– Да.
– Теперь понимаете?
– Из-за этой… библиотеки?
– Отчасти.
– Она из будущего. Камень – из нашего будущего.
– Мы в этом не уверены.
– Именно поэтому я здесь… Чтобы помочь вам понять, как такое может быть?
– Есть и другие загадки, столь же таинственные, и, возможно, все они взаимосвязаны.
Она снова открыла книгу.
– Опубликовано Главным издательством Большой Джорджии, в сотрудничестве с Тихоокеанским отделением Харперс.
Лэньер наклонился и взял книгу из ее рук.
– Пока достаточно. Мы уходим. Вы можете немного отдохнуть, или, если хотите, мы проведем несколько часов на базе службы безопасности.
– Нет, – сказала Патриция. – Я хочу дальше.
Она на несколько секунд закрыла глаза, пока Лэньер ставил книгу на место. Потом он вернулся и пошел впереди нее на первый этаж.
– Вход в подземку в двух кварталах отсюда, – сообщил он. – Мы можем добраться пешком. Прогулка прочищает мозги.
Она последовала за ним через парк, глядя на здания и вывески на разнообразных земных языках, зная, что уже пересекла ту линию, за которой все кажется уже вполне обычным.
Они вошли под арку в форме полумесяца и спустились на станцию подземки.
– Вы предположили, что Камень – не из будущего, – заметила Патриция.
– Не из нашего будущего, – поправил Лэньер. – Он, возможно, не из нашей Вселенной.
Ее бросило в жар. Она быстро заморгала, не зная, плакать или смеяться.
– Черт побери.
– Такое же чувство было и у меня.
Они стояли на широкой платформе возле стены, которую украшали беспорядочно разбросанные по ней большие плоские розовые кристаллы. Под потолком висели указатели с полустершимися надписями: «Нексус-Центр, линия 5», «К Александрии», «Сан-Хуан Ортега, линия 6, 20 минут». Рядом с указателями помещались черные плоские экраны, все пустые.
Патриция ощутила легкую дрожь и головокружение. Действительно ли она там, где находится, или это лишь сон, вызванный переутомлением?
– Вы начинаете «каменеть», – подсказал Лэньер. – Следите за собой.
– Я слежу. Да. Слежу за тем, как «каменею».
– Обычно следующий этап – депрессия. Дезориентация, фантазии, депрессия. Через все это мне пришлось пройти.
– О? – Патриция посмотрела вниз, на белые плитки под ногами.
– Через пять-десять минут должен быть поезд, – сообщил Лэньер. Он сунул руки в карманы и тоже уставился в пол.
– Со мной все в порядке, – сказала Патриция, не веря сама себе. Но, с другой стороны, она значительно хуже чувствовала себя перед экзаменами, чем сейчас. Она продержится. Должна продержаться. – Мне просто интересно, есть ли другие способы для посвящения новичков. Этот кажется мне весьма надуманным.
– Мы пробовали и другие.
– Не сработало?
– Не лучше, иногда хуже.
Из туннеля повеяло ветерком. Патриция заглянула за край платформы, чтобы разобраться, каким образом ездят вагоны подземки. Путь был гладким, без рельсов или чего-то подобного.
Из туннеля вынырнула гигантская металлическая тысяченожка с носом без окон. Поезд резко остановился, с мягким шипением открылись двери. В головном вагоне стоял морской пехотинец с пистолетом в кобуре и с лазерным ружьем в руках.
– Мистер Лэньер! – ловко отсалютовал он.
– Чарли, это Патриция Васкес, еще один зеленый значок. Патриция, это капрал Чарльз Вурц. Вы, вероятно, еще не раз встретитесь. Чарли – наш главный человек на нулевой транспортной линии.
– Гоняю буджумов, чтобы не катались бесплатно, – сообщил Чарли, улыбаясь и пожимая Патриции руку.
Лэньер знаком пригласил ее войти первой. В общих чертах внутренность вагона выглядела так, как и должен выглядеть любой новый скоростной поезд. Пластиковые сиденья и металлические крепления были в хорошем состоянии. Вагоны явно не были рассчитаны на большое число пассажиров: не было никаких ременных петель или поручней для стоящих, а сиденья стояли свободно, с большим пространством для ног между ними. И никакой рекламы. Собственно, внутри вагона вообще не было никаких надписей.
