И куда бы вы ни направлялись, я обязана за вами следовать до тех пор, пока вы не женитесь, – добавила она со смехом. – Тогда уж вы наверняка не будете во мне нуждаться. Что ж, план разработан, чего бы он мне ни стоил. А теперь отправимся спать, быть может, во сне мы придумаем что-нибудь получше. Помолитесь святому Михаилу на ночь, Олаф.
Но так уж случилось, что святой Михаил меня не просветил, и в конце концов я принял решение сыграть роль слепого арфиста. В те дни велась активная торговля между Лесбосом и Египтом, торговали кедровыми деревьями, шерстью, вином для коптов, так как мусульмане вина не пили, и другими товарами. Между островом и владениями халифа был провозглашен мир, так что вскоре небольшое суденышко, нагруженное за мой счет подобными товарами, вышло в море. Грек с Лесбоса, которого звали Менас, командовал этим судном, официально считаясь его владельцем. В команду я набрал людей, верных мне до гроба.
Этим людям, которые все до единого были христианами, я рассказал о своем намерении, заставив их поклясться самой священной из клятв в том, что они все будут держать в секрете. Но, увы! Как мне предстояло убедиться в дальнейшем, этим морякам можно было доверять, когда они были хозяевами сами над собой, но над одним из них частенько властвовало вино. В наших северных краях обычно говорят: «Эль – это совсем другой человек!» И теперь мне уже не в первый раз предстояло убедиться в этой простой истине.
Когда все было готово, я посвятил в свои планы одного только Джодда, которому вручил письмо, где говорилось, что надлежит сделать, если я не вернусь. Другим же офицерам и солдатам я лишь сообщил, что намереваюсь совершить путешествие на этом судне, переодевшись торговцем, с тем чтобы поправить свое здоровье, а также выяснить обстановку в соседних странах и особенно положение христиан в Египте.
Когда Джодд услышал о моих намерениях, он, даже будучи оптимистом, расстроился из-за предстоящего мне путешествия. По его мнению, оно должно было стать для меня последним.
– Иного я и не ожидаю, – сказал он, – хотя все же надеюсь, генерал, что ваш святой поможет вам выбрать безопасные тропинки. Несомненно, что госпожа Хелиодора мертва, исчезла или же вышла замуж. По крайней мере, вы не найдете ее никогда!
– Но я все же должен искать ее, Джодд.
– Вы – слепой человек. Как вы можете ее найти? Послушайте, генерал, я и все мы поклялись защищать госпожу Хелиодору и быть ей отцами и братьями. Вы останетесь здесь, а я отправлюсь на ее поиски на судне, полном вооруженных людей, или же один, переодетый…
Я рассмеялся и спросил:
– Как можно переодеть вас, чтобы не узнали гиганта Джодда, чью славу мусульманские шпионы разнесли по всему Востоку? Да даже темной ночью ваш голос выдаст вас за сотню шагов! И какая будет польза от погруженных на судно вооруженных людей, которым будет противостоять войско эмира Египта? Нет, Джодд, нет, как бы ни велика была опасность, я должен идти один. Если меня убьют или же я не вернусь в течение восьми месяцев, вы останетесь губернатором Лесбоса, так как вы назначены моим заместителем. И ваше назначение на новый пост будет, по всей вероятности, утверждено.
– Я не хочу быть губернатором Лесбоса, – заявил Джодд. – Кроме того, Олаф, – проговорил он медленно, – слепой нищий должен иметь собаку-поводыря, вы же не можете отправиться один, Олаф. Вашей «смуглой собачке» придется разделить с вами все те опасности, о которых вы говорили. Как бы вам не пришлось искать другого проводника.
– Меня это не очень волнует. Конечно, я думаю поискать себе иного поводыря, так как считаю, что того, который у меня есть, надежнее будет оставить на ваше попечение. И вы должны помочь мне убедить ее в этом, Джодд. Одному мне это не сделать, да к тому же она – моя крестная мать.
– Крестная! Почему не бабушка? Клянусь Тором, Олаф, конечно же, вы ослеплены! Но я попробую сделать это. Тс-с! Вон она идет сюда сообщить нам, что ужин готов.
За трапезой присутствовали посторонние люди, кроме тех, кто нам прислуживал, и разговор шел на общие темы. После ужина я прилег на кушетку и, чувствуя себя утомленным, вскоре уснул. Но через некоторое время я был разбужен голосами, доносившимися из сада. Разговаривали Джодд и Мартина.
