Нельзя предпринимать ничего серьезного, не подключаясь к программе, а второе невозможно, если вы собираетесь разговаривать по видеотелефону. Я уже хотела отменить разговор, но прерывистое дыхание диктора, рекламировавшего ночное шоу в “Нью-Йорке”, неожиданно сменилось голосом Ченг.
– Что вам нужно?
– Ничего особенного, – сказала я, – и ничего неприятного вам я не сообщу. Лишь хочу кое-что выяснить по поводу корпорации “Уэстуолл Редивелопмент”, с которой вы состоите в деловых отношениях. Я занимаюсь анализом их деятельности для одного из моих клиентов.
Я нажала на кнопку, и на экране появилось лицо Ченг.
– Да? – спросила она.
Установив на экране нормальную резкость, я увидела безразличное выражение ее лица.
– Да, – ответила я.
– И что же?
– Мисс Ченг, буду вам очень признательна, если вы сможете предоставить полезную информацию. Насколько я в курсе, Эпиметейский Коммерческий Банк продал им недвижимость на УэстДенг?
– Да, этот факт зарегистрирован в государственном архиве.
– Да, конечно, мне это известно. Ваша подпись стоит на документе или, по крайней мере, на комфаксе. Я надеюсь, что вы сообщите мне об оформлении сделки.
Я уже было собралась рассказать ей обо всем подробно, но вовремя остановила себя. Одно из моих правил заключается в том, чтобы не говорить больше, чем необходимо. А если я позволю себе говорить, то буду разглагольствовать целую вечность, и никто не сможет меня остановить.
Когда я открываю свой рот слишком широко, то рано или поздно выдаю то, что другим не следует знать, либо начинаю так замысловато врать, что позлее меня всегда уличают во лжи. А лучший способ лгать – это просто не говорить правду до конца. Что я и делала сейчас: не собиралась объяснять Ченг, что пытаюсь избавить безработных от повышения платы за жилье.
Помедлив, она сказала:
– Послушайте, Хсинг, я работаю, и у меня нет времени на сплетни. Вы разговариваете со мной по служебному модему и должны говорить только о том, что касается непосредственно банка.
Я посмотрела ей в глаза и поняла, что она имеет в виду. Ченг не хотела общаться со мной через компьютер, пока я не докажу ей, что это абсолютно безопасно и что она не зря теряет время.
Значит, у нее было что сказать об “Уэстуолл Редивелопмент”, но не хотелось, чтобы это было записано в компьютерную память и стало доступным всем остальным в Городе. Я понятия не имею, о чем она могла мне сообщить. Может быть, ничего особенного или что-то, наоборот, значительное.
Возможно, эта сделка – мошенничество.
Ченг могла по разным мотивам не желать, чтобы этот разговор был подслушан или записан.
Диапазон причин огромен: от ревности любовника до преступления в высших кругах. Возможно, она ожидала продвижения по службе и не хотела афишировать, что общается с таким изгоем, как я.
Но я еще не имела полезной информации и поэтому решила, что надо с ней поговорить.
– Дело ваше, – сказала я, – я надеялась, что вы окажете мне услугу как человек человеку. Не думаю, что это может заинтересовать ваш банк. Может быть, мы еще как-нибудь увидимся с вами.
– Возможно, если вы окажетесь в Трэпе.
После этих слов она отключила связь, и дисплей на моем столе потух. Затем на нем появилась информация, с которой я работала раньше, переданная из выдвижного вспомогательного компьютера.
Я смотрела на экран, но не видела его. Если я окажусь в Трэпе? Это значит, что Ченг не собирается приезжать ко мне на окраину. Мне придется встретиться с ней у нее дома или в офисе, а они находились в разных местах. Банки в Эта Касс системе соблюдают старомодные традиции: им не нравится, чтобы их служащие работали дома.
Я скомандовала машине выдать всю возможную информацию об абоненте, которому звонила.
Просматривая данные, появляющиеся на экране, я нажала на кнопку паузы, увидев ее адрес и часы работы. Мне не пришлось красть информацию, потому что Ченг, по-видимому, не считала ее секретной и не поставила под охрану.
