От Линн? Возможно, она рассказала ему этот случай в одно из своих посещений. Или от ее подруги — той женщины, которая впервые привела Линн сюда. Если так, то у нее, конечно, не было дурного умысла. Как я уже говорил, ирландец был мягким, располагающим к себе собеседником. Он мог выведать о нас очень многое.
Некоторое время я участвовал в этом спектакле, притворяясь, что всему верю, и ждал следующей оплошности медиума. И он, разумеется, совершил ее. Глупейшую, просто смехотворную! Я думаю, они приняли меня за очередного простачка, которого можно обвести вокруг пальца, поскольку я своим поведением усыпил их бдительность. Откуда-то из-за спины медиума возникла туманная дымка. Она находилась в дальнем конце комнаты, над левым плечом медиума, откуда нам с Линн было все хорошо видно. В этой дымке стало появляться какое-то смутное, нечетко очерченное изображение. Лицо то расплывалось в полумраке, то делалось резче. Через несколько секунд мы узнали Люси. Ее черты, ее выражение, но что-то было не так. Я понял, в чем дело, и это было так нелепо, что не будь я так зол, то расхохотался бы вслух. Видите ли, волосы у нее были зачесаны не в ту сторону. Они проецировали фотографию Люси на небольшой экран, установленный перед проектором. Края экрана были тщательно замаскированы, а дымка служила дополнительным прикрытием.
Поняв, как это делается, я вышел из себя, бросился в эту дымку, исходившую из маленькой трубки в стене, и стукнул кулаком по экрану. Он находился в нише, которая при включенном свете закрывалась панелью, и был сделан из чего-то вроде черного плексигласа. Я его разбил.
Бишоп наклонился, положив локти на колени, и уставился на гравиевую дорожку.
— Иногда я спрашиваю себя, что было бы, не вмешайся я тогда. Может быть, Линн не сошла бы с ума. — При воспоминаниях о последствиях своего поступка Крис горько усмехнулся. — Как вы, должно быть, догадываетесь, сеанс кончился шумным скандалом. Медиум орал на меня, причем его ирландский акцент стал еще сильнее. Подруга Линн забилась в истерике, тогда как сама Линн сильно побледнела и словно застыла. Остальные были на разных стадиях шока или возмущения. Я до сих пор не знаю, на кого они больше злились — на меня или на ирландца.
Я не стал утруждать себя поисками спрятанного микрофона, из которого доносился детский голос: я насмотрелся на все это предостаточно. Медиум надвигался на меня с красным, едва не лопающимся от злости лицом. Я успокоил его хорошим пинком, схватил Линн за руку и выбрался оттуда. Три дня после этого она не произносила ни слова. А затем сломалась. Понимаете, ее последняя надежда рухнула. Как если бы Люси умерла дважды.
— Боже, наверное, для нее это было ужасно, Крис. Для вас обоих. — Джессика тоже наклонилась вперед.
— Несколько месяцев я наблюдал, как Линн все глубже и глубже погружалась в себя, и просто не мог до нее достучаться. По-видимому, она во всем обвиняла меня. В конце концов я повел ее к психиатру, и он объяснил, что для Линн я стал почти убийцей Люси. В ее смятенном сознании сложилось представление, что я снова отобрал у нее дочь. Я не верил ему, не мог поверить. Мы с Линн всегда были так близки. Если она страдала, то страдал и я; если я был счастлив, то и она была счастлива. Люси стала для нас как бы олицетворением этой близости, ее результатом. И получалось так, что с ее смертью наши узы разорвались. До того как я вынужден был поместить Линн в клинику, она дважды пыталась покончить с собой. А однажды хотела убить меня...
Джессика вздрогнула — не от холода — и порывисто прикоснулась к его руке. Он откинулся на спинку скамьи, словно желая стряхнуть ее руку, и она быстро ее убрала.
— Первый раз она приняла таблетки снотворного, второй — пыталась вскрыть себе вены. В обоих случаях мне удалось вовремя доставить ее в больницу, но я понимал, что однажды не успею. После второй попытки она буквально возненавидела меня. Она хотела быть с Люси, а я ее не пускал. Проснувшись как-то среди ночи, я увидел, что она стоит надо мной с ножом. Не знаю, почему она не убила меня, пока я спал. Возможно, в глубине души Линн не хотела делать этого. Но мое пробуждение сработало как пусковой механизм. Я еле успел увернуться. Нож вошел в подушку, и мне пришлось сильно ударить жену, чтобы заставить ее выпустить нож из рук. После этого у меня не осталось выбора: я должен был отдать ее под чей-то присмотр. Я не мог следить за ней непрерывно.
