Все трое, как выяснилось, родились хилыми и болезненными, но в конце концов сумели закалить свое тело, через собственную волю умудрились стать суперменами. Это было похоже на озарение, и, пожалуй, впервые маленький Петя Зефиров разглядел в литературных персонажах самого себя. И тогда же он с восторгом понял, что бледную скучную жизнь можно переделывать по собственному разумению.
Зерно упало на благодатную почву, а мысль о силе стала чем-то вроде детонатора, перетряхнувшего все его естество. Петя Зефиров начал тренироваться.
По утрам, выбираясь из вонючего подвала, который мать стыдливо именовала цокольным этажом, он начал бегать трусцой. Дистанции еженедельно увеличивал на сто шагов. В студенческом дворике, где заканчивался его маршрут, подходил к самому маленькому турнику и с пыхтением подтягивался. Сначала два раза, потом пять, а позже и более десятка. Примерно тогда же состоялась его вторая судьбоносная встреча. У тех же лесенок и турников его заприметил меднолицый сгорбленный человек. Сначала меднолицый, вежливо назвавший себя Славой, просто наблюдал за тренировками, время от времени подавая советы, но однажды вдруг поставил перед Зэфом кирпич и, примерившись, разбил ударом кулака.
- Хочешь, и тебя научу? - предложил Слава, и Петя, видевший подобный трюк впервые, конечно же согласился.
С этого дня тренировки стали проходить под руководством меднолицего, мало-помалу приобретая жесткую системность. На тех же уроках физкультуры Зэф достаточно быстро обошел самых спортивных ребят, научившись подтягиваться больше двадцати раз, отжиматься - более полусотни, без устали демонстрируя приседания на одной ноге, прозванные меднолицым «пистолетиками». Но еще более важным было то, что изменились его отношения с однокашниками. Во всяком случае, давать себе подзатыльники он уже больше никому не позволял.
- Ничего никому не прощай! - инструктировал Слава подростка. - Спустишь обиду сегодня, а завтра тебе сядут на шею. Заведи список обидчиков. И ничего никогда не забывай. Ты забудешь, люди потом напомнят…
И Петя не забывал. На последней страничке тетради по математике завел пару граф. В первой фиксировал обычные обиды, во второй - «смертельные».
Расправы, как и учил Слава, подготавливал с неспешностью, обычно провоцируя обидчика на первый шаг, стараясь просчитывать все до последнего хода. Варианты сценариев он даже показывал своему «учителю». Усмешливо крякая, Слава кое-что подсказывал, а попутно знакомил с ударами, о которых Петя и слыхом не слыхивал.
Таким образом, уже к концу года оба списка были аннулированы. При этом за обычные обиды Петя расправлялся прилюдно, за «смертельные» - в местах, где никто не мог видеть совершаемых экзекуций. Это было особенно важно, поскольку главных врагов Слава заставлял не просто наказывать, а «опускать».
- Опущенный - значит, уже не человек. Стало быть, ни голоса, ни прав уже не имеет. - Слава довольно потирал татуированные руки. - Опустишь противника, значит, поставишь точку. Пощадишь - всего-навсего запятую. То есть спустя срок обидчик вернет тебе все сторицей.
И он же придумал для паренька кличку Зэф.
- По имени тебе зваться ни к чему. Будешь вечно либо Зефирчиком, либо, не дай бог, Петухом. Поэтому назови себя сам и не позволяй никому звать иначе.
В каких-нибудь полтора года Слава стал Зэфу вроде отца. Купил спортивную одежонку, время от времени подкармливал, а то и вовсе снабжал деньгами. Впрочем, вопрос денег тоже решился сам собой. Точнее говоря, его решали «опущенные». На этапе последних экзекуций, когда, стоя на коленях, вчерашние враги размазывали по лицу слезы, вымаливая прощение, Зэф милостиво выдавал искомое. Вернее - продавал. Все равно как индульгенцию в древние времена.
Неизвестно - чем бы завершилось наставничество Славы, но однажды вместо черного сверкающего «кадиллака», который обычно увозил меднолицего, к спортивной площадке подкатил милицейский «УАЗ». И впервые Зэф близко разглядел стальные наручники, так легко и просто сомкнувшиеся на татуированных запястьях наставника. Слава уходил улыбаясь, словно и не в тюрьму шел. На прощание успел даже подмигнуть.