Мартина говорила:
– Прекратим этот спор! Только я и никто другой отправлюсь в Египет вместе с Олафом. Если мы умрем, что я вполне допускаю, то что ж? Ему, по крайней мере, тогда не придется умирать одному.
– А если поиски закончатся неудачей, Мартина? Я имею в виду, если он не найдет госпожу Хелиодору, и случится так, что вы с ним благополучно вернетесь, что тогда?
– Ну, тогда… Ничего! Исключая то, что все будет так, как и должно быть. И я буду продолжать играть свою роль – выполнять свои обязанности, свои желания. Вы что, забыли, что я Олафу крестная мать?
– Нет, это-то я помню. Но все же я слышал, что христианская церковь никогда не завязывает узлы, которые не могли бы быть развязанными… за соответствующую плату, конечно. И я, со своей стороны, не пойму, почему мужчина не может жениться на женщине другой крови только потому, что она названа его крестной матерью где-то возле каменного сосуда человеком в мантии. Вы говорите, что я не разбираюсь в подобных вещах. Возможно, это так, да и Бог с ними. Но, Мартина, давайте представим, что эти необычные поиски увенчаются успехом и Олафу повезет там, где других постигла бы неудача. Ведь смог же он, например, вырваться из рук Ирины, стать губернатором Лесбоса и, будучи ослепленным, одержать такую великую победу над поклонниками Пророка? И предположим, что с помощью богов или людей… или женщин… он отыщет свою прекрасную Хелиодору незамужней и все еще привязанной к нему и они поженятся. Что тогда, Мартина?
– Тогда, капитан Джодд, – проговорила она медленно, – если вы будете думать так же, как и сейчас, мы сможем вернуться к нашему разговору. Только помните, что я не требую от вас никаких обещаний или обязательств.
– Значит, вы отправляетесь с Олафом в Египет?
– Да, конечно, если не умру раньше, а возможно, что даже и в этом случае. Вы не понимаете? О! Конечно же, вы не понимаете, но я больше не могу задерживаться, чтобы объяснить вам это, капитан Джодд. Да, я отправлюсь в Египет с одним слепым нищим, чье имя я забыла в данный момент и который приходится мне дядей. Там я, несомненно, увижу очень много необыкновенных вещей. Если я когда-нибудь вернусь назад, то расскажу вам о них. А пока – спокойной вам ночи…
Глава II. Статуи у Нила
Первое, что я припоминаю из своего путешествия в Египет, – это себя, сидящего под жарким утренним солнцем на палубе нашего небольшого судна, носившего имя богини здоровья Дианы. Мы бросили якорь в порту Александрии. Мартина, которую теперь называли Хильдой, стояла рядом со мной и описывала мне этот великий город, раскинувшийся перед нами. Она рассказывала о знаменитом маяке Фаросе, спокойно возвышавшемся на утесе. В нем больше не горели сигнальные огни, так как с тех пор, как мусульмане захватили Египет, они погасили их, ибо, по слухам, опасались, что маяк укажет путь флоту христиан в случае атаки. Она описывала также великолепные дворцы, построенные греками, многие из которых пустовали или были сожжены, христианские церкви и мечети мусульман, широкие улицы и причалы, поросшие травой.
Мы были поглощены разговором, она рассказывала, а я слушал, задавая вопросы. Вдруг она сказала:
– К нашему судну подходит лодка с офицерами порта, которые должны проверить и пропустить судно до того, как будет разрешена разгрузка. Теперь, Олаф, помните, что с этого времени вас зовут Хёдом. (Это имя я выбрал себе в честь слепого бога северных стран.) Хорошенько играйте свою роль и, самое главное, будьте смиренным. Даже если вас оскорбят или же ударят, не проявляйте гнева и убедитесь, что ваш красный меч хорошо укрыт под одеждой. Пока вы будете вести себя подобным образом, мы будем в безопасности, ибо я должна вам сказать, что мы неплохо преобразились.
Со стороны берега подошла лодка, и я расслышал шаги людей, поднимавшихся по трапу. Кто-то пнул меня ногой. Это был наш капитан, Менас, хорошо играющий свою роль.
– Убирайся с дороги, слепой попрошайка! – проворчал он. – Благородные офицеры халифа поднимаются на борт, а ты загораживаешь им дорогу.
