Так вот, после разоблачения культа
генералиссимуса, которому Буденный приходился ближайшим дружком и
соратником, краевед стал писать письма во все инстанции: мол, Мамонтовка с
тем диким генералом никак не связана, а несет свое честное имя из глубины
веков от вымершего лохматого слона, водившегося в изобилии в этих краях.
Подтверждение тому - отдельные кости, осколок бивня и даже кусок рыжей
шкуры, найденные здесь в прошлом веке Пржевальским (или не Пржевальским,
не в том дело). Местная легенда также гласит, сообщал безумный краевед,
что в древние времена мамонтов у нас консервировали в смоле каким-то
особенным способом, - а это уже научное открытие, не уступающее открытию
колеса. Поэтому поиски копченых мамонтов следует продолжить, найти хотя бы
одного и тем самым доказать, что местное русско-украинско-еврейское
население произошло не от русскоязычных кроманьонцев из пещеры во Франции,
как предполагает писатель-фантаст Владлен Чердаков, а еще глубже: напрямую
от неандертальцев из Мамонтовки, которые, понятно, говорили на суржике. По
ходу дела наша страна утвердит свой приоритет в открытии мясокопчения, а
незаслуженно переименованная Мамонтовка опять займет место на картах
земного шара.
Такие вот письма писал безумный краевед. Дошел даже до Верховного
Совета. Письма, естественно, переправлялись в мамонтовский райисполком.
Краеведа вызывали. Проводили с ним беседы, говорили по-хорошему.
Спрашивали:
- А был ли мамонт?
Безумный краевед стоял на своем: Буденный, Пржевальский,
неандертальцы, Владлен Чердаков и так далее.
- Мамонты где-то здесь! - стоял на своем краевед.
Пока стоял, его не трогали. Но вот краевед начал копать. Утром
выходил с двумя лопатами - штыковой и совковой, и до вечера ковырял
Райцентр в разных запрещенных местах. Насмешливые доброжелатели советовали
ему:
- Ты мусорник копни. Там с ледникового периода - ого-го!
Кому это понравится?
Районное начальство созвало консилиум и отправило краеведа в
сумасшедший дом (времена еще позволяли), где через год краевед тихо
скончался с мамонтами на устах. Даже на Западе никто не узнал про
безумного краеведа и не поднял там антисоветский гвалт.
В общем, опыт имелся, но кто-то должен был произнести первую фразу...
На всякий случай еще раз проверили Аэлиту. Старший лейтенант милиции
строго спросил: кто такая? Что общего имеет с отставным майором? Не
собирается ли зацапать эту квартиру в Доме на набережной?
- Очень нужно! - фыркнула Аэлита. - Жить в этой вашей дыре при
сахарном заводе? Кладовщицей? Пусть без меня клады ищут! Я тут временно.
Лежу на дне. А вы все его мизинца не стоите!
Это она молодец, хорошо отрезала!
Махнула хвостом и, чтобы не участвовать в неприличном консилиуме,
ушла в клуб "Водоканализации" смотреть "Маленькую Веру".
На ее счет окончательно успокоились. Но что же все же делать с
Федором Федоровичем?
- Надо бы полечить... - неуверенно произнес кто-то сакраментальную
фразу.
Наконец-то! Правильно! Выписать Федору Федоровичу направление в
одесский психоневрологический диспансер, что на улице Свердлова, бывшей
Канатной. Поступить с ним, как с покойным безумным краеведом, земля ему
пухом. Великое дело - прецедент! С краеведом все гладко прошло, ООН не
вякало. Тут и думать нечего. Взять Федора Федоровича под белы руки и
доставить на улицу Свердлова-Канатную на райисполкомовском "рафике" под
видом будто бы нуль-транспортировки на Магелланово Облако. Он ничего и не
поймет, зато сразу познакомится со всеми своими братьями по разуму - и с
марсианами, и с альдебаранами.
Конечно, тут же возникли разного рода юридические сомнения насчет
прав человека в правовом государстве. Нашлись и тут люди нервные и
слабохарактерные.
- Сейчас другие времена, и живого человека в дурдом так запросто не
засадишь, - сказал врач "скорой помощи" и незаметно слинял вслед за
Аэлитой, потому что два билета на "Маленькую Веру" находились у него в
боковом кармане.
