Интересно - с большой высоты даже чем-то на Эмбер похоже. Паола смаргивает слезы и жадно смотрит на экран. Увеличиваю изображение и ищу знакомые детали. Городок сильно изменился. Усох на севере, но разросся на юго-востоке. С нашей улицы исчезла половина домов. Вместо них - зелень. Мой дом тоже исчез. Грустно. Теперь я бездомная зверюшка. Негде приклонить колени у родного порога.
- Где твой дом?
- Нету моего дома. Был, да весь вышел… Возвращение блудного сына не состоится по техническим причинам.
Нашел себя. Посмотрел, чем занимаюсь. Сверху, сзади, сбоку… Очень похоже. Понял, почему я бессмертный. Мой файл закрыт на уничтожение. Закрыт на запись. Открыт только на чтение и дозапись. Файлы эмберитов открыты на редактирование и уничтожение. Вообще, здесь очень сложная иерархия. Когда я, силой воображения, создаю новое отражение, там нет людей. Точнее, образы людей, которые я вижу, не подкреплены индивидуальными файлами. Это фон, генерируемый эмулирующей программой. Ушел я, исчезли люди. Компьютер старается минимизировать количество обрабатываемой информации. Чем больше времени кто-то из эмберитов проводит в отражении, тем «реальнее» оно становится. Начинает жить своей жизнью. Не сворачивается в архивный файл, если эмберит оттуда уходит. Человек из отражения, которому я уделил внимание, заговорил, например, выделяется из фона, на него заводится файл. На первом этапе этот файл поддерживается общей эмулирующей программой, но если эмберит постоянно контактирует с данным человеком, его личность выделяется в отдельный процесс. Можно сказать, произошло рождение человека. Эмбериты давно заметили, что если кто-то из них долго живет в отражении, отражение расцветает, набирает силу и мощь.
Серверы массачусетской машины могут поддерживать множество отражений, но не бесконечное количество. Поэтому постоянно пытаются склеить, объединить повторяющиеся элементы, отправить в архив неиспользуемые. Поэтому путь через отражения через некоторое время рассасывается. Поэтому эмбериты могут найти в отражениях друг друга. Но путь через отражения, которым постоянно пользуются, со временем обретает стабильность.
Я разобрался и с фокусами времени. Время замедляется, если у системы не хватает вычислительных ресурсов на поддержание какого-то элемента. Например, если в удаленном отражении, обслуживаемом всего одним сервером, скопилось слишком много эмберитов. Разумеется, через некоторое время система выделит для этого сектора дополнительные ресурсы, и течение времени более-менее стабилизируется. Но - не совсем. Так как замедление течения времени уже станет особенностью этого отражения.
Итак, что лежит в фундаменте этого мира, выяснил. Вопрос два. Что могу я в нем?
Вызываю на экран список Посвященных двух высших рангов. Сортирую по рейтингу. В верхней строчке таблицы - я. Дворкина почему-то нет. Странно это. Ищу Паолу, по ее индексу нахожу ее текущие координаты, ввожу. Вот она передо мной, на экране. Забралась с ногами в кресло, читает книгу. Только страницы переворачивает. Долистала до конца, минуту неподвижно сидела, тупо глядя в стенку, потом с яростью запустила в эту стенку книгой. В глазах блестят слезы. Делаю наплыв, смотрю, что за книга. Хемингуэй. «Прощай, оружие» и «Фиеста». Бедный старик Хем! Я мог бы уйти в отражения и вернуть к жизни Катрин. Мог бы помочь Джейку Барнсу. Наверное, могу сделать это прямо отсюда, не сходя с места. Дам команду: Создать отражение по роману Хемингуэя «Прощай, оружие». Компьютеры просканируют роман, заведут файлы на героев. Включится в работу эмулирующая программа. Заполняя лакуны, проштудирует хроники и мемуары, энциклопедии и справочники, восстанавливая историческую и художественную правду. Потом я дам команду: Коррекция. Катрин осталась жива. И она останется жива.
Кто я в этом мире? Господь Бог? На фига мне это надо?
ИГРА В ВЫСШЕЙ ЛИГЕ
Остался вопрос: Кому понадобился этот мир? Но это чуть позднее. Сейчас тренируюсь им управлять. С чего бы начать?
Просматриваю статистику по файлам знакомых. Файл Гилвы удлинился совсем на чуть. К чему бы это?
Смотрю на текущие координаты Гилвы. Вызываю на экран это место. Полная темнота. Может, так нужно, а может, Гилва вляпалась в… Тс-с! Ученику на Всемогущего стыдно ругаться как матросу… Два матроса лежат как два матраса… Откуда это?