Ей оставалось работать еще четыре часа. Офис Ченг находился в Центральном Управлении Банка на углу Третьей улицы и Кай. Если бы я “случайно” натолкнулась на нее там, мы могли бы зайти куда-нибудь посидеть и выпить.
Это в моих силах.
Значит, в моем распоряжении четыре часа – три, если сделать скидку на время поездки и всякие непредвиденные случайности. Если бы я выбрала правильную программу, может быть, смогла провернуть все дело, сидя за этим столом.
Я стала бить по кнопкам, как всегда проклиная того человека, который не запрограммировал машину на голос.
Глава 3
Компьютерная система безопасности бывает разной. Некоторые пользуются ею лишь в крайних случаях, так как давно известно – любой замок можно открыть, другие помещают свои чертовы списки покупок под шестнадцать слоев защиты, не забывая ввести антивирусную программу.
Люди, которые меня интересовали, видимо, относились ко второму типу.
Я работала со специальной отслеживающей программой – вирусом пирамидальной структуры, которая могла за час войти во все открытые системы города, но ничего, кроме тех данных, которые уже были у меня на руках, мне не удалось получить ни об одном из пятнадцати покупателей. Во всяком случае, ни разу программе не удалось выдать нужные мне сведения до того, как “сторож” блокировал подход к этой части информации.
Слабым местом вирусов является самозащита. Они созданы для того, чтобы внедряться в чужие системы нежданно-негаданно, должны быть быстрыми и проворными, но не сильными. Эта же пирамидальная программа была очень мощной, так что я не думаю, что много упустила.
Я не работала с сенсором, потому что не доверяю таким программам и никогда, по. возможности, не пользуюсь ими, так как все, способное мыслить, ненадежно. Даже если сенсоры не впадают в неожиданную депрессию, их легко обмануть, или они могут стать жертвой диверсии. Чаще я использовала программу не сетевой структуры, а иерархической. Моя пирамида далека от сознательного уровня, но быстрая, пронырливая и выполняла все, что я хотела.
И вот она пришла пустая. Но ведь это только открытые системы. А названия организаций, которые меня интересовали, были где-то дальше.
Безусловно, они находятся под защитой, я и не ожидала, что они доступны. Поэтому пока мой вирус самостоятельно пробегал автономно от моего компьютера по системам, имея лишь адрес пункта конечного назначения, я пыталась прорваться в базы данных нескольких казино.
Как мне кажется, я уже упоминала, что не люблю работать с программами, тем более подключаться к чужим программным обеспечениям: я ведь понимаю, черт возьми, что любая связь является двухсторонней. Мне не хотелось бы, чтобы у кого-то оказался в руках доступ к моим мыслям.
Я нравлюсь себе такой, какая есть, и хочу, чтобы моя память принадлежала только мне, поэтому не люблю входить в чужие системы.
Но если вы имеете дело с хорошей защитой, то это единственный выход. Компьютер действует в миллионы раз быстрее, чем мозг человека, но большинство из них – тупые, и они ждут указаний, как только на их пути встречается что-то новое. Мы, люди, сами делаем их такими, чтобы они не задирали нос. Если вам удалось подключиться к чьей-то системе, то получите информацию быстрее, чем любая программа. Вы сможете прорваться туда и выбраться оттуда до того, как на другом конце приступят к действиям, чтобы остановить вас. К тому времени, как компьютер поймет, что он в беде, и сообщит оператору, вы успеете улизнуть. Но это лишь в том случае, если вы подключились к чужой системе сами. Пытаясь добиться того же, отдавая команды при помощи клавиатуры или голоса, вы не сможете войти, куда вам нужно, и быстро выйти.
Таким образом, я вошла в терминал чужой компьютерной сети, система безопасности которой представляла собой многопластовый синтетический клубок. Я пробивала дыры там, где могла, и посылала сигналы-запросы. Специальная программа делала для меня перевод, так как я не владею языком программирования. В свою очередь, я предпринимала аналогичные действия: искала недостатки и слабые стороны защиты не путем анализа, а внимательно изучая поверхность системы охраны, в поисках какой-нибудь шероховатости, за которую можно было бы зацепиться, и бомбардировала сигналами все места, казавшиеся слабыми.
