— Вышли в тамбур и выяснили отношения. Нет, вы приводите милиционера, отвлекаете его тем самым от прямых обязанностей, да еще и внушаете работникам сельского хозяйства недоверие к форме уважаемых сотрудников общественного порядка…— Спокойней, товарищи, спокойней! — влез наконец милиционер со словами. — Наше дело — предупредить, чтобы товарищ… не забывался, что он в дороге, тем более что он не один. И вам, так же самое, — совет: выпиваете, а без закуски. А еще молоды, опыта в этом деле мало — развезет, и сами не заметите как. Вон же есть вагон-ресторан, взяли первое, второе, ну и выпили. Но тогда есть уверенность, что не развезет. А так — это же риск. Езжайте, никто вам ничего не собирается делать, никто вас не запугивает. Но опять же, мой совет, как старшего товарища: будьте с этим делом бдительны. Коньяк — его ведь только пить приятно, но он свое берет. До свиданья.— До свиданья.— До свиданья.Дверь в купе задвинулась. Некоторое время все молчали. Конструктор откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.— Валерьянка есть? — спросил он. Он и правда побледнел.Нюра испугалась.— Я схожу спрошу у этого… какой постели выдавал… У них есть, наверно.— Нет, — сказал конструктор. — Не надо. Сейчас мы вот этих капель накапаем. — Он налил себе полстакана коньяка и залпом выпил. — Вот так. Пройдет.Поезд тронулся.— Поехали? Ну, вот… а ты, дурочка, боялась… — Конструктора что-то кинуло в болтливость, с коньяка, что ли.— Ты, Иван, спрашивал насчет системы игрек: только что, на твоих глазах, сработала система игрек. Мы же были в воздухе. Ты не заметил?— Как в воздухе? — спросила Нюра. — Мы стояли.— Мы были в воздухе. Пла-авненько поднялись и опусти-ились. — Конструктор показал рукой, как пла-авненько поднялись и опусти-ились.— Не знаю, кто поднялся, кто опустился, но сердце у меня опустилось в пятки, это точно, — признался Иван.Конструктор почему-то обрадовался. Даже засмеялся.— Испугался?— Испугался! Ссадют, думаю…— А-а, вот так! И ссадили бы — запросто. Да. Ну, хорошо с вами… но мне пора.— Куда вы?— Да пойду поищу тут товарища одного… — Виктор затянул чемодан ремнями. — Товарищ один должен ехать… тоже конструктор. — Виктор взял чемодан в левую руку, правой еще пригубил на дорожку коньячку и раскланялся.— Вы коньяк-то пробочкой заткните да в карман, — посоветовал Иван. — Товарища-то стренете — будет что выпить.— Мы найдем. До свидания.— Виктор Александрович, — заговорила Нюра, — за кофточку-то… я уж и не знаю как благодарить. Дай Бог здоровья жене вашей, деткам, если есть…— Должны быть, по идее.— Не заругали бы вас дома-то. Скажут: такое добро, а кому-то отдал.Конструктор прислушался к шуму в коридоре.— Ничего… Носите на здоровье, Нюра. В Крыму, даст Бог, увидимся.Конструктор отодвинул дверь, выглянул… И скоро ушел.— Гляди-ка, какие люди бывают! — сказал Нюра. — Даже не верится. Ведь такая кофта… рублей сорок, а то и все пятьдесят. Вон Грушке Богатковой брат прислал — сорок пять рублей, пишет, а она победней этой-то.— Эта? — Иван прикинул на глаз. — А шестьдесят не хочешь? Сорок… Это же заграничная, вон, гляди, клеймо-то. Это тебе не печки-лавочки.— Все-таки никак я его не пойму: за что?— А мы и не поймем. Мы ведь как рассуждаем: сами возимся, как жуки в навозе, и думаем, что и все так. А есть — люди! Орлы! Я бы сам такой же был, если бы не твоя жадность. Дай-ка мне сюда деньги, а то каждый раз лезешь туда… со стыда сгораю.