Мурлыкая про матросов и матрасы, записываю координаты на бумажку, потом меняю на координаты моего необитаемого острова с одинокой кокосовой пальмой.
Гилва вляпалась… Упакована в кандалы и цепи. На глазах - повязка. Разогреваю спикарт и сам перемещаюсь на остров.
- Гилва, извини пожалуйста, я тебе не помешал?
- У-вувуву-у-уву. - У нее, оказывается, еще кляп во рту. Это лишнее. Лишнее надо убрать.
- Нет, на этот раз не помешал, - сообщает Гилва. - Хотя, мог бы на несколько часов пораньше. Но все равно - спасибо.
Ага, если не помешал, значит кандалы тоже лишние. Чем я не скульптор? Скульпторы так всегда делают. Берут камень, и удаляют все лишнее. Вхожу сознанием в спикарт, заворачиваю Гилву в кокон из силовых линий и резко сдвигаю на пару метров. Цепи падают на песок. Гилва в костюме Евы - тоже. Мне не впервой раздевать девушек таким способом. Но впервые девушка довольна. И это радует.
Гилва жмурится от солнца, растирает руки-ноги. Тянет из воздуха и надевает темные очки с зеркальными стеклами в пол-лица. Сбрасываю одежду - до плавок - и ложусь на песок. Он теплый, ласковый.
- Что Паола делает?
- Читает. Хемингуэя. Прочитает книжку - и шарах в стену. А мне говорит - такой писатель! Такой писатель…
- Трудно было меня вытаскивать?
- Нет, совсем просто.
Гилва даже привстает с песка и удивленно оглядывается на меня.
- А что? Должно было быть трудно? - интересуюсь я.
- Лучшие колдуны. Лучшие охранные заклинания. Одни шарики Мондора чего стоят - ты о них в «Хрониках» читал.
- Я не знал. Не посмотрел. Я тебя через Истинный Терминал вытащил. А он крутой такой…
- Круче спикарта?
- Не сравнить.
- Значит, сбылась твоя заветная мечта.
- Нет. Терминал - это только путь к мечте.
- Как он хоть выглядит?
- Как обычный компьютерный терминал. Но может абсолютно все. Только многие вещи в сто раз легче руками сделать, чем через него. А если ошибешься - похороны за свой счет. По пятой категории.
- Это как?
- Это когда венки несет сам покойный.
- Типун тебе на язык, - Гилва переворачивается на спину, мечтательно смотрит в голубое небо. По усталому лицу бродит идиотская улыбка. Точь-в-точь как по моему. Изо всех сил делаем вид, будто ничего не произошло. Будто только вчера последний раз виделись. Из души уходит боль утраты. Вновь становлюсь самим собой.
- А можешь в мое узилище записку отправить?
- Почему - нет? Я координаты записал. Вдруг ты назад захочешь.
Опять улыбаемся, вспоминая подземелья Бенедикта. Гилва уже достала из воздуха маленький столик, строчит записку. Посмотрела на пальму, на меня, скомкала лист, начала новую.
- Переправь это и цепи назад.
- Прочитать можно?
- Читай.
Читаю. «Милые ребята! Простите, что вынуждена пропустить церемонию, но Учителю очень не нравится, когда я кого-то убиваю. А без этого, боюсь, не обошлось бы. Не обижайтесь на меня. Если что - ищите по картам. Ваша Гилва».
- Что за Учитель и что за церемония? - лениво спрашиваю я, материализуя перед собой Терминал и переправляя цепи и записку в темноту тюремной камеры.
- Учитель - ты, а церемония - мои похороны.
- А-а… ЧТО???
- Через четверть часа по местному. Хочешь - посмотрим.
Подстраиваю Терминал, и смотрим документальный фильм «Побег из замка Иф». Легкая паника по поводу исчезновения заключенной пресекается на корню заявлением лорда Лоборхеса, что местонахождение Гилвы не имеет значения. Заклятие с нее не снято. А срок подходит…
На всякий случай создаю линк-копию файла Гилвы. Перед опасным полетом десантник обязан снять мнемокопию - так в уставе записано. В указанное время замечаю, что основной файл Гилвы исчезает. Гилва этого не замечает, потому что в работу вступает копия.
- А ты знаешь, ему удалось тебя убить, - сообщаю я деве Хаоса. - Я добавил тебе вторую жизнь, а сейчас снова только одна осталась.
