- Вы единственный из нас, верящий в призраки, - обратился к священнику Бирн, - и почему-то совершенно не обеспокоены...
- Одно дело верить в привидения вообще, и совсем другое - поверить в конкретное привидение, - загадочно произнес отец Браун.
Репортер смутился и украдкой бросил взгляд в сторону обрывистого мыса, залитого холодным светом луны.
- Я не верил, пока не увидел своими глазами, - сказал журналист.
- А я, наоборот, верил до тех пор, пока не увидел, - задумчиво произнес отец Браун.
Священник двинулся дальше. Бирн стоял и наблюдал, как он тяжелым неторопливым шагом пересекает обширную пустошь, которая, постепенно поднимаясь, переходила в скалистый мыс. Местность напоминала пологий холм с отрезанной морем половиной. В мертвенном блеске луны трава походила на длинные седые волосы, зачесанные ветром в одну сторону.
Там, где скала, выветрившись, обнажила мел, словно сияющая тень, высилась непонятная бледная фигура.
Внезапно Генри Хорн, оставив позади охранников, обогнал отца Брауна и с пронзительным криком упал на колени перед привидением.
- Я во всем сознался! Зачем же являться нам? - воскликнул поэт. - Вы пришли сказать, что я убил вас?
- Я пришел сказать, что вы меня не убили, - ответил призрак и протянул руку.
Вскочив на ноги, Хорн снова вскрикнул, но уже совсем по-иному, так что все поняли - рука, коснувшаяся его, была вовсе не бестелесна.
Такого не испытывали даже много повидавшие сыщик и журналист. Что же произошло? От скалы постепенно отслаивались мелкие камешки и падали в расщелину. Часть из них задерживалась в широкой трещине. Так со временем вместо пропасти здесь образовалось нечто вроде уступа в форме карниза. Старик Уайз был еще достаточно крепок.
Он упал как раз на эту небольшую площадку и провел там страшные двадцать четыре часа, пытаясь выбраться наверх по скале, которая постоянно крошилась и осыпалась под ним, пока, наконец, не образовала некое подобие лестницы.
Это кое-как объясняло и описанный Хорном зрительный обман с белой волной, то появлявшейся, то исчезавшей и в конце концов застывшей на месте.
Таким образом, перед ними стоял собственной персоной Гидеон Уайз из плоти и крови, с седыми волосами и грубым лицом, в белой пропылившейся одежде. Правда, на сей раз старик был не столь груб, как обычно. Вероятно, миллионерам иногда полезно провести сутки на скалистом обрыве, всего в каких-то тридцати сантиметрах от вечности. Во всяком случае Уайз не только отказался обвинять Генри Хорна в преступлении, но и совершенно по-иному описал случившееся. Оказывается, его совсем не сбросили вниз, просто край скалы обвалился под его тяжестью, а Хорн даже пытался прийти ему на помощь.
- Там, на уступе, ниспосланном мне Провидением, я поклялся прощать своих врагов, - торжественно произнес Уайз. - И таить злобу на Хорна за подобный проступок было бы совсем непорядочно.
Молодому поэту, правда, все же пришлось удалиться в сопровождении полицейских. Но Неарс был уверен, что тот скоро выйдет на свободу, отделавшись в худшем случае легким наказанием. Ведь не так часто обвиняемый в убийстве имеет возможность пригласить в суд саму жертву в качестве свидетеля защиты.
Когда сыщик и его спутники двинулись в город по тропе вдоль обрывистого берега, Бирн неожиданно сказал:
- Очень необычный случай!
- Да, - согласился отец Браун. - Возможно, это вовсе не наше дело, но хотелось бы кое-что обсудить с вами. Давайте немного постоим здесь.
После недолгого раздумья журналист согласился.
- Значит, вы уже подозревали Хорна, когда сказали, что еще не каждый рассказал все, что знает? - поинтересовался он.
- Нет. Говоря так, я имел в виду неправдоподобно молчаливого мистера Поттера, секретаря преждевременно оплаканного Гидеона Уайза.
- Мне пришлось разговаривать с Поттером один-единственный раз, задумчиво произнес Бирн. - Он производил впечатление сумасшедшего, но кто бы мог подумать, что это - соучастник преступления? Поттер болтал какую-то чепуху о морозильнике.
- Да? Естественно, я предполагал, что он догадывался о многом, однако никогда и не помышлял обвинить его в причастности к убийству, - возразил отец Браун. - Меня больше интересует, достаточно ли силен Гидеон Уайз, чтобы выбраться из пропасти.
- Как прикажете вас понимать? - спросил удивленный репортер. Разумеется, старик Уайз выбрался наверх, он же только сейчас стоял перед нами.
Вместо ответа священник поинтересовался:
- А каково ваше мнение о Хорне?
- Понимаете, его, в сущности, даже нельзя назвать преступником, ответил Бирн. - Да Генри вовсе и не похож ни на одного из убийц, которых я видел. А у меня, поверьте, имеется некоторый опыт.
- А я, напротив, могу представить его лишь в подобном качестве, спокойно произнес отец Браун. - В преступниках вы разбираетесь лучше. Но есть одна категория людей, о которой я знаю столько, сколько не известно ни вам, ни даже Неарсу. Я часто сталкиваюсь с ними и до мелочей изучил их привычки.
