– Я полагаю, вы желаете обеспечить меня теми намеками на присутствие вашего врага, о которых вы упомянули?
– Именно за этим я здесь. Но чтобы изложить мою историю, потребуется довольно много времени.
– Ночь еще молода, – Сова встал из кресла и прошлепал на кухню – громадный, сплошь облаченный в черное шар плоти, увенчанный лицом, которое хмурилось теперь только от радостного предвкушения.
– Я полагаюсь на вас, Торквемада, в том, что вы не станете тратить мое время на пустяки.
Он принялся опустошать пакетики апельсиновых желейных конфет, мятных бонбошек и молочных шоколадок в большую керамическую чашу:
– Итак, вы предоставите мне удовлетворительную головоломку? Что ж, в таком случае с адекватным питанием для мозга никакого времени до скончания веков не может быть слишком много.
10
«НАРУЖУ»
«Время», – подумала Нелл. С субъективным временем порой происходили страннейшие вещи. Когда ты крутилась в студийно-производственной рутине совещаний и монтажа, время сжималось. В конце недели ты уже понятия не имела, сколько именно дней прошло. Но если ты отправлялась в какое-то новое место, туда, где ты никогда не бывала, и работала с совершенно другой группой людей, время растягивалось.
Как сейчас. Нелл была на Ганимеде менее суток. И это уже казалось вечностью.
Она таращилась на часы, которые ей вручили вчера вечером, и недоумевала, сколько же сейчас времени. Наручные часы показывали четыре пятьдесят. Но Ганимед, подобно остальной Внешней системе, перешел после войны на СДВ: Стандартное Десятичное Время. Нелл следовало вбивать себе в голову этот способ подсчета времени до тех пор, пока он не показался бы ей естественным. Земные сутки из двадцати четырех часов приравнивались здесь к десяти стандартным десятичным часам, каждый из которых состоял из ста десятичных минут, а каждая минута – из ста десятичных секунд. Так что десятичная секунда была немного короче той секунды, к которой привыкла Нелл. В земных сутках получалось 100.000 десятичных секунд вместо обычных 86.400.
Отлично. Сама Нелл никогда не находила ничего плохого в старой недесятичной двадцатичетырехчасовой/шестидесятиминутной/шестидесятисекундной системе, хотя ганимедцы насмехались над ней, заявляя, что она так же устарела, как сажени, футы, галлоны и фарлонги. И все-таки сколько же, черт побери, сейчас было времени? Ее встреча с Хильдой Брандт была назначена на одиннадцать – но одиннадцать по земной системе счисления времени.
Нелл произвела в уме перевод, пока проверяла в зеркале свою внешность. (Простая одежда, никакого макияжа. Всего одна незатейливая брошь на блузке. Ей следовало предчувствовать, что именно так следует выглядеть, еще до той первой встречи с Брандт.) Четыре пятьдесят ганимедского времени означали четыре с половиной десятичных часа, что составляло чуть меньше половины суток из десяти десятичных часов. Так что по-прежнему было утро, а точнее – четыре с половиной десятых – девять двадцатых – всех суток. Девять двадцатых из двадцати четырех. Чуть раньше одиннадцати утра по земным меркам.
А это означало, что Нелл уже близка к опозданию. Которое всегда расценивалось одинаково, какой системой счисления времени ни пользуйся.
Нелл поспешила по коридору из своих спальных апартаментов, двигаясь гораздо медленней, чем ей бы хотелось, потому что ей никак не удавалось приспособить свою походку под низкую гравитацию. Она широко шагала и слишком надолго отрывалась от пола, а если пыталась ускориться, то просто поднималась еще выше и двигалась еще медленней. Машины техобслуживания это понимали. Они застывали при ее приближении, хотя выполняли свою работу, как обычно, поблизости от всех остальных. Ганимедцы же, мимо которых Нелл проходила, не застывали. Они просто наблюдали за ее усилиями и по-тихому ухмылялись.
Наконец Нелл добралась до лифта, идущего до самой поверхности, и запрыгнула в кабину, мысленно желая, чтобы ей тоже хотелось ухмыляться.