Гилва свирепеет. Выхватывает из моей одежды колоду, но Лоборхеса там нет. Манипулятором Логруса достаю нужный козырь из колоды самого Лоборхеса и подаю ей. Гилва устанавливает контакт, и Лоборхес узнает о себе много нового. А я узнаю, что общение с Паолой не прошло для Гилвы бесследно. Восстанавливаю оригинальный файл Гилвы, а копию, на всякий случай, отправляю в архив. Наконец, лорд Лоборхес укрощен и пристыжен. Над ним смеются даже стражники. Никто не подаст ему руки, и общество от него отвернется. А от его убийственных заклинаний у честных девушек одежда по ниткам распадается.
- Нехорошо обманывать, - замечаю я. - Не было на тебе никакой одежды.
- Но он-то этого не знает, - резонно возражает Гилва. - Пусть потеряет уверенность в себе. Индюк старый. А ты растешь, Дан. В первый раз оживлял - я от боли выла. А сейчас даже не заметила.
- Когда это - в первый раз? - хлопаю глазами я. Гилва проводит пальцем по шраму на шее.
Прощаемся. Гилва уже при полном параде.
- Спасибо, Дан. На этот раз ты меня действительно выручил, - говорит она и уходит по козырю.
Могла бы и в щечку поцеловать.
ЦЕЛЬ ИГРЫ
В целях природы обуздания, В целях рассеять неученья тьму Берем картину мироздания - да! И тупо смотрим, что к чему!
Мурлыкаю я, сидя за Истинным Терминалом. Обидно, но других куплетов не знаю. Паола где-то вычитала этот, а где - забыла. А пою я по той простой
причине, что выследил Дворкина! Фиона как-то сказала, что он не первый, он нулевой. Во всех запросах о населении этого мира счет начинается с единицы.
Я запросил текущие координаты нулевого элемента списка - и получил их!
Запросил другие параметры - и опять получил! В этом мире существует
человек-невидимка под номером ноль. Дворкин! И ему придется отвечать.
Электричество! Сделать все сумеет! Электричество! Мрак и тьму рассеет. Нажал на кнопку, чик-чирик, И человек готов!
Переключаюсь я на другую песенку после безуспешной попытки сочинить
второй куплет к первой. Строю магический круг, из которого невозможно выйти.
Попытаться выйти можно, но, выходя из круга на север, попадаешь в него же с
юга. Просто - и со вкусом. А Истинный Терминал позволяет и не такие штучки
с пространством вытворять. Для безопасности обвожу на полу мелом границы
круга - войти-то в него можно с любой стороны. А затем редактирую текущие
координаты человека номер ноль. Дворкин возникает в центре круга.
И совсем не удивляется.
- Вот ты и нашел меня, мой мальчик, - говорит он и мелко хихикает. - Видимо, у тебя накопилось много вопросов?
Он направляется к креслу, но, переступив меловую черту, оказывается на два метра дальше от него, чем был.
- Ишь ты, как интересно! - удивляется Дворкин и несколько раз пытается перешагнуть линию. Смеется и грозит мне пальцем. Встает на четвереньки, поднимает двумя пальцами меловую линию, словно это веревка - и пролезает под ней! Он вне круга! С кряхтением поднимается и поправляет линию там, где она неровно легла на пол. - Ох, проклятый ревматизм! А ты шутник, Богдан! - Дворкин уже пассами превращает обычное кресло в кресло-качалку и укореняется в нем. - Задавай свои вопросы. Я честно на них отвечу.
Задавай… Все вопросы, как назло, вылетели из головы. Только что я считал себя хозяином ситуации, а мне погрозили пальчиком и объяснили без слов, что я в этих играх - мальчишка с грязной попкой.
- Этот мир, - делаю широкий взмах рукой, - это виртуальная реальность, да?
- А ты еще боишься поверить? - опять захихикал Дворкин. - Разве в школе не говорили, что чудес не бывает? Ты же взрослый человек, ты целый год изучал этот невозможный мир. Неужели еще остались сомнения?
Растерянность сменяется злостью, и злость возвращает ясность мысли.
- Невозможный, да? Я не физик, я кос-мо-де-сант-ник, понятно? Я работаю по Странникам! Этих невозможностей во сколько насмотрелся, - режу ребром ладони по горлу.
- Физики в сказки не верят, а остальным можно, - Дворкин опять захихикал, закудахтал, забил руками словно крыльями, взлетел, описал под потолком два круга и приземлился передо мной на стол - уже размером с голубя. - А чем тебе не нравятся чудеса? Чем не нравится этот мир? Разве он плох?
- Этот??? - хватаю Дворкина за грудки двумя пальцами и подношу к лицу. - Он игрушечный, не настоящий! Здесь нет ничего настоящего. Здесь только смерть настоящая, разве нет? Ты - божок местный - ты настоящий?