– Не следует трогать того, кому Бог причинил страдание, – проговорил властный голос на ломаном греческом. – Нам нетрудно обойти его. Кто он такой, капитан, и зачем он прибыл в Египет? Судя по их виду, можно предположить, что и он, и она видели лучшие дни.
– Я не знаю, господин, – ответил капитан, – кто они такие. После того как они мне уплатили деньги за проезд, я на них больше не обращал внимания, но поют и играют они хорошо. Они помогали развеселить моряков, когда судно попало в штиль.
– Господин, – вмешался я. – Я норманн по имени Хёд, а эта женщина – моя племянница. Я торговал янтарем, но нас с компаньонами ограбили воры, когда мы добрались до Византии. Меня, бывшего старшим, они задержали для выкупа, но ослепили, чтобы я не мог свидетельствовать против них. Остальных они убили. А это единственное дитя моей сестры вышло замуж за грека, и мы с ней теперь добываем себе на пропитание своим искусством, играя на арфе.
– Воистину вы, христиане, крепко любите друг друга, – сказал офицер. – Признайте Коран, и с вами не будут поступать подобным образом. Но зачем вы прибыли в Египет?
– Господин, до нас дошли слухи, что это богатая страна, где люди любят музыку. И мы приехали сюда в надежде заработать некоторую сумму денег, чтобы отложить хоть что-то на будущее. Не гоните нас, мы имеем небольшие сбережения. Племянница Хильда, где тот кусочек золота, что я дал зам? Покажите господину.
– Нет, нет, – возразил офицер, – разве можно вырывать кусок хлеба изо рта бедняка? Эй, писарь! – обратился он по-арабски к мужчине, стоявшему чуть в стороне. – Заготовьте и вручите этим двоим бумагу, разрешающую им сойти на берег и беспрепятственно заниматься своим делом в любом районе Египта, не подвергаясь при этом лишним расспросам. И дайте эту бумагу мне, я скреплю ее печатью. Прощайте, музыканты. Боюсь все же, что вам не найти много денег в Египте, ибо эта страна и сама голодает. Идите, и пусть вам сопутствует удача во имя Аллаха. Может быть, он обратит ваши сердца в истинную веру.
Так все и обошлось благодаря доброму отношению этого мусульманина, чье имя я узнал только при следующей нашей встрече, – его звали Юсуфом. Так наши ноги миновали многие камни преткновения. Казалось бы, он должен был воспользоваться властью, которой наделяло его положение, чтобы запретить выход на берег таким людям, какими мы ему представлялись, а поскольку эти люди оказались христианами, то применить против нас силу. Но оттого ли, что он видел, как капитан плохо обращался с нами, или же, будучи просто солдатом, он догадался, что я был человеком той же профессии, но только он не использовал свою власть против нас. Как бы то ни было, бумага, врученная нам, давала возможность отправиться в любой уголок Египта, ни у кого не спрашивая разрешения. Где бы нас ни остановили, что бы нам ни грозило, а это в дальнейшем случалось не один раз, достаточно было предъявить эту бумагу, и нам разрешали следовать своим путем.
Прежде чем мы покинули судно, я в последний раз поговорил с капитаном Менасом, сказав ему, что он должен оставаться в александрийской бухте якобы в ожидании прибытия груза, например хлеба, или же под любым другим предлогом, как ему будет удобнее. Оставаться до тех пор, пока мы не появимся здесь вновь. Если же по прошествии определенного времени этого не случится, то он должен совершить заход в соседние порты с торговыми целями и вновь вернуться в Александрию. Таким образом ему надлежит действовать до тех пор, пока от меня не поступит других распоряжений или он сам не убедится в том, что мы погибли. Все это капитан пообещал исполнить.
– Вы обещаете сделать все, капитан, – вмешалась Мартина, присутствовавшая при нашем разговоре, – и мы вам верим. Но у меня есть вопрос: можете ли вы поручиться и за всех остальных? Например, за матроса Космаса, который, как я вижу, уже абсолютно пьян и громко говорит о многих лишних вещах?
– С этого момента, госпожа, Космас будет пить одну только воду. Когда его чаша пуста, он честный малый, и я за него ручаюсь.
Но, увы, как выяснилось впоследствии, никто не мог ручаться за Космаса.
