Артур Хейли
Сильнодействующее лекарство




Аннотация

ЛИЧНОЕ ОБРАЩЕНИЕ АВТОРА ЭТОЙ КНИГИ К ЧИТАТЕЛЯМ
В 1979 году, когда вышел в свет роман «Перегрузка», я публично объявил о прекращении писательской деятельности. Мои силы иссякли. За плечами была полная, насыщенная жизнь. Я был и по-прежнему остаюсь благодарным миллионам читателей во всем мире, которые сделали мою жизнь богаче в самом широком смысле этого слова. А также и за то, что они обеспечили мне возможность отойти от дел.
В оставшиеся годы жизни я был намерен уделять больше времени моей любимой жене Шейле, путешествовать, ловить рыбу, читать новые книги, отдыхать, слушая музыку, и заниматься прочими делами, которые не может себе позволить постоянно работающий писатель.
В то время я не знал, что находился буквально на пороге смерти, что в моих сердечных артериях образовалось шесть тромбов. Таков был диагноз, поставленный моим другом и лечащим врачом доктором Эдвардом Роббинсом из Сан-Франциско. Он настаивал на немедленной операции. Она была осуществлена в Техасском институте сердечных заболеваний доктором Дептоном Кули и его помощниками, которым я безмерно благодарен.
И, как всегда в нашей долгой, счастливой супружеской жизни, в эти дни я ощущал поддержку Шейлы. Далеко не случайно имя героини этого романа, а ее зовут Селия, близко по звучанию к имени моей жены.
Итогом всех этих событий явилось мое возвращение в доброе здравие и приток свежих сил. Именно последнее обстоятельство побудило однажды Шейлу сказать мне: «По-моему, тебе следует написать еще одну книгу».
Я последовал ее совету. Так появилось «Сильнодействующее лекарство».
5 апреля 1984 г.
А. X.

Артур ХЕЙЛИ
СИЛЬНОДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛЕКАРСТВО

ПРОЛОГ
1985


В переднем салоне «Боинга-747», полчаса назад покинувшего лондонский аэропорт, в салоне для пассажиров первого класса, доктор Эндрю Джордан взял в ладони руку своей жены.
– Перестань волноваться, – успокоил он ее. – Ничего не случится.
– Что-то обязательно произойдет, – ответила ему жена. – Деннис Донэхью наверняка позаботится об этом.
При упоминании имени сенатора от штата Новая Англия, столь падкого на дешевые сенсации, лицо Эндрю скривилось в гримасе.
– У меня как раз аппетит к обеду разыгрался, – запротестовал Эндрю. – Ты что, нарочно решила его испортить?
– Я говорю совершенно серьезно, Эндрю. Не забывай, что было несколько случаев со смертельным исходом, связанных с лекарствами.
– Ты в это время отсутствовала, находилась за тысячи миль.
– Тем не менее, если начнется уголовный процесс, я попаду в число обвиняемых. Могу даже угодить в тюрьму. Эндрю постарался отогнать тревогу.
– Пока что этого не случилось, но если тебя посадят, я обещаю приходить каждый день и приносить пирог с ножовками, запеченными в начинку.
– Ох, Эндрю! – воскликнула жена, повернувшись к нему с улыбкой, полной любви и печали.
До чего же здорово, подумал Эндрю Джордан, когда после двадцати восьми лет супружеской жизни твоя жена по-прежнему вызывает восхищение. Когда она красива, умна и сильна духом, как и в дни их юности. И дело тут вовсе не в какой-то его сентиментальности. Тысячи раз он был свидетелем проявления всех этих ее качеств, да разве только этих!
– Как славно! – Женский голос, раздавшийся за спиной, прервал их мысли.
Эндрю обернулся. Молоденькая, яркая, жизнерадостная стюардесса наблюдала, как они сидят, взявшись за руки.
– И пожилым дано любить, – невозмутимо изрек Эндрю.
– Да неужели! – в тон ему воскликнула стюардесса. – А я и не догадывалась. Подлить вам шампанского?
– Да, пожалуйста.