- Расшумелся! Положь, откуда взял! - сердится Дворкин. Отпускаю его. Дворкин становится плоским как лист бумаги. Кленовым листом планирует, кружась, мимо стола на пол, здесь раздувается, вновь становится объемным. Кряхтя, поднимается, отряхивая колени. - А любовь, а счастье здесь не настоящие? А боль и горе - не настоящие? Докажи, что ТАМ, в настоящем мире, ты был счастливее, чем здесь. Назови такой день, мы заглянем в твой файл и вольтметром измерим, как ты был счастлив ТАМ, и как здесь, с Паолой.
Крыть нечем.
- А кто вообще позволил засовывать меня в этот мир?
- Ты погиб ТАМ. Я дал тебе год жизни ЗДЕСЬ. Не нравится? За твоей спиной клавиатура. Нажми на пипочку и сотри свой файл. Это не больно и совсем не страшно, хи-хи-хи. Не хочешь стирать себя, сотри тех, кто тебе мешает. Стесняешься? Давай я за тебя сотру. Назови только имена.
- Кто дал тебе право распоряжаться чужими жизнями?
- Как - кто? Я их выдумал. Они же игрушечные, не настоящие. Ты сам мне это сказал. Настоящих здесь только двое: ты и я. Почему я не могу выбросить неудачную игрушку?
- Они больше не игрушки. Может, ты их создал, но они больше не твои.
- Так, значит, они настоящие? Живые?
Молчу. Что тут можно сказать? Меня выдрали за уши. Как мальчишку.
- Ладно, сдаюсь, - поднимаю руки. - Зачем этот мир? И зачем здесь я?
- Мне было скучно, вот я его и создал, - опять захихикал Дворкин.
- От скуки? Целый мир?
- Ты не представляешь, КАК мне было скучно! Зато теперь я при деле. Вершу историю. Караю и милую.
- Да за это судить надо!
- Вот мы и перешли ко второму твоему вопросу, - довольно потер руки Дворкин, - зачем здесь ты? Отвечаю: судить меня и этот мир. Готов передать тебе бразды правления. Как ты решишь, так и будет. Вся власть в твоих руках. Отсюда можно даже физически уничтожить весь массачусетский комплекс. Нижние ярусы затопить, а верхние - взорвать.
- Как это?.. Я… Судить…
- Струсил, десантник? А если не ты, то кто? Я? Сумасшедший старик? Я не обольщаюсь насчет состояния своего разума… После того, что сделали с ним… Поэтому я призвал сюда тебя. Молодого, энергичного, решительного. Психически здорового, - Дворкин опять противно захихикал. - Я дал тебе бессмертие в этом мире, дал способности, намного превосходящие средние. Ты понимаешь любой язык, способен быстрей всех перемещаться по отражениям. У тебя активная жизненная позиция. Я заставил тебя целый год мотаться по всему свету, чтоб ты изучил его изнутри. Я наблюдал за тобой. Ты побывал во многих переделках, но предпочитал вести дела без крови. У тебя появилось множество друзей, хотя могло появиться множество врагов. Много раз в минуту опасности ты рисковал на пределе своих возможностей, но не за пределом. Это говорит об уме и чувстве меры.
Ты готов судить мой мир.
ИГРА НА ВЫЖИВАНИЕ
Мне становится страшно. И тоскливо. Я не готов судить. Я никогда не распоряжался чужими жизнями - только своей. Мне приходилось спасать людей, но не судить. Черт! Что же делать? С Паолой посоветоваться?
Беру себя в руки. Главное - не паниковать. Что говорит наука? Для принятия решения нужна полная, достоверная информация. Есть она у меня? Нет. Значит, не надо торопиться. Поднимаю взгляд на Дворкина. Он опять сменил облик. Передо мной почтенный седобородый старец восточной наружности.
- Дворкин, расскажите (мы опять на «вы»), как возник этот мир? С чего он начался?
- Разве я еще не говорил? С Великого Кодирования. В 2149-м году некий академик Окада собрался умереть. А перед этим имел глупость завещать свое тело науке. А некий профессор Валерио Каспаро ловко воспользовался этим завещанием и за десять суток сумел переписать 98% содержимого головы умирающего академика на кристаллическую квазибиомассу. Трудно найти более неудачное решение. Но некоторые области кибернетики тогда находились под негласным запретом. К тому же, запись должна быть, по возможности, одномоментной. Результатом Великого Кодирования явились 14 триллионов мегабайт, упакованные в двадцать специально построенных зданий. Профессор Каспаро надеялся вырастить искусственный мозг и запихнуть всю эту прорву информации в него. Но не успел - через год скоропостижно скончался. Так и не узнал, что записывал не то, и не так. В Новосибирском Институте Биологического Кодирования начались разброд и шатание. Никто не знал, что делать с этими четырнадцатью триллионами мегабайт, но просто закрыть такую тему невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
- Где твой дом?