Однако в данный момент Нелл чувствовала себе преданной и брошенной. Логика подсказывала ей, что это чувство было сущей чепухой. Джон Перри не просил ее отправляться вместе с ним в систему Юпитера. Это была вовсе не его идея. Нелл сама вынудила его, мотивируя это тем, что Глин Сефарис хочет сделать программу о галилеевых спутниках. Потребовалось дополнительное усилие, чтобы убедить Джона, что раз они оба летят, есть смысл отправиться на одном и том же транзитном судне. А вчера Нелл пришлось специально подталкивать его, чтобы он познакомил ее с Хильдой Брандт.
Джон ничего ей не обещал, не давал никаких обязательств. Он ничего не был ей должен, если, разве что, не считать возврата элементарной услуги обеспечения его местом для проживания, пока он находился в Аренасе.
Так что же так сильно расстраивало Нелл в столь очевидной поглощенности Джона Перри и Вильсы Шир друг другом? Ей нравился Джон. Нелл охотно это признавала. Но неужели он настолько ей нравился? До такой степени?
Глин Сефарис, мимолетно упомянув о старом романе Нелл с Пабло Робальо, сделал ей предупреждение: «Ты должна выполнить задание. Не позволяй личным чувствам становиться у тебя на пути, как ты делала раньше». Необходимо ли ей было такое предупреждение? Нелл отвергла даже саму мысль об этом. Ее задание требовало, чтобы она оставалось в физической близости к Джону Перри, но это вовсе не означало близости эмоциональной. Нелл непременно найдет способ отправиться с Джоном на Европу, но только затем, чтобы выполнить задание. А потребность достичь Европы делала ее скорую встречу с Хильдой Брандт более важной, чем любые эгоистичные понятия о личных неприятностях.
Нелл отпихнула в сторону воспоминание о тихой уверенности Джона в экстремальной ситуации, о красивых руках, скользящих по пульту управления со сверхъестественной скоростью и точностью, о глазах, что вспыхивали энтузиазмом всякий раз, как он заговаривал о загадке и чуде океанских глубин. Прямо сейчас было крайне неподходящее время для подобного рода воспоминаний. Нелл наконец добралась до Палат Ассамблеи, где ей предстояло встретиться с директором Европейского научно-исследовательского центра.
Хильда Брандт велела ей идти в самый конец Палат, где Брандт можно будет найти в частном обеденном секторе. Нелл снова взглянула на свои наручные часы. Четыре пятьдесят шесть. Что по земному счету означало одиннадцать... одиннадцать ли? Нелл напряглась, пытаясь сделать в уме перевод, но не смогла. Будь проклято все это десятичное время. Какого дьявола ей не дали часы с обеими системами счисления на циферблате?
Впрочем, Нелл знала на это ответ. Как только тебе позволялось пользоваться старой системой счисления, ты уже никогда не переходила на новую. Люди оставались людьми – что на Земле, что на Ганимеде. Вот почему сами ганимедцы не справились с введением временной системы, основанной на их собственном цикле день-ночь, который длился чуть больше земной недели, системы, соответствующей обращению спутника вокруг Юпитера. Может статься, в каком-то другом поколении они все-таки сумеют заставить себя это сделать и выбросят старые часы.
Хильда Брандт была на месте, как и обещала. Она сидела и глазела на какой-то розовый шарик размером с кулак, что лежал перед ней на столике. У Нелл возникла несообразная мысль, что эта женщина вяжет, но затем она заметила, что шарик движется.
Брандт выглядела такой же по-матерински добродушной, что и вчера, ее волосы были зачесаны назад от висков, а карие глаза не отрывались от странного круглого объекта, пока он ползал по столешнице. Когда Нелл приблизилась, Хильда Брандт все же подняла взгляд и, увидев выражение лица молодой женщины, хихикнула.
– Нет-нет, Нелл Коттер, он не живой. Не вполне. И он совершенно безвредный. Это разновидность «фон Нейманна», которую на Каллисто используют для сбора поверхностного металла. Этот конкретный фон Нейманн охотится за ванадием, и столешница явно его разочаровала. Меня попросили протестировать его на Европе.
– А я думала, что поверхность Европы – сплошь водяной лед, не считая горы Арарат. – Нелл обрадовалась возможности сразу же перевести разговор на интересующий ее спутник. – Откуда там быть металлам?