Краем глаза Эндрю заметил, что девушка изучает его, и в который раз не без удовлетворения отметил про себя, что до сих пор может быть привлекательным даже для столь юного создания. Как там написали про него на прошлой неделе в одной лондонской газете? Седовласый, элегантный, прославленный врач, муж такой-то… И так далее, и так далее…
Шампанское было разлито, и Эндрю откинулся в кресле. Он получал удовольствие от дополнительных услуг, сопутствующих путешествию в первом классе, даже если, как сегодня, они были незначительными. Конечно, все эти прелести жизни были им доступны благодаря деньгам жены. И хотя у него, преуспевающего терапевта, средств хватило бы на более чем сносную жизнь, Эндрю все же сомневался, смог ли бы он раскошелиться на билет в первом классе от Лондона до Нью-Йорка, не говоря уже о собственном самолете, на котором его жена, а иногда и он сам могли путешествовать по Северной Америке. Точнее – путешествовали, поправил сам себя Эндрю. Что ждет их впереди – неизвестно. Впрочем, деньги никогда не играли главной роли в их жизни. Между ними ни разу не было ни малейшей размолвки из-за денег.
С самого начала жена настояла, чтобы все их банковские счета были общими, хотя вклад Эндрю не составлял и половины.
Мысли Эндрю перескакивали с одного предмета на другой. Они продолжали держаться за руки, а тем временем «Боинг-747», мерно гудя моторами, нес их на запад над Атлантическим океаном, простиравшимся далеко внизу.
– Эндрю, – сказала жена, – с тобой так спокойно. Ты всегда рядом. И всегда такой сильный.
– Вот уж забавно, – ответил он. – Сильной-то я как раз считаю тебя.
– Сила бывает разной. Мне нужна та, что есть в тебе.
В салоне началась обычная суета, предшествующая обеду. Раскладывались и накрывались белоснежными салфетками откидные столики. На них появились столовые приборы.
После непродолжительного молчания его жена сказала:
– Как бы там ни было, я буду сражаться.
– А разве ты когда-нибудь поступала иначе? Она задумалась, как всегда сосредоточенно.
– В ближайшие дни я найду себе адвоката. Это должен быть юрист с солидной репутацией, но без склонности к позерству. Излишнее красноречие в этом деле только навредит.
Он слегка пожал ей руку.
– Узнаю мою девочку.
Она улыбнулась в ответ:
– Ты будешь рядом со мной на суде?
– Каждый день. Пациентам придется подождать, пока процесс не закончится.
– Этого ты, конечно, никогда не допустишь, но мне бы очень хотелось, чтобы ты был рядом.
– Существуют ведь и другие врачи. Всегда можно договориться.
– Возможно, – сказала его жена, – вполне возможно, что с помощью хорошего юриста нам удастся совершить чудо.
Эндрю поддел ножом порцию икры, только что поставленную перед ним. Пусть тяжелы невзгоды, свалившиеся на их головы, но икра это икра!
– Наверняка удастся, – сказал он, намазывая икру на поджаренный ломтик хлеба. – Ведь вся наша жизнь началась с чуда. А сколько их еще потом было! И все благодаря тебе. Так почему бы не сотворить еще одно? На этот раз для себя.
– Это было бы поистине волшебством!..
– Наверняка будет, – успокоил он ее, Эндрю закрыл глаза. От шампанского и ощущения высоты его потянуло в дремоту. И, засыпая, он вспомнил их первое чудо. Как давно это было!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1957-1963


– Джон, ваша жена умирает, – еле слышно произнес доктор Джордан. – Остались считанные часы. – Глядя на бледное, искаженное отчаянием лицо тщедушного молодого человека в рабочей спецовке, стоявшего перед ним, он добавил:
– Мне бы так хотелось сообщить вам нечто другое. Но, вероятно, лучше смотреть правде в глаза.
Происходило это в больнице «Сент-Беде», в Морристауне, штат Нью-Джерси. Наступившее молчание едва нарушали звуки, проникавшие с улицы, звуки вечера, опускавшегося на маленький городок.
В полумраке больничной палаты Эндрю заметил, как конвульсивно передернулся кадык на горле мужа его пациентки, прежде чем тот сумел что-нибудь выговорить.
– Я просто не могу в это поверить. Ведь мы только начинаем жить. Все только начинается. Знаете, у нас ведь ребенок родился.
– Знаю.
– Как это все…
– Несправедливо?
