Григорьев
Ну ты, выбирай выражения полегче!

Семёнов ( силясь подняться )
Я, брат, долго терпел. Но хватит.

Григорьев ( ударяя Семёнова каблуком по морде )
Говори, говори! Послушаем.

Семёнов ( валится на спину )
Ох!…

19 … год
Даниил Иванович Хармс


Победа Мышина

Мышину сказали:
– Эй, Мышин, вставай!
Мышин сказал:
– Не встану,– и продолжал лежать на полу.
Тогда к Мышину подошел Калугин и сказал:
– Если ты, Мышин, не встанешь, я тебя заставлю встать.
– Нет,– сказал Мышин, продолжая лежать на полу.
К Мышину подошла Селизнева и сказала:
– Вы, Мышин, вечно валяетесь на полу в коридоре и мешаете нам ходить взад и вперед.
– Мешал и буду мешать,– сказал Мышин.
– Ну, знаете,– сказал Коршунов, но его перебил Калугин и сказал:
– Да чего тут долго разговаривать! Звоните в милицию.
Позвонили в милицию и вызвали милиционера.
Через полчаса пришел милиционер с дворником.
– Чего у вас тут? – спросил милиционер.
– Полюбуйтесь,– сказал Коршунов, но его перебил Калугин и сказал:
– Вот. Этот гражданин все время лежит тут на полу и мешает нам ходить по коридору. Мы его и так и этак…
Но тут Калугина перебила Селизнева и сказала:
– Мы его просили уйти, а он не уходит.
– Да,– сказал Коршунов.
Милиционер подошел к Мышину.
– Вы, гражданин, зачем тут лежите? – сказал милиционер.
– Отдыхаю,– сказал Мышин.
– Здесь, гражданин, отдыхать не годится,– сказал милиционер. – Вы где, гражданин, живете?
– Тут,– сказал Мышин.
– Где ваша комната? – спросил милиционер.
– Он прописан в нашей квартире, а комнаты не имеет,– сказал Калугин.
– Обождите, гражданин,– сказал милиционер,– я сейчас с ним говорю. Гражданин, где вы спите?
– Тут,– сказал Мышин.
– Позвольте,– сказал Коршунов, но его перебил Калугин и сказал:
– Он даже кровати не имеет и валяется на голом полу.
– Они давно на него жалуются,– сказал дворник.
– Совершенно невозможно ходить по коридору,– сказала Селизнева. – Я не могу вечно шагать через мужчину. А он нарочно ноги вытянет, да ещё руки вытянет, да ещё на спину ляжет и глядит. Я с работы усталая прихожу, мне отдых нужен.
– Присовокупляю,– сказал Коршунов, но его перебил Калугин и сказал:
– Он и ночью здесь лежит. Об него в темноте все спотыкаются. Я через него одеяло свое разорвал.
Селизнева сказала:
– У него вечно из кармана какие-то гвозди вываливаются. Невозможно по коридору босой ходить, того и гляди ногу напорешь.
– Они давеча хотели его керосином пожечь,– сказал дворник.
– Мы его керосином облили,– сказал Коршунов, но его перебил Калугин и сказал:
– Мы его только для страха облили, а поджечь и не собирались.
– Да я бы не позволила в своем присутствии живого человека жечь,– сказала Селизнева.
– А почему этот гражданин в коридоре лежит? – спросил вдруг милиционер.
– Здрасьте пожалуйста!– сказал Коршунов, но Калугин его перебил и сказал:
– А потому что у него нет другой жилплощади: вот в этой комнате я живу, в той – вот они, в этой – вот он, а уж Мышин тут, в коридоре живет.
– Это не годится,– сказал милиционер.– Надо, чтобы все на своей жилплощади лежали.
– А у него нет другой жилплощади, как в коридоре,– сказал Калугин.
– Вот именно,– сказал Коршунов.
– Вот он вечно тут и лежит,– сказала Селизнева.
– Это не годится,– сказал милиционер и ушел вместе с дворником.
Коршунов подскочил к Мышину.
– Что?– закричал он. – Как вам это по вкусу пришлось?
– Подождите,– сказал Калугин и, подойдя к Мышину, сказал: – Слышал, чего говорил милиционер? Вставай с полу!
– Не встану,– сказал Мышин, продолжая лежать на полу.
– Он теперь нарочно и дальше будет вечно тут лежать,– сказала Селизнева.
– Определенно,– сказал с раздражением Калугин.
И Коршунов сказал:
– Я в этом не сомневаюсь. Parfaitement!

