- Но, в конце концов, мы хотим изучать их в естественной
обстановке, насколько это возможно. Предупредив болезнь, как мы узнаем о
ее воздействии? Как мы узнаем об их врачевании и колдовских обрядах, о
церемонии погребения и прочем? Вам известно, что все они со временем умрут
- возможно, не так скоро, но умрут - так какие же доводы вы приведете,
если помешаете шаману заниматься больным и сами его вылечите? Наконец,
если вам не удастся спасти его, от вас могут потребовать ответа за его
смерть.
- Верно, - сказал Грибердсон. - Но если племя вымрет от тифа или
какого-то другого заболевания, нам некого будет изучать, язык их тоже
будет для нас потерян, и никто не поможет нам поднять корабль на вершину
холма. Поэтому я собираюсь пойти на так называемый риск по расчету.
Речел с любопытством поглядела на него и сказала:
- Вновь и вновь я слышу от вас старомодные фразы. Вы их произносите
как бы... ну, не знаю. Вы словно в младенчестве к ним привыкли.
- Я много читал, - сказал он. - К тому же у меня привычка употреблять
старые добрые фразы.
- Я вас не осуждаю, - сказала она. - Мне нравится их слышать. В
общем, ужин готов. Нужен маленький тост. Джон, вы наш шеф, вам и карты в
руки.
Грибердсон поднял бокал и сказал:
- За планету, которую мы любим, какой бы она ни была. Они выпили.
Речел спросила:
- Что за странный тост, Джон?
- Джон - странный человек, - сказал Драммонд и засмеялся. Грибердсон
слегка улыбнулся. Он знал, что от Силверстейна не укрылось повышенное
внимание жены к начальнику, но не думал, что это будет действовать ему на
нервы, четыре года, которые предстояло провести в обществе друг друга, не
пугали его в этом отношении.
В период подготовки проекта ученые изучили досье будущих компаньонов
и были вполне удовлетворены. Никто в экспедиции не был психологически
нестабилен - насколько можно было судить по тестам.
Если Драммонд не соответствовал нормам, его должны были бы
отстранить. Но он был рассудительным и уравновешенным человеком.
Грибердсон знал это наверняка. Как раз перед запуском "Г.Дж.Уэллса-1"
Драммонд стал замечать, что его жена проявляет излишний интерес к
Грибердсону. Тогда это было еще малозаметно.
Несколько раз он и Речел выглядели так, словно плохо слали ночью.
Грибердсон собирался потребовать заменить их, пока не поздно. Но они не
позволяли своим взаимоотношениям отрицательно сказываться на выполнении
служебных обязанностей, а Грибердсон понимал, как тяжело они воспримут
отстранение от работы. Поэтому он ничего не сказал своим руководителям.
- Завтра рано вставать, - сказал он. - В семь часов по корабельному
времени. После завтрака побродим вокруг и соберем образцы. Затем посетим
наших дикарей. Но, думаю, если мы прихватим с собой мяса, нам удастся
установить с ними более теплые отношения.
После ужина они вышли наружу. Солнце едва окрашивало горизонт, было
холодно.
У реки паслись животные: стадо оленей примерно в тридцать голов, два
огромных носорога, дюжина взрослых мамонтов с тремя детенышами и десяток
бизонов. Отсюда они казались игрушечными.
Сегодня ученым впервые довелось увидеть носорогов и мамонтов. В
зоопарках и заповедниках их века еще встречались слоны, но они сильно
отличались от мамонтов с жировыми горбами на загривках и кривыми бивнями.
- Глядите, там волки, - сказала Речел.
Они увидели с дюжину серых теней, выплывавших из-за холма. Олени
подняли головы, послышался приглушенный рев мамонтов. Волки, не обращая на
них внимания, спустились к водопою в шестидесяти ярдах от травоядных и
стали пить. Пили и остальные звери, беспокойно косясь на хищников.
Цвет неба из бледно-голубого стал темно-синим. Выглянули звезды.
Драммонд Силверстейн установил телескоп и камеру. Речел осталась с ним.
