Это -
великая горная равнина, о которой сложено много песен.
-- Ты слышала о тонгхатах?
-- Да. Ты подозреваешь черных людей? Это не они.
Об этом я уже знаю, но, возможно, я смогу найти новую
информацию там, где совсем не жду.
-- Расскажи мне о них,-- прошу я и долго, так что успевает
заметно приблизиться Текарам и склониться к горизонту солнце,
вслушиваюсь в ее неторопливый рассказ, который полон подробнейших
деталей. Когда-нибудь я напишу книгу о вечных странниках, которые
не ведают границ времени.
Когда она наконец завершает повествование, я слышу
заключительные слова, которые несут в себе загадку.
-- За последние годы никто не встречал тонгхатов. Последнее
упоминание в рассказах относят ко временам раздела земель.
Это значит - они обрели, наконец, покой? Или их род
растворился в людской массе? Мне этого никогда не узнать, как и
многим до меня.
Сейчас мне нужно одно - новый меч и отдых.
-- А где ты остановишься? -- интересуется Мэлина.
@@@
Я открыл глаза, хотя чувствовал на веках жар солнца, которое
упрямо двигалось к зениту, проникая своими лучами в окно. Рядом
еще спала Анна, улыбаясь чему-то во сне. Я вспомнил, что надо
позвонить Генри Джейру. Накануне вечером я так и не сделал этого,
будучи занят ужином и Анной, которая его приготовила.
Шлепая босыми ногами по полу, я добежал до ванной, умылся и
спустился за утренней газетой. Читать я ее не стал, важный звонок
дожидался своей очереди уже целые сутки, терпеливо вынося мои
отсрочки.
Я схватил трубку и набрал номер, оставленный представителем
концерна. Запоздало я подумал, что стоило бы сначала сделать
несколько набросков, раз уж был выходной и на работу можно было
не ехать.
-- А-а, Кит, привет! -- закричал Джейр в трубку, и голос его
ясно давал понять - мы старые приятели, которые не виделись много
лет.-- Ты обдумал наше предложение?
-- Минутку,-- пробормотал я, поморщившись - все-таки сон
отупляет,-- а в чем оно собственно состояло?
Минуты три он рассказывал мне о концерне, который
представляет, но все это я уже слышал из его сообщения на
автоответчике. Наконец он добрался до сути дела.
-- Нам нужен такой сценарист, как ты - талантливый и со
свежими мыслями! Мы составим потрясающий контракт и ты станешь
самым богатым сценаристом за всю историю кино!
После этих слов я расслабился - нам с Анной не страшны братья
Грин. Почему стоило их вообще бояться? Да потому, что в то утро
я проснулся с осознанием факта, что Веселый Ледоруб уже перерос
масштабы комикса, это было что-то более крупное, более подробное.
Теперь я бы должен был согласиться с Анной - для комиксов это не
подойдет. А вот для сценария...
-- Сколько? -- не раздумывая спросил я, чувствуя нежное тело
Анны, которая прижималась ко мне. Увлеченный рассказом бойкого
Генри, я не заметил, что она проснулась и стоит рядом, греясь в
лучах летнего солнца. Великолепное тело, которое досталось мне,
как самому активному завоевателю.
-- Цифру назовите сами,-- отчетливо произнес мой собеседник.--
И потом, этот контракт не будет последним.
Mне бы хватило и одного. Анна вопросительно смотрела на
меня, пытаясь угадать, что останавливает меня от принятия
окончательного решения.
-- Существует вероятность, что меня скоро уволят,-- решительно
начал я,-- поэтому мне хотелось бы гарантий, на случай...
-- Конечно,-- перебил Генри.-- Можно оформить все хоть сегодня!
-- Отлично, я подумаю. Перезвоню вам позже.
-- Ты говоришь, тебя скоро уволят? -- поинтересовалась Анна,
когда я положил трубку.
На ее лице проступало разочарование жизнью.
-- Ледоруб... Я контролирую это лишь отчасти. Сколько я еще
смогу выдавать это за детские сказки?
-- Но до сих пор ты говорил...
-- Энн, до сих пор все было в рамках... Я чувствую, что теперь
ничто не удержит в них сюжет. Это становится чем-то... Я уже не
знаю, чем!
-- Не бойся,-- добавил я и подкрепил слова поцелуем.-- Я
думаю, надо подписать контракт уже сегодня, потому что завтра
будет понедельник и братья Грин, возможно, поймут, что
приключенческая повесть переросла себя.
-- Меня уволят.
Она накинула мой халат, валявшийся рядом с кроватью, и через
несколько секунд я услышал позади себя, в ванной комнате, шум
воды.