Даже тугоумный старший лейтенант милиции резонно засомневался:
- А что, если Рей Бредбери возьмет да напишет запрос в ЮНЕСКО - куда,
мол, Федор Федорович подевался? Был и нету, на письма не отвечает... Что
тогда?
- Но, товарищи! Вы не поняли! - принялась разъяснять первый
заместитель председателя райисполкома, которую все запросто называли
Мамой. - Никто не собирается отправлять Федора Федоровича в сумасшедший
дом. Мы отвезем его в психдиспансер на ОБСЛЕДОВАНИЕ. Все уже договорено.
Отдохнет он там две-три недельки, попьет снотворного, успокоится и
вернется домой здоровым человеком. Никто его там не будет насильно
задерживать, потому что у них палаты от своих сумасшедших ломятся, зачем
им новые? Никаких нарушений Женевской конвенции не произойдет - я вам
гарантирую. В эта его Лолита... Пусть пока живет без прописки. За
квартирой присмотрит. Прописка тоже реликт и пережиток крепостного права.
Более того...
Далее Мама, к изумлению присутствующих, вдруг повела такие
безумно-демократические речи, что впору было ее саму завязать в
смирительную рубашку и отправить в "рафике" на улицу Свердлова-Канатную:
- Более того! Пока Федор Федорович будет отдыхать, мы с вами тряхнем
стариной, вспомним Тимура с его командой. Выйдем на ленинский субботник и
благоустроим Федору Федоровичу теплое гнездышко! Почистим тут, помоем,
побелим, покрасим... Я думаю, это все наши женщины на себя возьмут. Где
наша англичанка Людмила Петровна? А Варвара Степановна где? И подавальщицу
из "Iдальнi" тоже привлечь. Кухню обложим кафелем, поставим новую
электроплиту, сменим сантехнику. Это на совести "Водоканализации". От
военкомата: цветной телевизор нашему ветерану! Потянет военкомат? Не
слышу... Двери эти замазанные сменить, но не выбрасывать, еще пригодятся.
Сделать новую столярку... Паркет тоже. На это в зоне есть мастера.
Холодильником обеспечит райпотребсоюз. Нужен "Минск". Так? Решили.
Мебельный югославский гарнитур... В рассрочку. Первый взнос оплатит
райисполком, а там я подумаю. Что еще?.. Люстра, портьеры, обои... Где там
два украинца и один еврей, что ждут разрешения на выезд? Пусть достают
финские обои! А иначе нехай не надеются!
Оглядев слегка обалдевший консилиум, Мама усмехнулась. Неужто они в
самом деле подумали, что райисполком вознамерился за просто так делать
шикарные ремонты квартир отечественным Дон Кихотам? Да ни в коем разе! К
чему же весь этот сыр-бор и шурум-бурум?
Наконец Мама раскрыла карты, бросила на стол (стоп, у Федора
Федоровича стола не было, чай он пил у подоконника) своего козырного туза:
- Дело в том, что к нам едет диссидент!
Знаменитой немой сцены не последовало, - впрочем, Мама и не
надеялась. Все сразу все поняли. Ничем их не удивишь, даже родными,
возвращающимися из-за бугра диссидентами. Разве что слегка обалдеют и
поскребут в затылках. Только спросили:
- Какой из них?
- Ну, тот, Кеша... Который голубого Леонида Ильича нарисовал в
разобранном состоянии, - пояснила Мама.
- Сюрреалистический портрет в стиле Пабло Пикассо голубого периода, -
уточнила всезнающая Людмила Петровна.
- Точно! - подтвердил старший лейтенант милиции. - За что и был
выдворен из страны в двадцать четыре часа без права переписки. Дружок мой,
Кеша...
- Знаем. Помним, как вы тут вышивали...
- Бывший дружок, - уточнил он.
- Что ему здесь нужно, твоему бывшему дружку? - недовольно спросил
другой старший лейтенант - из военкомата. Этот, наверно, был недогадливый
или не в курсе дела.
Мама объяснила, что Кеша-диссидент неожиданно оказался "малым не
промах" и сделал в своем Сан-Франциско или где там блистательную карьеру
художника-миллионера. Печет мировые шедевры, как наша "Iдальня" пирожки с
повидлом, хорошо себя чувствует и даже не испытывает головокружения от
успехов. Вроде этого... Иосифа Бродского. Не загордился, не скурвился.
Говорят, подстригся, помолодел, даже не узнаешь. Но не в том дело. Дело в
том, что недавно написал он письмо в Верховный Совет, в котором очень
беспокоится за свои размалеванные двери...