Фон Биллман вернулся на корабль прослушивать записи. Грибердсон прихватил
скорострельную винтовку и пошел на холм. К тому времени, когда он оказался
на вершине, выглянула луна. Она была точно такой же, как луна его времени,
разве что ни одному человеку не удалось еще ступить на ее поверхность,
никого не хоронили в ее камнях, и не было на ней ни куполов станций, ни
звездолетов. Джон повернулся к северо-западу, лицом к ветру, скорость
которого достигала шести миль в час. Ветер нес с собой звуки: вдали рычал
лев, неподалеку мяукала кошка, фыркал какой-то крупный зверь, на западе
стучали по камням копыта. Вновь зарычал лев, и наступила тишина.
Джон улыбнулся. Прошло очень много времени с тех пор, как он слышал
такой рык в последний раз. Пещерный лев по размерам превосходил
африканского и рычал громче, чем львы двадцать первого века. Где-то
поблизости затрубил мамонт. И снова все стихло.
Затявкала лисица. Грибердсон постоял, впитывая в себя свет луны и
свежесть воздуха, и стал спускаться к кораблю. Драммонд Силверстейн уже
складывал астрономическое оборудование.
Речел ушла.
- Я уже люблю этот мир, - сказал Грибердсон. - Он прост и первобытен,
он не переполнен людьми.
- Сейчас вы скажете, что хотели бы остаться здесь навсегда, -
отозвался Драммонд.
По лицу Силверстейна нельзя было сказать, что он с ужасом относится к
этой идее.
- Что ж, если бы человек хотел тщательно изучить эту эпоху, ему
следовало бы посвятить ей всю жизнь, - сказал Грибердсон. - Он мог бы
обследовать Европу и затем отправиться в Африку по перешейку. Насколько
мне известно, Сахара сейчас зеленая и влажная, а в реках ее плещутся
гиппопотамы. А Субсахара, давно знакомое мне место - рай для животной
жизни. Возможно где-нибудь в ее лесах и саваннах сохранились еще
предшественники первобытного человека.
- Поддаваться таким порывам эгоистично. И к тому же самоубийственно,
- ответил Драммонд. - Что толку собирать данные, если некому будет их
переправить?
- Я бы мог оставить записи в заранее установленном месте, а вы бы их
вырыли по прибытии. Грибердсон рассмеялся и, подняв большую коробку с
астрономическими приборами, пошел на корабль следом за Силверстейном.
- Вы говорите, как фон Биллман, - сказал Силверстейн. - Он уже что-то
бормочет насчет шанса обнаружить и записать индохеттскую речь. Он
утверждает, что мог бы в одиночку отправиться в Германию.
- Нет ничего плохого в таких мечтах, - сказал Грибердсон. - Но мы
ученые, а следовательно, должны быть дисциплинированными. Мы выполним
работу и вернемся домой.
- Надеюсь, - сказал Драммонд.
Он загружал оборудование в отсек в средней части корабля.
- Вы не чувствуете ничего необычного?
- Дикого и вольного? - закончила за него Речел.
Со странным выражением она глядела на Грибердсона.
- В воздухе витает душа самой первобытной природы.
- Весьма поэтично, - сказал фон Биллман. - Да, я тоже это чувствую.
Наверное, мы слишком привыкли жить в благоустроенном, приглаженном мире.
Реакция не предусмотренная нашими психологами.
Грибердсон не ответил.
"Если это так, - думал он, - то тот, кто обладает наиболее
неуправляемой натурой, но долго сдерживал себя, должен реагировать на все
более остро".
Силверстейн опустил койки и закрылся изнутри, пожелав остальным
спокойной ночи.
Помещения корабля были тесными, но все же их строили так, чтобы
исследователи, если бы нашли нужным, могли прожить в них все четыре года.
В пять утра возле уха Грибердсона зазвенел будильник. Англичанин
выскочил из корабля, сделал несколько приседаний, позавтракал и ушел.
Он прихватил с собой скорострельную винтовку, повесил на плечо
короткое ружье для стрельбы ампулами со снотворным, на пояс - большой
охотничий нож и автоматический пистолет. Воздух был холодным и прозрачным.
Вокруг все было отчетливо видно, хотя солнце еще не поднялось. Он ровно
дышал и быстро поднимался на холм, не чувствуя тяжести ранца и оружия.
Одежда его была из тонкого материала, но хорошо удерживала тепло. Вскоре
ему пришлось расстегнуть молнию на груди комбинезона.