Сигналы при этом производят звуки, похожие на телефонные звонки, но гораздо нежнее. Они направлялись точно по указателю. Если вы никогда не внедрялись в чужую систему, то я не смогу лучше объяснить этот процесс. А если входили, то знаете все сами.
Я не касалась ничего действительно чувствительного, никогда не заходила слишком далеко и следила за тем, чтобы все не вернувшиеся сигналы были уничтожены до того, как их обнаружат.
Мне бы не хотелось, чтобы мой программный материал подвергли анализу. Приобрела я его на черном рынке и вместе с другом модифицировала, поэтому хозяина нетрудно выявить.
Сигналы имели в качестве гидов пятнадцать названий, и когда они возвращались, показывали положительный или отрицательный результат. При отрицательном ответе я полностью уничтожала сигнал, а при положительном – отправляла запрос обратно для дальнейшего сбора информации.
Через двадцать минут у меня на хвосте уже висели “сторожа”, я ужасно устала и взмокла.
Десяток моих сигналов был полностью уничтожен.
Я прервала программу и отключилась от сети. Затем достала банку кока-колы и потягивала ее, пока не унялась дрожь.
Сразу после отключения система автоматически перешла в режим повышенной безопасности.
Я внимательно смотрела на экраны, чтобы убедиться в том, что никто не гнался за мной.
Никто не преследовал меня или просто не смог пройти через мою защиту. Думаю, что, скорее всего, они не шли за мной. Люди постоянно пытаются попасть в систему казино, надеясь каким-то образом одержать победу над случайностью, или получить часть дневного дохода, или узнать какие-нибудь сплетни, поэтому “сторожа” не работают на дальних дистанциях. Они не гоняются за каждым, вошедшим в их систему, тем более, что этот лазутчик может быть приманкой для кого-нибудь еще.
Я не внедрялась слишком глубоко, так что, думаю, мне удалось выйти живой и невредимой. Пока не умру, в казино, может быть, так и не узнают, что я наведывалась в их систему. Разумеется, когда я умру, и эта новость станет известна на Эпиметее, полная запись того, что я делала легально или нелегально на своем компьютере, отправится в городскую полицию, точнее, в ее отделения в порту и в самом Трэпе, или в ту организацию, которая к тому времени будет блюсти закон. Может быть, уже на Прометее. Это является обязательным требованием, касающимся людей моей профессии, которое вступает в силу одновременно с получением лицензии. Попытайтесь обойти это правило, и потеряете лицензию, а может, случится что-нибудь и похуже.
Вы хотите увидеть настоящую систему охраны? Тогда попробуйте войти в файлы “на случай смерти”. Вся система – полузакрытого типа. Предполагается лишь режим ввода информации, хотя я уже сказала вам, что думаю об этом. Они, конечно, не рассчитывают только на это прикрытие, а располагают всеобъемлющей системой безопасности. Войдите в их терминал – и от пронзительного звука на несколько недель потеряете слух, на вас нахлынет ослепительная световая волна, которая сожжет заживо. Там стоит запах горелых трупов, и ощущается привкус кислоты. Вы ослепнете, оглохнете, и, уж наверняка, с неделю не сможете смотреть на еду.
Да, и я однажды не удержалась и попробовала, а кто мог бы удержаться? Я не смогла подойти очень близко, но, во всяком случае, меня не поймали. Если вы сунетесь поглубже в эту систему, вас могут отправить на переработку.
Казино ни в какое сравнение не идут с этим.
Я могла бы выдержать все, что они направили бы против меня, так как была очень осторожна.
Я изучила полученную информацию. Как и ожидала, всплыли все девять имен игроков казино, но не удалось получить ни одного настоящего.
Они были заложены глубже, по крайней мере, еще за одним слоем охраны, через который у меня совсем не было желания прорываться. Ни одно из имен не было подложным, хотя все они были зарегистрированы впервые в “Нью-Йорке”. “Джеймс Бонд 54 563” играл также и в “Звездном Дворце”, и в “Эксцельсисе”. А Дарби О'Джилл провел несколько вечеров в “Удовольствиях Шанхая” и так далее, но пятеро из девяти играли в “Нью-Йорке” больше, чем где-либо еще.
Интересно… Тот, кто скупал недвижимость в Уэст-Энде, был как-то связан с “Нью-Йорком”.