Молодой человек кивнул головой. Хороший, порядочный парень этот Джон Роуэ. Сразу видно, что работяга. Всего двадцать пять лет, лишь на четыре года меньше, чем самому Джордану. – Эндрю так хотелось найти слова утешения, хоть как-то смягчить удар. И хотя ему достаточно часто приходилось встречаться со смертью и он был обучен распознавать признаки ее приближения, он по-прежнему терялся, когда приходилось сообщать страшную весть близким или друзьям умирающего. Да и как, собственно, следует вести себя врачу? Без обиняков выкладывать жестокую правду или, может быть, существуют другие, более гуманные способы? Этому не учат ни в медицинском колледже, ни потом – на практической работе.
– Вирусные заболевания вообще вещь несправедливая, – сказал Эндрю, – хотя, как правило, они не ведут себя так, как в случае с Мери. Обычно они поддаются лечению.
– Но неужели нет никаких средств? Никакого лекарства?.. Эндрю отрицательно покачал головой. Какой смысл углубляться в детали, да и разве легче станет от такого ответа: пока еще нет! До сих пор нет препарата, способного вывести больного из тяжелого коматозного состояния, вызванного острым инфекционным гепатитом. Да и что изменится, если он перескажет свой утренний разговор со старшим коллегой, доктором Ноа Таунсендом, главным врачом клиники? Час тому назад Таунсенд сказал ему:
– Сделано все, что было в ваших силах. Я бы проводил лечение точно так же.
Именно тогда Эндрю послал записку на фабрику в расположенном неподалеку городке Бунтоне, где работал Джон Роуэ.
Будь оно все проклято!
Тем временем на улице стемнело. Дождь лил вовсю, и временами доносились раскаты грома. Паршивая ночь. Последняя в жизни этой молодой матери и жены, которая всего неделю назад была полна здоровья и жизненных сил.
Все это было в пятницу. А в прошлый понедельник Мери Роуэ, женщина хрупкая и миловидная, несмотря на явные признаки болезни, появилась в кабинете Эндрю. Она жаловалась на общую слабость, недомогание, на полное отсутствие аппетита. Температура у нее в тот день была 100,5 по Фаренгейту.
Эндрю проверил белки глаз Мери Роуэ. Они были желты. Желтые пятна проступали и на теле. Он прощупал печень, которая была увеличена и явно воспалена. Из краткого опроса Эндрю узнал, что в прошлом месяце Мери вместе с мужем провела короткий отпуск в Мексике. Да, они останавливались в уединенном дешевом отеле. Питались там же и пили местную воду.
– Я вас немедленно кладу в стационар, – сказал Эндрю. – Надо взять анализ крови, но я и так абсолютно уверен, что у вас инфекционный гепатит. Лечение консервативное – внутривенные вливания. Полное выздоровление у девяноста пяти процентов больных, – добавил Эндрю, – наступает через три-четыре месяца.
Что касается Мери, она сможет выписаться из больницы и отправиться домой буквально через несколько дней.
– А какова участь остальных пяти процентов? – спросила Мери с болезненной улыбкой.
– Да бросьте вы! – рассмеявшись, ответил ей Эндрю. – Эта статистика не для вас.
Вот тут-то он и ошибся.
Состояние Мери Роуэ не только не улучшилось, но, напротив, резко ухудшилось. Уровень билирубина в крови становился все выше, что указывало на стремительное развитие болезни. Впрочем, это было и так очевидно по темно-желтому оттенку ее кожи. К среде положение стало совсем тревожным. Анализы показывали опасный уровень содержания аммиака в крови. Быстро разрушающаяся печень не могла справляться с ним.
Весь четверг Эндрю испытывал нарастающее чувство горечи из-за собственного бессилия. В перерывах между приемами больных у себя в кабинете он продолжал ломать голову над этой проблемой, но так ничего и не придумал. Выздоровлению Мери, понимал Эндрю, препятствовал все нарастающий уровень аммиака в крови. Как же избавиться от него? Он знал, что эффективного способа для этого не существует.
В конце концов – и, как он теперь понимал, совершенно несправедливо – он вылил свое раздражение на девушку – агента по рекламе лекарств этой чертовой фармацевтической компании. Она появилась у него в кабинете в конце рабочего дня. Представилась коммивояжером. Или, может быть, правильнее сказать, коммивояжеркой? А впрочем, какая разница? Он не запомнил ни имени ее, ни наружности, разве что она была в очках и еще совсем юная, почти ребенок. Наверняка ни черта в своем деле не соображает!