– Словно старое метро в Сан-Франциско, – вздохнула Патриция. Она не ездила на метро уже много лет.
Пассажиры откинулись на спинки сидений. Движение никак не ощущалось, пока она не взглянула на большие круглые окна, расположенные на неравных расстояниях по бокам. Мимо пронеслись расплывчатые очертания станции. Затем наступила темнота, нарушаемая вспышками вертикальных полос.
– Это вовсе не похоже на будущее, – сказала она. – Здесь все знакомо. Я всегда думала, что будущее должно быть другим, что его нельзя будет узнать. Особенно будущее, отстоящее на тысячу лет. Но здесь – здания, подземка… А почему бы здесь не быть гиперпространственным передатчикам?
– Александрия и система подземных дорог намного старше, чем другие части Камня. Когда вы освоитесь и увидите подробности, то заметите большие различия между нашей техникой и этой. Кроме того… – Лэньер сделал паузу. – Нужно принимать во внимание историю. Задержки. Помехи. Пережитки прошлого.
– О которых я достаточно скоро узнаю?
– Верно. – Вы чувствуете сейчас какое-нибудь движение? Ускорение?
Патриция нахмурилась.
– Нет. Ну, может быть, мы медленно тронулись с места…
– Поезд двигается с ускорением четыре «же».
– Подождите. – Она повернулась к окну и посмотрела на проносящиеся мимо световые полосы, потом нахмурилась. – Александрия… Я хочу сказать, она неправильно спроектирована.
Лэньер терпеливо смотрел на девушку. О ее выдающемся уме было известно, но во многих отношениях она была слишком молода. Она усиленно пыталась внешне сохранять спокойствие, словно школьница.
– Камень должен ускоряться и замедляться, верно? Так же, как и этот поезд. Но я не чувствую никакого движения, и… в камерах должна быть наклонная поверхность, чтобы компенсировать боковое давление, прилив воды в озерах и прудах. Более высокие стены с одной стороны. Защита от ускорения. Наклонные дороги для компенсации…
– В камерах ничего для этой цели не предусмотрено, – ответил Лэньер.
– Значит, они ускоряются медленно?
Он покачал головой.
– Но какой-то способ компенсации есть?
– Шестая камера, – произнес Гарри. – Но это тоже лишь часть общей картины.
– Вы заставляете меня разбираться во всем самостоятельно.
– По мере возможности.
– Вы словно проверяете меня.
– Нет, – подчеркнул Лэньер. – Советник сказала, что вы можете нам помочь, и я в этом не сомневаюсь. Но если бы это была проверка, вы бы успешно с ней справились.
У него, однако, были некоторые сомнения на этот счет.
Стены туннеля остались позади, и поезд вырвался на свет. Они мчались над водой со скоростью, самое меньшее, двести километров в час.
– Внизу, под вагонами, находятся три рельса; движение поезда основано на принципе магнитной индукции, – объяснил Лэньер.
– О!
Патриция перевела взгляд на море, волнующуюся голубовато-серую поверхность, простиравшуюся на север и скрывающуюся в полосе тумана возле стены. Над водой виднелся полукруг камеры, а на северо-запад и северо-восток тянулись края туманной полосы и береговая линия.
Примерно в семи километрах от поезда красовалась шестиугольная вершина башни, нижняя часть которой скрывалась в белом тумане; в ней было около пятидесяти метров в высоту и вдвое меньше в ширину. Другая башня, до которой было не более километра, виднелась полностью и стояла на стройном круглом пилоне.
Туман рванулся им навстречу, и внезапно они оказались над землей. Внизу проносился густой еловый лес, казавшийся вполне нормальным – разве что слегка голубоватым – в свете плазменной трубки.
– Четвертая камера была базой отдыха, насколько мы поняли, – сказал Лэньер. – И, конечно, имеется водохранилище и система очистки воздуха. Здесь четыре отдельных острова, и на каждом – своя природная зона. А в водной среде – коралловые сады, пруды со свежей водой и речные системы. Курорт, заповедник дикой природы, рыбное хозяйство – все пришло в пербытное состояние, слегка одичало, но процветает.
Поезд замедлил ход и с легким шипением остановился у платформы. Два человека в черных комбинезонах подбежали к вагонам. Лэньер, а следом за ним и Патриция направились к дверям. Они открылись столь же тихо, как и прежде.
Лес, вода, трава – смесь чудесных запахов.