Откинувшись на спинку стула, я пила небольшими глотками кока-колу и ждала, пока моя пирамида закончит свою работу и вернется пустая. Стул впитал пот и промассажировал мне спину, а на телеэкране появился пейзаж, располагающий к размышлениям.
У меня еще целых два часа. Может, поехать в Трэп и заглянуть в “Нью-Йорк”?
Я решила, что еще рано туда заходить. Сначала нужно получить полную информацию об этом заведении. Я не проводила в “Нью-Йорке” много времени – ни когда работала в Трэпе, ни подростком, ни в двадцать лет, когда вела чересчур вольный образ жизни. Мне не нравились заведения. Если я рискую, то уж никак не ради острых ощущений. Я оставила кучу кредитов в “Звездном Дворце”, “Эксцельсисе” и трех других казино, принадлежащих Корпорации Межпланетного Туризма, больше никуда не совала свой нос.
Сама я небольшого роста – сто сорок пять сантиметров, вешу сорок килограмм. В казино не любят пускать вооруженных клиентов, поэтому в случае драки с кем-нибудь, знающим свое дело, я могла бы оказаться в беде. Это не трусость, а лишь осторожность. Я имею в виду, что даже и без оружия смогу оказать достойное сопротивление среднестатистическому пьяному шахтеру. Но шансы далеко не на моей стороне, если он трезвый и умеет драться, а сама я нахожусь в нетрезвом состоянии или нездорова. Поэтому я езжу пить и кутить в те места, где вышибалы знают свою работу.
“Нью-Йорк” не соответствует моим стандартам. Но это не значит, что это заведение – какой-нибудь притон. “Нью-Йорк” не похож на “Удачный вечерок” – забегаловку на Северном Джавадифаре, откуда еще ни один турист не выбрался живым, и которую старались избегать даже видавшие виды шахтеры. “Нью-Йорк” – серьезное казино, которое существует, в основном, за счет туристов. Правда, иногда там играют и шахтеры.
А вoТ в “Эксцельсисе” или “Лунопарке” их не встретишь. Насколько я знаю, в “Нью-Йорке” никогда не убивали, игроков не обманывали, но это заведение поддерживало у себя атмосферу, полную риска и опасностей. В нем все соответствовало духу, царившему когда-то в Старом Нью-Йорке, считавшемся городом разложившейся морали, который существовал давным-давно на Земле.
Я стараюсь избегать это казино, потому что некоторые клиенты там имеют смутное представление о границе между фантазией и реальностью.
Руководство же, по общим отзывам, предпочитает не вмешиваться до последнего момента, видимо, оно считает, что всякие разборки и стычки способствуют сохранению уже сложившегося образа.
Я знала лишь об этом имидже, поэтому сделала запрос и принялась изучать поступившую на экран информацию.
“Нью-Йорк Таунхаус Хоутэл” и “Гэмблинг Холл” принадлежали нью-йоркской корпорации азартных игр, которая, в свою очередь, является дочерней компанией “Накада Энтерпрайзис”, располагающейся на Прометее. Конечно, я слышала о Накада. Все слышали о семье Накада. На ЭпиМетее они не были столь активны, как на всей остальной территории Эта Касс системы, да и, впрочем, на каждой второй обитаемой планете, о которой я когда-либо слышала. На Прометее они – один из самых древних и мощных семейных кланов.
Я не знала, что они имеют какое-то отношение к старому Нью-Йорку или к чему-нибудь еще там, на Земле, но это ничего не значило. Может быть, им просто понравилось это имя или же его предложили их специалисты по маркетингу. В тех файлах, которые я просмотрела, ничего не нашла.
Возвращаясь к самому казино, скажу, что менеджера звали Виджей Во. Я слышала кое-что о нем, так как он вращался в различных слоях и имел репутацию отличного бизнесмена, но никогда не встречала: он занимает более высокое положение в обществе, чем я, и не относится к моей возрастной группе. Во работает там с тех пор, как открылось это заведение в 2258 году, так что он не молод и, черт побери, уже видал виды. Он подчиняется Сейури Накаде, которая назначила его представителем на Эпиметее. Это имя мне было известно из различных сплетен о знаменитостях, распространяемых по компьютерной сети. Она же, в свою очередь, подчиняется самому Йошио Накаде, главе клана на Прометее, по сравнению с которым Во выглядел просто новичком в этом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– Что вам нужно?