— Не сгоришь. Они там надежней будут. Дай тебе Бог здоровья, добрый человек! — Нюра все не могла налюбоваться на кофту, все смотрелась в зеркало. — Прямо сият, сият!..Вдруг зеркало отъехало в сторону — в двери стояли два милиционера и проводники. И еще одни — в гражданском.— Где он? — спросил милиционер, тот самый, который был здесь, с командировочным.— Кто? — не понял Иван.— С вами ехал… Он ушел?— Ушел.— Когда? Давно?— С полчаса. Может, минут двадцать… Это вы про конструктора?— Конструктора… Он все с собой забрал? Что у него было?— Чемодан… Желтый такой.— И все?— Все… Вроде все.Нюра так и села. В кофте-то. И с ужасом смотрела на милиционеров.— Но он не в Горске сошел? Позже?— Позже. Ему так-то до Новосибирска ехать… Он пошел товарища, говорит, поискать…— Наверно, на Верхотурском подъеме спрыгнул, — стали гадать милиционеры и человек в гражданском. — Не иначе.— Черт его… мог и на шестьдесят седьмом спрыгнуть. Он куда пошел: вперед или в хвост поезда?— Да вышел из купе, и все. Дальше мы не видели. А в чем дело?Милиционеры и в гражданском ушли. Но сказали:— Не уходите никуда из купе.— Вот, брат, какое дело… — Один проводник, очень расстроенный, присел на краешек дивана. — Зачем посадил без билета?! Ну, есть места — и посадил. Ну, нет: теперь виноватых надо найти! Как же! Он вот и с вами, вижу, коньяк выпивал, — выходит, и вы виноватые?— А что случилось-то?— Сами поймать не могут, давай на других сваливать! — Проводник очень, очень расстроился. — Ну, посадил… Они просются завсегда, а места есть, все равно до Новосибирска не займут. Ну, ехай — надо же ехать, ехай. Нет, теперь виноватых будут искать. Эх-хе-хе!.. — Проводник встал и ушел.Нюра, как села в своей заграничной кофте, так сидела, не могла встать. Смотрела на мужа…— Вань… да что же это?— Вор, вот чо это такое. Ворюга несусветный… — Но Иван не растерялся, а обрел даже какую-то деловитость. — Снимай кофту, — велел он. — Быстро! Давай ее сюда. Одевай свою!..Началась операция по уничтожению страшной кофты. Иван затолкал ее себе под рубаху и только хотел выйти в туалет, как дверь отъехала и заглянул проводник.— Бутылку с коньяком не велели трогать. Вообще ничего не трогать — отпечатки пальцев будут снимать. И сами сидите.— Сидим.Проводник удалился… Иван подождал немного, выглянул в коридор… И быстро-быстро по коридору — в туалет.В туалете, к счастью, никого не было. Иван затолкал кофту в унитаз, долго искал, где спустить воду, нашел, спустил… Кофта застряла в трубе: раковина наполнилась водой. Иван заметался по малому пространству сортира — нечем было протолкнуть кофту. В дверь толкнулись снаружи раз, другой… Пошевелили ручкой.— Счас! — громко откликнулся Иван. — У меня понос, товарищи!— Иди, там следователь пришел, — сказал проводник.— Счас приду.Проводник все не уходил… Стоял за дверью.— Иди, он зовет, — еще сказал он.— Да счас иду! — заорал Иван со злостью.— Давай, — сказал проводник. И ушел.С отчаяния Иван еще разок нажал на педаль внизу… Вода полилась через край, на пол…