Бишоп умолк, и оттого, что он избегал смотреть на Джессику, она подумала, что он жалеет, что рассказал ей все это. По-видимому, он еще никому никогда об этом не говорил.
— Это произошло шесть, нет, семь лет назад, — сказал он наконец.
— И Линн все еще?.. — Она запнулась, не решаясь произнести это слово, чтобы не обидеть его.
— В психиатрической клинике? Да, в частной. Не самой лучшей, конечно, а в такой, которую я могу себе позволить. Владельцы этого заведения называют его «Дом отдыха для душевно дезориентированных». Там не столько лечат, сколько пытаются облегчить страдания. Да, она все еще там, и, насколько я могу судить, ее состояние не улучшается. Скорее наоборот. Я стараюсь навещать ее как можно чаще, но она теперь даже не узнает меня. Мне сказали, что Линн воздвигла вокруг себя защитную стену, а я представляю для нее величайшую угрозу, поэтому она вычеркнула меня из своего сознания.
— Пусть мое признание покажется вам неуместным, Крис, но я вам очень сочувствую. Эти годы были для вас настоящим адом. Теперь понимаю, почему вы так ненавидите спиритов.
К удивлению Джессики, Бишоп взял ее за руку. — Я отнюдь не ненавижу их, Джессика. Да, к шарлатанам я питаю отвращение, но я обнаружил, что многие совершенно искренни, хотя и заблуждаются. — Он пожал плечами и отпустил ее руку. — Этот первый, ирландец, был жалким дилетантом по сравнению с теми, кого я узнал впоследствии. Они превратили это занятие в настоящее искусство. Вам известно, что в Америке есть магазин, где можно купить спиритические чудеса? Пару долларов за вращающийся стол, чуть больше — за призрак, вещающий на разные голоса. У них имеются даже контейнеры с эктоплазмой. На волне интереса к мистике спиритизм превратился в большой бизнес. Людей волнует то, что находится по ту сторону обыденной жизни, и масса дельцов готова удовлетворить эту потребность. Поймите меня правильно — я вовсе не веду с ними непримиримую борьбу. Сначала я был готов разоблачать любую группу и любого спирита, в мошенничестве которых был убежден. И в большинстве случаев справлялся с этим весьма успешно. Когда наблюдаешь за ними скептически, грубость их трюков сразу бросается в глаза. Но порой я бывал озадачен и даже заинтригован. Я начал более глубоко изучать мистицизм, стараясь оставаться беспристрастным. Я обнаружил в этой области немало такого, чему можно найти объяснение, спустившись с облаков на землю. С помощью научной, основанной на фактах аргументации, если угодно. Конечно, остается очень много необъяснимого, но мы постепенно находим ответы, медленно продвигаясь к истине.
— Именно этим занимается институт моего отца.
— Я знаю, Джессика. Поэтому и хотелось поговорить... Я был очень груб с вами, Джейкобом и Эдит Метлок. Мне казалось, вы раздуваете эти события, придавая им смысл, соответствующий вашему образу мышления. Это что-то вроде наваждения. В своих исследованиях я неоднократно с этим сталкивался. — Предупреждая возражения, Бишоп приложил палец к ее губам. — Я верю тому, что вы рассказывали об этом человеке по имени Прижляк. Возможно, он и в самом деле на что-то наткнулся. Возможно, он действительно открыл, что зло являет собой самостоятельную физическую силу, и пытался найти пути применения этой силы. Но со смертью Прижляка и его ненормальных последователей все кончилось. Неужели вы этого не понимаете?
Джессика глубоко вздохнула:
— Теперь я уже не уверена. Возможно, на меня сильно повлиял отец. Он очень хорошо знал этого человека. Их духовные устремления были так похожи, так необычны. Как бы то ни было, слепота усилила экстрасенсорные способности отца, хотя это его тайна, в которую он никого не посвящает.
— Даже вас?
Она покачала головой:
— Он сделает это, когда придет время. — Джессика загадочно усмехнулась. — Он считает себя первопроходцем, который не имеет права вести за собой других, пока не разведает верный путь. Его очень беспокоит, что Прижляк обогнал его на этом пути.