На вершине он остановился и оглянулся, вспомнив, что не оставил на
рекордере сообщение для остальных членов экипажа, рассчитывая вернуться,
прежде чем они проснутся. Нечаянная улыбка, вызванная красотой
зарождающегося дня, коснулась его лица, но тут же сменилась его обычным
выражением. Он повернулся и помчался вниз по пологому склону. Кругом
лежала девственная земля, пусть не с такой растительностью, которую он
любил, но все же просторная и манящая. Он пробежал не меньше мили, достиг
зарослей карликовых сосен и заметил черно-бурую лисицу, которую
преследовал крупный ястреб. Лисица быстро двигалась к холму в надежде
укрыться от своего преследователя среди камней, щедро рассыпанных на его
вершине. И прежде чем охотник разгадал планы своей жертвы, молчаливые
спасители оставили его без завтрака.
Через полмили он встретил шесть могучих носорогов, один из которых с
угрожающим видом сделал несколько шагов ему навстречу. Грибердсон повернул
на север.
Он снова бежал. Солнце поднялось, но вскоре небо затянули тучи и
через полчаса начался сильный дождь. Одежда спасала от дождя, но капли
были холодными и студили лицо. Он миновал стадо огромных зверей с низко
посаженными головами и большими кривыми бивнями. Бивни подрывали мох и
стелющиеся растения с белыми цветами, корни камнеломки и карликовой
азалии. Сквозь шум дождя слышно было, как урчит в животах у животных.
Звук этот был знакомый и успокаивающий. Даже несмотря на ливень,
Грибердсон чувствовал себя по-домашнему. Вскоре он вновь оказался в рощице
карликовых сосен. Чем дальше на север отступал ледник, тем большее
пространство занимали сосны. На юге они должны быть выше.
Грибердсон шел по краю оврага. Подойдя к тому месту, где, по его
расчетам, должны были находиться туземцы, он остановился и поглядел вниз.
Оказалось, что он остановился как раз над стойбищем.
Карниз скрывал поселение, но Грибердсон узнал холм. Признаков жизни
он не заметил. Возможно, дождь заставил охотников остаться дома - что было
маловероятно, так как вчера он не заметил обильных запасов мяса - а может
быть, они уже ушли. Грибердсон двинулся дальше, намереваясь сделать круг и
вернуться к кораблю. Он мог опоздать, но это мало тревожило его. Каждый
член экипажа отлично знал свои обязанности. Не беспокоила его и судьба
Абинала.
Таблетка, которую он дал мальчику, помогала при заболевании тифом.
Она должна была подействовать в течение нескольких часов.
Дождь не утихал. В конце концов Грибердсон решил свернуть и идти
напрямик. Теперь звери попадались не так часто, они прятались от дождя. Он
повернул на запад и стал подниматься по пологому склону. Большой оползень,
обнаживший известняковые породы, задержал его. Достав из ранца портативную
видеокамеру, Грибердсон снял несколько кадров. Затем он осмотрелся и,
увидев проход между деревьями и валунами, приблизился к нему.
Там, в глубине, кто-то заворчал. Джон отпрянул и навел видеокамеру на
проход, но никто не появился. Бросив несколько камней в отверстие, он
вновь услышал ворчание и вошел в проход.
Что находится внутри, он не знал.
Следов на камнях под ногами не было. Пройдя двенадцать футов, он
почуял запах медведя.
Вытащив из ранца шлем, он надел его на голову и укрепил на нем
видеокамеру. Теперь он мог вести съемку и держать в руках винтовку.
Он не собирался убивать зверя. Он никогда не убивал, если не нуждался
в мясе или если не приходилось обороняться. Но так давно уже в его жизни
не было приключений, что желание заглянуть в берлогу оказалось неодолимым.
Позже ему пришлось признать, что в тот миг он утратил свое лучшее качество
- осторожность. Что может ожидать от медведя человек, вторгшийся на его
территорию?
Зверь несомненно услышал или учуял его и вновь заворчал.
Грибердсон держал винтовку наготове. Туннель изгибался влево и через
десять футов выпрямлялся. Над головой тонкой полоской виднелось небо.
К тому времени к нему вернулся здравый смысл. Он не боялся, но
убивать медведя не хотел. "Какая в этом польза?" - спросил он себя. Но
вдруг подумал, что мясо может пригодиться. Туземцы придут сюда несмотря на
дождь и заберут его. Пять миль расстояния им не помеха. Вход можно будет
завалить камнями, тогда волкам и гиенам не пройти, и можно будет простить
себя за проявленное легкомыслие.