– Разумеется, металлы не остаются на поверхности. Они постепенно тонут во льду, поскольку поле Юпитера индуцирует вихревые потоки, которые сохраняют их теплыми. Через несколько миллионов лет они оказываются на дне Европейского океана. Однако существует постоянное пополнение от метеоритных ударов. Прилетают метеориты всех размеров – от пылинок до больших валунов. Все, что крупнее гравия, тонет и исчезает в первую же секунду из-за выделившегося при ударе тепла. Так что этот малыш не предназначен для поглощения чего-то больше пары миллиметров в поперечнике. Но вы удивитесь, если узнаете, сколько он способен втянуть в себя за несколько месяцев.
– Значит, вы одобряете использование «фон Нейманнов» на Европе?
– Вовсе нет, – Хильда Брандт говорила твердо и недвусмысленно. Под ее непринужденным видом Нелл чувствовала огромную силу. – Как я уже сказала, он не вполне жив, но какие-то компоненты живого в нем есть. Это делает слишком большим риск заражения. Весь смысл Европы в том, что там не должно быть никакой передачи живых материалов. Мы поддерживаем ее как идеально стерильный мир. Кристально-чистую планету, – Брандт снова улыбнулась. – Но этот «фон Нейманн» такой милый и ласковый. Вот, потрогайте.
Она протянула теплый шарик Нелл, и та осторожно его взяла. Мохнатые усики забегали по ее ладони, объявляя ее свободной от ванадия, а затем тихо свернулись. Если Хильда Брандт не хотела допускать риска заражения этим маленьким «фон Нейманном», что она тогда должна была чувствовать в связи с открытием жизни на Европе? Хотя, быть может, защита этой жизни и была главной причиной, почему Брандт так тревожилась насчет заражения...
«Жизнь на Европе, – подумала Нелл, гладя пушистый розовый шарик и прикидывая, не смог бы он стать популярным домашним любимцем на Земле. – Черт с ней, с жизнью на Европе. Как насчет попадания Нелл Коттер на Европу?»
– Что вы решили, доктор Брандт? – Не имело смысла пояснять, о чем идет речь.
Хильда Брандт явно не имела сомнений насчет того, о чем спрашивала Нелл, и тем не менее удивленно на нее посмотрела.
– Разве доктор Перри вам не сказал? Я первым делом встретилась с ним сегодня утром. Погружаемый аппарат, привезенный с Земли, нельзя будет доставить на Европу еще несколько дней, пока инженеры не внесут туда модификации, исключающие возможность заражения. Однако юпитерианский погружаемый аппарат, который мы использовали для путешествия по Европейскому океану, уже опять готов для использования, и он достаточно велик, чтобы вместить двух человек. Не существует никакой причины, почему еще одна персона не смогла бы отправиться вместе с доктором Перри на Европу для ознакомительного визита.
«Она дает мне разрешение!» Нелл почувствовала, как все ее тревоги уносятся прочь.
Но Хильда Брандт продолжала.
– Однако, поскольку первоначально будет использовано уже доступное судно и поскольку никаких серьезных исследований на этом судне проделать будет невозможно, ваш опыт на «Капле» отношения к делу не имеет. Доктор Перри попросил, чтобы в его первый круиз по Европейскому океану вместо вас с ним отправилась Вильса Шир. А поскольку после своего концерта Вильса приобрела статус знаменитости в Генеральной Ассамблее, в интересах престижа я не стала возражать. Не могу понять, почему доктор Перри ничего вам не сказал, прежде чем отбыть.
«Не убивай вестника». Таково было самое старое правило обращения со скверными новостями, и в то же время его тяжелее всего было применять. Нелл испытала гнев и потрясение. Хильда Брандт не была тому причиной, но она находилась под рукой. Нелл почувствовала желание вступить с этой женщиной в перепалку.
И Хильда Брандт это понимала. Сочувственное выражение ее лица еще больше все усугубляло.
– Мне очень жаль, – снова сказала Брандт. – Я думала, вы с ним все это уже обсудили. Но не берите в голову. Когда «Капля» будет переправлена на Европу и начнется настоящее исследование...
Нелл не была уверена, как именно она собирается на это ответить. Невежливо – это определенно. К счастью, ее спасло неожиданное и шумное прибытие Тристана Моргана, с грохотом ввалившегося в обеденный сектор. В тот момент оно оказалось для Нелл совершенно нежданным, ибо прошло некоторое время, прежде чем она поняла, что люди никогда «случайно» не встревают во встречи, проходящие в частных апартаментах Генеральной Ассамблеи.
Тристан Морган выглядел так же скверно, как Нелл себя чувствовала. Он одарил ее тревожным кивком.