Никогда больше Зэф его не видел и по прошествии лет признавался себе, что это был единственный по-настоящему близкий ему человек. Более в своей жизни он никого не любил, мужая подобно волку-одиночке, обрастая дешевыми приятелями, презирая разговоры о преданности и дружбе. Даже первая отдавшаяся ему девица призналась, что без ума от его кулаков и мышц. И уже на следующий день Зэф переспал с ее подружкой, а потом, развалившись на тахте, лицезрел, как разъяренными фуриями вчерашние приятельницы таскают друг дружку за волосы. Словом, быть сильным Зэфу нравилось, хотя до умения разбивать кирпичи он дотянулся только в армии. И не хотел служить, да не оставили выбора. Комиссариат вылавливал дезертиров и уклонистов где только мог. К тому времени в милиции уже имелся послужной список на Зэфа, а потому забрили его без особых проблем, предложив на выбор: либо срок за грабеж и изнасилование, либо армия. Добрый майор истинно радел за ряды краснознаменной, считая, что таким образом только упрочит положение армии, но упрочил он положение исключительно самого Зэфа. Потому что в армии волк-одиночка добавочно отточил клыки, «опустив» еще полтора десятка «дедов» и «салаг», а вскоре при помощи вороватого прапора научившись торговать казенным имуществом. Здесь же его определили в спецроту, научив рукопашному бою, искусству стрелять и убивать. Вместо одного кирпича Зэф мог уже разбивать «поленницу» из пяти, а когда приехавшее начальство неуверенными голосами принялось вызывать добровольцев в горячие точки, не колеблясь, шагнул вперед.
Кем являлся в действительности меднолицый Слава, Зэф давным-давно догадался, но никакая блатная академия не способна была заменить ему живой войны. Зэф, к тому времени высокий и жилистый, вошел в боевую обойму спецназа без всякого напряжения. Для него это было особой школой уже хотя бы потому, что он учился не искусству выживания, а искусству лишения жизни. Он не делал насечек на прикладе, но все свои жертвы помнил прекрасно. Убивать было здорово, убивать ему нравилось. Именно поэтому, уже угодив в группировку Джакопа, Зэф настоял на том, чтобы раз в год их отправляли на свой страх и риск попрактиковаться в «живом» деле. В мирных городах подобная практика напоминала скучноватое браконьерство, зато совсем иная жизнь разворачивалась в горячих точках. Сюда они прибывали группами по три-четыре человека, с собой брали комплект грамотно сделанных документов, камуфляжную форму, набор сменных погон. Оружие добывали уже на месте, после чего самостоятельно разрабатывали операции и сами же их воплощали в жизнь. Умение маскироваться и добывать сведения, пытать особо строптивых и бесследно прятать трупы - именно этим вещам Зэф учил своих компаньонов. Тех, кто не справлялся с учебой, убивал голыми руками в поединке. Впрочем, случались и исключения. Одного из перебежчиков пришлось доставать из снайперской винтовки - уже в стане федералов. После этого неделю шли, отрываясь от погони, то и дело попадая под минометные обстрелы. Слушая эфир, беглецы с удивлением узнавали, что их величают чеченскими именами, приписывая им преступления, о которых они слыхом не слыхали. Спасаясь от федералов, группа наткнулась на арабов-боевиков. Трое против шестерых - они сумели выдержать встречный бой, потеряли одного, но наемников благополучно перебили. Последнему из арабов Зэф самолично отсек голову - не из удовольствия, скорее - из любопытства. Ему действительно непонятна была та допотопная жестокость, с которой на Кавказе расправлялись с пленными. Одно дело - пытка, когда нужны сведения, но убить, если ты настоящий мужчина, проще одним выстрелом, а еще лучше - одним ударом. А потому хотелось прислушаться к собственным ощущениям, понять то, чего не понимал раньше.
Когда дело было сделано и голова араба легла отдельно от туловища, Зэф удовлетворенно вздохнул. Как ему показалось, он все понял. Это было обычное жертвоприношение, помноженное на неразвитое сознание и скуповатый ум. Так племена Майя когда-то кромсали младенцев, проливая кровь на жертвенные камни, а мусульмане в праздники резали баранов и коров. Все при этом во что-то верили, и кого именно резать - для них, в сущности, было не столь уж важно. Просто-напросто люди сохраняли верность себе, оставаясь хищниками до конца. Как ни смешно, любая истина и любая религия выворачивались наизнанку, с легкостью оправдывая смерть, а посему никаких других наук, кроме науки познания смерти, Зэф не признавал.