- Чуть что - сразу в Верховный Совет, - опять выразил недовольство
старший лейтенант из военкомата. - У Верховного Совета своих дел выше
крыши!
- Оказывается, тут в квартире не "чуть что", а целое миллионное
состояние, - продолжала Мама. - Кеша хочет убедиться в сохранности дверей,
приехать и забрать их с собой, потому что испанский музей "Прадо",
взглянув на нелегально вывезенные Кешей дверные фотографии, собирается эти
двери купить... Да, да, эти самые. С Буденным, с Калининым и с этой...
порнографией.
- Пусть будет с "эротикой", если Людмиле Петровне так желательно, -
уступила Мама. - Будут эти двери висеть в "Прадо" рядом с Гойей, Мурилльо
и с Веласкесом. Не знаю, не знаю... Истуканы эти для их нравов еще
туда-сюда, а вот зачем Испании Буденный? Не знаю... Как попу гармонь. Но
это не наше дело. А наше дело - не ударить в грязь лицом, отремонтировать
квартиру и достойно встретить заморского земляка. Разрешение на вывоз
дверей через таможню он уже получил. Пусть посетит свой прежний дом,
заберет двери, походит, повспоминает, каких чертей ему тут давали,
ностальгия, то-се... Может, немного долларов подкинет на нужды родного
Райцентра, - подмигнула Мама.
- Да-а, времена пошли! - все-таки удивился старший лейтенант из
военкомата, защищавший Верховный Совет. И предложил: а не продать ли в
Испанию стенд "Морального кодекса строителя коммунизма", созданный лет
двадцать назад рукой еще молодого и никому тогда неизвестного Кеши,
который (стенд) до сих пор висит в ленинской комнате военкомата?
Посмеялись. И вспомнили о Федоре Федоровиче:
- А его, пока диссидент Кеша будет здесь предаваться своей
ностальгии, - на обследование!
Так и вышло - как задумал консилиум.
После майских праздников Федор Федорович зарядил новый чемодан
бельишком и свежими пирожками с повидлом, поцеловал Аэлиту (а та ничего не
знала о готовящемся вторжении пришельцев и собиралась в отсутствие Федора
Федоровича использовать квартиру для собственного удовольствия), заглянул
в почтовый ящик, вынул поздравительную открытку из военкомата, еще раз
убедился в том, что Кир Булычев, Еремей Парнов и Владимир Савченко
продолжают хранить таинственное молчание, вздохнул и подался к автобусной
остановке.
Там его уже поджидали "рафик", сестра милосердия с направлением в
психдиспансер и старший лейтенант милиции.
- Садитесь, Федор Федорович, подвезем! Нуль-транспортируем куда вам
надобно. В Одессу? Ах, в Зауральск! Бензина полный бак - хоть на Большую
Медведицу!
Все чинно, благородно...
Легковерный Федор Федорович залез в "рафик" и через час на полной
скорости был доставлен в сумасшедший дом, сдан с рук на руки белым врачам,
переодет в стиранную синюю пижаму и помещен в палату к членистоногим
инопланетянам, у которых на лице располагалось по три рта сразу - один рот
для еды, второй - для питья, третий - для разговоров. Удобно!
Какая-то полная туманность Андромеды расплылась в голове у Федора
Федоровича. Больничную палату он принял за отсек межгалактического
звездолета, а врачей - бог весть за кого. Он уселся на персональную койку
и принялся рассказывать пришельцам историю жизни Головы Профессора Доуэля,
но те пили, ели, говорили каждый о своем и его не слышали.
Пока Федор Федорович оглядывался и вертел головой в космическом
корабле, в Доме на набережной начался субботник. (Аэлита как раз уехала с
врачом на "скорой помощи" отдыхать в Дофиновку, прихватив с собой
толстовскую "Аэлиту", - "Надо что-нибудь почитать на пляже, а то с этими
тральщиками все буквы забудешь - так и норовят затралить!") Собрались в
девять часок утра: два столяра-уголовника, присланные из химзоны для
замены дверей и настила паркета, Варвара Степановна с подавальщицей из
"Iдальнi" (Людмилу Петровну как представителя английской интеллигенции
избавили от мытья полов - "Во я им буду полы мыть!"), пришли неразлучные
два украинца и один еврей с финскими обоями, да еще электрик из
райпотребсоюза. Открыли двери ногтем. Потом, попозже заглянул слесарь из
"Водоканализации", постоял в глубоком раздумье на пороге и нетвердо ушел,
решив перенести порученную ему работу на завтра. Но завтра было
воскресенье, и потому он начал менять трубы только в четверг. Пил,
бедняга, пять дней подряд и задержал тем самым продвижение ремонта на
кухне и в совмещенном санузле.