– Хильда... – начал Тристан. А затем: – Мисс Коттер! Вы уже знаете, что случилось?
– Теперь знаю.
– Он вам ничего об этом не говорил?
– Я не виделась с ним с прошлого вечера. А она вам не сказала?
– Нет. Я думал, что увижусь с ней сегодня днем, но она лишь оставила сообщение о том, что отбывает. Она говорила взволнованно, все бубнила про заманчивую идею посещения другого мира. Она хочет сравнить это с глубоким курсированием по атмосфере Юпитера.
Возможно, Джон тоже оставил для Нелл сообщение. Но у нее даже в мыслях не было посмотреть. Быть может, там осталось схожее объяснение. Быть может, она не была просто отброшена как липкое ничтожество ради Вильсы Шир.
Быть может.
Они с Тристаном глазели друг на друга, и каждый узнавал в другом жертву, пока Хильда Брандт наконец не сказала:
– Они пробудут там всего пару дней. А затем мы все уладим. Тристан, вы без конца искали для «Звездного семени» больше публичной огласки. Нелл Коттер, если вам неизвестно, репортер, и я слышала, что первоклассный. Если день у вас свободен...
– Я свободен прямо сейчас.
– ...то вам следует показать вашу работу мисс Коттер. Уверена, у нее есть с собой камеры.
Всегда и везде. Нелл подняла свой рабочий чемоданчик и показала им множество записывающих устройств. Субвокальный диктофон также задействовался, но его Нелл никогда не рекламировала. Она также не признала присутствия видеокамеры, встроенной в брошь на ее блузке.
Тристану, судя по его виду, меньше всего хотелось общества Нелл. Но он уже признался, что весь день у него свободен. Наконец он ей кивнул.
– Вчера вечером вы сказали, что «Звездное семя» будет использовать термоядерный мотор со смесью гелий-3/дейтерий, а не «мобиль». Так что начинаете вы не с нуля. Насколько вы вообще осведомлены?
Пришло время признания.
– Три-четыре года назад я монтировала документальный фильм о вашем проекте. Пожалуй, это все, что я о нем помню.
– Отлично. Тогда давайте я поведаю вам что-то более существенное, – Тристан Морган вздохнул, но его прежняя энергичная манера уже начала возвращаться обратно. – Навостряйте лыжи – мы будем двигаться быстро.
«Беги, убегай прочь. Прочь от отвергнутости». Нелл кивнула, пока Хильда Брандт благосклонно за ними обоими наблюдала.
– Не позволяйте ему вас торопить, – сказала она Нелл. – Тристан считает, что все, что ему известно, должно быть очень просто, а потому движется вдвое быстрее, чем следует. Надеюсь, при следующей нашей встрече у вас в чемоданчике будет полезная программа. Будьте милы с ней, Тристан.
«Она сказала «в чемоданчике», – подумала Нелл, пока они уходили. – Но смотрела при этом на мою брошь. Сомневаюсь, что я хотела бы затевать спор с Хильдой Брандт».
Пронестись аж до самой системы Юпитера, а недели спустя вернуться всего-навсего с документальным фильмом о проекте «Звездное семя»... Да Глин Сефарис живьем с нее шкуру сдерет. Нет, хуже того, это его позабавит. Нелл уже сейчас слышала его комментарий: «Какое капитальное падение!»
Такого Нелл бы не выдержала. Вне зависимости от того, как обожал Тристан Морган свой возлюбленный проект, где-то в системе Юпитера непременно должно было быть что-то более ценное, нежели «Звездное семя». Просто Нелл следовало пошире глаза раскрывать.
День начался не слишком удачно. Тристан дотащил Нелл до лаборатории у самой поверхности Ганимеда, усадил ее перед экраном и запустил запись.
Нелл терпела ее десять минут, пока дюжины картинок Сатурна, Урана, Нептуна и Плутона вместе со всеми их спутниками прокатывались по экрану под сопровождение дьявольски гнусавого комментария.
– Тристан, я не смотрю шоу, я сама делаю шоу. Какой во всем этом смысл?
– Извините. Всему этому предполагается подчеркнуть, что больше половины полезных ресурсов Солнечной системы находится за пределами орбиты Юпитера. До по-настоящему хорошего материала мы еще не добрались, но он уже на подходе.
Наконец они оказались за пределами орбит всех известных планет Солнечной системы, курсируя от тела к телу в облаке Оорта.