– Пока, Чарли, – попрощался Лэньер.
Чарли ловко отдал честь и вытянулся по стойке смирно в дверном проеме позади них.
Охранник на платформе подошел к гостям, чтобы взглянуть на значок Патриции.
– Добро пожаловать в летний лагерь, мисс Васкес, – сказал он.
Она заглянула за ограждение платформы, находящейся в шести метрах над землей. Платформу окружал комплекс сооружений, почти такой же, что и в первой камере – с щитовыми домиками и земляными валами, но теплица – сельскохозяйственная лаборатория – была значительно больше.
Все в комплексе были одеты в черное, в сочетания черного и хаки, черного и зеленого, черного и серого.
– Служба безопасности? – поинтересовалась Патриция.
Спускаясь с платформы, Лэньер кивнул.
– Наша научная группа невелика, и мы позволяем сотрудникам проводить здесь отпуск или свободное время, когда оно появляется, что бывает нечасто. Эта камера имеет стратегическое значение: она отделяет относительно жилые части Камня от служебных.
– Системы двигателей?
– Да, и седьмой камеры. Так или иначе, у вас есть возможность размять ноги и переварить то, что вы успели увидеть.
– Сомневаюсь, что мне это удастся, – сказала Патриция.
Лэньер повел ее в кафетерий, который мало чем отличался от того, что был в первой камере. Они сели за столик вместе с английским и немецким офицерами. Лэньер представил ее немцу – полковнику Хайнриху Беренсону.
– Через неделю он возглавит силы безопасности седьмой камеры. Вы какое-то время будете работать вместе.
Беренсон, полковник западногерманских ВВС, с песочного цвета волосами и веснушчатым лицом, одного роста с Лэньером, но более мускулистый, больше походил на ирландца, чем на немца. С его не слишком немецкой фамилией и утонченными манерами, он показался Патриции истинно интернациональным. Его манера поведения была дружеской, но слегка холодной.
Она заказала салат – свежую зелень из теплицы – и посмотрела на мужчин и женщин вокруг. Зеленые значки были не у всех.
– Как устроена система значков? – спросила она Лэньера.
Беренсон улыбнулся и покачал головой, словно это было больным местом.
– Красные значки предоставляют право доступа только в скважину первой камеры, – пояснил Лэньер, – и предназначены в основном, для технического персонала. Голубые позволяют передвигаться по Камню везде, за исключением шестой и седьмой камер. Но везде, кроме первой, только с сопровождающим и только для выполнения служебных обязанностей. Зеленые значки открывают доступ в любую камеру, но под постоянным контролем службы безопасности.
– Я здесь уже больше трех лет, – заявил Беренсон, – а получил зеленый значок лишь три месяца назад. – Он бросил взгляд на значок Патриции и понимающе кивнул. – К счастью, я нашел лазейку: можно считать, сопровождаю сам себя.
Лэньер улыбнулся.
– Поблагодарим Бога за то, что все пока идет столь гладко.
– Аминь, – поддержал его полковник. – Не хотел бы я столкнуться с настоящими неприятностями.
– Для зеленых значков существует три уровня допуска. Первый – самый низкий – без права доступа в определенные закрытые зоны. Второй уровень дает право ограниченного доступа туда для выполнения служебных обязанностей – специальная служба охраны имеет зеленые значки второго уровня. Третий уровень – это тот, что у нас.
– У меня второй уровень, – сообщил Беренсон.
Когда они вернулись к поезду, Патриция спросила:
– Раз у него второй уровень, он не сможет в точности узнать, что из себя представляет Камень?
– Когда попадаешь в седьмую камеру, волей-неволей узнаешь многое.
– Но не то, что в библиотеках?
– Нет, – сказал Лэньер.
Это ее отрезвило. У Беренсона был угрюмый вид, и он даже не знал о библиотеках.

Четверо солдат в скафандрах бежали длинными грациозными прыжками по лунной поверхности; лишь звезды и серп Земли освещали их путь. Мирский наблюдал за ними с вершины валуна – виднелся был лишь его белый шлем. В правой руке он держал электрический фонарь, направленный назад, в сторону его товарищей по команде, ожидающих в лощине, проложенной упавшей скалой миллионы лет назад. Когда четверка оказалась в нужном месте, он три раза мигнул фонарем.
