный был, без пяти минут комнатный мальчик - и вдруг на Гусака поднялся! - Алена фыркнула. - И потом Танька эта - еще не твоя.
- Значит, будет моей.
- Вот будет, тогда и толкуй. Сам знаешь, за базар у нас строго спрашивают. А лучше, если нормальную бабу найдешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37