– Это благодаря РСН, – пояснил Тристан, убирая записанный комментарий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Именно за этим я здесь. Но чтобы изложить мою историю, потребуется довольно много времени.
– Ночь еще молода, – Сова встал из кресла и прошлепал на кухню – громадный, сплошь облаченный в черное шар плоти, увенчанный лицом, которое хмурилось теперь только от радостного предвкушения.
– Я полагаюсь на вас, Торквемада, в том, что вы не станете тратить мое время на пустяки.
Он принялся опустошать пакетики апельсиновых желейных конфет, мятных бонбошек и молочных шоколадок в большую керамическую чашу:
– Итак, вы предоставите мне удовлетворительную головоломку? Что ж, в таком случае с адекватным питанием для мозга никакого времени до скончания веков не может быть слишком много.
10
«НАРУЖУ»
«Время», – подумала Нелл. С субъективным временем порой происходили страннейшие вещи. Когда ты крутилась в студийно-производственной рутине совещаний и монтажа, время сжималось. В конце недели ты уже понятия не имела, сколько именно дней прошло. Но если ты отправлялась в какое-то новое место, туда, где ты никогда не бывала, и работала с совершенно другой группой людей, время растягивалось.
Как сейчас. Нелл была на Ганимеде менее суток. И это уже казалось вечностью.
Она таращилась на часы, которые ей вручили вчера вечером, и недоумевала, сколько же сейчас времени. Наручные часы показывали четыре пятьдесят. Но Ганимед, подобно остальной Внешней системе, перешел после войны на СДВ: Стандартное Десятичное Время. Нелл следовало вбивать себе в голову этот способ подсчета времени до тех пор, пока он не показался бы ей естественным. Земные сутки из двадцати четырех часов приравнивались здесь к десяти стандартным десятичным часам, каждый из которых состоял из ста десятичных минут, а каждая минута – из ста десятичных секунд. Так что десятичная секунда была немного короче той секунды, к которой привыкла Нелл. В земных сутках получалось 100.000 десятичных секунд вместо обычных 86.400.
Отлично. Сама Нелл никогда не находила ничего плохого в старой недесятичной двадцатичетырехчасовой/шестидесятиминутной/шестидесятисекундной системе, хотя ганимедцы насмехались над ней, заявляя, что она так же устарела, как сажени, футы, галлоны и фарлонги. И все-таки сколько же, черт побери, сейчас было времени? Ее встреча с Хильдой Брандт была назначена на одиннадцать – но одиннадцать по земной системе счисления времени.
Нелл произвела в уме перевод, пока проверяла в зеркале свою внешность. (Простая одежда, никакого макияжа. Всего одна незатейливая брошь на блузке. Ей следовало предчувствовать, что именно так следует выглядеть, еще до той первой встречи с Брандт.) Четыре пятьдесят ганимедского времени означали четыре с половиной десятичных часа, что составляло чуть меньше половины суток из десяти десятичных часов. Так что по-прежнему было утро, а точнее – четыре с половиной десятых – девять двадцатых – всех суток. Девять двадцатых из двадцати четырех. Чуть раньше одиннадцати утра по земным меркам.
А это означало, что Нелл уже близка к опозданию. Которое всегда расценивалось одинаково, какой системой счисления времени ни пользуйся.
Нелл поспешила по коридору из своих спальных апартаментов, двигаясь гораздо медленней, чем ей бы хотелось, потому что ей никак не удавалось приспособить свою походку под низкую гравитацию. Она широко шагала и слишком надолго отрывалась от пола, а если пыталась ускориться, то просто поднималась еще выше и двигалась еще медленней. Машины техобслуживания это понимали. Они застывали при ее приближении, хотя выполняли свою работу, как обычно, поблизости от всех остальных. Ганимедцы же, мимо которых Нелл проходила, не застывали. Они просто наблюдали за ее усилиями и по-тихому ухмылялись.
Наконец Нелл добралась до лифта, идущего до самой поверхности, и запрыгнула в кабину, мысленно желая, чтобы ей тоже хотелось ухмыляться.
Однако в данный момент Нелл чувствовала себе преданной и брошенной. Логика подсказывала ей, что это чувство было сущей чепухой. Джон Перри не просил ее отправляться вместе с ним в систему Юпитера. Это была вовсе не его идея. Нелл сама вынудила его, мотивируя это тем, что Глин Сефарис хочет сделать программу о галилеевых спутниках. Потребовалось дополнительное усилие, чтобы убедить Джона, что раз они оба летят, есть смысл отправиться на одном и том же транзитном судне. А вчера Нелл пришлось специально подталкивать его, чтобы он познакомил ее с Хильдой Брандт.