В купе следователь расспрашивал пока Нюру.— Он что, знакомым вашего мужа представился?— Да нет, он вышел покурить, муж-то, а, смотрю, вместе идут…— Значит, просто попутчик? — Следователь (это тот, что был в гражданском, в красивых очках) внимательно посмотрел на Нюру, чем окончательно доконал ее. — И что он сказал, когда вошел?— Ничего. Здравствуйте, мол. Обходительный.Проводник, который вошел и присел на диван, угоднически посмеялся.— Обходительный…— Ну а где же… товарищ-то отсюда? — повернулся следователь к проводнику.— Я сказал ему! — поспешно воскликнул тот. — У него… Разрешите? — Проводник наклонился к ухо следователя, что-то сказал.Следователь поморщился.— Со страха, что ли?Виноватый проводник опять противненько посмеялся и сказал:— Это уж точно.— Понос, что ли? — спросила Нюра. — У него бывает.В дверь купе постучали.— Да! — сказал следователь.Вошел Иван… Правый рукав его нового пиджака весь был мокрехонек до плеча.— Здравствуйте, гражданин следователь.Следователь, забыв свое важное положение, громко засмеялся. И проводник — не понимая, в чем дело, — тоже неуверенно подхихикнул. И Иван тоже изготовился изобразить улыбку, только не понимал, что это за смешинка попала в рот серьезному следователю.— Почему же я — гражданин? — спросил следователь, отсмеявшись.— А как?— Обыкновенно — товарищ.Проводник понял наконец, в чем дело, и чуть не захлебнулся в восторге от своей догадливости. Даже вскочил.— Рано!.. Рано гражданином-то. Это потом, чудак!..
Поезд в это время подошел к какой-то большой станции. Кого-то встречали, провожали, кто-то уезжал грустный, а кто-то улыбался и похохатывал… Жизнь, нормальная, крикливая, шла своим чередом. Шла и ехала на колесах.Вот встретили какого-то флотского, старшину второй статьи. Флотский еще на подножке изобразил притворный ужас от того, что его столь много понашло, понаехало встречать… Актеры, эти флотские! Ему кричали, шли рядом с вагоном, его звали скорей сойти, а он, счастливчик, все изображал ужас и что он теперь будет делать!.. Потом поезд совсем остановился, флотский упал в руки друзей…А вот слегка поношенный человек идет через перронную сутолоку, держит в руках каракулевую папаху, какие носят полковники, и негромко, однообразно повторяет:— А вот папаха. А вот папаха. Кому папаху?— А ну, дай глянуть, — остановился один удачливый спекулянт. — Что просишь?Поезд опять поехал.Иван снял пиджак, надел другую рубаху… Сидели с Нюрой, молчали. Очень уж неожиданно и тяжело свалился на них этот «железнодорожный конструктор».— Да-а, — только и сказал Иван, глядя в окно. — Дела…— Такой молодой — и надо же! — вздохнула Нюра. — И что заставляет?Тут дверь в купе отодвинулась, вошел пожилой опрятный человек с усиками, с веселыми, нестариковскими живыми, даже какими-то озорными глазами. Вошел он и опускает на пол… большой желтый чемодан с ремнями.— Здравствуйте! — приветливо сказал пожилой, веселый. — По-моему, это здесь… Двадцать четыре — здесь. Будем соседями?Иван, увидев желтый чемодан с ремнями, «сделал ушки топориком». Нюра тоже смотрела на нового пассажира подозрительно и со страхом.— Далеко ехать? — спросил словоохотливый сосед.— Далеко, — сказал Иван.— И мне далеко… — Сосед, однако, был удивлен столь явным недружелюбием соседей. — Я не помешал вам?— Нет.Некоторое время сидели молча.— Вы не конструктор будете? — спросил Иван.— Нет… А почему вы решили, что конструктор?— Да так… — Иван насмешливо, с укоризной посмотрел на пожилого соседа. — А кто вы будете, интересно бы узнать?— Я — профессор. Но… самый, наверно, несерьезный, странный, профессор: ездил в ваши края собирать частушки, сказочки…Иван с Нюрой переглянулись.— Собрали?