Мы сошли на берег и остановились в одном доме, где могли чувствовать себя в безопасности. Были ли хозяева христианами, знали ли они, кто мы на самом деле, сказать не могу. Но как бы то ни было, с их помощью вечером нас доставили во дворец к Политену – мелькитскому патриарху в Александрии. Это был мужчина со строгими чертами лица, с черной бородой и с честным сердцем, хотя и с ограниченным кругозором, о котором епископ Бернабас часто рассказывал как о своем близком друге. Этому Политену я рассказал все, как человеку одной со мной веры, и попросил его содействия в моем деле. Выслушав меня, он сказал:
– Вы – смелый человек, генерал Олаф, настолько смелый, что, я думаю, сам Бог, должно быть, направляет вас в его собственных целях. То, что вы слышали, правда. Бернабас, мой возлюбленный брат и наш отец во Христе, ушел от нас. Он был убит каким-то мусульманским убийцей-фанатиком вскоре после возвращения из Византии. Также верно и то, что в войне с этим эмиром Мустафой был убит Могас и что госпожа Хелиодора вырвалась из его когтей. Но что с ней случилось после этого, не знает ни один человек. Что же касается меня, то я верю в то, что ее уже нет в живых.
– А я верю, что она жива, – твердо ответил я, – поэтому и направляюсь на поиски.
– Тогда отправляйтесь в путь, и пусть поможет вам Бог. Я предупрежу кое-кого из людей нашей веры о вашем прибытии, так что в случае нужды недостатка в друзьях у вас не будет. Когда вы вернетесь, если вернетесь вообще, приходите ко мне, ибо я пользуюсь большим влиянием на мусульман и, быть может, буду в состоянии сослужить вам добрую службу. Не стану больше ни о чем говорить, да для вас и не совсем безопасно задерживаться здесь слишком долго. Подождите, я забыл сказать еще вот о чем. Есть две вещи, о которых вам надлежит знать. Во-первых, эмир Мустафа, захвативший в плен госпожу Хелиодору, накануне своего смещения. Эта новость поступила ко мне от самого халифа Харуна, так как мы с ним находимся в дружеских отношениях из-за услуги, которую я оказал ему благодаря своим познаниям в медицине. Во-вторых, Ирина обманула Константина или же околдовала его – не знаю, что здесь истинно. По крайней мере, по его собственным словам, сказанным официально, она опять правит империей совместно с ним, и мне кажется, что эти его слова были смертным приговором самому себе. И, возможно, вам тоже.
– В последнее время я ни в чем не нуждался, жил в полном достатке, а это есть истинный грех, – ответил я. – Что ж, если я останусь жить, у меня будет возможность узнать, осуществит ли свои проклятия и обещания Ирина, как и то, насколько силен сам Константин.
На этом мы расстались.
Покинув Александрию, мы вначале отправились в город Гизех, расположенный возле огромных пирамид, в тени которых в пустой гробнице мы провели ночь. Оттуда мы не спеша пошли вдоль берега Нила, зарабатывая себе на пропитание своим искусством. Два раза нас задерживали, принимая за шпионов, но немедленно освобождал… когда я предъявлял бумагу, данную мне на судне. В остальном же нам никто не досаждал: в этой стране бродяги-нищие были весьма обычным явлением. Правда, денег мы зарабатывали мало, но так как у нас было достаточно своего золота, зашитого в наши одежды, то нас это не очень волновало. Пища – единственное, в чем мы нуждались, как я уже говорил, и в ней у нас недостатка не было.
Так мы продолжали свое необычное путешествие, день за днем, все более углубляя познания в языках, на которых разговаривали в Египте, и особенно в арабском, употребляемом в разговоре мусульман. Куда мы направлялись? На это мы и сами не могли дать определенного ответа. Я стремился найти две огромные статуи, которые видел во сне в Ааре, в ночь ограбления могилы Странника. Мы слышали о том, что такие каменные изваяния существуют, нам рассказывали, что они поют на рассвете, что они расположены на равнине на западном берегу Нила, рядом с развалинами большого города. Ранее он назывался Фивами, теперь же стал деревней, называемой арабами аль-Кусур, или, иначе, Замки… Насколько нам удалось узнать, деревня эта находилась недалеко от того места, где Хелиодоре удалось ускользнуть от Мустафы. И там я надеялся получить вести о ее судьбе. Кроме того, что-то внутри меня влекло туда, к тем статуям, позабытым Богом и людьми.