Джон ничего ей не обещал, не давал никаких обязательств. Он ничего не был ей должен, если, разве что, не считать возврата элементарной услуги обеспечения его местом для проживания, пока он находился в Аренасе.
Так что же так сильно расстраивало Нелл в столь очевидной поглощенности Джона Перри и Вильсы Шир друг другом? Ей нравился Джон. Нелл охотно это признавала. Но неужели он настолько ей нравился? До такой степени?
Глин Сефарис, мимолетно упомянув о старом романе Нелл с Пабло Робальо, сделал ей предупреждение: «Ты должна выполнить задание. Не позволяй личным чувствам становиться у тебя на пути, как ты делала раньше». Необходимо ли ей было такое предупреждение? Нелл отвергла даже саму мысль об этом. Ее задание требовало, чтобы она оставалось в физической близости к Джону Перри, но это вовсе не означало близости эмоциональной. Нелл непременно найдет способ отправиться с Джоном на Европу, но только затем, чтобы выполнить задание. А потребность достичь Европы делала ее скорую встречу с Хильдой Брандт более важной, чем любые эгоистичные понятия о личных неприятностях.
Нелл отпихнула в сторону воспоминание о тихой уверенности Джона в экстремальной ситуации, о красивых руках, скользящих по пульту управления со сверхъестественной скоростью и точностью, о глазах, что вспыхивали энтузиазмом всякий раз, как он заговаривал о загадке и чуде океанских глубин. Прямо сейчас было крайне неподходящее время для подобного рода воспоминаний. Нелл наконец добралась до Палат Ассамблеи, где ей предстояло встретиться с директором Европейского научно-исследовательского центра.
Хильда Брандт велела ей идти в самый конец Палат, где Брандт можно будет найти в частном обеденном секторе. Нелл снова взглянула на свои наручные часы. Четыре пятьдесят шесть. Что по земному счету означало одиннадцать... одиннадцать ли? Нелл напряглась, пытаясь сделать в уме перевод, но не смогла. Будь проклято все это десятичное время. Какого дьявола ей не дали часы с обеими системами счисления на циферблате?
Впрочем, Нелл знала на это ответ. Как только тебе позволялось пользоваться старой системой счисления, ты уже никогда не переходила на новую. Люди оставались людьми – что на Земле, что на Ганимеде. Вот почему сами ганимедцы не справились с введением временной системы, основанной на их собственном цикле день-ночь, который длился чуть больше земной недели, системы, соответствующей обращению спутника вокруг Юпитера. Может статься, в каком-то другом поколении они все-таки сумеют заставить себя это сделать и выбросят старые часы.
Хильда Брандт была на месте, как и обещала. Она сидела и глазела на какой-то розовый шарик размером с кулак, что лежал перед ней на столике. У Нелл возникла несообразная мысль, что эта женщина вяжет, но затем она заметила, что шарик движется.
Брандт выглядела такой же по-матерински добродушной, что и вчера, ее волосы были зачесаны назад от висков, а карие глаза не отрывались от странного круглого объекта, пока он ползал по столешнице. Когда Нелл приблизилась, Хильда Брандт все же подняла взгляд и, увидев выражение лица молодой женщины, хихикнула.
– Нет-нет, Нелл Коттер, он не живой. Не вполне. И он совершенно безвредный. Это разновидность «фон Нейманна», которую на Каллисто используют для сбора поверхностного металла. Этот конкретный фон Нейманн охотится за ванадием, и столешница явно его разочаровала. Меня попросили протестировать его на Европе.
– А я думала, что поверхность Европы – сплошь водяной лед, не считая горы Арарат. – Нелл обрадовалась возможности сразу же перевести разговор на интересующий ее спутник. – Откуда там быть металлам?
– Разумеется, металлы не остаются на поверхности. Они постепенно тонут во льду, поскольку поле Юпитера индуцирует вихревые потоки, которые сохраняют их теплыми. Через несколько миллионов лет они оказываются на дне Европейского океана. Однако существует постоянное пополнение от метеоритных ударов. Прилетают метеориты всех размеров – от пылинок до больших валунов. Все, что крупнее гравия, тонет и исчезает в первую же секунду из-за выделившегося при ударе тепла. Так что этот малыш не предназначен для поглощения чего-то больше пары миллиметров в поперечнике. Но вы удивитесь, если узнаете, сколько он способен втянуть в себя за несколько месяцев.