Девушка представляла фармацевтическую компанию «Фел-динг-Рот». Уже потом Эндрю не мог понять, почему он вообще согласился принять ее, когда секретарша сообщила ему, что его ждут в приемной. Почему он разрешил впустить ее в кабинет. Видимо, рассчитывал, что удастся узнать что-нибудь новое. Однако, когда она начала рассказывать о новом антибиотике, только что выпущенном ее компанией в продажу, Эндрю углубился в свои мысли, из которых его вырвали слова девушки: «Доктор, вы совсем меня не слушаете».
Вот тут-то он и взорвался:
– А вы не подозреваете, что есть более серьезные вещи, о которых приходится думать? А вы тут сидите и отнимаете у меня попусту время.
Это была явная грубость, вовсе ему не свойственная. Но к его глубокой подавленности, вызванной состоянием Мери Роуэ, присовокупилась давняя неприязнь ко всем этим фармацевтическим компаниям с их откровенным торгашеством. Спору нет, действительно существуют хорошие лекарства, производимые крупными фирмами, но их настырные методы (в том числе подарки врачам) всегда казались Эндрю непристойными. Впервые он с этим столкнулся еще в медицинском колледже. Там шла настоящая охота за студентами. Стоило представителям фармацевтических компаний узнать, что кто-то собирается стать провизором, как его тут же начинали всячески обрабатывать. Агенты компаний щедро раздаривали подарки, в том числе стетоскопы и лекарственные наборы, и кое-кто из студентов с радостью их принимал. Эндрю к их числу не принадлежал. И хотя у него было трудно с деньгами, он предпочитал оставаться независимым и обходиться собственными средствами.
– Доктор, а из-за чего, собственно, вы так взрываетесь? Какая проблема на вас навалилась? – отреагировала на его вспышку представительница «Фелдинг-Рот».
И тогда он выложил ей все. Рассказал о Мери Роуэ, о критическом положении в результате интоксикации аммиаком и в довершение язвительно добавил свое пожелание, чтобы компании, подобные «Фелдинг-Рот», взялись за разработку препарата, способного справиться с этим явлением, а не совались с якобы «новыми» антибиотиками, в действительности ничем не лучше тех, что уже заполняют рынок…
Тут ему стало стыдно за свою вспышку, и он хотел было извиниться, но не успел. Собрав свои образцы и бумаги, девушка уже была в дверях.
– Всего хорошего, доктор, – бросила она на пороге. Все это было вчера. А сегодня Эндрю так и не приблизился к разгадке стоящей перед ним задачи: как спасти жизнь Мери Роуэ? Утром позвонила старшая медсестра по этажу, миссис Ладлоу:
– Доктор Джордан, меня беспокоит ваша больная Роуэ. Она на грани коматозного состояния. Рефлексы отсутствуют.
Эндрю помчался в больницу. Рядом с Мери Роуэ, впавшей в глубокое беспамятство, находился дежурный врач. Эндрю понимал, что никаких радикальных мер предпринять невозможно. Продолжать внутривенное вливание – вот и все, что им оставалось делать. Да разве еще надеяться на лучшее.
Теперь, когда день приближался к концу, стало ясно, что надеяться не на что. Состояние Мери Роуэ не оставляло никаких шансов.
– Доктор, но хотя бы в сознание она придет? – сквозь слезы спросил Джон Роуэ. – Узнает она меня?
– Извините, Джон. Боюсь, что это маловероятно, – ответил ему Эндрю.
– Все равно. Я останусь с ней.
– Конечно, конечно. Сестры будут поблизости, и я дам указания дежурному врачу.
– Спасибо, доктор.
Эндрю ушел, но его не покидала мысль: а за что, собственно, спасибо? Ему ужасно захотелось выпить хоть глоток кофе, и он направился туда, где его можно было раздобыть.
Ординаторская представляла собой крошечный закуток. Обстановку составляли несколько стульев, журнальный столик, телевизор, рабочий стол и шкафчики дежурных врачей. Но здесь можно было уединиться и в любое время суток работала кофеварка. Когда Эндрю вошел в комнату, она была пуста.
Он налил себе кофе и опустился в старое, продавленное кресло. Собственно, он мог и не оставаться в больнице. Но не манила и его холостяцкая квартира.
Кофе обжигал рот. Отставив чашку, чтобы дать ему немного остыть, Эндрю обратил внимание на газету «Ньюарк стар-леджер». Крупными буквами на первой странице было набрано странное слово «СПУТНИК». Речь шла об околоземном сателлите, хотя поди-ка пойми, что это такое, который русские недавно запустили в открытый космос.
1 2 3 4 5