– Ничего особенного, – сказала я, – и ничего неприятного вам я не сообщу. Лишь хочу кое-что выяснить по поводу корпорации “Уэстуолл Редивелопмент”, с которой вы состоите в деловых отношениях. Я занимаюсь анализом их деятельности для одного из моих клиентов.
Я нажала на кнопку, и на экране появилось лицо Ченг.
– Да? – спросила она.
Установив на экране нормальную резкость, я увидела безразличное выражение ее лица.
– Да, – ответила я.
– И что же?
– Мисс Ченг, буду вам очень признательна, если вы сможете предоставить полезную информацию. Насколько я в курсе, Эпиметейский Коммерческий Банк продал им недвижимость на УэстДенг?
– Да, этот факт зарегистрирован в государственном архиве.
– Да, конечно, мне это известно. Ваша подпись стоит на документе или, по крайней мере, на комфаксе. Я надеюсь, что вы сообщите мне об оформлении сделки.
Я уже было собралась рассказать ей обо всем подробно, но вовремя остановила себя. Одно из моих правил заключается в том, чтобы не говорить больше, чем необходимо. А если я позволю себе говорить, то буду разглагольствовать целую вечность, и никто не сможет меня остановить.
Когда я открываю свой рот слишком широко, то рано или поздно выдаю то, что другим не следует знать, либо начинаю так замысловато врать, что позлее меня всегда уличают во лжи. А лучший способ лгать – это просто не говорить правду до конца. Что я и делала сейчас: не собиралась объяснять Ченг, что пытаюсь избавить безработных от повышения платы за жилье.
Помедлив, она сказала:
– Послушайте, Хсинг, я работаю, и у меня нет времени на сплетни. Вы разговариваете со мной по служебному модему и должны говорить только о том, что касается непосредственно банка.
Я посмотрела ей в глаза и поняла, что она имеет в виду. Ченг не хотела общаться со мной через компьютер, пока я не докажу ей, что это абсолютно безопасно и что она не зря теряет время.
Значит, у нее было что сказать об “Уэстуолл Редивелопмент”, но не хотелось, чтобы это было записано в компьютерную память и стало доступным всем остальным в Городе. Я понятия не имею, о чем она могла мне сообщить. Может быть, ничего особенного или что-то, наоборот, значительное.
Возможно, эта сделка – мошенничество.
Ченг могла по разным мотивам не желать, чтобы этот разговор был подслушан или записан.
Диапазон причин огромен: от ревности любовника до преступления в высших кругах. Возможно, она ожидала продвижения по службе и не хотела афишировать, что общается с таким изгоем, как я.
Но я еще не имела полезной информации и поэтому решила, что надо с ней поговорить.
– Дело ваше, – сказала я, – я надеялась, что вы окажете мне услугу как человек человеку. Не думаю, что это может заинтересовать ваш банк. Может быть, мы еще как-нибудь увидимся с вами.
– Возможно, если вы окажетесь в Трэпе.
После этих слов она отключила связь, и дисплей на моем столе потух. Затем на нем появилась информация, с которой я работала раньше, переданная из выдвижного вспомогательного компьютера.
Я смотрела на экран, но не видела его. Если я окажусь в Трэпе? Это значит, что Ченг не собирается приезжать ко мне на окраину. Мне придется встретиться с ней у нее дома или в офисе, а они находились в разных местах. Банки в Эта Касс системе соблюдают старомодные традиции: им не нравится, чтобы их служащие работали дома.
Я скомандовала машине выдать всю возможную информацию об абоненте, которому звонила.
Просматривая данные, появляющиеся на экране, я нажала на кнопку паузы, увидев ее адрес и часы работы. Мне не пришлось красть информацию, потому что Ченг, по-видимому, не считала ее секретной и не поставила под охрану.
Ей оставалось работать еще четыре часа. Офис Ченг находился в Центральном Управлении Банка на углу Третьей улицы и Кай. Если бы я “случайно” натолкнулась на нее там, мы могли бы зайти куда-нибудь посидеть и выпить.