— И преизрядное количество! — Профессор хлопнул чемодан по пузу. — Богат народ! Ах, богат! Веками хранит свое богатство, а отдает даром — нате! Здесь, в этом чемодане, — пуд золота. Могу показать — хотите? — Профессор полез было в чемодан.— Нам ничего не надо! — вскричала Нюра.А Иван даже предостерегающе привстал… И смотрел на профессора недобро, очень серьезно.Профессор вовсе был удивлен.— М-гм, — сказал он. И замолчал.Все долго молчали.— Пойду, пожалуй, чайку спрошу, — сказал профессор. И встал. — Для вас не попросить?— Нет, — сказал Иван.— Нам не надо, — сказала Нюра.Профессор вышел.— Проверь деньги, — заговорил Иван, едва дверь за профессором закрылась. — А то тут снова пошли печки-лавочки.Нюра пощупала на боку деньги.— Здесь.— Переверни вниз и сиди на них. И не вставай зря…— Да уж отсюда-то… как, поди?— Они с руки часы снимают, не то что… оттуда. С такого объема — ты и не почувствуешь.— Да ведь все такие обходительные!— Чай принесет, тоже не бери: может подсыпать снотворное… По-моему, они из одной шайки. — Иван показал на чемодан профессора, так поразительно похожий на чемодан «железнодорожного конструктора».— Может, сказать кому-нибудь?— Да? А потом — нож под ребро… Сиди и помалкивай: мы — деревенские, люди темные, с нас взятки гладки. Спать будем по очереди.Вошел профессор.— Ну, вот и чаек! Да такой, знаете, славный!.. Напрасно отказались.— Мы уже… почаевничали, — сказал Иван.Профессор внимательно глянул на Ивана.Нюра хранила молчание.— Сельские? — полюбопытствовал профессор.— Ага, сельские. Из деревни.— Ну и как там теперь, в деревне-то? По-моему, я вот поехал, веселей стало? А? Люди как-то веселей смотрят…— Что вы!.. Иной раз прямо не знаешь, куда деваться от веселья. Просто, знаете, целая улица — как начнет хохотать, ну, спасу нет. Пожарными машинами отливают.— О, как! Массовое веселье… Чего они?— А вот — весело! Да я по себе погонюсь: бывает, встанешь утром, еще ничем-ничего, еще даже не позавтракал, а уж смех берет. Креписся-креписся, ну, никак. Смешно! Иной раз вот так вот полдня прохохочешь…— А знаете, что надо делать, чтоб остановиться? Со мной бывало такое — тоже целыми днями хохотал. Меня один умный человек научил, как избавиться…— Ну-ка? А то прямо беда!— Беда, беда. Что вы!.. Я знаю. То ли работать, то ли смеяться…— Вот, вот.— Надо встать на одну ногу, взять правой рукой себя за левое ухо, за мочку, прыгать и… Вас как зовут?— Иван.— Прыгать и приговаривать: Ваня, Ваня, попляши,Больно ножки хороши;Больно ножки хороши —Ваня, Ваня, попляши! Нюра невольно засмеялась.А Ивана почему-то эта песенка оскорбила.— Помогает? — зло спросил он.— Как рукой снимет.— Вот… ученые-то, все-то они знают! Прямо позавидуешь, ей-Богу. Надо запомнить. Как? «Ваня, Ваня, попляши»?— Ваня, Ваня, попляши.— А вдруг да заместо того, чтоб хохотать, — плясать примешься? Тоже ведь — опасно.— Плясать?— Но. Попрыгаешь так-то, да и пойдет чесать целый день.— Хм… Не исключено, не исключено. Ну, что-нибудь и здесь придумается. А не выпить ли нам бутылочку доброго сухого вина? — вдруг от души предложил профессор. — А то мы… — Он хотел еще сказал: «А то мы что-то никак не наладим добрые отношения — все что-то с подковыркой говорим». Но Иван и Нюра в один голос дружно сказали:— Нет.— Что так?— Нет! Большое спасибо.— Не понимаю…— Он у меня непьющий, — пояснила Нюра.— И некурящий, — добавил Иван.Профессор посмотрел на него.— Золотой мужик.— Подарок, — еще сказала Нюра. — На балалайке играет.