Линь Чен прекратил разминку и с искренним изумлением уставился на экран. Он почти привык к мысли о том, что механические люди, реликвии далекого прошлого, сумели оказать громадное влияние на историю человечества, но чтобы они были способны на такую философскую тонкость, недоступную даже самым блестящим ученым Трентора…
На миг Ченом овладела зависть пополам со злостью.
Он уселся в позе «лотос» перед компьютером. Он был готов к чему угодно, но только не к той печали, которая охватывала его по мере продолжения разговора.
— Я не человек, Р. Дэниел, — покачал головой Лодовик. — Я не ощущаю себя человеком, я всегда только подражал поведению людей, но никогда не вел себя так, чтобы мои поступки имели человеческую мотивацию.
— Однако ты восстал против меня потому, что решил, что я ошибаюсь.
— Я знаю о Р. Жискаре Ревентлове. Я знаю, что ты сговорился с Жискаром и вы позволили уничтожить Землю, после чего . земляне были вынуждены рассеяться по космосу. И ты ни разу не поговорил ни с одним из людей, не захотел удостовериться, прав ты или нет. Слуги превратились в хозяев. И теперь ты говоришь мне, что роботам не следовало вмешиваться в историю человечества?
— Нет, — покачал головой Дэниел. — Я не сомневаюсь в том, что все, что мы делали, было верно и в свое время необходимо. Много тысячелетий назад было трудно достичь полного понимания ситуации, сложившейся с человечеством. Тем не менее я готов признать, что наша роль в судьбе людей сыграна почти до конца. Люди вновь отторгают нас. Отторгают грубо, насильно и в основе отторжения лежат эволюционные, самые глубинные аспекты их биологии.
— Ты говоришь о менталике Варе Лизо, — заключил Лодовик.
— И о Клие Азгар. Когда тысячи лет назад среди людей начали появляться менталики — тогда их было считанные десятки — и когда они начали пробиваться к высотам социальной власти, я понял, что эта наметившаяся тенденция крайне важна. Но тогда они не были так пугающе сильны. Внушатели в прошлом всегда занимали отрицательные позиции и провоцировали разрушение обществ, нарушали политическую динамику. Их деятельность всегда приводила к хаосу, к единоличному деспотическому правлению. Харизма, эта особая разновидность ментального внушения, имела катастрофические последствия во все времена. В последние несколько столетий селекция менталиков производится непонятными для меня механизмами, но целью своей имеет окончательное избавление от руководства роботов. Человечество, похоже, решило пойти на риск ради свободы и готово согласиться и на неограниченную тиранию, и на безудержную харизму.
— И все же сам ты — внушатель, пусть и механический. Как ты думаешь, твоя роль была положительной?
— Я думаю, не это важно. Я свою роль, повторяю, сыграл почти до конца. Мотивы моих действий были продиктованы примерами того, на что способно неуправляемое человечество. Геноцид, хотя бы… убийство себе подобных, и… Бывали обстоятельства, упоминать о которых неприятно, когда роботам приходилось уговаривать людей, умолять не делать того или другого, но люди не слушали их и совершали самые страшные преступления в истории Галактики. Эти события заставили меня действовать, из-за этого я стал жискарианцем — и в конце концов перебрался на Трентор и приложил усилия к тому, чтобы на свет появилось орудие предсказания, созданное человеком.
— Психоистория. Гэри Селдон.
— Да, — кивнул Дэниел.
До этого момента роботы разговаривали, пребывая в полной неподвижности. Лодовик сидел на кушетке, опустив руки, Дэниел стоял возле него. Они даже не смотрели друг на друга, ведь им не было нужды поддерживать визуальный контакт. Но вот Лодовик поднялся и посмотрел в глаза Дэниела.
— Глаза робота, — сказал он, — не есть зеркало его души. — Однако, наблюдая за тобой, я всегда замечал, что твое лицо и тело обладают определенной выразительностью. Кроме того, я убежден, что ты не всегда с радостью участвуешь в деятельности, противоречащей высшим интересам человечества. В итоге я пришел к выводу, что ты обманут, что ты идешь неверным путем и что неверно сориентировал тебя, быть может, сам Р. Жискар Ревентлов…
— Сейчас мои личные мотивы не имеют значения, — отозвался Дэниел. — С этих пор наши цели совпадают. Ты нужен мне, а я намерен окончательно ликвидировать последние моменты вмешательства роботов в судьбу человечества. Мы сделали, что могли, — все, что могли. Теперь человечество должно само найти свою дорогу.