-- Не бойся,-- крикнул я.
Прошествовав к своему письменному столу, я принялся за
продолжение истории. Не стоит бросать Ледоруба вот так - посреди
сюжета. Да он и не позволит мне этого сделать. Картинки вылетали
из под карандаша, словно торопились появиться на свет и, когда
Анна вернулась, то обнаружила мой стол заваленным кадрами
комикса.
-- Я так и знала, что ты не бросишь его. Ведь все не так плохо?
Насколько же люди не понимают себя! Но как я мог винить Анну
за непонимание меня самого? Для нее я говорил загадками.
-- Все именно настолько плохо. Но, Энн, нам нечего боятся!
Одевайся...-- тут я оценивающе посмотрел на нее,-- и мы поедем к
этой акуле кинопроизводства.
Мы действительно поехали и, вернувшись ко мне домой, на
некоторое время забыли об окружающем нас мире. Я подвергся
неизбежной порции вопросов Энн и с некоторым злорадством сказал
ей, что и сам уже ни черта не понимаю. Как ни странно, она не
стала возражать и спорить - наверное, привыкла к тому, что
приключения Ледоруба рождаются равномерно: каждое утро новая
порция картинок, обрывающаяся на самом неожиданном месте...
Быстро привыкаешь ко всему новому. И это новое уже не кажется
чем-то особенным.
А контракт был славным. Братья Грин могут злиться сколько им
бyдет yгодно.
@@@
Ручаюсь, стук дверь не застал его врасплох. Одинг-кузнец
знает, чувствует, когда следует ждать незванных гостей. Один лишь
миг, отрезок непримиримого времени, и его мощные, созданные
кузнеческим трудом руки уже обнимают меня, грозясь расплющить.
Правда, он всегда чувствует, где стоит остановиться. Отступая на
шаг, он замечает мою спутницу - девушку народа предгорий.
Вероятно, и это ему не впервой, он только радостно улыбается,
приглаживая огромную черную бороду, и произносит слова
приветствия. Я вспоминаю время, проведенное рядом с ним в
ожидании того момента, когда наконец заискрится, засияет под
теплым солнцем великолепный клинок... Который я по принуждению
оставил в Кельте Оберхейме. Конечно же, слова приветствия вызваны
присутствием Мэлины.
-- Ну, право, не стоит задерживаться на улице,-- заявляет он,
очевидно заметив смущение девушки и мое нерадостное лицо.
Его лицо немного сереет, словно с кузнеца сползла маска - он
почувствовал, что непроста появились мы у дверей его дома
-- Ледоруб,-- вновь заговаривает он, не давая мне вставить
слова,-- если дорога утомила вас, а я вижу на ваших одеждах ее
пыль, то я отведу вам комнаты для отдыха...
Вопросительно смотрю на Мэлину, но она лишь едва заметно
качает головой. "Не стоит беспокоиться." Узнаю дочь гор.
-- Не знаю, что за дело у Мэлины, но мне нужна одна лишь вещь
- новый меч.
Одинг ведет нас к накрытому столу, о котором уже
побеспокоилась одна из его дочерей.
-- Прежде всего, следует поесть, даже если на хвосте лютый
враг.
Я чувствую в его голосе нотки ворчливости. Они - давние
соратники кузнеца, который пытается казаться суровее, чем есть,
только бы к нему прислушались. Но он знает, что делает. Та пища,
что ожидает нас, не утяжелит желудок, склоняя ко сну и искореняя
способность поднять меч.
Я неторопливо ем, понимая, что все равно не смогу переубедить
старого друга. По делу, стоит его послушаться - он на десяток лет
меня старше, да и опыта у него поболе. С такими вещами мирятся, и
если человек не нуждается ни в чьем совете, ни в чьей помощи, то
это уже не человек. Как черные люди. Мэлина ест скучно, словно
занимаясь нелюбимым делом. С момента, когда мы перешагнули порог
дома Одинга, она сказала одно лишь слово, благодаря его за
трапезу.
-- Черные люди,-- начинаю я, когда стол пустеет и на его
занятной деревянной поверхности с удивительными разводами
появляется легкое вино.-- Ты слышал о них?
Одинг качает головой. Возможно, он что-то и слышал, но хочет
узнать обо всем от меня. Снова повторяю рассказ, который мне
самому начинает казаться нереальным.
-- Здесь я не затем, чтобы обременять тебя... Просто мне нужен
новый меч, деньги за который я отдам тебе...
-- Никаких денег,-- обрывает меня кузнец.-- Сам знаешь, что я
не могу брать денег с попавшего в беду...