В конце концов через два месяца после того, как мы оставили Александрию, а возможно, и через больший срок, с палубы лодки, нанятой нами, чтобы преодолеть последние мили нашего путешествия, Мартина разглядела на востоке развалины Фив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Но так уж случилось, что святой Михаил меня не просветил, и в конце концов я принял решение сыграть роль слепого арфиста. В те дни велась активная торговля между Лесбосом и Египтом, торговали кедровыми деревьями, шерстью, вином для коптов, так как мусульмане вина не пили, и другими товарами. Между островом и владениями халифа был провозглашен мир, так что вскоре небольшое суденышко, нагруженное за мой счет подобными товарами, вышло в море. Грек с Лесбоса, которого звали Менас, командовал этим судном, официально считаясь его владельцем. В команду я набрал людей, верных мне до гроба.
Этим людям, которые все до единого были христианами, я рассказал о своем намерении, заставив их поклясться самой священной из клятв в том, что они все будут держать в секрете. Но, увы! Как мне предстояло убедиться в дальнейшем, этим морякам можно было доверять, когда они были хозяевами сами над собой, но над одним из них частенько властвовало вино. В наших северных краях обычно говорят: «Эль – это совсем другой человек!» И теперь мне уже не в первый раз предстояло убедиться в этой простой истине.
Когда все было готово, я посвятил в свои планы одного только Джодда, которому вручил письмо, где говорилось, что надлежит сделать, если я не вернусь. Другим же офицерам и солдатам я лишь сообщил, что намереваюсь совершить путешествие на этом судне, переодевшись торговцем, с тем чтобы поправить свое здоровье, а также выяснить обстановку в соседних странах и особенно положение христиан в Египте.
Когда Джодд услышал о моих намерениях, он, даже будучи оптимистом, расстроился из-за предстоящего мне путешествия. По его мнению, оно должно было стать для меня последним.
– Иного я и не ожидаю, – сказал он, – хотя все же надеюсь, генерал, что ваш святой поможет вам выбрать безопасные тропинки. Несомненно, что госпожа Хелиодора мертва, исчезла или же вышла замуж. По крайней мере, вы не найдете ее никогда!
– Но я все же должен искать ее, Джодд.
– Вы – слепой человек. Как вы можете ее найти? Послушайте, генерал, я и все мы поклялись защищать госпожу Хелиодору и быть ей отцами и братьями. Вы останетесь здесь, а я отправлюсь на ее поиски на судне, полном вооруженных людей, или же один, переодетый…
Я рассмеялся и спросил:
– Как можно переодеть вас, чтобы не узнали гиганта Джодда, чью славу мусульманские шпионы разнесли по всему Востоку? Да даже темной ночью ваш голос выдаст вас за сотню шагов! И какая будет польза от погруженных на судно вооруженных людей, которым будет противостоять войско эмира Египта? Нет, Джодд, нет, как бы ни велика была опасность, я должен идти один. Если меня убьют или же я не вернусь в течение восьми месяцев, вы останетесь губернатором Лесбоса, так как вы назначены моим заместителем. И ваше назначение на новый пост будет, по всей вероятности, утверждено.
– Я не хочу быть губернатором Лесбоса, – заявил Джодд. – Кроме того, Олаф, – проговорил он медленно, – слепой нищий должен иметь собаку-поводыря, вы же не можете отправиться один, Олаф. Вашей «смуглой собачке» придется разделить с вами все те опасности, о которых вы говорили. Как бы вам не пришлось искать другого проводника.
– Меня это не очень волнует. Конечно, я думаю поискать себе иного поводыря, так как считаю, что того, который у меня есть, надежнее будет оставить на ваше попечение. И вы должны помочь мне убедить ее в этом, Джодд. Одному мне это не сделать, да к тому же она – моя крестная мать.
– Крестная! Почему не бабушка? Клянусь Тором, Олаф, конечно же, вы ослеплены! Но я попробую сделать это. Тс-с! Вон она идет сюда сообщить нам, что ужин готов.
За трапезой присутствовали посторонние люди, кроме тех, кто нам прислуживал, и разговор шел на общие темы. После ужина я прилег на кушетку и, чувствуя себя утомленным, вскоре уснул. Но через некоторое время я был разбужен голосами, доносившимися из сада. Разговаривали Джодд и Мартина.