- Нету моего дома. Был, да весь вышел… Возвращение блудного сына не состоится по техническим причинам.
Нашел себя. Посмотрел, чем занимаюсь. Сверху, сзади, сбоку… Очень похоже. Понял, почему я бессмертный. Мой файл закрыт на уничтожение. Закрыт на запись. Открыт только на чтение и дозапись. Файлы эмберитов открыты на редактирование и уничтожение. Вообще, здесь очень сложная иерархия. Когда я, силой воображения, создаю новое отражение, там нет людей. Точнее, образы людей, которые я вижу, не подкреплены индивидуальными файлами. Это фон, генерируемый эмулирующей программой. Ушел я, исчезли люди. Компьютер старается минимизировать количество обрабатываемой информации. Чем больше времени кто-то из эмберитов проводит в отражении, тем «реальнее» оно становится. Начинает жить своей жизнью. Не сворачивается в архивный файл, если эмберит оттуда уходит. Человек из отражения, которому я уделил внимание, заговорил, например, выделяется из фона, на него заводится файл. На первом этапе этот файл поддерживается общей эмулирующей программой, но если эмберит постоянно контактирует с данным человеком, его личность выделяется в отдельный процесс. Можно сказать, произошло рождение человека. Эмбериты давно заметили, что если кто-то из них долго живет в отражении, отражение расцветает, набирает силу и мощь.
Серверы массачусетской машины могут поддерживать множество отражений, но не бесконечное количество. Поэтому постоянно пытаются склеить, объединить повторяющиеся элементы, отправить в архив неиспользуемые. Поэтому путь через отражения через некоторое время рассасывается. Поэтому эмбериты могут найти в отражениях друг друга. Но путь через отражения, которым постоянно пользуются, со временем обретает стабильность.
Я разобрался и с фокусами времени. Время замедляется, если у системы не хватает вычислительных ресурсов на поддержание какого-то элемента. Например, если в удаленном отражении, обслуживаемом всего одним сервером, скопилось слишком много эмберитов. Разумеется, через некоторое время система выделит для этого сектора дополнительные ресурсы, и течение времени более-менее стабилизируется. Но - не совсем. Так как замедление течения времени уже станет особенностью этого отражения.
Итак, что лежит в фундаменте этого мира, выяснил. Вопрос два. Что могу я в нем?
Вызываю на экран список Посвященных двух высших рангов. Сортирую по рейтингу. В верхней строчке таблицы - я. Дворкина почему-то нет. Странно это. Ищу Паолу, по ее индексу нахожу ее текущие координаты, ввожу. Вот она передо мной, на экране. Забралась с ногами в кресло, читает книгу. Только страницы переворачивает. Долистала до конца, минуту неподвижно сидела, тупо глядя в стенку, потом с яростью запустила в эту стенку книгой. В глазах блестят слезы. Делаю наплыв, смотрю, что за книга. Хемингуэй. «Прощай, оружие» и «Фиеста». Бедный старик Хем! Я мог бы уйти в отражения и вернуть к жизни Катрин. Мог бы помочь Джейку Барнсу. Наверное, могу сделать это прямо отсюда, не сходя с места. Дам команду: Создать отражение по роману Хемингуэя «Прощай, оружие». Компьютеры просканируют роман, заведут файлы на героев. Включится в работу эмулирующая программа. Заполняя лакуны, проштудирует хроники и мемуары, энциклопедии и справочники, восстанавливая историческую и художественную правду. Потом я дам команду: Коррекция. Катрин осталась жива. И она останется жива.
Кто я в этом мире? Господь Бог? На фига мне это надо?
ИГРА В ВЫСШЕЙ ЛИГЕ
Остался вопрос: Кому понадобился этот мир? Но это чуть позднее. Сейчас тренируюсь им управлять. С чего бы начать?
Просматриваю статистику по файлам знакомых. Файл Гилвы удлинился совсем на чуть. К чему бы это?
Смотрю на текущие координаты Гилвы. Вызываю на экран это место. Полная темнота. Может, так нужно, а может, Гилва вляпалась в… Тс-с! Ученику на Всемогущего стыдно ругаться как матросу… Два матроса лежат как два матраса… Откуда это?
Мурлыкая про матросов и матрасы, записываю координаты на бумажку, потом меняю на координаты моего необитаемого острова с одинокой кокосовой пальмой.