-- Я уйду немедленно, как только ты подберешь мне более-менее
стоящую железяку.
Это наша самая короткая встреча. Несколько мимолетных часов и
мы продолжаем наш путь... с одним существенным отличием - в спину
нам смотрит черный человек. Он просто стоял на дороге, которая
ведет к дому Одинга, и глядел, как мы седлаем лошадей, крепим к
специальным поясам мечи в ножнах (Мэлина тоже не отказалась от
стали)... Как он нашел нас?
Я заметил его, лишь когда круто разворачивал Роберта, чтобы
немедленно пустить его быстрой рысью. Красные глаза вонзились в
меня, раскрывая пугающую бездну кошмара. Мне действительно стало
очень страшно. Такого я не испытывал никогда в жизни. Никогда. Он
сделал шаг и я вонзил шпоры в бока Роберта, не проверяя, следует
ли за мной девушка предгорий.
Оглядываясь на неподвижную фигуру, что провожала нас взглядом,
я боялся не только за себя. Это был страх пытки любовью, той
самой любовью, о которой говорят, как о самом сильном оружии. Это
то, во что я верю, с одной разницей - я думаю, что она - орудие
пыток. Что, если черный человек захочет поквитаться с силачом
Одингом, который помог нам, не устрашившись рассказов о пугающих
нелюдях в черных мантиях до земли? Что если... Об этом было
страшно думать - у кузнеца была семья, которую он любил больше
себя. Пытка страхом убийства.
Буквально несколько секунд назад наваждение ушло вместе со
страхом и я уже смотрю вдаль - в направлении горной цепи, которая
кажется недостижимой, но к которой мы движемся. Девушка из
предгорий по непонятным причинам следует за мной, подгоняя свою
лошадь. Страх ли это?
-- Мэлина,-- оборачиваюсь я к ней,-- почему мы едем вместе?
Несколько раз редкие деревца успевают пролететь мимо нас, пока
она наконец решается ответить.
-- Мы с тобой в одной лодке, мы парные канатоходцы, Ледоруб.
Черные преследуют и меня тоже. Я бежала еще на берегу залива
Медуз, как только мы пристали к берегу Кельта Гард... И знаешь,
что еще? Я, должно быть, твоя дочь.
Эти слова потрясают меня до самых маленьких, забытых во
времени, уголков цепкой памяти. Моя дочь? Состояние шока длится
недолго, хотя _так_ меня еще никто не удивлял. Никогда.
-- Мэлина! С чего ты взяла? -- слова рвутся наружу, хотя
неизбежные догадки, не подкрепленные пока фактами, начинают
прорезать лед зеркала, которое отражает меня.
Воздух со свистом покидает мои легкие, когда ее губы выносят
вердикт, заставляющий поверить.
-- Ты, верно, помнишь Лель? Лель, первая красавица, сердце
которой стало неприступным. Лель моя мать, Ледоруб, и хотя она
называла мне твое настоящее имя, я не стану произносить его вслух
- таково ведь твое желание. Не удивляйся своему неведению - ты
покинул наш народ, когда еще нельзя было понять, что моя мать
носит под сердцем дочь.
Ее голос звучит ровно, словно она объясняет провинившемуся
ребенку, в чем он неправ - объясняет мягко. Рыжие волосы
пластаются на ветру, просясь на свободу. Что остается мне?
Только согласиться, хотя теперь накатившее удивление куда сильнее
предыдущего.
-- Дочь,-- говорю я, скорее обрадованным таким ценным
приобретением, нежели огорченный своей ошибкой.
Прожитая жизнь мелькает перед глазами и особый акцент на тех
годах, когда рядом была Лель и ее народ, которому я помог. Дочь.
У меня есть дочь.
Одним движением я осаживаю скакуна и спрыгиваю на землю,
ожидая, пока она сделает то же. Нет, в ее движениях нет
торопливости - она неспешно подходит и протягивает мне обе
прекрасных руки. Никакой спешки, но через долю секунды я сжимаю в
объятиях вновь обретенное сокровище из моего бурного прошлого. Ее
сердце бьется часто, но внешне Мэлина спокойна. Я поражаюсь, как
раньше мог не заметить ее сходства с матерью, таких знакомых
черт лица, отточенных движений.
-- Отец, нам надо ехать,-- говорит она и в голосе ее любовь,
которой я даже не смею ожидать от дочери, которую я бросил, пусть
даже и не зная о ней! Любовь, которая появляется только с
годами. Чувствует ли она мое состояние? Да.
-- Я горжусь тобой, Ледоруб,-- ее губы шепчут мне хвалебные
слова, которых я не заслужил.