— А при чем тут — золотой? — спросил Иван.— Ну — непьющий, некурящий… Денег, наверно, много?— Откуда? — воскликнула Нюра. — Мы вот поехали к югу, и только-только наскребли на билеты в один конец. С грехом пополам… назанимались…— А как же оттуда? — удивился профессор.— Да не знаю как… Как-нибудь.Профессор смотрел на сельских жителей — он, правда, не понимал, что происходит.— Я вот, допустим, тракторист, — стал рассказывать Иван, — она — доярка… Откуда же у нас деньги? От сырости, что ли? Вот вы говорите — выпьем. Я б выпил, приласкал душеньку… Только она, рюмочка-то, кусается нынче. Я вот к вечеру-то наломаюсь хорошо, иду мимо магазина — эх, двести бы граммчиков! А? А в уме прикинешь — рубль с лиху… слишком это, знаете, чувствительно. Так уж придешь домой да нормального само… вот! И все, и проходишь мимо магазина. Попьешь молочка дома и ложишься спать. Вот он, желудок-то, и не подготовлен к вину. Даже к хорошему. А я выпил бы сейчас с вами. С удовольствием…— Его сразу стошнит.— Да, сразу…— Чувствую, — заговорил профессор серьезно, — ломаете дурака, Иван Иваныч…— Иван Федорыч.— Иван Федорыч… Ломаете дурака, Иван Федорович, а не пойму — зачем?— Вы одного конструктора знаете? — в лоб спросил Иван.— Я их много знаю, не одного… А что?— Да нет, ничего, все ясно. По железной дороге, да?— Что «по железной дороге»?— Без мостов. Система игрек?.. Пожилой человек. Не стыдно?— Вань!.. — взмолилась Нюра.— Да пошли они к…! — открыто обозлился Иван. — Бессовестные. Люди за копейку-то горб ломают, а эти — стянул чемодан, и радешенек, и богатый, хорошее вино пьют, коньяки… Есть у меня деньги, есть! — не подговаривайся! Только попробуй возьми хоть один рубль — вот, видел? — Иван показал увесистый кулак. — Быка-трехлетка с ног сшибаю…Профессор понюхал протянутый кулак.— Да, могилой пахнет. Серьезный кулак. Надежный. И все же тут какое-то недоразумение, Иван. Вы меня за кого-то другого принимаете… Хотите, я приведу проводника, он объяснит вам? А ему я покажу документы. Хотите, вам покажу?..— Не нужны мне ваши документы. И ходить никуда не надо. И я никуда не пойду — не мое дело. А поживиться здесь не удастся, заранее говорю.— Нет, я все-таки схожу. А то этак мы всю дорогу и будем подозревать друг друга…Профессор вышел.— Вань, — встревожилась Нюра, — не зря мы человека-то обидели?Иван молчал. Ему тоже сомнение вкралось в душу.— А, Вань?— А я откуда знаю? — взорвался Иван. — Иди разбери их… Откуда он, пуд золота-то? — Иван пнул профессорский чемодан. — Может, кокнул кого-нибудь в тайге — вот и…— Да шибко уж не похожий.— А тот был похожий?— Господи, Господи, — только и сказала Нюра. — Правда, трудно понять людей.Вошли профессор с проводником. Проводник ухмыляется.— Ты чего это тут бдительность развел? — спросил он. — Это товарищ Степанов, профессор, из Москвы… Тебе уж теперь на каждом шагу будут воры казаться. Некрасиво, обидел товарища…— Насчет обиды — это не надо, — попросил профессор. — Никакой обиды.— Ну как же?:.— Никакой обиды! Хорошо, что все объяснилось.— Давай тут… не очень! — счел нужным еще сказать проводник Ивану. — Какой же он вор! Хоть немного-то разбирайся в людях.— Ты много разобрался в том конструкторе… которого без билета посадил?
1 2 3 4 5 6 7