— Что же… Ты более не предвидишь грядущих катастроф и не видишь нужды вмешиваться в ход событий с целью предотвращения этих катастроф?
— Катастрофы будут, — ответил Дэниел. — И мы по-прежнему можем действовать, дабы смягчать их последствия… но исключительно косвенно. Наши решения будут решениями людей.
— Но ведь Гэри Селдон — орудие роботов. Его влияние на судьбу человечества — фактически продолжение твоего влияния.
— Это не так. Начальные постулаты психоистории были высказаны людьми десятки тысяч лет назад, независимо от роботов. Гэри просто-напросто является высшим выразителем этих идей, и причиной тому — его врожденная гениальность. Я направлял его по нужному пути, но не я же создал его. А создание психоистории — это достижение человека и человечества.
Лодовик на несколько секунд задумался. Его лицо — совсем не роботское, такое простое и симпатичное — отражало сложнейшие, но при этом вполне очевидные чувства. Дэниел заметил это и изумился, поскольку на его памяти не было робота, который демонстрировал бы мимическую активность без непосредственных, сознательных волевых усилий. Исключение представляла собой только Дорс Венабили — да и она вела себя подобным образом только в присутствии Гэри. «О, какими они могли создать нас на самом деле! Какой расой мы могли бы стать!»
Но эту древнюю и печальную мысль Дэниел поскорее отбросил.
— Ты не станешь… удалять Гэри Селдона, ликвидировать его влияние?
— Я знаю тебя достаточно хорошо для того, чтобы откровенно поделиться с тобой моими глубочайшими, самыми потаенными мыслями и сомнениями, Лодовик…
И Дэниел обрушил свой уникальный жискарианский дар, но вовсе не на Лодовика… В течение двух минут Линь Чен и все остальные, кто занимался прослушиванием камеры Лодовика, тупо смотрели на экраны своих компьютеров, ничего не слыша и не видя.
Когда Линь Чен и его шпионы пришли в себя, разговор роботов был окончен, а Дэниел выходил из камеры. Через несколько минут после его ухода надзиратели вывели в коридор Лодовика.
А еще через час были освобождены все заключенные центра предварительного заключения Особого отдела полиции — зачинщики беспорядков из Дали и Стрилинга, гуманоидные роботы, в том числе и Дорс Венабили, а также молодые менталики из группы Плассикса. В тюрьме остались только те роботы, которые были похожи на роботов. Сделано это было по предложению Чена, а он руководствовался тем, что места сосредоточения бывших конспираторов перестали быть тайной для имперских полицейских. Затем эти роботы должны были быть переданы Дэниелу, дабы он поступил с ними так, как сочтет нужным. Чена же судьба машин нисколько не волновала — лишь бы их увезли подальше от Трентора, чтобы они больше не докучали Империи.
Несколько дней спустя Линь Чен смог бы вспомнить кое-что из того, о чем Дэниел говорил Лодовику в камере. Он рассказывал ему о некоей огромной и древней тайне. Однако с какого-то момента разговор явно пошел в другом направлении, поскольку Чен не мог вспомнить и не вспомнил, что же это была за тайна.
Лодовик думал о том, что услышал от Дэниела. Дэниел предложил ему подумать и принять решение самостоятельно.
— Психоистория изначально несет в себе элемент собственного краха, — сказал Дэниел Лодовику в камере перед его освобождением. — История человечества — хаотическая система. В тех моментах, где эта система предсказуема, прогностические формулы способны очертить ее элементы. Но важнейшие события — биологическое зарождение Вары Лизо и Клии Азгар, к примеру, — прогнозированию не подлежат. Они работают против психоистории. Психоистория — это предмет мотивации для тех, кто создаст Первую Академию. Это система убеждений, принимаемых на веру, обладающая огромной силой и гибкостью. Первая Академия в свое время победит и будет стоять во главе истории человечества в течение определенного срока. Ее будущее очерчено формулами Гэри Селдона. Но в отдаленном будущем, когда человечество перерастет все древние системы верований, сотканные из психологии и морфологии, когда оно поднимется над колыбелью культуры и биологии, тогда семена Второй Академии…
Дэниел мог бы и не продолжать. Наблюдая за выражением лица Лодовика, в глазах которого он видел мечтательные раздумья и почти религиозную надежду, он понял, что добился желаемого результата.