Потрясенный, я возвращаюсь в седло. Роберт неторопливо
перебирает копытами, которые закованы в лучшие подковы из голубой
стали с востока. Оттуда, где знают толк в лошадях. Но мне сейчас
не до востока.
-- Дочь... Черные люди добрались и до тебя?
Что это в моем голосе, беспокойство? В моем голосе? А что
теперь станется с Одингом?
-- Наследственность отец, это то, что ты передал мне. Я
поняла, что им нужна помощь... Но они слишком... я не знаю, как
выразить это словами, но они лишь чьи-то слуги. Им нужны наши
способности. Наша тяга к новому - вот что им нужно.
Дальше едем молча, пока я пытаюсь переварить новую информацию.
Дочь, о которой я только что узнал, оказалась источником важного.
Но главное - родной мне. Неровный стук копыт перестает слышаться
за потоком мыслей, каждая из которых наводит только на новые
тайны и вопросы.
Я улыбаюсь, теперь мне совершенно отчетливо видно, зачем она
следует за своим отцом, за Веселым Ледорубом. Мы идем к руднику
Рейт-харга. Туда, где находится конечная точка путешествия
молодых старцев, скрывающих лица и тела, туда, где находится
таинственное нечто, из-за которого мы нужны.
Я уже выиграл. Я обрел родственную душу, которая приходится
мне дочерью. Я замечаю, как потеплело ее лицо и теперь едва
заметная улыбка растягивает уголки ее прекрасного рта. Она
открыто подставляет лицо встречному ветру... Что же, возможно,
она обрела отца. Проклятие, стать отцом, когда твой ребенок уже
вырос! Но разве мне есть, о чем жалеть? Только о потерянных
мною годах, что могли бы уйти на воспитание Мэлины.
-- Отец, не терзайся сомнениями. Вместе... Мы вместе. Знаешь,
я ведь видела тебя только на гравюрах. Это несколько другое... Я
представляла, какой ты, но ты совсем другой. Лучше, чем я могла
ожидать.
Я наконец решаюсь спросить у нее о матери.
-- Мэлина, твоя мать - Лель в добром здравии?
-- О да, она крепка здоровьем, папа... Только иногда я
заставала ее в слезах.
Дочь умолкает, словно все сказала, словно больше нечего
добавить. Я понял. Она плакала по мне, моя тихая красавица, лучше
которой не было никогда. Но нас ждет рудник... Рейт-харг, кем бы
он не был, оставит еще след в наших жизнях. Пока еще неволя не
покорила наших сердец, я даю себе обещание, что избавлю Лель от
слез. Навсегда. А Кельт Обеpхейм пpоживет и без меня.
Мэлина резко дергает поводья и мы оказываемся совсем рядом -
две фигуры, покачивающихся в удобных седлах. Она тянет меня за
рукав просторной рубахи, за которой укрывается целое семейство
глубоких шрамов, и беззвучно произносит одно лишь слово... Мне
нет нужды ее слышать. Черные. Я оборачиваюсь, вероятно повторяя
ее недавний жест, и вижу облако пыли, в котором просвечивают
неизбежно черные фигуры странных нелюдей с красными глазами.
Глубокий вдох наполняет легкие тягой к свободе и мы вырываемся
вперед, словно стрелы пущенные туго натянутой тетивой охотничьего
лука. Поймайте-ка Веселого Ледоруба!
@@@
Как я и ожидал, мы с Анной подверглись серьезной критике со
стороны братьев Грин. Не то чтобы меня это развеселило, но Нил
так и не смог взять в толк, почему я не расстраиваюсь перед лицом
увольнения.
-- Мисс Айвори, а вы куда смотрите? Ведь вы же тоже
начинающий художник комиксов, Вы должны понимать, что детям, для
которых мы и стараемся, никогда не понять до конца этой истории!
-- Но, если мне будет позволено напомнить, то же самое вы
говорили и о моей предыдущей работе! -- я еще пытался возражать,
хотя особого желания не испытывал - хотят выговаривать, пусть их.
Не последний день живу на свете, и работа на смену этой у меня
уже есть. Даже если бы я не хотел этого, Ледоруб все равно бы
делал то, что хочет, хотя это очень сильно зависит от меня. Не
знаю, как лучше объяснить. Только картинки.
Дэймон время от времени невпопад кивал головой, так что
получалось, что он то поддерживает брата, то нас с Анной.
-- Кит, я хочу знать, насколько далеко продвинулась Анна в
освоении нового стиля?
Я задумался, не потому, что мне нечего было сказать, а просто
- мне было интересно, сколько я еще смогу водить их за нос.
1 2 3 4 5