Даже теперь, находясь в команде Джакопа, он по-прежнему не выживал, а учился. Иными словами - продолжал постигать черную изнанку жизни. И как пришли в свое время на смену ножам и шакенам обычные булавки, штыри и гвозди, так и сейчас красиво-лживые иллюзии уходили прочь, вытесняемые истинами более весомыми и предметными…

Глава 23
Появление тучного Джакопа трудно было проморгать. И, хотя лидер группировки старался ступать бесшумно, Зэф ощутил его приближение загодя. А не ощутил бы, так услышал - по скрипу половиц, по сиплому дыханию. Даже подумал, что легко бы успел занять удобную позицию у двери, а после прекратить еще одну бессмысленную жизнь ударом ноги или кулака. Собственно, это было бы только справедливо. Таким, как Джакоп и его всемогущий папенька, по мнению Зэфа, жить не стоило вовсе. Но вот парадокс, именно эти глистоподобные, жиреющие день ото дня существа умудрялись занимать самые выгодные места - все равно как поросята, первыми добирающиеся до сосков свиноматки.
…Однажды в одном из горных аулов, заглядывая в сараи и мазанки, Зэф увидел подыхающего от голода поросенка. Худой и истощенный, тот лежал рядом со своими упитанными собратьями и глядел на мир тускнеющими глазами. Ни матери, ни братьям до него не было никакого дела. Он родился сверх плана, а следовательно, был лишним. Силами на то, чтобы пробиться к живительному молоку, он не располагал, а потому безжалостным росчерком природы был приговорен к смерти. Зэф и сам не мог понять своей тогдашней сентиментальности, но что-то было в этом подыхающем поросенке от того давнего Пети Зефирова - вечно трясущегося, беззащитного и голодного. Оторвав от живота матери ближайшего поросенка, Зэф ткнул худосочный пятачок в темный набрякший сосок. Но природа вновь все расставила по своим местам, и возмущенный собрат в два счета вытолкал худосочного вон. Увы, у поросенка не было необходимых знаний и не было наставника Славы. Тогда Зэф поступил просто - вынул из ножен кинжал и прирезал парочку поросят. Худосочному таким образом был дарован шанс, и последним он тут же воспользовался. В этом, пожалуй, и заключалась главная тайна мироздания. Каждому из нас обязательно выпадает шанс - важно лишь вовремя его увидеть, не упустить…
Перешагнув спортивную скамью, Джакоп встал рядом. Все равно как носорог подле лошади.
- Ты знаешь, почему о нас до сих пор никто не знает? - Джакоп тяжело качнулся, отчего половицы тягостно заскрипели.
- Ну? - Зэф медленно обернулся.
- Потому что мы никогда и ничего после себя не оставляем. Ничего и никого! Даже с блатной шушерой мы не якшаемся. У них - голые черепушки, а у нас - нормальная шевелюра. - Огромные руки хозяина зала описали полукруг. - Мы - империя в империи! Никому на пятки не наступаем, наших же пяток никто попросту не видит.
- Именно поэтому мы сразу рванули на ту квартиру.
- Во-первых, вы опоздали, а во-вторых, упустили девчонку. - Джакоп по-коровьи вздохнул. - Вот уж не ожидал от тебя такого промаха.
- Любой промах можно исправить.
- Не уверен… - Толстый палец Джакопа закачался перед лицом Зэфа.
Искушение было столь сильным, что пришлось зажмуриться. Люди в массе своей даже не представляют - насколько уязвимы их пальцы. Одно движение, - и человек может зайтись от воя. Что-что, а ломать пальцы Зэф умел мастерски.
- Совсем не уверен! - назидательно повторил Джакоп. - Более того, сейчас начнут шарить везде и всюду, а значит, могут рано или поздно наткнуться на нас.
- Интересно - каким это образом?
- А ты пораскинь мозгами. В квартирке-то много чего после вас осталось. Или не так? А если начнут работать через Интернет или подберутся к кому-нибудь из наших поставщиков? Ты ведь не один у нас такой добычливый! Могут, наконец, пройтись и по зарубежным борделям.
- Ну, тут у них, положим, руки коротки. И в Интернете нынешняя ментура пока не рубит.
- А ты уверен, что это ментура? Или забыл, как мочканули Ляму? Все равно как школьника-недоростка! Словил разом две пули! Одна в голову, вторая в живот. Даже пикнуть не успел.