8 ноября 1940 года
Даниил Иванович Хармс


Пьеса Шашкин (стоя посредине сцены)

У меня сбежала жена. Ну что же тут поделаешь? Все равно, коли сбежала, так уж не вернешь. Надо быть философом и мудро воспринимать всякое событие. Счастлив тот, кто обладает мудростью. Вот Куров этой мудростью не обладает, а я обладаю. Я в Публичной библиотеке два раза книгу читал. Очень умно там обо всем написано.
Я всем интересуюсь, даже языками. Я знаю по-французски считать и знаю по-немецки живот. Дер маген. Вот как! Со мной даже художник Козлов дружит. Мы с ним вместе пиво пьем. А Куров что? Даже на часы смотреть не умеет. В пальцы сморкается, рыбу вилкой ест, спит в сапогах, зубов не чистит… тьфу! Что называется – мужик! Ведь с ним покажись в обществе: вышибут вон, да ещё и матом покроют – не ходи, мол, с мужиком, коли сам интеллигент.
Ко мне не подкопаешься. Давай графа – поговорю с графом. Давай барона – и с бароном поговорю. Сразу даже не поймешь, кто я такой есть.
Немецкий язык, это я, верно, плохо знаю: живот – дер маген. А вот скажут мне: «Дер маген фин дель мун»,– а я уже и не знаю, чего это такое. А Куров тот и «дер маген» не знает. И ведь с таким дурнем убежала! Ей, видите ли, вон чего надо! Меня она, видите ли, за мужчину не считает. «У тебя,– говорит,– голос бабий!» Ан и не бабий, а детский у меня голос! Тонкий, детский, а вовсе не бабий! Дура такая! Чего ей Куров дался? Художник Козлов говорит, что с меня садись да картину пиши.

1939–1940 гг.


вариант окончания в книге «Меня называют капуцином»:

…И ведь с таким дурнем убежать! Сука! Истинно что сука! Ей, видите ли, вон чего надо! Она меня, видите ли, за мужчину не считает. А чем я виноват, что меня ещё в детстве оскопили? Ведь не сам же я себе это самое отрезал! «У тебя,– говорит,– голос бабий!» Ан и не бабий, а детский у меня голос! Тонкий, детский, а вовсе не бабий! Дура такая! Чего ей Куров дался? Художник Козлов говорит, что с меня садись да картину пиши: истинный, говорит, кострат. Это значит почти папа римский. А она от меня к Курову! Смехота!
Даниил Иванович Хармс


* * *

Когда жена уезжает куда-нибудь одна, муж бегает по комнате и не находит себе места.
Ногти у мужа страшно отрастают, голова трясется, а лицо покрывается мелкими черными точками.
Квартиранты утешают покинутого мужа и кормят его свиным зельцем. Но покинутый муж теряет аппетит и преимущественно пьет пустой чай.
В это время его жена купается в озере и случайно задевает ногой подводную корягу. Из-под коряги выплывает щука и кусает жену за пятку. Жена с криком выскакивает из воды и бежит к дому. Навстречу жене бежит хозяйская дочка. Жена показывает хозяйской дочке пораненную ногу и просит ее забинтовать.
Вечером жена пишет мужу письмо и подробно описывает свое злоключение.
Муж читает письмо и волнуется до такой степени, что роняет из рук стакан с водой, который падает на пол и разбивается.
Муж собирает осколки стакана и ранит ими себе руку.
Забинтовав пораненный палец, муж садится и пишет жене письмо. Потом выходит на улицу, чтобы бросить письмо в почтовую кружку.
Но на улице муж находит папиросную коробку, а в коробке 30 000 рублей.
Муж экстренно выписывает жену обратно, и они начинают счастливую жизнь.

19 … год
Даниил Иванович Хармс


Сказка

Жил-был один человек, звали его Семёнов.
Пошел однажды Семёнов гулять и потерял носовой платок.
Семёнов начал искать носовой платок и потерял шапку.
Начал искать шапку и потерял куртку. Начал куртку искать и потерял сапоги.
– Ну,– сказал Семёнов,– этак все растеряешь. Пойду лучше домой.
Пошел Семёнов домой и заблудился.
– Нет,– сказал Семёнов,– лучше я сяду и посижу.
Сел Семёнов на камушек и заснул.

19 … год
Даниил Иванович Хармс


Северная сказка

Старик, не зная зачем, пошел в лес. Потом вернулся и говорит:
– Старуха, а старуха!
Старуха так и повалилась. С тех пор все зайцы зимой белые.

19 … год
Даниил Иванович Хармс


* * *

Одному французу подарили диван, четыре стула и кресло.
Сел француз на стул у окна, а самому хочется на диване полежать.
Лег француз на диван, а ему уже на кресле посидеть хочется.
Встал француз с дивана и сел на кресло, как король, а у самого мысли в голове уже такие, что на кресле-то больно пышно. Лучше попроще, на стуле.
Пересел француз на стул у окна, да только не сидится французу на этом стуле, потому что в окно как-то дует.
Француз пересел на стул возле печки и почувствовал, что он устал.
Тогда француз решил лечь на диван и отдохнуть, но, не дойдя до дивана, свернул в сторону и сел на кресло.
– Вот где хорошо!– сказал француз, но сейчас же прибавил: – А на диване-то, пожалуй, лучше.