— В своих изысканиях я встречал немало людей, подобных Прижляку. Но они, безусловно, не были такими экстремистами, как он, хотя всем им был присущ тот же фанатизм, которым, как вы говорите, отличался этот человек. А это ведь как болезнь, Джессика, и она распространяется. Я сам едва не заразился ей, дав сбить себя с толку в определенных ситуациях.
— Но вы всегда готовы повесить ярлык «необъяснимый феномен» и закрыть на него глаза. — В ее словах звучал не столько сарказм, сколько какая-то безысходность.
— Да. Временно. Как с НЛО: их объяснение — это всего лишь вопрос времени.
Она кивнула в знак согласия:
— Конечно, Крис. Возможно, даже хорошо, что такой скептик, как вы, внедрился в эту область; мы все, наверное, слишком преданно относимся к своему делу. И все-таки мне кажется, что увиденное в этом доме потрясло вас больше, чем вы признаете. Посоветовав немедленно уничтожить «Бичвуд», вы, возможно, тем самым нашли способ избавиться от своих собственных призраков.
Он ничего не ответил; истина пока оставалась неясной и для него самого.
— Если бы я во все это поверил, то лишился бы средств к существованию.
Она улыбнулась:
— Спасибо за ваш рассказ, Крис. Понимаю, что это было нелегко.
Бишоп усмехнулся:
— Нелегко. Но это помогло. Полезно поговорить с кем-нибудь после того, когда столько лет носишь это в себе. — Он встал и посмотрел на Джессику сверху вниз. — Передайте вашему отцу, что я очень сожалею, ладно? Меня ничуть не радует, что все так внезапно оборвалось. Но все же я считаю, что это к лучшему. В самом деле.
— Мы вам так и не заплатили.
— За полдня работы? Не будем об этом.
Он повернулся, чтобы уйти, но Джессика остановила его вопросом:
— Мы еще увидимся?
— Надеюсь, — ответил он, заметно смутившись.
Джессика долго смотрела ему вслед, пока он шел к воротам парка, выходящим на Бейкер-стрит. Затем открыла сумку и достала сигарету. Глубоко затянулась. Странный он человек, глубокий. Теперь, когда она поняла, откуда идет его жизненный скепсис, ее негодование улетучилось. Она чувствовала, что хотела бы ему помочь. Стремилась помочь отцу избавиться от неотступных мыслей о Прижляке. Жаждала, чтобы все это действительно поскорее кончилось, но, как и Джейкоб, почему-то знала, что это еще далеко не конец.
Ее мысли прервал пронзительный крик утки, ожесточенно сражавшейся за промокший кусок хлеба, брошенный в озеро какой-то старушкой. Джессика встала со скамьи и плотно запахнула пальто, спасаясь от промозглой сырости. Затушила на гравиевой дорожке едва раскуренную сигарету и бросила ее в урну. Глубоко засунув руки в карманы, Джессика медленно пошла к выходу из парка.
Бригада рабочих из компании, занимающейся сносом зданий, уже прибыла. Стены «Бичвуда» были мгновенно разрушены машинами, а довершили дело тяжелые кувалды, которыми с наслаждением размахивали рабочие. Удивленные внезапным нападением на частную собственность, соседи собрались поглазеть, и те из них, кто знал историю этого дома, были довольны, что его сровняют с землей. За два дня «Бичвуд» был превращен в груду обломков, которая пролегла уродливым шрамом между домами на Уиллоу-роуд. Зияние этого шрама скрадывалось только с наступлением сумерек. Чтобы не допустить на участок любопытных, особенно детей, вокруг дома возвели грубый деревянный забор. Развалины представляли немалую опасность, поскольку нижний этаж не провалился целиком в подвал: остались небольшие отверстия, в которые кто-нибудь мог упасть.
Тени под грудами обломков словно приветствовали ночь, сливались с нею, уплотнялись, и подвальная тьма выползала из отверстий наружу, словно живое дышащее существо.
Часть вторая
Призри на завет Твой; ибо наполнились все мрачные места земли жилищами насилия.
Псалтырь, 74:20
Глава 11
«Гранада» мягко затормозила, и главный инспектор Пек из сыскной полиции присвистнул от удивления.
— Смахивает на конец света, — заметил он, и его шофер фыркнул в ответ. Пек выбрался из машины и осмотрел место происшествия. В воздухе еще стоял запах гари; все углубления на Уиллоу-роуд заполнила вода, образовав небольшие сверкающие озерца. Пожарные заливали остатки трех уничтоженных огнем домов, и громоздкие кузова их ярко-красных машин бесцеремонно разрушали унылую серость улицы. Неподалеку стояла машина «Скорой помощи» с открытыми настежь задними дверцами, готовая в любую минуту принять очередного пострадавшего. Человек в синей форме отделался от возбужденно гудящей толпы и быстро зашагал навстречу Пеку.