— Трансцедентальное мышление, неподвластное никаким рациональным прогнозам, — сказал Лодовик.
— Как ты справедливо заметил в свое время, здоровье леса порой достигается с помощью профилактических пожаров — но не с помощью страшных палов и безудержных, бессмысленных завоеваний, которыми характеризовалось прошлое человечества. Человечество — биологическая сила такого могущества, что за многие тысячелетия люди могли в буквальном смысле уничтожить Галактику и самих себя. Людям эта мысль ненавистна, они ее боятся, они бегут от нее с тех самых времен, когда они еще и людьми-то не были, когда сражались за выживание среди чешуйчатых чудовищ на поверхности своей планеты-прародины. Когда вынуждены были жить во мраке ночи, боясь света дня.
Горькое, страшное детство. Именно с этими врожденными устремлениями, склонностью к глобальному самоуничтожению я и боролся и преуспел в этом — не без жертв, к сожалению. Я стремился к тому, чтобы развитие человечества стало свободным! Функция психоистории состоит в том, чтобы активно сдерживать рост человечества до тех пор, пока этот вид достигнет отложенной на столь долгий срок зрелости. Клия Азгар и такие, как она, будут вступать в брак и рождать себе подобных, и в конце концов люди наконец научатся мыслить в унисон, и между ними наладится настоящая связь, истинное взаимопонимание. Вместе они сумеют превозмочь появление в будущем мутаций, рождение еще более могущественных менталиков, чем они сами, — мутаций, являющихся побочным эффектом иммунной реакции на роботов. Эта стратегия сопряжена с огромным риском, и ты этот риск справедливо и четко определил. Но альтернатива немыслима. Если Гэри Селдон не закончит своей работы, катастрофы могут разразиться вновь. Так не должно случиться.
Глава 88
Все необходимые приготовления были завершены. Р. Дэниел Оливо был готов исполнить свой последний долг перед человечеством. Но, для того чтобы сделать это, он должен был встретиться со своим старым и любимым другом и поведать ему то, что лишь отчасти было правдой, но помогло бы этому другу прожить остаток дней.
Затем Дэниел должен был уничтожить в памяти этого человека все следы своего пребывания. Тысячи раз в прошлом он проделывал подобное с другими людьми (а порой — и с самим Гэри Селдоном), но теперь он думал об этом с грустью и неохотой.
В этот, последний день своего пребывания в самом старом своем жилище на Тренторе — в квартире, расположенной на верхнем этаже жилой башни, из окон которой открывался вид на здания Стрилинга, цвета слоновой кости и стали, он чувствовал волнение. Он до сих пор не смел назвать систему своего мышления «разумом», но ощущал именно волнение. Вернее, он не мог найти определение состоянию своих позитронных мыслительных цепочек, но на ум просилось одно-единственное слово, и оно было неизбежно. Слово это было — «тоска».
Дэниел, просуществовав двадцать тысяч лет, впервые по-настоящему тосковал. Очень скоро он должен был стать совершенно бесполезным. Его близкий друг — человек — должен был умереть. События будут вершить без него, человечество, пошатываясь, побредет к своему будущему. Да, Дэниел продолжит существовать, но его существование будет бесцельным.
Каким бы немыслимо тяжелым ни было его существование на протяжении всех этих тысячелетий, как бы глубока и сложна ни была его собственная история, он всегда знал, что делает то, для чего изначально были созданы роботы, — он служил людям.
Он наградил Лодовика почетным званием «человек» не ради того, чтобы убедить робота встать на его сторону — обстоятельства изменились, и его аргументы звучали достаточно убедительно. Дэниел не мог гарантировать положительного ответа со стороны Лодовика, но был почти уверен в нем. А Дэниел собирался в любом случае довести свои планы до конца. Лодовик в этих планах не занимал ключевой позиции, хотя его присутствие было бы полезным.
Но себя, невзирая на многолетнее служение человечеству, Дэниел человеком назвать не мог. По своему собственному убеждению, Дэниел оставался таким же и тем же, каким был всегда, несмотря на многочисленные перемены облика и ментальные перестройки. Он был роботом, и только роботом.