19 … год
Даниил Иванович Хармс


Пашквиль

Знаменитый чтец Антон Исаакович Ш.– то самое историческое лицо, которое выступало в сентябре месяце 1940 года в Литейном лектории,– любило перед своими концертами полежать часок-другой и отдохнуть. Ляжет оно, бывало, на кушет и скажет:
– Буду спать,– а само не спит.
После концертов оно любило поужинать.
Вот оно придет домой, рассядется за столом и говорит своей жене:
– А ну, голубушка, состряпай-ка мне что-нибудь из лапши.
И пока жена его стряпает, оно сидит за столом и книгу читает.
Жена его хорошенькая, в кружевном передничке, с сумочкой в руках, а в сумочке кружевной платочек и ватрушечный медальончик лежат, жена его бегает по комнате, каблучками стучит, как бабочки, а оно скромно за столом сидит, ужина дожидается.
Все так складно и прилично. Жена ему что-нибудь приятное скажет, а оно головой кивает. А жена порх к буфетику и уже рюмочками там звенит.
– Налей-ка, душечка, мне рюмочку,– говорит оно.
– Смотри, голубчик, не спейся,– говорит ему жена.
– Авось, пупочка, не сопьюсь,– говорит оно, опрокидывая рюмочку в рот.
А жена грозит ему пальчиком, а сама боком через двери на кухню бежит.
Вот в таких приятных тонах весь ужин проходит. А потом они спать закладываются.
Ночью, если им мухи не мешают, они спят спокойно, потому что уж очень они люди хорошие!

1940 год
Даниил Иванович Хармс


Упадание

Два человека упали с крыши пятиэтажного дома, новостройки. Кажется, школы. Они съехали по крыше в сидячем положении до самой кромки и тут начали падать.
Их падение раньше всех заметила Ида Марковна. Она стояла у окна в противоложном доме и сморкалась в стакан. И вдруг она увидела, что кто-то с крыши противоположного дома начинает падать. Вглядевшись, Ида Марковна увидела, что это начинают падать сразу целых двое. Совершенно растерявшись, Ида Марковна содрала с себя рубашку и начала этой рубашкой скорее протирать запотевшее оконное стекло, чтобы лучше разглядеть, кто там падает с крыши. Однако сообразив, что, пожалуй, падающие могут увидеть ее голой и невесть чего про нее подумать, Ида Марковна отскочила от окна за плетеный треножник, на котором стоял горшок с цветком.
В это время падающих с крыш увидела другая особа, живущая в том же доме, что и Ида Марковна, но только двумя этажами ниже. Особу эту тоже звали Ида Марковна. Она, как раз в это время, сидела с ногами на подоконнике и пришивала к своей туфле пуговку. Взгянув в окно, она увидела падающих с крыши. Ида Марковна взвизгнула и, вскочив с подоконника, начала спешно открывать окно, чтобы лучше увидеть, как падающие с крыши ударятся об землю. Но окно не открывалось. Ида Марковна вспомнила, что она забила окно снизу гвоздем, и кинулась к печке, в которой она хранила инструменты: четыре молотка, долото и клещи.
Схватив клещи, Ида Марковна опять подбежала к окну и выдернула гвоздь. Теперь окно легко распахнулось. Ида Марковна высунулась из окна и увидела, как падающие с крыши со свистом подлетали к земле.
На улице собралась уже небольшая толпа. Уже раздавались свистки, и к месту ожидаемого происшествия не спеша подходил маленького роста милиционер. Носатый дворник суетился, расталкивая людей и поясняя, что падающие с крыши могут вдарить собравшихся по головам.
К этому времени уже обе Иды Марковны, одна в платье, а другая голая, высунувшись в окно, визжали и били ногами.
И вот наконец, расставив руки и выпучив глаза, падающие с крыши ударились об землю.
Так и мы иногда, упадая с высот достигнутых, ударяемся об унылую клеть нашей будущности.