— Главный инспектор Пек? Мне сообщили, что вы едете, — сказал он, взяв под козырек.
Пек ответил на приветствие небрежным кивком.
— А вы, должно быть, инспектор Росс?
— Так точно, сэр. У нас тут чертовская заваруха. — И он мотнул головой, показывая на картину разрушений.
— Вижу. Первым делом вам следовало очистить улицу от тех, кто не имеет прямого отношения к событиям прошлой ночи.
— Как раз собираемся этим заняться. Беда в том, что половина из них имеет к этому отношение.
Пек удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Росс подозвал сержанта:
— Прикажите всем разойтись, Том. Показания будем брать у каждого на дому. И уберите подальше журналистов; заявление для прессы сделаем позднее. Я думал, что вы выставили посты, чтобы не допускать на улицу посторонних.
— Выставили. Но от них мало толку.
— Ладно, свяжитесь с участком, пусть пришлют заграждения. И скажите, что нам не хватает людей. Гражданских сейчас же убрать. Немедленно.
Сержант повернулся на каблуках и начал зычно выкрикивать приказания, не делая различий между своими подчиненными и обычными гражданами. Росс посмотрел на Пека.
— Отлично, инспектор, а теперь давайте посидим в машине и спокойно все обсудим, — сказал Пек.
Оказавшись в машине, Пек сразу закурил и приоткрыл боковое окно, чтобы выходил дым.
— Итак, рассказывайте, — сказал он, с тревогой посматривая по сторонам.
Инспектор положил фуражку на колени.
— Первым сигналом об опасности было переданное по радио сообщение одного из полицейских, патрулировавших на этой улице. Это был Посгейт, он проводил надзор вместе с констеблем Хиксом.
— Надзор?
— Ну, не совсем. Но и не обычное патрулирование. Вы слышали о происходивших здесь в последнее время странных событиях?
Пек пробурчал что-то в ответ, и Росс принял это за подтверждение.
— Местные жители потребовали какой-то защиты. Мы обеспечили патрулирование, чтобы они знали, что мы начеку, но, по правде говоря, никто из нас не ожидал, что тут произойдет что-нибудь еще.
— Похоже, что вы ошибались. Продолжайте.
Инспектор неловко заерзал на сиденье.
— Наш патруль доложил, что в тупике кого-то избивают или грабят.
— В котором часу?
— Примерно в полдвенадцатого. Посгейт и Хикс подошли, чтобы разобраться, но вышло так, что разобрались с ними.
— Сколько их было?
— Трое. Юнцы. Двое белых и негр.
— И они отделали ваших полицейских?
— Это были отъявленные подонки, сэр.
Пек спрятал улыбку, затянувшись сигаретой.
— И это была не драка, — серьезно добавил Росс.
— Вот как?
— Да. Это было изнасилование.
— Прямо на улице?
— Да, сэр, на улице. Они и не подумали оттащить жертву в какое-нибудь укрытие. Но это еще не самое странное.
— Вы меня удивляете.
— Жертвой был мужчина.
Пек недоверчиво посмотрел на инспектора.
— Я поражен, — только и сказал он.
Росс испытывал мрачное удовлетворение оттого, что ему удалось чем-то пронять своего начальника.
— Его фамилия Скитс. Молодой, довольно мерзкий тип. Живет на этой улице. Видимо, возвращался из паба.
— В следующий раз будет брать такси. А как ваши парни? Сильно им досталось?
— Хиксу сломали челюсть. Почти все зубы выбили. Пока подоспела подмога, эти подонки сломали Посгейту обе руки и уже принялись за ноги.
Пек выпустил тонкую струйку сквозь плотно сжатые губы.
— Подлые суки, — процедил он.
Росс не сумел в полной мере оценить сарказма старшего офицера.
— В них не было ничего женоподобного, в этих троих. Я знаю, сам их допрашивал, когда они были доставлены в участок.
— И не заметили никаких отклонений?
— Они были сильно избиты — оказали сопротивление при аресте.
— Держу пари. — Пека забавляло растущее негодование инспектора. — Ладно, Росс, я не собираюсь обвинять ваших парней в том, что они проучили этих подонков. Вам удалось что-нибудь из них вытянуть?