В купе следователь расспрашивал пока Нюру.— Он что, знакомым вашего мужа представился?— Да нет, он вышел покурить, муж-то, а, смотрю, вместе идут…— Значит, просто попутчик? — Следователь (это тот, что был в гражданском, в красивых очках) внимательно посмотрел на Нюру, чем окончательно доконал ее. — И что он сказал, когда вошел?— Ничего. Здравствуйте, мол. Обходительный.Проводник, который вошел и присел на диван, угоднически посмеялся.— Обходительный…— Ну а где же… товарищ-то отсюда? — повернулся следователь к проводнику.— Я сказал ему! — поспешно воскликнул тот. — У него… Разрешите? — Проводник наклонился к ухо следователя, что-то сказал.Следователь поморщился.— Со страха, что ли?Виноватый проводник опять противненько посмеялся и сказал:— Это уж точно.— Понос, что ли? — спросила Нюра. — У него бывает.В дверь купе постучали.— Да! — сказал следователь.Вошел Иван… Правый рукав его нового пиджака весь был мокрехонек до плеча.— Здравствуйте, гражданин следователь.Следователь, забыв свое важное положение, громко засмеялся. И проводник — не понимая, в чем дело, — тоже неуверенно подхихикнул. И Иван тоже изготовился изобразить улыбку, только не понимал, что это за смешинка попала в рот серьезному следователю.— Почему же я — гражданин? — спросил следователь, отсмеявшись.— А как?— Обыкновенно — товарищ.Проводник понял наконец, в чем дело, и чуть не захлебнулся в восторге от своей догадливости. Даже вскочил.— Рано!.. Рано гражданином-то. Это потом, чудак!..
Поезд в это время подошел к какой-то большой станции. Кого-то встречали, провожали, кто-то уезжал грустный, а кто-то улыбался и похохатывал… Жизнь, нормальная, крикливая, шла своим чередом. Шла и ехала на колесах.Вот встретили какого-то флотского, старшину второй статьи. Флотский еще на подножке изобразил притворный ужас от того, что его столь много понашло, понаехало встречать… Актеры, эти флотские! Ему кричали, шли рядом с вагоном, его звали скорей сойти, а он, счастливчик, все изображал ужас и что он теперь будет делать!.. Потом поезд совсем остановился, флотский упал в руки друзей…А вот слегка поношенный человек идет через перронную сутолоку, держит в руках каракулевую папаху, какие носят полковники, и негромко, однообразно повторяет:— А вот папаха. А вот папаха. Кому папаху?— А ну, дай глянуть, — остановился один удачливый спекулянт. — Что просишь?Поезд опять поехал.Иван снял пиджак, надел другую рубаху… Сидели с Нюрой, молчали. Очень уж неожиданно и тяжело свалился на них этот «железнодорожный конструктор».— Да-а, — только и сказал Иван, глядя в окно. — Дела…— Такой молодой — и надо же! — вздохнула Нюра. — И что заставляет?Тут дверь в купе отодвинулась, вошел пожилой опрятный человек с усиками, с веселыми, нестариковскими живыми, даже какими-то озорными глазами. Вошел он и опускает на пол… большой желтый чемодан с ремнями.— Здравствуйте! — приветливо сказал пожилой, веселый. — По-моему, это здесь… Двадцать четыре — здесь. Будем соседями?Иван, увидев желтый чемодан с ремнями, «сделал ушки топориком». Нюра тоже смотрела на нового пассажира подозрительно и со страхом.— Далеко ехать? — спросил словоохотливый сосед.— Далеко, — сказал Иван.— И мне далеко… — Сосед, однако, был удивлен столь явным недружелюбием соседей. — Я не помешал вам?— Нет.Некоторое время сидели молча.— Вы не конструктор будете? — спросил Иван.— Нет… А почему вы решили, что конструктор?— Да так… — Иван насмешливо, с укоризной посмотрел на пожилого соседа. — А кто вы будете, интересно бы узнать?