Но она все-таки, не желая того, разбудила его, и он быстро вскочил.
— Хелло! — крикнул он хриплым спросонья голосом. — Вы уходите?
Она задохнулась от его дерзости.
— Мне тоже хочется прогуляться, — сказал он, с трудом вставая. — Я засиделся сегодня.
— Я иду бросить письмо, — и ей пришлось сделать вид, что она опускает письмо в ящик.
Вернувшись, она промчалась мимо него и почти бегом поднялась по лестнице.
За завтраком Эйлин его не видела, но когда она шла в контору и случайно оглянулась то, к своему неудовольствию, увидела, что он шагает по площади, как будто любуясь архитектурой старого дома…
Эйлин убирала свой письменный стол, собираясь уходить, как вдруг зазвонил звонок мистера Стеббингса. Она взяла записную книжку и карандаш и вошла к нему.
— Нет, нет, не письмо, а вот какая у меня к вам необычная просьба, — сказал мистер Стеббингс, глядя мимо нее. — Необычная, но вполне естественная. Мой давнишний клиент… у его секретаря заболело горло или что-то другое, и он просит, чтобы вы зашли к нему после обеда и принесли ему письма.
— Конечно, мистер Стеббингс, — сказала Эйлин, не понимая, чего он так извиняется.
— Теперь он больше не мой клиент, как я уже вам, кажется, говорил, — продолжал мистер Стеббингс, обращаясь к люстре. — Не думаю, чтобы я хотел снова иметь его своим клиентом. Только…
— Мистер Гарло? — задыхаясь, сказала девушка.
Стеббингс перевел взгляд на нее.
— Да, мистер Гарло, семьсот четыре, Парк-Лейн. Вам это не нравится?
Эйлин покачала головой.
Она колебалась, но в конце концов согласилась.
— Конечно, я пойду! В котором часу?
— Он просил в девять. Я сказал, что это несколько поздно, но он ответил, что у него гости к обеду. Он очень хотел бы, — продолжал мистер Стеббингс, снова переводя глаза на потолок, — чтобы это дело было сохранено в тайне, насколько возможно.
— Какое дело? — с изумлением спросила девушка.
— Не знаю, как будто что-то о содержании какого-то письма, или, может быть, он получил какое-то важное послание, которое оправдывает приглашение специального стенографиста. Конечно, я ему сказал, что он может положиться на вашу скромность… благодарю вас, это все.
Эйлин хотела дать знать Джиму Карлтону, что ей придется целый час провести с глазу на глаз с человеком, перед которым она испытывала ужас, но ей показалось бессмысленным посвящать его во все мелочи своей жизни. Она знала, что Джим не любил Гарло и даже подозревал, что уличное нападение произошло не без его участия. Она не сообщила ему ничего и в девять часов звонила у подъезда дома мистера Гарло.
Эйлин не видела его с тех пор, как он приходил в квартиру дяди. Раз он проехал мимо нее, но только Джим узнал его.
Эйлин хотелось проверить, произведет ли он опять впечатление громадности и могущества или при второй встрече уменьшится до размеров обыкновенного человека.
Она не предполагала, что Гарло сам откроет ей дверь. Он был в черном сюртуке, широкие фалды которого производили впечатление сутаны. Он был торжественен, как дворецкий из герцогского дома, и непринужденно изящен. А прежний трепет?..
Она, не замечая, что делает, медленно покачала головой.
Это была поразительная личность, подавляющая своим великолепием, но на бога он не походил. Эйлин даже испытала некоторое разочарование. Но если бы он был таким, каким его рисовало ее воображение, она вряд ли переступила бы порог его дома.
— Как вы добры! — Гарло помог ей снять теплое пальто. — И со стороны Стеббингса большая любезность. Дело в том, что мой секретарь заболел инфлуэнцей, а я терпеть не могу брать людей из конторы по найму.
Он открыл дверь в библиотеку и, войдя в нее, стоял в ожидании, держась руками за край двери. Входя в библиотеку, Эйлин поскользнулась на гладком блестящем полу и упала бы, если бы он не подхватил ее с поразившей ее силой. Когда она пришла в себя и посмотрела на него, то увидела в его глазах ужас, но лишь на одно мгновение.
— Отвратительный пол, — сказал он быстро, — надо будет положить здесь ковер.
Эйлин стала извиняться за свою неловкость, но он не хотел слушать.
— Мне надо написать очень важное письмо, а я отвратительно пишу. Диктовать я тоже не люблю, диктующий становится рабом машинистки.