Мартина говорила:
– Прекратим этот спор! Только я и никто другой отправлюсь в Египет вместе с Олафом. Если мы умрем, что я вполне допускаю, то что ж? Ему, по крайней мере, тогда не придется умирать одному.
– А если поиски закончатся неудачей, Мартина? Я имею в виду, если он не найдет госпожу Хелиодору, и случится так, что вы с ним благополучно вернетесь, что тогда?
– Ну, тогда… Ничего! Исключая то, что все будет так, как и должно быть. И я буду продолжать играть свою роль – выполнять свои обязанности, свои желания. Вы что, забыли, что я Олафу крестная мать?
– Нет, это-то я помню. Но все же я слышал, что христианская церковь никогда не завязывает узлы, которые не могли бы быть развязанными… за соответствующую плату, конечно. И я, со своей стороны, не пойму, почему мужчина не может жениться на женщине другой крови только потому, что она названа его крестной матерью где-то возле каменного сосуда человеком в мантии. Вы говорите, что я не разбираюсь в подобных вещах. Возможно, это так, да и Бог с ними. Но, Мартина, давайте представим, что эти необычные поиски увенчаются успехом и Олафу повезет там, где других постигла бы неудача. Ведь смог же он, например, вырваться из рук Ирины, стать губернатором Лесбоса и, будучи ослепленным, одержать такую великую победу над поклонниками Пророка? И предположим, что с помощью богов или людей… или женщин… он отыщет свою прекрасную Хелиодору незамужней и все еще привязанной к нему и они поженятся. Что тогда, Мартина?
– Тогда, капитан Джодд, – проговорила она медленно, – если вы будете думать так же, как и сейчас, мы сможем вернуться к нашему разговору. Только помните, что я не требую от вас никаких обещаний или обязательств.
– Значит, вы отправляетесь с Олафом в Египет?
– Да, конечно, если не умру раньше, а возможно, что даже и в этом случае. Вы не понимаете? О! Конечно же, вы не понимаете, но я больше не могу задерживаться, чтобы объяснить вам это, капитан Джодд. Да, я отправлюсь в Египет с одним слепым нищим, чье имя я забыла в данный момент и который приходится мне дядей. Там я, несомненно, увижу очень много необыкновенных вещей. Если я когда-нибудь вернусь назад, то расскажу вам о них. А пока – спокойной вам ночи…
Глава II. Статуи у Нила
Первое, что я припоминаю из своего путешествия в Египет, – это себя, сидящего под жарким утренним солнцем на палубе нашего небольшого судна, носившего имя богини здоровья Дианы. Мы бросили якорь в порту Александрии. Мартина, которую теперь называли Хильдой, стояла рядом со мной и описывала мне этот великий город, раскинувшийся перед нами. Она рассказывала о знаменитом маяке Фаросе, спокойно возвышавшемся на утесе. В нем больше не горели сигнальные огни, так как с тех пор, как мусульмане захватили Египет, они погасили их, ибо, по слухам, опасались, что маяк укажет путь флоту христиан в случае атаки. Она описывала также великолепные дворцы, построенные греками, многие из которых пустовали или были сожжены, христианские церкви и мечети мусульман, широкие улицы и причалы, поросшие травой.
Мы были поглощены разговором, она рассказывала, а я слушал, задавая вопросы. Вдруг она сказала:
– К нашему судну подходит лодка с офицерами порта, которые должны проверить и пропустить судно до того, как будет разрешена разгрузка. Теперь, Олаф, помните, что с этого времени вас зовут Хёдом. (Это имя я выбрал себе в честь слепого бога северных стран.) Хорошенько играйте свою роль и, самое главное, будьте смиренным. Даже если вас оскорбят или же ударят, не проявляйте гнева и убедитесь, что ваш красный меч хорошо укрыт под одеждой. Пока вы будете вести себя подобным образом, мы будем в безопасности, ибо я должна вам сказать, что мы неплохо преобразились.
Со стороны берега подошла лодка, и я расслышал шаги людей, поднимавшихся по трапу. Кто-то пнул меня ногой. Это был наш капитан, Менас, хорошо играющий свою роль.
– Убирайся с дороги, слепой попрошайка! – проворчал он. – Благородные офицеры халифа поднимаются на борт, а ты загораживаешь им дорогу.
– Не следует трогать того, кому Бог причинил страдание, – проговорил властный голос на ломаном греческом. – Нам нетрудно обойти его. Кто он такой, капитан, и зачем он прибыл в Египет? Судя по их виду, можно предположить, что и он, и она видели лучшие дни.