Гилва вляпалась… Упакована в кандалы и цепи. На глазах - повязка. Разогреваю спикарт и сам перемещаюсь на остров.
- Гилва, извини пожалуйста, я тебе не помешал?
- У-вувуву-у-уву. - У нее, оказывается, еще кляп во рту. Это лишнее. Лишнее надо убрать.
- Нет, на этот раз не помешал, - сообщает Гилва. - Хотя, мог бы на несколько часов пораньше. Но все равно - спасибо.
Ага, если не помешал, значит кандалы тоже лишние. Чем я не скульптор? Скульпторы так всегда делают. Берут камень, и удаляют все лишнее. Вхожу сознанием в спикарт, заворачиваю Гилву в кокон из силовых линий и резко сдвигаю на пару метров. Цепи падают на песок. Гилва в костюме Евы - тоже. Мне не впервой раздевать девушек таким способом. Но впервые девушка довольна. И это радует.
Гилва жмурится от солнца, растирает руки-ноги. Тянет из воздуха и надевает темные очки с зеркальными стеклами в пол-лица. Сбрасываю одежду - до плавок - и ложусь на песок. Он теплый, ласковый.
- Что Паола делает?
- Читает. Хемингуэя. Прочитает книжку - и шарах в стену. А мне говорит - такой писатель! Такой писатель…
- Трудно было меня вытаскивать?
- Нет, совсем просто.
Гилва даже привстает с песка и удивленно оглядывается на меня.
- А что? Должно было быть трудно? - интересуюсь я.
- Лучшие колдуны. Лучшие охранные заклинания. Одни шарики Мондора чего стоят - ты о них в «Хрониках» читал.
- Я не знал. Не посмотрел. Я тебя через Истинный Терминал вытащил. А он крутой такой…
- Круче спикарта?
- Не сравнить.
- Значит, сбылась твоя заветная мечта.
- Нет. Терминал - это только путь к мечте.
- Как он хоть выглядит?
- Как обычный компьютерный терминал. Но может абсолютно все. Только многие вещи в сто раз легче руками сделать, чем через него. А если ошибешься - похороны за свой счет. По пятой категории.
- Это как?
- Это когда венки несет сам покойный.
- Типун тебе на язык, - Гилва переворачивается на спину, мечтательно смотрит в голубое небо. По усталому лицу бродит идиотская улыбка. Точь-в-точь как по моему. Изо всех сил делаем вид, будто ничего не произошло. Будто только вчера последний раз виделись. Из души уходит боль утраты. Вновь становлюсь самим собой.
- А можешь в мое узилище записку отправить?
- Почему - нет? Я координаты записал. Вдруг ты назад захочешь.
Опять улыбаемся, вспоминая подземелья Бенедикта. Гилва уже достала из воздуха маленький столик, строчит записку. Посмотрела на пальму, на меня, скомкала лист, начала новую.
- Переправь это и цепи назад.
- Прочитать можно?
- Читай.
Читаю. «Милые ребята! Простите, что вынуждена пропустить церемонию, но Учителю очень не нравится, когда я кого-то убиваю. А без этого, боюсь, не обошлось бы. Не обижайтесь на меня. Если что - ищите по картам. Ваша Гилва».
- Что за Учитель и что за церемония? - лениво спрашиваю я, материализуя перед собой Терминал и переправляя цепи и записку в темноту тюремной камеры.
- Учитель - ты, а церемония - мои похороны.
- А-а… ЧТО???
- Через четверть часа по местному. Хочешь - посмотрим.
Подстраиваю Терминал, и смотрим документальный фильм «Побег из замка Иф». Легкая паника по поводу исчезновения заключенной пресекается на корню заявлением лорда Лоборхеса, что местонахождение Гилвы не имеет значения. Заклятие с нее не снято. А срок подходит…
На всякий случай создаю линк-копию файла Гилвы. Перед опасным полетом десантник обязан снять мнемокопию - так в уставе записано. В указанное время замечаю, что основной файл Гилвы исчезает. Гилва этого не замечает, потому что в работу вступает копия.
- А ты знаешь, ему удалось тебя убить, - сообщаю я деве Хаоса. - Я добавил тебе вторую жизнь, а сейчас снова только одна осталась.
Гилва свирепеет. Выхватывает из моей одежды колоду, но Лоборхеса там нет. Манипулятором Логруса достаю нужный козырь из колоды самого Лоборхеса и подаю ей. Гилва устанавливает контакт, и Лоборхес узнает о себе много нового. А я узнаю, что общение с Паолой не прошло для Гилвы бесследно. Восстанавливаю оригинальный файл Гилвы, а копию, на всякий случай, отправляю в архив. Наконец, лорд Лоборхес укрощен и пристыжен. Над ним смеются даже стражники. Никто не подаст ему руки, и общество от него отвернется. А от его убийственных заклинаний у честных девушек одежда по ниткам распадается.