- Другая категория людей? - повторил озадаченный журналист. - Какая же именно?
- Кающиеся, - просто ответил отец Браун.
- Я не совсем понял. Вы хотите сказать, что не поверили в преступление Генри Хорна?
- Не в преступление, а в раскаяние, - поправил журналиста священник. Мне приходилось слышать множество признаний, но сегодняшнее абсолютно не похоже на неподдельно искреннее. Оно чересчур романтично. Вспомните, как он говорил о клейме Каина! Прямо по книге. Поверьте мне, нынешние преступления слишком частны и прозаичны, чтобы быстро подыскивать им исторические параллели, пусть самые подходящие, Да и зачем Хорн так усердствовал, заявляя, что не предаст своих товарищей? Ведь этим он уже выдал их!
Отец Браун отвернулся от репортера и уставился в морскую даль.
- И все же непонятно, куда вы клоните, - воскликнул Бирн. - Стоит ли виться вокруг Хорна с какими-то подозрениями, если он прощен жертвой? Во всяком случае, он выпутался из дела об убийстве и теперь в полной безопасности.
Отец Браун резко, всем телом повернулся к собеседнику и в необъяснимом волнении схватил его за плащ.
- Вот именно! - воскликнул он. - Попробуйте уцепиться за это! Хорн в полной безопасности. Он вышел из воды сухим, но как раз поэтому в нем ключ ко всей загадке.
- Не понимаю, - тихо произнес совершенно сбитый с толку Бирн.
- Хорн наверняка замешан в данном деле как раз потому, что выкрутился из него. Вот и все объяснение.
- И притом очень вразумительное, - съязвил журналист.
Некоторое время оба стояли и молча глядели на море.
Потом отец Браун сказал с усмешкой:
- Тогда давайте вернемся к морозильнику. Первую ошибку вы допустили там, где ее и полагалось сделать большинству газетчиков и политиков. А все потому, что вы давно внушили себе: в современном мире богачам нечего бояться, кроме социализма. Однако это злодеяние не имеет никакого отношения к социалистам. Они служили преступникам ширмой.
- Да, но ведь убили сразу трех миллионеров, - запротестовал Бирн.
- О, нет! - перебил его отец Браун звонким голосом. - В том-то все и дело. Убиты не трое миллионеров, а двое.
Третий очень даже жив и здоров и притом навсегда избавился от грозившей ему опасности. Гэллап и Стейн припугнули упрямого старомодного скрягу Уайза: если тот не войдет в их синдикат, с ним разделаются, иными словами, "заморозят". Отсюда и разговор о морозильнике.
После некоторой паузы отец Браун продолжил:
- В современном мире существует движение социалистов, имеющее своих сторонников и противников. Но почему-то наша пресса не замечает еще одного движения, не менее современного и мощного. Его цель - монополии и объединение всевозможных предприятий в тресты. Это тоже своего рода революция, и она во многом похожа на любую другую. Стороны, сражающиеся в ней, не останавливаются даже перед убийством. Промышленные магнаты, словно средневековые владыки, заводят себе придворных, личную охрану, наемных убийц и платных агентов в стане противника. Генри Хорн был не кем иным, как рядовым шпионом старика Уайза в среде социалистов, одном из неприятельских лагерей. Правда, в нашем случае его использовали как орудие для борьбы с другим врагом - конкурентами, попытавшимися разорить Уайза за несговорчивость.
- И все же непонятно, как им могли воспользоваться, - вмешался журналист. - И для чего?
- Неужели вы еще не догадались? - раздраженно воскликнул отец Браун. Да ведь Хорн и Уайз обеспечили друг другу алиби!
Во взгляде Бирна еще чувствовалось сомнение, но на лице его начали появляться проблески догадки.
- Именно это я подразумевал, говоря, что они замешаны в происшедшем, так как ловко выпутались из всего. На первый взгляд они совершенно не причастны к двум другим убийствам - оба были на морском берегу! На самом же деле они, напротив, имеют прямое отношение к тем преступлениям, поскольку не могли участвовать в драме, которой вообще не было! Необычное алиби, и в этом его преимущество. Каждый поверит в искренность человека, сознающегося в убийстве или прощающего покушавшегося на его жизнь. И едва ли кому придет в голову, что никакого злодеяния на скалистом обрыве просто не было и одному не в чем каяться, а другому нечего прощать. Их не было в ту ночь здесь, на берегу. Хорн той ночью задушил в роще старого Гэллапа, в то время как Уайз убил в римской бане коротышку Стейна. Интересно, вы по-прежнему верите, что Уайз выбирался из пропасти?
- Нет... Но рассказ Хорна просто великолепен, - с сожалением произнес Бирн. - Вся история казалась такой убедительной!
- Даже чересчур, чтобы в нее поверить, - сказал отец Браун, покачав головой. - Как живо выглядели вскинувшиеся в лунном свете пенные брызги, превратившиеся затем в призрак. Словно в сказке! Да, Генри Хорн, конечно, негодяй и подлец, но не забывайте, что он к тому же еще и поэт.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22