7 сентября 1940 года
Даниил Иванович Хармс


* * *

Жил-был человек, звали его Кузнецов. Однажды сломалась у него табуретка. Он вышел из дома и пошел в магазин купить столярного клея, чтобы склеить табуретку.
Когда Кузнецов проходил мимо недостроенного дома, сверху упал кирпич и ударил Кузнецова по голове.
Кузнецов упал, но сразу же вскочил на ноги и пощупал свою голову. На голове у Кузнецова вскочила огромная шишка.
Кузнецов погладил шишку рукой и сказал:
– Я гражданин Кузнецов, вышел из дома и пошел в магазин, чтобы… чтобы… чтобы… Ах, что же это такое! Я забыл, зачем я пошел в магазин!
В это время с крыши упал второй кирпич и опять стукнул Кузнецова по голове.
– Ах!– вскрикнул Кузнецов, схватился за голову и нащупал на голове вторую шишку.
– Вот так история!– сказал Кузнецов.– Я гражданин Кузнецов, вышел из дома и пошел в… пошел в… пошел в … куда же я пошел? Я забыл, куда я пошел!
Тут сверху на Кузнецова упал третий кирпич. И на голове Кузнецова вскочила третья шишка.
– Ай-ай-ай!– закричал Кузнецов, хватаясь за голову.– Я гражданин Кузнецов, вышел из… вышел из… вышел из погреба? Нет. Вышел из бочки? Нет! Откуда же я вышел?
С крыши упал четвертый кирпич, ударил Кузнецова по затылку, и на затылке у Кузнецова вскочила четвертая шишка.
– Ну и ну!– сказал Кузнецов, почесывая затылок.– Я… я… я… Кто же я? Никак я забыл, как меня зовут? Вот так история! Как же меня зовут? Василий Петухов? Нет. Николай Сапогов? Нет. Пантелей Рысаков? Нет. Ну кто же я?
Но тут с крыши упал пятый кирпич и так стукнул Кузнецова по затылку, что Кузнецов окончательно позабыл все на свете и, крикнув «О-го-го!», побежал по улице.


* * *

Пожалуйста! Если кто-нибудь встретит на улице человека, у которого на голове пять шишек, то напомните ему, что зовут его Кузнецов и что ему нужно купить столярного клея и починить ломаную табуретку.

1 ноября 1935 года
Даниил Иванович Хармс


* * *

Когда два человека играют в шахматы, мне всегда кажется, что один другого околпачивает. И я до некоторой степени прав, потому что тот, кто проиграл, может считаться околпаченным. Особенно, если они играли на деньги.
Вообще мне противна всякая игра на деньги. Я запрещаю играть в своем присутствии.
Когда я вхожу куда-нибудь, где в тот момент ведется игра, все моментально стушевывются.
Все-таки я фигура удивительная, хотя я и не люблю очень часто говорить об этом.
Я долго изучал женщин и теперь могу сказать, что знаю их на пять с плюсом.
Прежде всего женщина любит, чтобы ее не замечали. Пусть она стоит перед тобой или стонет, а ты делай вид, что ничего не слышишь и не видишь, и веди себя так, будто и нет никого в комнате. Это страшно разжигает женское любопытство. А любопытная женщина способна на все.
Я другой раз нарочно полезу в карман с таинственным видом, а женщина так и уставится глазами, мол, дескать, что это такое? А я возьму и выну из кармана нарочно какой-нибудь подстаканник. Женщина так и вздрогнет от любопытства. Ну, значит, и попалась рыбка в сеть!

19 … год
Даниил Иванович Хармс


О равновесии

Теперь все знают, как опасно глотать камни.
Один даже мой знакомый сочинил такое выражение: «Кавео», что значит: «Камни внутрь опасно». И хорошо сделал. «Кавео» легко запомнить, и как потребуется, так и вспомнишь сразу.
А служил этот мой знакомый истопником при паровозе. То по северной ветви ездил, а то в Москву. Звали его Николай Иванович Серпухов, а курил он папиросы «Ракета», 35 коп. коробка, и всегда говорил, что от них он меньше кашлем страдает, а от пятирублевых, говорит, я всегда задыхаюсь.
И вот случилось однажды Николаю Ивановичу попасть в Европейскую гостиницу, в ресторан. Сидит Николай Иванович за столиком, а за соседним столиком иностранцы сидят и яблоки жрут.
Вот тут-то Николай Иванович и сказал себе: «Интересно,– сказал себе Николай Иванович,– как человек устроен».
Только это он себе сказал, откуда ни возьмись, появляется перед ним фея и говорит:
– Чего тебе, добрый человек, нужно?
Ну, конечно, в ресторане происходит движение, откуда, мол, эта неизвестная дамочка возникла. Иностранцы так даже яблоки жрать перестали.
Николай-то Иванович и сам не на шутку струхнул и говорит просто так, чтобы отвязаться:
– Извините,– говорит,– особого такого ничего мне не требуется.
– Нет,– говорит неизвестная дамочка,– я,– говорит,– что называется, фея. Одним моментом что угодно смастерю.
Только видит Николай Иванович, что какой-то гражданин в серой паре внимательно к их разговору прислушивается. А в открытые двери метродотель бежит, а за ним ещё какой-то субъект с папироской во рту.
«Что за черт!– думает Николай Иванович,– неизвестно что получается».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22