- Нехорошо обманывать, - замечаю я. - Не было на тебе никакой одежды.
- Но он-то этого не знает, - резонно возражает Гилва. - Пусть потеряет уверенность в себе. Индюк старый. А ты растешь, Дан. В первый раз оживлял - я от боли выла. А сейчас даже не заметила.
- Когда это - в первый раз? - хлопаю глазами я. Гилва проводит пальцем по шраму на шее.
Прощаемся. Гилва уже при полном параде.
- Спасибо, Дан. На этот раз ты меня действительно выручил, - говорит она и уходит по козырю.
Могла бы и в щечку поцеловать.
ЦЕЛЬ ИГРЫ
В целях природы обуздания, В целях рассеять неученья тьму Берем картину мироздания - да! И тупо смотрим, что к чему!
Мурлыкаю я, сидя за Истинным Терминалом. Обидно, но других куплетов не знаю. Паола где-то вычитала этот, а где - забыла. А пою я по той простой
причине, что выследил Дворкина! Фиона как-то сказала, что он не первый, он нулевой. Во всех запросах о населении этого мира счет начинается с единицы.
Я запросил текущие координаты нулевого элемента списка - и получил их!
Запросил другие параметры - и опять получил! В этом мире существует
человек-невидимка под номером ноль. Дворкин! И ему придется отвечать.
Электричество! Сделать все сумеет! Электричество! Мрак и тьму рассеет. Нажал на кнопку, чик-чирик, И человек готов!
Переключаюсь я на другую песенку после безуспешной попытки сочинить
второй куплет к первой. Строю магический круг, из которого невозможно выйти.
Попытаться выйти можно, но, выходя из круга на север, попадаешь в него же с
юга. Просто - и со вкусом. А Истинный Терминал позволяет и не такие штучки
с пространством вытворять. Для безопасности обвожу на полу мелом границы
круга - войти-то в него можно с любой стороны. А затем редактирую текущие
координаты человека номер ноль. Дворкин возникает в центре круга.
И совсем не удивляется.
- Вот ты и нашел меня, мой мальчик, - говорит он и мелко хихикает. - Видимо, у тебя накопилось много вопросов?
Он направляется к креслу, но, переступив меловую черту, оказывается на два метра дальше от него, чем был.
- Ишь ты, как интересно! - удивляется Дворкин и несколько раз пытается перешагнуть линию. Смеется и грозит мне пальцем. Встает на четвереньки, поднимает двумя пальцами меловую линию, словно это веревка - и пролезает под ней! Он вне круга! С кряхтением поднимается и поправляет линию там, где она неровно легла на пол. - Ох, проклятый ревматизм! А ты шутник, Богдан! - Дворкин уже пассами превращает обычное кресло в кресло-качалку и укореняется в нем. - Задавай свои вопросы. Я честно на них отвечу.
Задавай… Все вопросы, как назло, вылетели из головы. Только что я считал себя хозяином ситуации, а мне погрозили пальчиком и объяснили без слов, что я в этих играх - мальчишка с грязной попкой.
- Этот мир, - делаю широкий взмах рукой, - это виртуальная реальность, да?
- А ты еще боишься поверить? - опять захихикал Дворкин. - Разве в школе не говорили, что чудес не бывает? Ты же взрослый человек, ты целый год изучал этот невозможный мир. Неужели еще остались сомнения?
Растерянность сменяется злостью, и злость возвращает ясность мысли.
- Невозможный, да? Я не физик, я кос-мо-де-сант-ник, понятно? Я работаю по Странникам! Этих невозможностей во сколько насмотрелся, - режу ребром ладони по горлу.
- Физики в сказки не верят, а остальным можно, - Дворкин опять захихикал, закудахтал, забил руками словно крыльями, взлетел, описал под потолком два круга и приземлился передо мной на стол - уже размером с голубя. - А чем тебе не нравятся чудеса? Чем не нравится этот мир? Разве он плох?
- Этот??? - хватаю Дворкина за грудки двумя пальцами и подношу к лицу. - Он игрушечный, не настоящий! Здесь нет ничего настоящего. Здесь только смерть настоящая, разве нет? Ты - божок местный - ты настоящий?