– Я не знаю, господин, – ответил капитан, – кто они такие. После того как они мне уплатили деньги за проезд, я на них больше не обращал внимания, но поют и играют они хорошо. Они помогали развеселить моряков, когда судно попало в штиль.
– Господин, – вмешался я. – Я норманн по имени Хёд, а эта женщина – моя племянница. Я торговал янтарем, но нас с компаньонами ограбили воры, когда мы добрались до Византии. Меня, бывшего старшим, они задержали для выкупа, но ослепили, чтобы я не мог свидетельствовать против них. Остальных они убили. А это единственное дитя моей сестры вышло замуж за грека, и мы с ней теперь добываем себе на пропитание своим искусством, играя на арфе.
– Воистину вы, христиане, крепко любите друг друга, – сказал офицер. – Признайте Коран, и с вами не будут поступать подобным образом. Но зачем вы прибыли в Египет?
– Господин, до нас дошли слухи, что это богатая страна, где люди любят музыку. И мы приехали сюда в надежде заработать некоторую сумму денег, чтобы отложить хоть что-то на будущее. Не гоните нас, мы имеем небольшие сбережения. Племянница Хильда, где тот кусочек золота, что я дал зам? Покажите господину.
– Нет, нет, – возразил офицер, – разве можно вырывать кусок хлеба изо рта бедняка? Эй, писарь! – обратился он по-арабски к мужчине, стоявшему чуть в стороне. – Заготовьте и вручите этим двоим бумагу, разрешающую им сойти на берег и беспрепятственно заниматься своим делом в любом районе Египта, не подвергаясь при этом лишним расспросам. И дайте эту бумагу мне, я скреплю ее печатью. Прощайте, музыканты. Боюсь все же, что вам не найти много денег в Египте, ибо эта страна и сама голодает. Идите, и пусть вам сопутствует удача во имя Аллаха. Может быть, он обратит ваши сердца в истинную веру.
Так все и обошлось благодаря доброму отношению этого мусульманина, чье имя я узнал только при следующей нашей встрече, – его звали Юсуфом. Так наши ноги миновали многие камни преткновения. Казалось бы, он должен был воспользоваться властью, которой наделяло его положение, чтобы запретить выход на берег таким людям, какими мы ему представлялись, а поскольку эти люди оказались христианами, то применить против нас силу. Но оттого ли, что он видел, как капитан плохо обращался с нами, или же, будучи просто солдатом, он догадался, что я был человеком той же профессии, но только он не использовал свою власть против нас. Как бы то ни было, бумага, врученная нам, давала возможность отправиться в любой уголок Египта, ни у кого не спрашивая разрешения. Где бы нас ни остановили, что бы нам ни грозило, а это в дальнейшем случалось не один раз, достаточно было предъявить эту бумагу, и нам разрешали следовать своим путем.
Прежде чем мы покинули судно, я в последний раз поговорил с капитаном Менасом, сказав ему, что он должен оставаться в александрийской бухте якобы в ожидании прибытия груза, например хлеба, или же под любым другим предлогом, как ему будет удобнее. Оставаться до тех пор, пока мы не появимся здесь вновь. Если же по прошествии определенного времени этого не случится, то он должен совершить заход в соседние порты с торговыми целями и вновь вернуться в Александрию. Таким образом ему надлежит действовать до тех пор, пока от меня не поступит других распоряжений или он сам не убедится в том, что мы погибли. Все это капитан пообещал исполнить.
– Вы обещаете сделать все, капитан, – вмешалась Мартина, присутствовавшая при нашем разговоре, – и мы вам верим. Но у меня есть вопрос: можете ли вы поручиться и за всех остальных? Например, за матроса Космаса, который, как я вижу, уже абсолютно пьян и громко говорит о многих лишних вещах?
– С этого момента, госпожа, Космас будет пить одну только воду. Когда его чаша пуста, он честный малый, и я за него ручаюсь.
Но, увы, как выяснилось впоследствии, никто не мог ручаться за Космаса.