Командование субботником взяла на себя Варвара Степановна, потому что
начальства нигде не было видно. Столяры-уголовники оказались тихими
культурными людьми, сидевшими в зоне за взятки по хозяйственной части. Их
было жалко. Два украинца, один еврей и примкнувший к ним электрик
пошептались, скинулись, а сердобольная подавальщица с молчаливого согласия
Варвары Степановны сбегала и вернулась с двумя дешевыми бутылками сладкого
спирта и с пирожками с яблочным повидлом.
Застелили газеткой пачку книг, расселись на книгах же, выпили,
закусили, поговорили о том о сем: у хозяина квартиры чердак явно не в
порядке, совсем фантастикой зачитался; да и Кеша-диссидент был с приветом
- это ж надо так двери загадить!
Помолчали.
- Ну, с Богом?.. - вопросительно сказал электрик, которому надо было
работать на высоте с люстрой.
Но работать никому не хотелось, даже Варваре Степановне...
Денек такой теплый выдался...
Значит, солнышко бродит где-то недалеко...
- А что с этим делать? - несмело спросила подавальщица, указывая на
книги.
Вот и добрались до самого главного: а книги?
Вот вопрос вопросов: с книгами что делать? Какой там ремонт, если
квартира завалена книгами! Какие там финские обои клеить, какие-такие
паркеты стелить, если из-за книг пройти нельзя!.. Про книги забыли,
граждане! Даже предусмотрительная Мама не дала никаких руководящих
указаний на этот счет...
А что скажет Варвара Степановна?
- Спалить! - вдруг хищно и решительно ответила Варвара Степановна.
Все немного опешили:
- Как-так - спалить?
- А так! Сжечь! Из-за этой фантастики человек с ума сошел, - пояснила
Варвара Степановна.
- Может быть, сдать в макулатуру? - робко предложили рассудительные
уголовники. - Как-то оно не того...
- В макулатуру? Там дети бегают. Растащат заразу, не дай Бог, еще
кто-нибудь с ума сойдет! - очень убедительно доказала Варвара Степановна.
Уголовники больше возражать не посмели - они люди подневольные. "Тут
книг тысяч на пять..." - подумал один уголовник. "Умножай на десять" -
телепатировал второй.
Два украинца и один еврей не высказали никакого мнения. Лучше
промолчать, а то еще, чего доброго, не дадут разрешения на выезд.
Электрику было все равно, что жечь, что палить - лишь бы не работать
с люстрой на потолке. А жечь книги - не работа, а развлечение. Или что-то
другое, но точно, не работа.
- Так! - решительно раскомандовалась Варвара Степановна. - Таисия!
(Это подавальщица.) Иди вниз, мы будем в окно выбрасывать, а ты
раскладывай костер у мусорника. Да, позови Анюту (это дворничиха), пусть
бензин принесет и тебе помогает.
- Спички у меня есть, - встрял электрик.
- Так, хорошо, спички есть, - одобрила Варвара Степановна. - Ага, вот
огнетушитель. Ты, Вова, (это электрик), спичками запалишь и будешь рядом
стоять, наготове с огнетушителем, чтобы все по технике безопасности.
- Пусть еще спирта принесет, - попросил Вова-электрик.
- Таисия, принеси. Так. Открывай окно! Тут сто лет не открывалось!
Два украинца и один еврей открыли, чуть не оторвали раму.
Варвара Степановна подала личный пример: первая пачка книг полетела
на набережную.
- Эй, граждане! - раздался снизу веселый голос. - Эдак и убить можно!
Это вернулись из Одессы старший лейтенант милиции с медсестрой.
- Что делаем, граждане? - спросил старший лейтенант, входя с
медсестрой в квартиру. У них было хорошее настроение, потому что дело
сделали.
- Книжки жжем, - ответил Вова-электрик, встряхивая огнетушитель и
прислушиваясь ему в пузо.
- Как так? - не очень удивился старший лейтенант, закуривая. - А
хозяин что скажет, когда вернется?
1 2 3 4 5 6 7