Эйлин была удивлена, что он не старался произвести на нее впечатление, был совершенно прост, иногда даже грубоват, но всегда внимателен. Она чувствовала себя на своем месте.
— У вас есть книжка? Хорошо! Угодно сесть за мой стол? Сам я принадлежу к перипатетикам. Вам удобно? Теперь…
Он продиктовал ей имя и адрес. Письмо было к полковнику Гарри Мейбургу, 9003, Уолл-стрит.
— «Дорогой Гарри…» — начал он, и диктовка пошла гладко.
Гарло диктовал медленно и четко, не подыскивал слов и не путался. Письмо кончалось так:
«…Европейское положение устойчиво и обещает восстановление торговли в течение следующих месяцев. Лично я не могу поверить, чтобы ничтожное боннское дело могло привести к трениям между нами и французами».
Эйлин припомнила, что читала о столкновении унтер-офицера французской армии со вспыльчивым английским полковником, которое произошло в Бонне. Инцидент был так незначителен, что когда любопытствующий член парламента сделал о нем запрос, то он был встречен общим смехом. Удивительно было, что человек с положением Гарло упоминал о таком ничтожном событии.
Он окончил диктовать и, пощипывая подбородок, рассеянно посматривал на девушку. Она встретила взгляд его бледных глаз и заметила, что в его наружности произошла какая-то непостижимая перемена.
Бледные глаза ушли вглубь, оставив две морщинки на безупречно гладкой коже.
— Да, — медленно сказал он, как будто отвечая самому себе на какой-то вопрос. — Думаю, что я мог так сказать. Не можете ли перечитать написанное?
Она прочла письмо по своей книжке и, когда окончила, он улыбнулся.
— Великолепно! — сказал Гарло. — Завидую мистеру Стеббингсу, что у него такая дельная секретарша.
Он поставил на стол пишущую машинку.
— Вы согласны подождать меня, когда окончите переписывать? Я отлучусь не больше, как минут на двадцать.
Через несколько минут после его ухода, она сделала две копии с письма. Кое о чем надо было подумать; она сидела, сложив руки на коленях, глаза ее блуждали по комнате, меблированной в стиле ампир.
Богатство чувствовалось во всем, но не было лишних украшений. Глаза ее остановились на камине, где умирали красные угли. На белых кафельных плитках, у самого огня валялась свернутая бумажка, которая под действием жара превратилась в помятый шарик. Карандашом было написано: «Марлинг».
Вдруг, она сделала непозволительную вещь; она нагнулась и подняла бумажку, потом разгладила ее и прочла:
«Я прошу вернуть мои письменные принадлежности. Пожалуйста, оставьте их у меня. Как же я могу подготовить свою историю?
Марлинг».
Ручка двери повернулась; Эйлин быстро засунула бумажку в открытую сумочку и защелкнула замочек, когда каменное лицо миссис Эдвинс появилось в комнате.
Она подошла к столу, за которым сидела девушка.
— Вы, значит, молодая женщина, — утвердительно сказала она.
— Я молодая женщина, — ответила Эйлин, которая хорошо относилась к старым людям.
— Вы машинистка?
— Да, я пишу на машинке. Я секретарша мистера Стеббингса.
— Стеббингса?
Голос у миссис Эдвинс был удивительно резкий и громкий. В лице ее вдруг произошла перемена.
— Стеббингс? Нотариус? Вы от него?
— Да. Мистер Гарло просил, чтобы меня прислали к нему, его секретарь заболел…
— О, так вот что! — с несомненным облегчением сказала миссис Эдвинс.
И вдруг в уме Эйлин, как молния, пронеслась мысль, что миссис Эдвинс и была та Л.Эдвинс, о которой говорилось в завещании мисс Мерси Гарло. Женщина как будто уловила ее мысль и сказала:
— Я миссис Люси Эдвинс, экономка мистера Гарло.
Эйлин пробормотала что-то вежливое и ждала, что будет дальше. Но дальше не было ничего, и миссис Эдвинс выплыла из комнаты, а Эйлин предалась раскаянию. Она готова была бросить бумажку в печку, но мысль о Карлтоне удержала ее: как будто Марлинг был ему известен.
Прошло десять минут, и мистер Гарло медленно вошел в комнату.
— Моя экономка приходила сюда?
— Да, — коротко ответила Эйлин и стала ждать, что он скажет дальше.
— Моя экономка, — заговорил он медленно, — самая неуравновешенная женщина из всех, каких я знал! Она самая подозрительная и самая надоедливая.