Мы сошли на берег и остановились в одном доме, где могли чувствовать себя в безопасности. Были ли хозяева христианами, знали ли они, кто мы на самом деле, сказать не могу. Но как бы то ни было, с их помощью вечером нас доставили во дворец к Политену – мелькитскому патриарху в Александрии. Это был мужчина со строгими чертами лица, с черной бородой и с честным сердцем, хотя и с ограниченным кругозором, о котором епископ Бернабас часто рассказывал как о своем близком друге. Этому Политену я рассказал все, как человеку одной со мной веры, и попросил его содействия в моем деле. Выслушав меня, он сказал:
– Вы – смелый человек, генерал Олаф, настолько смелый, что, я думаю, сам Бог, должно быть, направляет вас в его собственных целях. То, что вы слышали, правда. Бернабас, мой возлюбленный брат и наш отец во Христе, ушел от нас. Он был убит каким-то мусульманским убийцей-фанатиком вскоре после возвращения из Византии. Также верно и то, что в войне с этим эмиром Мустафой был убит Могас и что госпожа Хелиодора вырвалась из его когтей. Но что с ней случилось после этого, не знает ни один человек. Что же касается меня, то я верю в то, что ее уже нет в живых.
– А я верю, что она жива, – твердо ответил я, – поэтому и направляюсь на поиски.
– Тогда отправляйтесь в путь, и пусть поможет вам Бог. Я предупрежу кое-кого из людей нашей веры о вашем прибытии, так что в случае нужды недостатка в друзьях у вас не будет. Когда вы вернетесь, если вернетесь вообще, приходите ко мне, ибо я пользуюсь большим влиянием на мусульман и, быть может, буду в состоянии сослужить вам добрую службу. Не стану больше ни о чем говорить, да для вас и не совсем безопасно задерживаться здесь слишком долго. Подождите, я забыл сказать еще вот о чем. Есть две вещи, о которых вам надлежит знать. Во-первых, эмир Мустафа, захвативший в плен госпожу Хелиодору, накануне своего смещения. Эта новость поступила ко мне от самого халифа Харуна, так как мы с ним находимся в дружеских отношениях из-за услуги, которую я оказал ему благодаря своим познаниям в медицине. Во-вторых, Ирина обманула Константина или же околдовала его – не знаю, что здесь истинно. По крайней мере, по его собственным словам, сказанным официально, она опять правит империей совместно с ним, и мне кажется, что эти его слова были смертным приговором самому себе. И, возможно, вам тоже.
– В последнее время я ни в чем не нуждался, жил в полном достатке, а это есть истинный грех, – ответил я. – Что ж, если я останусь жить, у меня будет возможность узнать, осуществит ли свои проклятия и обещания Ирина, как и то, насколько силен сам Константин.
На этом мы расстались.
Покинув Александрию, мы вначале отправились в город Гизех, расположенный возле огромных пирамид, в тени которых в пустой гробнице мы провели ночь. Оттуда мы не спеша пошли вдоль берега Нила, зарабатывая себе на пропитание своим искусством. Два раза нас задерживали, принимая за шпионов, но немедленно освобождал… когда я предъявлял бумагу, данную мне на судне. В остальном же нам никто не досаждал: в этой стране бродяги-нищие были весьма обычным явлением. Правда, денег мы зарабатывали мало, но так как у нас было достаточно своего золота, зашитого в наши одежды, то нас это не очень волновало. Пища – единственное, в чем мы нуждались, как я уже говорил, и в ней у нас недостатка не было.
Так мы продолжали свое необычное путешествие, день за днем, все более углубляя познания в языках, на которых разговаривали в Египте, и особенно в арабском, употребляемом в разговоре мусульман. Куда мы направлялись? На это мы и сами не могли дать определенного ответа. Я стремился найти две огромные статуи, которые видел во сне в Ааре, в ночь ограбления могилы Странника. Мы слышали о том, что такие каменные изваяния существуют, нам рассказывали, что они поют на рассвете, что они расположены на равнине на западном берегу Нила, рядом с развалинами большого города. Ранее он назывался Фивами, теперь же стал деревней, называемой арабами аль-Кусур, или, иначе, Замки… Насколько нам удалось узнать, деревня эта находилась недалеко от того места, где Хелиодоре удалось ускользнуть от Мустафы. И там я надеялся получить вести о ее судьбе. Кроме того, что-то внутри меня влекло туда, к тем статуям, позабытым Богом и людьми.
В конце концов через два месяца после того, как мы оставили Александрию, а возможно, и через больший срок, с палубы лодки, нанятой нами, чтобы преодолеть последние мили нашего путешествия, Мартина разглядела на востоке развалины Фив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32