– Значит, вы одобряете использование «фон Нейманнов» на Европе?
– Вовсе нет, – Хильда Брандт говорила твердо и недвусмысленно. Под ее непринужденным видом Нелл чувствовала огромную силу. – Как я уже сказала, он не вполне жив, но какие-то компоненты живого в нем есть. Это делает слишком большим риск заражения. Весь смысл Европы в том, что там не должно быть никакой передачи живых материалов. Мы поддерживаем ее как идеально стерильный мир. Кристально-чистую планету, – Брандт снова улыбнулась. – Но этот «фон Нейманн» такой милый и ласковый. Вот, потрогайте.
Она протянула теплый шарик Нелл, и та осторожно его взяла. Мохнатые усики забегали по ее ладони, объявляя ее свободной от ванадия, а затем тихо свернулись. Если Хильда Брандт не хотела допускать риска заражения этим маленьким «фон Нейманном», что она тогда должна была чувствовать в связи с открытием жизни на Европе? Хотя, быть может, защита этой жизни и была главной причиной, почему Брандт так тревожилась насчет заражения...
«Жизнь на Европе, – подумала Нелл, гладя пушистый розовый шарик и прикидывая, не смог бы он стать популярным домашним любимцем на Земле. – Черт с ней, с жизнью на Европе. Как насчет попадания Нелл Коттер на Европу?»
– Что вы решили, доктор Брандт? – Не имело смысла пояснять, о чем идет речь.
Хильда Брандт явно не имела сомнений насчет того, о чем спрашивала Нелл, и тем не менее удивленно на нее посмотрела.
– Разве доктор Перри вам не сказал? Я первым делом встретилась с ним сегодня утром. Погружаемый аппарат, привезенный с Земли, нельзя будет доставить на Европу еще несколько дней, пока инженеры не внесут туда модификации, исключающие возможность заражения. Однако юпитерианский погружаемый аппарат, который мы использовали для путешествия по Европейскому океану, уже опять готов для использования, и он достаточно велик, чтобы вместить двух человек. Не существует никакой причины, почему еще одна персона не смогла бы отправиться вместе с доктором Перри на Европу для ознакомительного визита.
«Она дает мне разрешение!» Нелл почувствовала, как все ее тревоги уносятся прочь.
Но Хильда Брандт продолжала.
– Однако, поскольку первоначально будет использовано уже доступное судно и поскольку никаких серьезных исследований на этом судне проделать будет невозможно, ваш опыт на «Капле» отношения к делу не имеет. Доктор Перри попросил, чтобы в его первый круиз по Европейскому океану вместо вас с ним отправилась Вильса Шир. А поскольку после своего концерта Вильса приобрела статус знаменитости в Генеральной Ассамблее, в интересах престижа я не стала возражать. Не могу понять, почему доктор Перри ничего вам не сказал, прежде чем отбыть.
«Не убивай вестника». Таково было самое старое правило обращения со скверными новостями, и в то же время его тяжелее всего было применять. Нелл испытала гнев и потрясение. Хильда Брандт не была тому причиной, но она находилась под рукой. Нелл почувствовала желание вступить с этой женщиной в перепалку.
И Хильда Брандт это понимала. Сочувственное выражение ее лица еще больше все усугубляло.
– Мне очень жаль, – снова сказала Брандт. – Я думала, вы с ним все это уже обсудили. Но не берите в голову. Когда «Капля» будет переправлена на Европу и начнется настоящее исследование...
Нелл не была уверена, как именно она собирается на это ответить. Невежливо – это определенно. К счастью, ее спасло неожиданное и шумное прибытие Тристана Моргана, с грохотом ввалившегося в обеденный сектор. В тот момент оно оказалось для Нелл совершенно нежданным, ибо прошло некоторое время, прежде чем она поняла, что люди никогда «случайно» не встревают во встречи, проходящие в частных апартаментах Генеральной Ассамблеи.
Тристан Морган выглядел так же скверно, как Нелл себя чувствовала. Он одарил ее тревожным кивком.
– Хильда... – начал Тристан. А затем: – Мисс Коттер! Вы уже знаете, что случилось?