Это в моих силах.
Значит, в моем распоряжении четыре часа – три, если сделать скидку на время поездки и всякие непредвиденные случайности. Если бы я выбрала правильную программу, может быть, смогла провернуть все дело, сидя за этим столом.
Я стала бить по кнопкам, как всегда проклиная того человека, который не запрограммировал машину на голос.
Глава 3
Компьютерная система безопасности бывает разной. Некоторые пользуются ею лишь в крайних случаях, так как давно известно – любой замок можно открыть, другие помещают свои чертовы списки покупок под шестнадцать слоев защиты, не забывая ввести антивирусную программу.
Люди, которые меня интересовали, видимо, относились ко второму типу.
Я работала со специальной отслеживающей программой – вирусом пирамидальной структуры, которая могла за час войти во все открытые системы города, но ничего, кроме тех данных, которые уже были у меня на руках, мне не удалось получить ни об одном из пятнадцати покупателей. Во всяком случае, ни разу программе не удалось выдать нужные мне сведения до того, как “сторож” блокировал подход к этой части информации.
Слабым местом вирусов является самозащита. Они созданы для того, чтобы внедряться в чужие системы нежданно-негаданно, должны быть быстрыми и проворными, но не сильными. Эта же пирамидальная программа была очень мощной, так что я не думаю, что много упустила.
Я не работала с сенсором, потому что не доверяю таким программам и никогда, по. возможности, не пользуюсь ими, так как все, способное мыслить, ненадежно. Даже если сенсоры не впадают в неожиданную депрессию, их легко обмануть, или они могут стать жертвой диверсии. Чаще я использовала программу не сетевой структуры, а иерархической. Моя пирамида далека от сознательного уровня, но быстрая, пронырливая и выполняла все, что я хотела.
И вот она пришла пустая. Но ведь это только открытые системы. А названия организаций, которые меня интересовали, были где-то дальше.
Безусловно, они находятся под защитой, я и не ожидала, что они доступны. Поэтому пока мой вирус самостоятельно пробегал автономно от моего компьютера по системам, имея лишь адрес пункта конечного назначения, я пыталась прорваться в базы данных нескольких казино.
Как мне кажется, я уже упоминала, что не люблю работать с программами, тем более подключаться к чужим программным обеспечениям: я ведь понимаю, черт возьми, что любая связь является двухсторонней. Мне не хотелось бы, чтобы у кого-то оказался в руках доступ к моим мыслям.
Я нравлюсь себе такой, какая есть, и хочу, чтобы моя память принадлежала только мне, поэтому не люблю входить в чужие системы.
Но если вы имеете дело с хорошей защитой, то это единственный выход. Компьютер действует в миллионы раз быстрее, чем мозг человека, но большинство из них – тупые, и они ждут указаний, как только на их пути встречается что-то новое. Мы, люди, сами делаем их такими, чтобы они не задирали нос. Если вам удалось подключиться к чьей-то системе, то получите информацию быстрее, чем любая программа. Вы сможете прорваться туда и выбраться оттуда до того, как на другом конце приступят к действиям, чтобы остановить вас. К тому времени, как компьютер поймет, что он в беде, и сообщит оператору, вы успеете улизнуть. Но это лишь в том случае, если вы подключились к чужой системе сами. Пытаясь добиться того же, отдавая команды при помощи клавиатуры или голоса, вы не сможете войти, куда вам нужно, и быстро выйти.
Таким образом, я вошла в терминал чужой компьютерной сети, система безопасности которой представляла собой многопластовый синтетический клубок. Я пробивала дыры там, где могла, и посылала сигналы-запросы. Специальная программа делала для меня перевод, так как я не владею языком программирования. В свою очередь, я предпринимала аналогичные действия: искала недостатки и слабые стороны защиты не путем анализа, а внимательно изучая поверхность системы охраны, в поисках какой-нибудь шероховатости, за которую можно было бы зацепиться, и бомбардировала сигналами все места, казавшиеся слабыми.
Сигналы при этом производят звуки, похожие на телефонные звонки, но гораздо нежнее. Они направлялись точно по указателю. Если вы никогда не внедрялись в чужую систему, то я не смогу лучше объяснить этот процесс. А если входили, то знаете все сами.