Цель – имитация лунного бункера – находилась в ста метрах от валуна. Четверо защитников теперь были у воздушного шлюза. Мирский поднял свой АКВ-297 – автомат Калашникова, приспособленный для стрельбы в вакууме – и направил его на люк шлюза.
Люк открылся, и Мирский слегка приподнял оружие, целясь в мишень возле сигнальных огней. Пальцем в перчатке он нажал на расположенный сбоку спусковой крючок и почувствовал, как оружие трижды дернулось. В темноте на короткое время вспыхнул тонкий след выстрела. Пластиковая мишень разлетелась на куски.
Мирский услышал, как руководитель учений называет номера четверых солдат в скафандрах и приказывает им лечь.
– Ваш шлюз выведен из строя, – лаконично добавил руководитель. – Отличная работа, подполковник… Можете продолжать.
Мирский и три его товарища направились к макету. Защитники лежали на лунном грунте возле открытого люка неподвижные, если не считать скачущих цифр на дисплеях систем жизнеобеспечения в их ранцах. Мирский наклонился и подмигнул одному из них через стекло шлема. Тот посмотрел на него без тени удивления.
– Посмотрите назад, товарищ подполковник, – сказал один из его людей. Мирский обернулся и посмотрел туда, куда указывал вытянутый палец ефрейтора.
Картошка – яркая светящаяся точка продолговатой формы – только что появилась над лунным горизонтом.
Казалось, всю его жизнь все только и делали, что показывали на нее – первой была Ефремова, три года назад.
– Да, вижу, – согласился Мирский.
– Вот для чего мы тренируемся, да, товарищ подполковник?
Мирский не ответил. Вмешался руководитель учений и потребовал прекратить бесполезную болтовню.
– У звезд есть уши, ефрейтор, – заметил Мирский. – Давайте выполним нашу задачу и постараемся вовремя попасть на политзанятия.
Ефрейтор встретился с Мирским взглядом и скривился, но ничего не сказал.
Четыре часа спустя в бункере руководитель учений прошел по проходу между койками команды победителей, пожимая всем руки, тепло их поздравляя, а затем протягивая письма из дома. Письма получили все, хотя бы от секретаря партийной ячейки из какой-нибудь далекой деревни. Наконец руководитель остановился возле койки Мирского.
– Вам только одно письмо, товарищ… полковник, – сказал он, протягивая Мирскому толстый тщательно запечатанный и заклеенный конверт. Мирский взял конверт и уставился на него, потом на командира.
– Откройте.
Он осторожно оторвал край конверта и вытащил пять сложенных листов бумаги.
– Повышение, – сообщил он, не желая демонстрировать эмоции.
– И ваше назначение, товарищ полковник, – добавил руководитель. – Друзья, хотите знать, куда отправляется наш новоиспеченный полковник Павел Мирский?
– Куда? – раздались голоса.
– Обратно на Землю, – сказал Мирский.
– Обратно на Землю! – повторил руководитель. – Это, кажется… ваши четвертые учения на Луне за два года? А теперь – обратно на Землю.
Все, улыбаясь, смотрели на полковника.
– На Индийский океан, – продолжал он. – На заключительные учения, в качестве командира батальона.
– На Индийский океан! – воскликнул руководитель, показывая пальцем на пол для символического обозначения пути на Землю, а потом, подняв обе руки, посмотрел вверх и кивнул в сторону потолка.
Раздались одобрительные аплодисменты.
– Теперь звезды, к которым вы всегда так стремились, полковник, станут вашими, – закончил командир, крепко пожимая ему руку.

Глава 4

За окнами поезда быстро проносилась четвертая камера – холмистая местность, маленькие озера и скалы, напоминающие гранитные.
– Путь заканчивается в шестой камере. Нас встретит Джозеф Римская и несколько человек из китайской группы.
– Римская? У нас в университете был преподаватель с такой фамилией.
– Вы оказались здесь именно благодаря Римская. Он вас рекомендовал.
– Но он ушел из университета в бюро математики и статистики.
– И там познакомился с Советником, когда работал в Вашингтоне, – добавил Лэньер.
Римская в свое время вел спецсеминар по математике. Он не очень нравился Патриции – высокий угловатый человек с жесткой рыжей бородой, шумный и напористый, профессор социологии и специалист по статистике и теории информации. Будучи строгим математиком, но не обладая, по ее мнению, необходимой интуицией для действительно ценных исследований, Римская всегда казался ей идеальным преподавателем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56