— Нет. Как зомби, все трое. Ни слова за всю ночь.
— А что потерпевший?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Некоторое время я участвовал в этом спектакле, притворяясь, что всему верю, и ждал следующей оплошности медиума. И он, разумеется, совершил ее. Глупейшую, просто смехотворную! Я думаю, они приняли меня за очередного простачка, которого можно обвести вокруг пальца, поскольку я своим поведением усыпил их бдительность. Откуда-то из-за спины медиума возникла туманная дымка. Она находилась в дальнем конце комнаты, над левым плечом медиума, откуда нам с Линн было все хорошо видно. В этой дымке стало появляться какое-то смутное, нечетко очерченное изображение. Лицо то расплывалось в полумраке, то делалось резче. Через несколько секунд мы узнали Люси. Ее черты, ее выражение, но что-то было не так. Я понял, в чем дело, и это было так нелепо, что не будь я так зол, то расхохотался бы вслух. Видите ли, волосы у нее были зачесаны не в ту сторону. Они проецировали фотографию Люси на небольшой экран, установленный перед проектором. Края экрана были тщательно замаскированы, а дымка служила дополнительным прикрытием.
Поняв, как это делается, я вышел из себя, бросился в эту дымку, исходившую из маленькой трубки в стене, и стукнул кулаком по экрану. Он находился в нише, которая при включенном свете закрывалась панелью, и был сделан из чего-то вроде черного плексигласа. Я его разбил.
Бишоп наклонился, положив локти на колени, и уставился на гравиевую дорожку.
— Иногда я спрашиваю себя, что было бы, не вмешайся я тогда. Может быть, Линн не сошла бы с ума. — При воспоминаниях о последствиях своего поступка Крис горько усмехнулся. — Как вы, должно быть, догадываетесь, сеанс кончился шумным скандалом. Медиум орал на меня, причем его ирландский акцент стал еще сильнее. Подруга Линн забилась в истерике, тогда как сама Линн сильно побледнела и словно застыла. Остальные были на разных стадиях шока или возмущения. Я до сих пор не знаю, на кого они больше злились — на меня или на ирландца.
Я не стал утруждать себя поисками спрятанного микрофона, из которого доносился детский голос: я насмотрелся на все это предостаточно. Медиум надвигался на меня с красным, едва не лопающимся от злости лицом. Я успокоил его хорошим пинком, схватил Линн за руку и выбрался оттуда. Три дня после этого она не произносила ни слова. А затем сломалась. Понимаете, ее последняя надежда рухнула. Как если бы Люси умерла дважды.
— Боже, наверное, для нее это было ужасно, Крис. Для вас обоих. — Джессика тоже наклонилась вперед.
— Несколько месяцев я наблюдал, как Линн все глубже и глубже погружалась в себя, и просто не мог до нее достучаться. По-видимому, она во всем обвиняла меня. В конце концов я повел ее к психиатру, и он объяснил, что для Линн я стал почти убийцей Люси. В ее смятенном сознании сложилось представление, что я снова отобрал у нее дочь. Я не верил ему, не мог поверить. Мы с Линн всегда были так близки. Если она страдала, то страдал и я; если я был счастлив, то и она была счастлива. Люси стала для нас как бы олицетворением этой близости, ее результатом. И получалось так, что с ее смертью наши узы разорвались. До того как я вынужден был поместить Линн в клинику, она дважды пыталась покончить с собой. А однажды хотела убить меня...
Джессика вздрогнула — не от холода — и порывисто прикоснулась к его руке. Он откинулся на спинку скамьи, словно желая стряхнуть ее руку, и она быстро ее убрала.
— Первый раз она приняла таблетки снотворного, второй — пыталась вскрыть себе вены. В обоих случаях мне удалось вовремя доставить ее в больницу, но я понимал, что однажды не успею. После второй попытки она буквально возненавидела меня. Она хотела быть с Люси, а я ее не пускал. Проснувшись как-то среди ночи, я увидел, что она стоит надо мной с ножом. Не знаю, почему она не убила меня, пока я спал. Возможно, в глубине души Линн не хотела делать этого. Но мое пробуждение сработало как пусковой механизм. Я еле успел увернуться. Нож вошел в подушку, и мне пришлось сильно ударить жену, чтобы заставить ее выпустить нож из рук. После этого у меня не осталось выбора: я должен был отдать ее под чей-то присмотр. Я не мог следить за ней непрерывно.