Конечно, он мог убить мамонта или носорога, но тогда туша,
оставленная на открытом месте, мгновенно привлечет внимание пожирателей
падали.
Он поморщился. Трудно оправдываться перед самим собой. Послышалось
рычание, и в нескольких футах перед ним появилась огромная голова с
выпученными белыми глазами, с клыков зверя капала слюна. Проход был столь
узок, что медведь упирался плечами в стены. Грибердсон выстрелил. В тесном
коридоре звук выстрела был оглушительным. Зверь рухнул замертво, пуля
угодила ему в переносицу.
Второй медведь - это была самка, - взревев, попытался через тушу
дотянуться лапой до Грибердсона. Пуля пронзила медведице глотку, и она
умерла почти мгновенно.
Перебравшись через убитых животных и включив фонарик, Грибердсон
осмотрел пещеру. В ней оказалось двое детенышей. Он перебросил их вперед
через туши, перелез сам и поволок медвежат к выходу. Смерть родителей не
напугала зверенышей, напротив, они обрадовались свободе. Грибердсон
выстрелил в них ампулами со снотворным и, когда они затихли, завалил
камнями вход. Убедившись, что волкам и гиенам не так-то просто будет
добраться до мяса, он сгреб зверят и отправился в путь. Он шел быстрым
шагом и опоздал лишь на полчаса. Все были слегка встревожены его
опозданием и удивились, увидев медвежат.
Речел нашла, что они очень милы, но спросила, чем можно кормить
детенышей.
- Они уже не сосунки, - сказал Грибердсон. - Мясо и ягоды - все, что
им нужно.
Он вытащил из корабля каркас трех футов высотой, обернул его тонким
пластиком, закрепил концы и щедро обрызгал конструкцию пеной, которая
высохла через десять минут. Он нанес новый слой, затем еще один.
Три слоя создали покрытие толщиной в четыре дюйма. Внизу он вырезал
входное отверстие, а вырезанный круг приспособил в качестве вращающейся
двери. Теперь у медвежат был уютный теплый дом.
Берлога была уменьшенной копией сооружений, которые путешественники
должны были возвести для себя позже. Такой дом, очень легкий, даже Речел
могла бы нести несколько миль, правда размеры делали его неудобным для
транспортировки. Но конструкции можно было волочить и по земле, не
опасаясь повредить их. Кроме того, на корабле имелись колеса и оси. К
полудню они подошли к стойбищу. В дальнейшем, составляя отчеты, они дадут
этому месту название "пункт А-1", так же они будут называть стойбище и в
разговорах.
Вновь их встретили и окружили воины. Грибердсон быстро шагал во главе
своих товарищей, не обращая внимания на караул. Он подошел к шатру Абинала
и вошел, кивнув матери. Абинал выглядел гораздо лучше. Он испугался,
увидев гостей, но Грибердсон, осматривая его, говорил успокаивающе. Он дал
мальчику таблетку, но тот отказался проглотить ее. Грибердсон, улыбаясь,
достал таблетку и демонстративно проглотил ее сам.
Ребенок смотрел в сторону. Амага, похоже, хотела, чтобы ее сына
оставили в покое.
Грибердсон попытался знаками объяснить ей, что ребенок умрет, если не
примет лекарство. Кроме того, заразившись, могут умереть и другие.
Убедившись, что Абинал слишком напуган, Грибердсон покинул шатер.
Речел снимала женщину, которая свежевала сурка. Драммонд отбирал образцы
грунта и пород. Толпа детей и несколько взрослых следили за ним. Фон
Биллман предложил одной седой старухе - вряд ли ей на самом деле было
больше пятидесяти - кусок мяса, и теперь она обучала его языку, показывая
разные предметы.
Грибердсон решил, что лагерь нужно разбить на четверть мили ниже, в
долине.
Там обрыв образовывал небольшой карниз, которого было достаточно,
чтобы дать им приют. Теперь они будут находиться достаточно близко к
стойбищу, чтобы не тратить лишнего времени на переходы. Но и не настолько
близко, чтобы у туземцев возникло чувство, будто пришельцы стоят у них над
душой.
Грибердсон вновь вошел в шатер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19