— Я — профессор. Но… самый, наверно, несерьезный, странный, профессор: ездил в ваши края собирать частушки, сказочки…Иван с Нюрой переглянулись.— Собрали?— И преизрядное количество! — Профессор хлопнул чемодан по пузу. — Богат народ! Ах, богат! Веками хранит свое богатство, а отдает даром — нате! Здесь, в этом чемодане, — пуд золота. Могу показать — хотите? — Профессор полез было в чемодан.— Нам ничего не надо! — вскричала Нюра.А Иван даже предостерегающе привстал… И смотрел на профессора недобро, очень серьезно.Профессор вовсе был удивлен.— М-гм, — сказал он. И замолчал.Все долго молчали.— Пойду, пожалуй, чайку спрошу, — сказал профессор. И встал. — Для вас не попросить?— Нет, — сказал Иван.— Нам не надо, — сказала Нюра.Профессор вышел.— Проверь деньги, — заговорил Иван, едва дверь за профессором закрылась. — А то тут снова пошли печки-лавочки.Нюра пощупала на боку деньги.— Здесь.— Переверни вниз и сиди на них. И не вставай зря…— Да уж отсюда-то… как, поди?— Они с руки часы снимают, не то что… оттуда. С такого объема — ты и не почувствуешь.— Да ведь все такие обходительные!— Чай принесет, тоже не бери: может подсыпать снотворное… По-моему, они из одной шайки. — Иван показал на чемодан профессора, так поразительно похожий на чемодан «железнодорожного конструктора».— Может, сказать кому-нибудь?— Да? А потом — нож под ребро… Сиди и помалкивай: мы — деревенские, люди темные, с нас взятки гладки. Спать будем по очереди.Вошел профессор.— Ну, вот и чаек! Да такой, знаете, славный!.. Напрасно отказались.— Мы уже… почаевничали, — сказал Иван.Профессор внимательно глянул на Ивана.Нюра хранила молчание.— Сельские? — полюбопытствовал профессор.— Ага, сельские. Из деревни.— Ну и как там теперь, в деревне-то? По-моему, я вот поехал, веселей стало? А? Люди как-то веселей смотрят…— Что вы!.. Иной раз прямо не знаешь, куда деваться от веселья. Просто, знаете, целая улица — как начнет хохотать, ну, спасу нет. Пожарными машинами отливают.— О, как! Массовое веселье… Чего они?— А вот — весело! Да я по себе погонюсь: бывает, встанешь утром, еще ничем-ничего, еще даже не позавтракал, а уж смех берет. Креписся-креписся, ну, никак. Смешно! Иной раз вот так вот полдня прохохочешь…— А знаете, что надо делать, чтоб остановиться? Со мной бывало такое — тоже целыми днями хохотал. Меня один умный человек научил, как избавиться…— Ну-ка? А то прямо беда!— Беда, беда. Что вы!.. Я знаю. То ли работать, то ли смеяться…— Вот, вот.— Надо встать на одну ногу, взять правой рукой себя за левое ухо, за мочку, прыгать и… Вас как зовут?— Иван.— Прыгать и приговаривать: Ваня, Ваня, попляши,Больно ножки хороши;Больно ножки хороши —Ваня, Ваня, попляши! Нюра невольно засмеялась.А Ивана почему-то эта песенка оскорбила.— Помогает? — зло спросил он.— Как рукой снимет.— Вот… ученые-то, все-то они знают! Прямо позавидуешь, ей-Богу. Надо запомнить. Как? «Ваня, Ваня, попляши»?— Ваня, Ваня, попляши.— А вдруг да заместо того, чтоб хохотать, — плясать примешься? Тоже ведь — опасно.— Плясать?— Но. Попрыгаешь так-то, да и пойдет чесать целый день.— Хм… Не исключено, не исключено. Ну, что-нибудь и здесь придумается. А не выпить ли нам бутылочку доброго сухого вина? — вдруг от души предложил профессор. — А то мы… — Он хотел еще сказал: «А то мы что-то никак не наладим добрые отношения — все что-то с подковыркой говорим». Но Иван и Нюра в один голос дружно сказали:— Нет.— Что так?— Нет! Большое спасибо.