Бишоп умолк, и оттого, что он избегал смотреть на Джессику, она подумала, что он жалеет, что рассказал ей все это. По-видимому, он еще никому никогда об этом не говорил.
— Это произошло шесть, нет, семь лет назад, — сказал он наконец.
— И Линн все еще?.. — Она запнулась, не решаясь произнести это слово, чтобы не обидеть его.
— В психиатрической клинике? Да, в частной. Не самой лучшей, конечно, а в такой, которую я могу себе позволить. Владельцы этого заведения называют его «Дом отдыха для душевно дезориентированных». Там не столько лечат, сколько пытаются облегчить страдания. Да, она все еще там, и, насколько я могу судить, ее состояние не улучшается. Скорее наоборот. Я стараюсь навещать ее как можно чаще, но она теперь даже не узнает меня. Мне сказали, что Линн воздвигла вокруг себя защитную стену, а я представляю для нее величайшую угрозу, поэтому она вычеркнула меня из своего сознания.
— Пусть мое признание покажется вам неуместным, Крис, но я вам очень сочувствую. Эти годы были для вас настоящим адом. Теперь понимаю, почему вы так ненавидите спиритов.
К удивлению Джессики, Бишоп взял ее за руку. — Я отнюдь не ненавижу их, Джессика. Да, к шарлатанам я питаю отвращение, но я обнаружил, что многие совершенно искренни, хотя и заблуждаются. — Он пожал плечами и отпустил ее руку. — Этот первый, ирландец, был жалким дилетантом по сравнению с теми, кого я узнал впоследствии. Они превратили это занятие в настоящее искусство. Вам известно, что в Америке есть магазин, где можно купить спиритические чудеса? Пару долларов за вращающийся стол, чуть больше — за призрак, вещающий на разные голоса. У них имеются даже контейнеры с эктоплазмой. На волне интереса к мистике спиритизм превратился в большой бизнес. Людей волнует то, что находится по ту сторону обыденной жизни, и масса дельцов готова удовлетворить эту потребность. Поймите меня правильно — я вовсе не веду с ними непримиримую борьбу. Сначала я был готов разоблачать любую группу и любого спирита, в мошенничестве которых был убежден. И в большинстве случаев справлялся с этим весьма успешно. Когда наблюдаешь за ними скептически, грубость их трюков сразу бросается в глаза. Но порой я бывал озадачен и даже заинтригован. Я начал более глубоко изучать мистицизм, стараясь оставаться беспристрастным. Я обнаружил в этой области немало такого, чему можно найти объяснение, спустившись с облаков на землю. С помощью научной, основанной на фактах аргументации, если угодно. Конечно, остается очень много необъяснимого, но мы постепенно находим ответы, медленно продвигаясь к истине.
— Именно этим занимается институт моего отца.
— Я знаю, Джессика. Поэтому и хотелось поговорить... Я был очень груб с вами, Джейкобом и Эдит Метлок. Мне казалось, вы раздуваете эти события, придавая им смысл, соответствующий вашему образу мышления. Это что-то вроде наваждения. В своих исследованиях я неоднократно с этим сталкивался. — Предупреждая возражения, Бишоп приложил палец к ее губам. — Я верю тому, что вы рассказывали об этом человеке по имени Прижляк. Возможно, он и в самом деле на что-то наткнулся. Возможно, он действительно открыл, что зло являет собой самостоятельную физическую силу, и пытался найти пути применения этой силы. Но со смертью Прижляка и его ненормальных последователей все кончилось. Неужели вы этого не понимаете?
Джессика глубоко вздохнула:
— Теперь я уже не уверена. Возможно, на меня сильно повлиял отец. Он очень хорошо знал этого человека. Их духовные устремления были так похожи, так необычны. Как бы то ни было, слепота усилила экстрасенсорные способности отца, хотя это его тайна, в которую он никого не посвящает.
— Даже вас?
Она покачала головой:
— Он сделает это, когда придет время. — Джессика загадочно усмехнулась. — Он считает себя первопроходцем, который не имеет права вести за собой других, пока не разведает верный путь. Его очень беспокоит, что Прижляк обогнал его на этом пути.
— В своих изысканиях я встречал немало людей, подобных Прижляку. Но они, безусловно, не были такими экстремистами, как он, хотя всем им был присущ тот же фанатизм, которым, как вы говорите, отличался этот человек. А это ведь как болезнь, Джессика, и она распространяется. Я сам едва не заразился ей, дав сбить себя с толку в определенных ситуациях.