Я не касалась ничего действительно чувствительного, никогда не заходила слишком далеко и следила за тем, чтобы все не вернувшиеся сигналы были уничтожены до того, как их обнаружат.
Мне бы не хотелось, чтобы мой программный материал подвергли анализу. Приобрела я его на черном рынке и вместе с другом модифицировала, поэтому хозяина нетрудно выявить.
Сигналы имели в качестве гидов пятнадцать названий, и когда они возвращались, показывали положительный или отрицательный результат. При отрицательном ответе я полностью уничтожала сигнал, а при положительном – отправляла запрос обратно для дальнейшего сбора информации.
Через двадцать минут у меня на хвосте уже висели “сторожа”, я ужасно устала и взмокла.
Десяток моих сигналов был полностью уничтожен.
Я прервала программу и отключилась от сети. Затем достала банку кока-колы и потягивала ее, пока не унялась дрожь.
Сразу после отключения система автоматически перешла в режим повышенной безопасности.
Я внимательно смотрела на экраны, чтобы убедиться в том, что никто не гнался за мной.
Никто не преследовал меня или просто не смог пройти через мою защиту. Думаю, что, скорее всего, они не шли за мной. Люди постоянно пытаются попасть в систему казино, надеясь каким-то образом одержать победу над случайностью, или получить часть дневного дохода, или узнать какие-нибудь сплетни, поэтому “сторожа” не работают на дальних дистанциях. Они не гоняются за каждым, вошедшим в их систему, тем более, что этот лазутчик может быть приманкой для кого-нибудь еще.
Я не внедрялась слишком глубоко, так что, думаю, мне удалось выйти живой и невредимой. Пока не умру, в казино, может быть, так и не узнают, что я наведывалась в их систему. Разумеется, когда я умру, и эта новость станет известна на Эпиметее, полная запись того, что я делала легально или нелегально на своем компьютере, отправится в городскую полицию, точнее, в ее отделения в порту и в самом Трэпе, или в ту организацию, которая к тому времени будет блюсти закон. Может быть, уже на Прометее. Это является обязательным требованием, касающимся людей моей профессии, которое вступает в силу одновременно с получением лицензии. Попытайтесь обойти это правило, и потеряете лицензию, а может, случится что-нибудь и похуже.
Вы хотите увидеть настоящую систему охраны? Тогда попробуйте войти в файлы “на случай смерти”. Вся система – полузакрытого типа. Предполагается лишь режим ввода информации, хотя я уже сказала вам, что думаю об этом. Они, конечно, не рассчитывают только на это прикрытие, а располагают всеобъемлющей системой безопасности. Войдите в их терминал – и от пронзительного звука на несколько недель потеряете слух, на вас нахлынет ослепительная световая волна, которая сожжет заживо. Там стоит запах горелых трупов, и ощущается привкус кислоты. Вы ослепнете, оглохнете, и, уж наверняка, с неделю не сможете смотреть на еду.
Да, и я однажды не удержалась и попробовала, а кто мог бы удержаться? Я не смогла подойти очень близко, но, во всяком случае, меня не поймали. Если вы сунетесь поглубже в эту систему, вас могут отправить на переработку.
Казино ни в какое сравнение не идут с этим.
Я могла бы выдержать все, что они направили бы против меня, так как была очень осторожна.
Я изучила полученную информацию. Как и ожидала, всплыли все девять имен игроков казино, но не удалось получить ни одного настоящего.
Они были заложены глубже, по крайней мере, еще за одним слоем охраны, через который у меня совсем не было желания прорываться. Ни одно из имен не было подложным, хотя все они были зарегистрированы впервые в “Нью-Йорке”. “Джеймс Бонд 54 563” играл также и в “Звездном Дворце”, и в “Эксцельсисе”. А Дарби О'Джилл провел несколько вечеров в “Удовольствиях Шанхая” и так далее, но пятеро из девяти играли в “Нью-Йорке” больше, чем где-либо еще.
Интересно… Тот, кто скупал недвижимость в Уэст-Энде, был как-то связан с “Нью-Йорком”.
Откинувшись на спинку стула, я пила небольшими глотками кока-колу и ждала, пока моя пирамида закончит свою работу и вернется пустая. Стул впитал пот и промассажировал мне спину, а на телеэкране появился пейзаж, располагающий к размышлениям.