— Не понимаю…— Он у меня непьющий, — пояснила Нюра.— И некурящий, — добавил Иван.Профессор посмотрел на него.— Золотой мужик.— Подарок, — еще сказала Нюра. — На балалайке играет.— А при чем тут — золотой? — спросил Иван.— Ну — непьющий, некурящий… Денег, наверно, много?— Откуда? — воскликнула Нюра. — Мы вот поехали к югу, и только-только наскребли на билеты в один конец. С грехом пополам… назанимались…— А как же оттуда? — удивился профессор.— Да не знаю как… Как-нибудь.Профессор смотрел на сельских жителей — он, правда, не понимал, что происходит.— Я вот, допустим, тракторист, — стал рассказывать Иван, — она — доярка… Откуда же у нас деньги? От сырости, что ли? Вот вы говорите — выпьем. Я б выпил, приласкал душеньку… Только она, рюмочка-то, кусается нынче. Я вот к вечеру-то наломаюсь хорошо, иду мимо магазина — эх, двести бы граммчиков! А? А в уме прикинешь — рубль с лиху… слишком это, знаете, чувствительно. Так уж придешь домой да нормального само… вот! И все, и проходишь мимо магазина. Попьешь молочка дома и ложишься спать. Вот он, желудок-то, и не подготовлен к вину. Даже к хорошему. А я выпил бы сейчас с вами. С удовольствием…— Его сразу стошнит.— Да, сразу…— Чувствую, — заговорил профессор серьезно, — ломаете дурака, Иван Иваныч…— Иван Федорыч.— Иван Федорыч… Ломаете дурака, Иван Федорович, а не пойму — зачем?— Вы одного конструктора знаете? — в лоб спросил Иван.— Я их много знаю, не одного… А что?— Да нет, ничего, все ясно. По железной дороге, да?— Что «по железной дороге»?— Без мостов. Система игрек?.. Пожилой человек. Не стыдно?— Вань!.. — взмолилась Нюра.— Да пошли они к…! — открыто обозлился Иван. — Бессовестные. Люди за копейку-то горб ломают, а эти — стянул чемодан, и радешенек, и богатый, хорошее вино пьют, коньяки… Есть у меня деньги, есть! — не подговаривайся! Только попробуй возьми хоть один рубль — вот, видел? — Иван показал увесистый кулак. — Быка-трехлетка с ног сшибаю…Профессор понюхал протянутый кулак.— Да, могилой пахнет. Серьезный кулак. Надежный. И все же тут какое-то недоразумение, Иван. Вы меня за кого-то другого принимаете… Хотите, я приведу проводника, он объяснит вам? А ему я покажу документы. Хотите, вам покажу?..— Не нужны мне ваши документы. И ходить никуда не надо. И я никуда не пойду — не мое дело. А поживиться здесь не удастся, заранее говорю.— Нет, я все-таки схожу. А то этак мы всю дорогу и будем подозревать друг друга…Профессор вышел.— Вань, — встревожилась Нюра, — не зря мы человека-то обидели?Иван молчал. Ему тоже сомнение вкралось в душу.— А, Вань?— А я откуда знаю? — взорвался Иван. — Иди разбери их… Откуда он, пуд золота-то? — Иван пнул профессорский чемодан. — Может, кокнул кого-нибудь в тайге — вот и…— Да шибко уж не похожий.— А тот был похожий?— Господи, Господи, — только и сказала Нюра. — Правда, трудно понять людей.Вошли профессор с проводником. Проводник ухмыляется.— Ты чего это тут бдительность развел? — спросил он. — Это товарищ Степанов, профессор, из Москвы… Тебе уж теперь на каждом шагу будут воры казаться. Некрасиво, обидел товарища…— Насчет обиды — это не надо, — попросил профессор. — Никакой обиды.— Ну как же?:.— Никакой обиды! Хорошо, что все объяснилось.— Давай тут… не очень! — счел нужным еще сказать проводник Ивану. — Какой же он вор! Хоть немного-то разбирайся в людях.— Ты много разобрался в том конструкторе… которого без билета посадил?
1 2 3 4 5 6 7