- Расшумелся! Положь, откуда взял! - сердится Дворкин. Отпускаю его. Дворкин становится плоским как лист бумаги. Кленовым листом планирует, кружась, мимо стола на пол, здесь раздувается, вновь становится объемным. Кряхтя, поднимается, отряхивая колени. - А любовь, а счастье здесь не настоящие? А боль и горе - не настоящие? Докажи, что ТАМ, в настоящем мире, ты был счастливее, чем здесь. Назови такой день, мы заглянем в твой файл и вольтметром измерим, как ты был счастлив ТАМ, и как здесь, с Паолой.
Крыть нечем.
- А кто вообще позволил засовывать меня в этот мир?
- Ты погиб ТАМ. Я дал тебе год жизни ЗДЕСЬ. Не нравится? За твоей спиной клавиатура. Нажми на пипочку и сотри свой файл. Это не больно и совсем не страшно, хи-хи-хи. Не хочешь стирать себя, сотри тех, кто тебе мешает. Стесняешься? Давай я за тебя сотру. Назови только имена.
- Кто дал тебе право распоряжаться чужими жизнями?
- Как - кто? Я их выдумал. Они же игрушечные, не настоящие. Ты сам мне это сказал. Настоящих здесь только двое: ты и я. Почему я не могу выбросить неудачную игрушку?
- Они больше не игрушки. Может, ты их создал, но они больше не твои.
- Так, значит, они настоящие? Живые?
Молчу. Что тут можно сказать? Меня выдрали за уши. Как мальчишку.
- Ладно, сдаюсь, - поднимаю руки. - Зачем этот мир? И зачем здесь я?
- Мне было скучно, вот я его и создал, - опять захихикал Дворкин.
- От скуки? Целый мир?
- Ты не представляешь, КАК мне было скучно! Зато теперь я при деле. Вершу историю. Караю и милую.
- Да за это судить надо!
- Вот мы и перешли ко второму твоему вопросу, - довольно потер руки Дворкин, - зачем здесь ты? Отвечаю: судить меня и этот мир. Готов передать тебе бразды правления. Как ты решишь, так и будет. Вся власть в твоих руках. Отсюда можно даже физически уничтожить весь массачусетский комплекс. Нижние ярусы затопить, а верхние - взорвать.
- Как это?.. Я… Судить…
- Струсил, десантник? А если не ты, то кто? Я? Сумасшедший старик? Я не обольщаюсь насчет состояния своего разума… После того, что сделали с ним… Поэтому я призвал сюда тебя. Молодого, энергичного, решительного. Психически здорового, - Дворкин опять противно захихикал. - Я дал тебе бессмертие в этом мире, дал способности, намного превосходящие средние. Ты понимаешь любой язык, способен быстрей всех перемещаться по отражениям. У тебя активная жизненная позиция. Я заставил тебя целый год мотаться по всему свету, чтоб ты изучил его изнутри. Я наблюдал за тобой. Ты побывал во многих переделках, но предпочитал вести дела без крови. У тебя появилось множество друзей, хотя могло появиться множество врагов. Много раз в минуту опасности ты рисковал на пределе своих возможностей, но не за пределом. Это говорит об уме и чувстве меры.
Ты готов судить мой мир.
ИГРА НА ВЫЖИВАНИЕ
Мне становится страшно. И тоскливо. Я не готов судить. Я никогда не распоряжался чужими жизнями - только своей. Мне приходилось спасать людей, но не судить. Черт! Что же делать? С Паолой посоветоваться?
Беру себя в руки. Главное - не паниковать. Что говорит наука? Для принятия решения нужна полная, достоверная информация. Есть она у меня? Нет. Значит, не надо торопиться. Поднимаю взгляд на Дворкина. Он опять сменил облик. Передо мной почтенный седобородый старец восточной наружности.
- Дворкин, расскажите (мы опять на «вы»), как возник этот мир? С чего он начался?
- Разве я еще не говорил? С Великого Кодирования. В 2149-м году некий академик Окада собрался умереть. А перед этим имел глупость завещать свое тело науке. А некий профессор Валерио Каспаро ловко воспользовался этим завещанием и за десять суток сумел переписать 98% содержимого головы умирающего академика на кристаллическую квазибиомассу. Трудно найти более неудачное решение. Но некоторые области кибернетики тогда находились под негласным запретом. К тому же, запись должна быть, по возможности, одномоментной. Результатом Великого Кодирования явились 14 триллионов мегабайт, упакованные в двадцать специально построенных зданий. Профессор Каспаро надеялся вырастить искусственный мозг и запихнуть всю эту прорву информации в него. Но не успел - через год скоропостижно скончался. Так и не узнал, что записывал не то, и не так. В Новосибирском Институте Биологического Кодирования начались разброд и шатание. Никто не знал, что делать с этими четырнадцатью триллионами мегабайт, но просто закрыть такую тему невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24