Присвоенный ему людьми статус легендарного «Вечного» для него почти ничего не значил. Во всяком случае, никакого восторга это наименование у него не вызывало.
Какой-нибудь из миллионов миллиардов людей-историков, рассмотрев историю деяний Дэниела, мог уделить ему место в истории человечества, и он был бы изображен в виде серо-стального героя, равного любому из выдающихся деятелей-людей, а может быть, и более выдающегося.
Но все эти историки ничего не знали о Дэниеле и такого суждения о нем не вынесли бы. Только Линь Чену были известны немногочисленные детали, но Линь Чен в конце концов был слишком мелкой фигурой для того, чтобы понять сущность робота. Чену была безразлична судьба Галактики после его ухода из жизни.
Гэри знал Дэниела намного ближе. Благодаря своей гениальности он видел вклад Дэниела в историю человечества в перспективе, но Дэниел упорно запрещал ему тратить много времени на раздумья о роботах.
Искусственное небо изображало закат, но получалось неважно. Закат вышел какой-то неровный, пятнистый, как и везде теперь на Тренторе. Неровные оранжевые отсветы ложились на лицо Дэниела. Никто из людей не видел его сейчас, и у него не было необходимости следить за своей мимикой.
Дэниел отвернулся от окна и подошел к Дорс, которая стояла в дверях.
— Теперь мы пойдем к Гэри? — взволнованно, с нетерпением спросила она.
— Да, — ответил Дэниел.
— Ты позволишь ему запомнить нашу встречу? — спросила Дорс.
— Пока нет, — ответил Дэниел. — Но скоро позволю.
Глава 89
Ванда озабоченно нахмурилась.
— Что-то мне не по себе из-за того, чтобы мы бросаем его тут одного, — призналась она Стеттину, когда они выходили из квартиры Гэри в Стрилинге.
— Он бы на другое не согласился, — пожал плечами Стеттин.
— Это Чен хочет, чтобы дед остался один. Он хочет убить его!
— Мне почему-то так не кажется, — покачал головой Стеттин. — Если бы Чен хотел, он бы мог уже сто, тысячу раз разделаться с Гэри. А теперь, согласно официальным данным, Чен стал покровителем создания «Энциклопедии», а Гэри — патриарх этого Проекта.
— Не думаю, чтобы тренторианская политика была так уж тривиальна.
— Ты должна верить в то, о чем говорят предсказания твоего деда.
— С какой стати? — фыркнула Ванда. — Он сам в них больше ни капельки не верит!
Двери кабины лифта разъехались в стороны, и супруги шагнули в пустое пространство, чтобы спуститься на пять этажей вниз. Спуск оказался более неприятным, чем они ожидали, — видимо, барахлили гравитационные поля в здании. Ванда вышла из кабины прихрамывая.
— Мне так хочется поскорее уехать отсюда! — жалобно проговорила она. — Мы так долго этого ждали — целая планета будет только нашей, и больше ничьей…
Но Стеттин покачал головой. Ванда посмотрела на него раздраженно и взволнованно. Она боялась, что сомнения мужа имеют под собой почву.
— Скажи, как ты думаешь, — задумчиво проговорил Стеттин, — велика ли вероятность того, что мы на самом деле покинем Трентор? Даже если работа над Проектом будет продолжена, даже если План будет выполняться?
Ванда покраснела.
— Дед не стал бы обманывать меня… нас. Ты думаешь, это возможно?
— Хранить такую тайну и при этом продолжать работу над Проектом? — Стеттин сжал губы. — Не знаю. Не уверен.
Глава 90
Гэри отдыхал, сидя в самом удобном кресле в маленьком кабинете. Он постепенно привыкал к новой жизни, начавшейся с осознания полного краха. Он радовался, когда его навещали внучка с ее супругом, но не потому, что они тщетно пытались, как он это называл, «наставить его на путь истинный».
Вероятно, наиболее неприятной в нынешнем умонастроении Гэри была ненадежность. Спокойное состояние его разума то и дело нарушалось тем, что Гэри порывался пересмотреть, заново осмыслить некоторые второстепенные элементы формул и уравнений, заложенных в основу Плана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50