У меня еще целых два часа. Может, поехать в Трэп и заглянуть в “Нью-Йорк”?
Я решила, что еще рано туда заходить. Сначала нужно получить полную информацию об этом заведении. Я не проводила в “Нью-Йорке” много времени – ни когда работала в Трэпе, ни подростком, ни в двадцать лет, когда вела чересчур вольный образ жизни. Мне не нравились заведения. Если я рискую, то уж никак не ради острых ощущений. Я оставила кучу кредитов в “Звездном Дворце”, “Эксцельсисе” и трех других казино, принадлежащих Корпорации Межпланетного Туризма, больше никуда не совала свой нос.
Сама я небольшого роста – сто сорок пять сантиметров, вешу сорок килограмм. В казино не любят пускать вооруженных клиентов, поэтому в случае драки с кем-нибудь, знающим свое дело, я могла бы оказаться в беде. Это не трусость, а лишь осторожность. Я имею в виду, что даже и без оружия смогу оказать достойное сопротивление среднестатистическому пьяному шахтеру. Но шансы далеко не на моей стороне, если он трезвый и умеет драться, а сама я нахожусь в нетрезвом состоянии или нездорова. Поэтому я езжу пить и кутить в те места, где вышибалы знают свою работу.
“Нью-Йорк” не соответствует моим стандартам. Но это не значит, что это заведение – какой-нибудь притон. “Нью-Йорк” не похож на “Удачный вечерок” – забегаловку на Северном Джавадифаре, откуда еще ни один турист не выбрался живым, и которую старались избегать даже видавшие виды шахтеры. “Нью-Йорк” – серьезное казино, которое существует, в основном, за счет туристов. Правда, иногда там играют и шахтеры.
А вoТ в “Эксцельсисе” или “Лунопарке” их не встретишь. Насколько я знаю, в “Нью-Йорке” никогда не убивали, игроков не обманывали, но это заведение поддерживало у себя атмосферу, полную риска и опасностей. В нем все соответствовало духу, царившему когда-то в Старом Нью-Йорке, считавшемся городом разложившейся морали, который существовал давным-давно на Земле.
Я стараюсь избегать это казино, потому что некоторые клиенты там имеют смутное представление о границе между фантазией и реальностью.
Руководство же, по общим отзывам, предпочитает не вмешиваться до последнего момента, видимо, оно считает, что всякие разборки и стычки способствуют сохранению уже сложившегося образа.
Я знала лишь об этом имидже, поэтому сделала запрос и принялась изучать поступившую на экран информацию.
“Нью-Йорк Таунхаус Хоутэл” и “Гэмблинг Холл” принадлежали нью-йоркской корпорации азартных игр, которая, в свою очередь, является дочерней компанией “Накада Энтерпрайзис”, располагающейся на Прометее. Конечно, я слышала о Накада. Все слышали о семье Накада. На ЭпиМетее они не были столь активны, как на всей остальной территории Эта Касс системы, да и, впрочем, на каждой второй обитаемой планете, о которой я когда-либо слышала. На Прометее они – один из самых древних и мощных семейных кланов.
Я не знала, что они имеют какое-то отношение к старому Нью-Йорку или к чему-нибудь еще там, на Земле, но это ничего не значило. Может быть, им просто понравилось это имя или же его предложили их специалисты по маркетингу. В тех файлах, которые я просмотрела, ничего не нашла.
Возвращаясь к самому казино, скажу, что менеджера звали Виджей Во. Я слышала кое-что о нем, так как он вращался в различных слоях и имел репутацию отличного бизнесмена, но никогда не встречала: он занимает более высокое положение в обществе, чем я, и не относится к моей возрастной группе. Во работает там с тех пор, как открылось это заведение в 2258 году, так что он не молод и, черт побери, уже видал виды. Он подчиняется Сейури Накаде, которая назначила его представителем на Эпиметее. Это имя мне было известно из различных сплетен о знаменитостях, распространяемых по компьютерной сети. Она же, в свою очередь, подчиняется самому Йошио Накаде, главе клана на Прометее, по сравнению с которым Во выглядел просто новичком в этом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22