— Но вы всегда готовы повесить ярлык «необъяснимый феномен» и закрыть на него глаза. — В ее словах звучал не столько сарказм, сколько какая-то безысходность.
— Да. Временно. Как с НЛО: их объяснение — это всего лишь вопрос времени.
Она кивнула в знак согласия:
— Конечно, Крис. Возможно, даже хорошо, что такой скептик, как вы, внедрился в эту область; мы все, наверное, слишком преданно относимся к своему делу. И все-таки мне кажется, что увиденное в этом доме потрясло вас больше, чем вы признаете. Посоветовав немедленно уничтожить «Бичвуд», вы, возможно, тем самым нашли способ избавиться от своих собственных призраков.
Он ничего не ответил; истина пока оставалась неясной и для него самого.
— Если бы я во все это поверил, то лишился бы средств к существованию.
Она улыбнулась:
— Спасибо за ваш рассказ, Крис. Понимаю, что это было нелегко.
Бишоп усмехнулся:
— Нелегко. Но это помогло. Полезно поговорить с кем-нибудь после того, когда столько лет носишь это в себе. — Он встал и посмотрел на Джессику сверху вниз. — Передайте вашему отцу, что я очень сожалею, ладно? Меня ничуть не радует, что все так внезапно оборвалось. Но все же я считаю, что это к лучшему. В самом деле.
— Мы вам так и не заплатили.
— За полдня работы? Не будем об этом.
Он повернулся, чтобы уйти, но Джессика остановила его вопросом:
— Мы еще увидимся?
— Надеюсь, — ответил он, заметно смутившись.
Джессика долго смотрела ему вслед, пока он шел к воротам парка, выходящим на Бейкер-стрит. Затем открыла сумку и достала сигарету. Глубоко затянулась. Странный он человек, глубокий. Теперь, когда она поняла, откуда идет его жизненный скепсис, ее негодование улетучилось. Она чувствовала, что хотела бы ему помочь. Стремилась помочь отцу избавиться от неотступных мыслей о Прижляке. Жаждала, чтобы все это действительно поскорее кончилось, но, как и Джейкоб, почему-то знала, что это еще далеко не конец.
Ее мысли прервал пронзительный крик утки, ожесточенно сражавшейся за промокший кусок хлеба, брошенный в озеро какой-то старушкой. Джессика встала со скамьи и плотно запахнула пальто, спасаясь от промозглой сырости. Затушила на гравиевой дорожке едва раскуренную сигарету и бросила ее в урну. Глубоко засунув руки в карманы, Джессика медленно пошла к выходу из парка.
Бригада рабочих из компании, занимающейся сносом зданий, уже прибыла. Стены «Бичвуда» были мгновенно разрушены машинами, а довершили дело тяжелые кувалды, которыми с наслаждением размахивали рабочие. Удивленные внезапным нападением на частную собственность, соседи собрались поглазеть, и те из них, кто знал историю этого дома, были довольны, что его сровняют с землей. За два дня «Бичвуд» был превращен в груду обломков, которая пролегла уродливым шрамом между домами на Уиллоу-роуд. Зияние этого шрама скрадывалось только с наступлением сумерек. Чтобы не допустить на участок любопытных, особенно детей, вокруг дома возвели грубый деревянный забор. Развалины представляли немалую опасность, поскольку нижний этаж не провалился целиком в подвал: остались небольшие отверстия, в которые кто-нибудь мог упасть.
Тени под грудами обломков словно приветствовали ночь, сливались с нею, уплотнялись, и подвальная тьма выползала из отверстий наружу, словно живое дышащее существо.
Часть вторая
Призри на завет Твой; ибо наполнились все мрачные места земли жилищами насилия.
Псалтырь, 74:20
Глава 11
«Гранада» мягко затормозила, и главный инспектор Пек из сыскной полиции присвистнул от удивления.
— Смахивает на конец света, — заметил он, и его шофер фыркнул в ответ. Пек выбрался из машины и осмотрел место происшествия. В воздухе еще стоял запах гари; все углубления на Уиллоу-роуд заполнила вода, образовав небольшие сверкающие озерца. Пожарные заливали остатки трех уничтоженных огнем домов, и громоздкие кузова их ярко-красных машин бесцеремонно разрушали унылую серость улицы. Неподалеку стояла машина «Скорой помощи» с открытыми настежь задними дверцами, готовая в любую минуту принять очередного пострадавшего. Человек в синей форме отделался от возбужденно гудящей толпы и быстро зашагал навстречу Пеку.