– Теперь знаю.
– Он вам ничего об этом не говорил?
– Я не виделась с ним с прошлого вечера. А она вам не сказала?
– Нет. Я думал, что увижусь с ней сегодня днем, но она лишь оставила сообщение о том, что отбывает. Она говорила взволнованно, все бубнила про заманчивую идею посещения другого мира. Она хочет сравнить это с глубоким курсированием по атмосфере Юпитера.
Возможно, Джон тоже оставил для Нелл сообщение. Но у нее даже в мыслях не было посмотреть. Быть может, там осталось схожее объяснение. Быть может, она не была просто отброшена как липкое ничтожество ради Вильсы Шир.
Быть может.
Они с Тристаном глазели друг на друга, и каждый узнавал в другом жертву, пока Хильда Брандт наконец не сказала:
– Они пробудут там всего пару дней. А затем мы все уладим. Тристан, вы без конца искали для «Звездного семени» больше публичной огласки. Нелл Коттер, если вам неизвестно, репортер, и я слышала, что первоклассный. Если день у вас свободен...
– Я свободен прямо сейчас.
– ...то вам следует показать вашу работу мисс Коттер. Уверена, у нее есть с собой камеры.
Всегда и везде. Нелл подняла свой рабочий чемоданчик и показала им множество записывающих устройств. Субвокальный диктофон также задействовался, но его Нелл никогда не рекламировала. Она также не признала присутствия видеокамеры, встроенной в брошь на ее блузке.
Тристану, судя по его виду, меньше всего хотелось общества Нелл. Но он уже признался, что весь день у него свободен. Наконец он ей кивнул.
– Вчера вечером вы сказали, что «Звездное семя» будет использовать термоядерный мотор со смесью гелий-3/дейтерий, а не «мобиль». Так что начинаете вы не с нуля. Насколько вы вообще осведомлены?
Пришло время признания.
– Три-четыре года назад я монтировала документальный фильм о вашем проекте. Пожалуй, это все, что я о нем помню.
– Отлично. Тогда давайте я поведаю вам что-то более существенное, – Тристан Морган вздохнул, но его прежняя энергичная манера уже начала возвращаться обратно. – Навостряйте лыжи – мы будем двигаться быстро.
«Беги, убегай прочь. Прочь от отвергнутости». Нелл кивнула, пока Хильда Брандт благосклонно за ними обоими наблюдала.
– Не позволяйте ему вас торопить, – сказала она Нелл. – Тристан считает, что все, что ему известно, должно быть очень просто, а потому движется вдвое быстрее, чем следует. Надеюсь, при следующей нашей встрече у вас в чемоданчике будет полезная программа. Будьте милы с ней, Тристан.
«Она сказала «в чемоданчике», – подумала Нелл, пока они уходили. – Но смотрела при этом на мою брошь. Сомневаюсь, что я хотела бы затевать спор с Хильдой Брандт».
Пронестись аж до самой системы Юпитера, а недели спустя вернуться всего-навсего с документальным фильмом о проекте «Звездное семя»... Да Глин Сефарис живьем с нее шкуру сдерет. Нет, хуже того, это его позабавит. Нелл уже сейчас слышала его комментарий: «Какое капитальное падение!»
Такого Нелл бы не выдержала. Вне зависимости от того, как обожал Тристан Морган свой возлюбленный проект, где-то в системе Юпитера непременно должно было быть что-то более ценное, нежели «Звездное семя». Просто Нелл следовало пошире глаза раскрывать.
День начался не слишком удачно. Тристан дотащил Нелл до лаборатории у самой поверхности Ганимеда, усадил ее перед экраном и запустил запись.
Нелл терпела ее десять минут, пока дюжины картинок Сатурна, Урана, Нептуна и Плутона вместе со всеми их спутниками прокатывались по экрану под сопровождение дьявольски гнусавого комментария.
– Тристан, я не смотрю шоу, я сама делаю шоу. Какой во всем этом смысл?
– Извините. Всему этому предполагается подчеркнуть, что больше половины полезных ресурсов Солнечной системы находится за пределами орбиты Юпитера. До по-настоящему хорошего материала мы еще не добрались, но он уже на подходе.
Наконец они оказались за пределами орбит всех известных планет Солнечной системы, курсируя от тела к телу в облаке Оорта.
– Это благодаря РСН, – пояснил Тристан, убирая записанный комментарий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43