Глядя на рыхлое лицо хозяина, Зэф судорожно стиснул челюсти. Увы, тут Джакоп был прав. Все-таки в чутье ему не откажешь. Ничего про «кандагаровское» удостоверение Зэф ему не рассказывал, однако вот же, паскуда, сумел догадаться!…
- Нет, корешок, менты так не стреляют. - Джакоп скривил губы. Уперев огромные руки в бока, прошелся по залу. - У ментов сначала треп, потом - предупредительный в воздух и только после этого начинается пальба. А наш чужачок с ходу начал шмалять. И заметь - почти все в яблочко. Нет, Зэфушка, это не мент.
- Кто же тогда?
- А вот на это ты и поставлен! - рыкнул хозяин спортивного зала. - Курочек на улицах снимать - с этим любой справится. Ты выясни - кто на нас глаз положил!
- Я выясню.
- Не надо…
- Что? - Зэфу показалось, что он ослышался.
- Моя агентура уже выяснила. Это «Кандагар», частная сыскная контора.
На удивленное молчание Зэфа Джакоп усмехнулся:
- Как видишь, я тоже не только сплю и ем. - В глазах хозяина блеснуло нескрываемое самодовольство. - И головой думаю, и о деле не забываю.
- Но что им от нас нужно?
- У них заказ от родителей одной из девчонок. Подружка той самой сбежавшей.
- Информация верная?
- Вернее не бывает. Или думаешь, что только ты один умеешь добывать информацию? - Огромное лицо Джакопа опасно приблизилось.
И вновь Зэф машинально просчитал: одно движение - и все. Удар по кадыку, контрольный - в переносицу, и полтора центнера костей и мяса рухнут к его ногам.
- А ведь это ты должен был рассказать мне - кто и почему к нам принюхивается. По-моему, раньше ты с такими вещами справлялся. Или опиум все мозги отшиб?
- Это мое дело!
- Черта с два - твое дело! - рявкнул Джакоп. - Я вас с самого начала предупреждал: никакой наркоты! Колоть только клиентуру!
- Я не колюсь.
- Знаю, что не колешься. - Джакоп издевательски улыбнулся. - Проникновение в тайны Востока, нирвана и прочая лабуда. Только с этой твоей нирваной мы уже потеряли одного человека.
Зэф судорожно сглотнул:
- Кто вам сказал про опиум? Костяй?
Джакоп ответил не сразу, сначала глянул вприщур, прошелся медвежьей своей походкой до окна и обратно.
- Тебе это действительно интересно?
- Я должен знать - с кем мне приходится работать.
- Должен, но не обязан. Тем более что с этим человечком тебе уже не работать.
- Неужто Ляма?
- Он самый. И не делай удивленное лицо. Ляма был профессионалом, а настоящие профи держатся от любой дури подальше. Будь то опиум, героин или метадон.
Опустив голову, Зэф промолчал. Приняв это за согласие, Джакоп пробурчал более миролюбивым тоном:
- Короче, так: иди и руби хвосты. Все, какие успеешь. Насколько я знаю, в «Кандагаре» сидят отнюдь не лохи, и если взяли след - так просто не оторвутся. А теперь иди!…
Склонив голову, Зэф вышел из зала. С теорией «рубки хвостов» он в принципе был согласен. Тем не менее бороться с «кандагаровскими» сыскарями можно было и другими более эффективными способами. Во всяком случае, одним из них он и намеревался воспользоваться. Может быть, даже уже сегодня.
Оказавшись на улице возле телефона-автомата, Зэф быстро набрал знакомый номер:
- Катюш, это я.
- Пупсик! Ну где же ты пропадал? Я вся измучилась.
- Про меня никто не спрашивал?
- Да кто мог спрашивать? Конечно же никто!… Так ты приедешь?
Зэф взглянул на часы, чуть раздвинул губы в улыбке. Все выходило более чем удачно. Откладывать решение главной проблемы на завтра не было никакой нужды.
- Само собой, киска. Жди…

Глава 24
Увы, родная «нива» стояла в ремонте, а потому ехать пришлось на служебном «ниссане». Джип был, конечно, из представительных, однако сам Дмитрий все эти величественные «гробы» крайне недолюбливал. Не очень устойчивы на поворотах, бензин жрут, как немецкие танки времен Второй мировой, а по проходимости уступают не только «ниве», но даже малютке «Оке». Да и слава за движущимися «гробами» закрепилась не самая добрая. Если в джипе, значит, либо бандит, либо мальчик с ба-альшущими комплексами. Тем не менее на иные разборки «кандагаровцы» ездили именно на таких броневиках. Уличные граждане воротили носы, однако консервативная братва по-прежнему взирала на подобных «кракенов» с суровым уважением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37