— Главный инспектор Пек? Мне сообщили, что вы едете, — сказал он, взяв под козырек.
Пек ответил на приветствие небрежным кивком.
— А вы, должно быть, инспектор Росс?
— Так точно, сэр. У нас тут чертовская заваруха. — И он мотнул головой, показывая на картину разрушений.
— Вижу. Первым делом вам следовало очистить улицу от тех, кто не имеет прямого отношения к событиям прошлой ночи.
— Как раз собираемся этим заняться. Беда в том, что половина из них имеет к этому отношение.
Пек удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Росс подозвал сержанта:
— Прикажите всем разойтись, Том. Показания будем брать у каждого на дому. И уберите подальше журналистов; заявление для прессы сделаем позднее. Я думал, что вы выставили посты, чтобы не допускать на улицу посторонних.
— Выставили. Но от них мало толку.
— Ладно, свяжитесь с участком, пусть пришлют заграждения. И скажите, что нам не хватает людей. Гражданских сейчас же убрать. Немедленно.
Сержант повернулся на каблуках и начал зычно выкрикивать приказания, не делая различий между своими подчиненными и обычными гражданами. Росс посмотрел на Пека.
— Отлично, инспектор, а теперь давайте посидим в машине и спокойно все обсудим, — сказал Пек.
Оказавшись в машине, Пек сразу закурил и приоткрыл боковое окно, чтобы выходил дым.
— Итак, рассказывайте, — сказал он, с тревогой посматривая по сторонам.
Инспектор положил фуражку на колени.
— Первым сигналом об опасности было переданное по радио сообщение одного из полицейских, патрулировавших на этой улице. Это был Посгейт, он проводил надзор вместе с констеблем Хиксом.
— Надзор?
— Ну, не совсем. Но и не обычное патрулирование. Вы слышали о происходивших здесь в последнее время странных событиях?
Пек пробурчал что-то в ответ, и Росс принял это за подтверждение.
— Местные жители потребовали какой-то защиты. Мы обеспечили патрулирование, чтобы они знали, что мы начеку, но, по правде говоря, никто из нас не ожидал, что тут произойдет что-нибудь еще.
— Похоже, что вы ошибались. Продолжайте.
Инспектор неловко заерзал на сиденье.
— Наш патруль доложил, что в тупике кого-то избивают или грабят.
— В котором часу?
— Примерно в полдвенадцатого. Посгейт и Хикс подошли, чтобы разобраться, но вышло так, что разобрались с ними.
— Сколько их было?
— Трое. Юнцы. Двое белых и негр.
— И они отделали ваших полицейских?
— Это были отъявленные подонки, сэр.
Пек спрятал улыбку, затянувшись сигаретой.
— И это была не драка, — серьезно добавил Росс.
— Вот как?
— Да. Это было изнасилование.
— Прямо на улице?
— Да, сэр, на улице. Они и не подумали оттащить жертву в какое-нибудь укрытие. Но это еще не самое странное.
— Вы меня удивляете.
— Жертвой был мужчина.
Пек недоверчиво посмотрел на инспектора.
— Я поражен, — только и сказал он.
Росс испытывал мрачное удовлетворение оттого, что ему удалось чем-то пронять своего начальника.
— Его фамилия Скитс. Молодой, довольно мерзкий тип. Живет на этой улице. Видимо, возвращался из паба.
— В следующий раз будет брать такси. А как ваши парни? Сильно им досталось?
— Хиксу сломали челюсть. Почти все зубы выбили. Пока подоспела подмога, эти подонки сломали Посгейту обе руки и уже принялись за ноги.
Пек выпустил тонкую струйку сквозь плотно сжатые губы.
— Подлые суки, — процедил он.
Росс не сумел в полной мере оценить сарказма старшего офицера.
— В них не было ничего женоподобного, в этих троих. Я знаю, сам их допрашивал, когда они были доставлены в участок.
— И не заметили никаких отклонений?
— Они были сильно избиты — оказали сопротивление при аресте.
— Держу пари. — Пека забавляло растущее негодование инспектора. — Ладно, Росс, я не собираюсь обвинять ваших парней в том, что они проучили этих подонков. Вам удалось что-нибудь из них вытянуть?
— Нет. Как зомби, все трое. Ни слова за всю ночь.
— А что потерпевший?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41