Глаза его не отрывались от лица девушки.
— А вы знаете, зачем я вызвал вас?
Вопрос поставил ее в тупик.
— Мне не надо было писать никакого письма, — улыбнулся он. — Это просто был способ заполучить вас сюда одну для небольшого разговора. Мне очень нравится, что вы не побледнели и ничем не обнаруживаете волнения. Если бы было иначе, я открыл бы вам дверь и вежливо пожелал спокойной ночи.
Он ожидал, что она скажет.
— Я не вполне понимаю, что вам угодно, мистер Гарло.
— Правда? А я боялся, что вы поняли, и поняли неправильно!
Он ходил взад и вперед по комнате.
— Мне нужна точка зрения, нужен угол. Я этого не добьюсь от рядового человека. Вы не рядовой человек, но и не блестящий, простите мою откровенность. Вы просто нормальная женщина. Вам незачем идти в услужение.
Он внезапно остановился, посмотрел на нее и, указывая на дверь, сказал:
— Дверь заперта. В доме нет никого, кроме меня и моей экономки. Телефон направо от вас разъединен. Я влюблен в вас.
Он остановился и одобрительно кивнул.
— Немного покраснели — от гнева; вы не дрожите — может быть, это придет потом. Пожалуйста, нажмите звонок, так.
Эйлин механически повиновалась, и тотчас же дверь отворилась и вошел лакей.
— Подождите в людской комнате, пока эта барышня не уйдет, Томас, мне надо бросить письмо в почтовый ящик.
Лакей поклонился и вышел. Гарло улыбнулся.
— Видите, я дважды обманул вас: дверь была не заперта и в доме есть люди. Теперь я вас узнал, раньше я не был уверен. И, конечно, я не влюблен в вас, хотя вы мне нравитесь. Если вам хочется позвать Джемса Карлтона, телефон к вашим услугам.
— Скажите, пожалуйста, — спокойно сказала Эйлин, — что это все значит?
Он стоял теперь у стола, и его белые пальцы выбивали дробь.
— Я узнал вас, это самое главное, — сказал Гарло. — Я могу теперь говорить с вами попросту. Согласились бы вы за хорошее вознаграждение выйти замуж за человека, которым я очень интересуюсь?
Девушка отрицательно покачала головой; он и это одобрил.
— Великолепно! Вы не сказали, что я вас оскорбляю или что вы не можете выйти замуж из-за денег.
Эйлин стала сомневаться, в здравом ли она уме. Ей нравился этот человек. Она верила в его искренность и чувствовала себя в полной безопасности с ним.
Его толстые губы и мясистый нос производили, правда, отталкивающее впечатление, но она и не ожидала найти героя в жизни. Никто не был совершенно хорош, и никто не был совершенно дурен.
— Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы говорите: может быть, он величайший негодяй, как о нем думает Карлтон и ему подобные. Но меня понять трудно, не потому что я претендую на величие, а потому что поле, на котором я работаю, громадно. Я надеялся, мисс Риверс, что ваше сердце свободно.
— Я думаю, что оно свободно, — сказала она.
— Это значит, что оно несвободно. Я хотел бы, чтобы вы вышли за того, кого я люблю. Я вызвал что-то из хаоса, сияющие огни, таинственные звуки. Я говорю, точно я божество, но я говорю правду. Много лет я ищу жену.
Он наклонился над столом, и голос его понизился.
— Сказать вам что-то?
И хотя она не ответила ни знаком, ни словом, он почувствовал, что интерес ее возрастает.
— Если бы вы сказали «да», моя жизнь была бы кончена. Я эгоистически рад, что вы удержались. Если бы вы сказали «да», все великолепие Гарло Великолепного рассыпалось бы прахом.
На мгновение она подумала, что он пьян, но он был трезв и разумен.
— Все это странно, не правда ли? Вы мне нравитесь, и Карлтон тоже, беспринципный, но отличный человек. Он теперь ждет вас около дома. Ваш жилец, некий мистер Браун, также.
Эйлин вздохнула.
— Он ведь сыщик. Карлтон боится за вас, он меня подозревает в самых мрачных намерениях. А может быть, я вам когда-нибудь и пригожусь. Хотел бы я дать вам миллион и посмотреть, что вы из него сделаете.
Он протянул руку, и девушка без колебаний пожала ее.
— А за кого я должна выйти?
— За человека с золотой бородой, — засмеялся Гарло.
Она вышла из дому ошеломленная и остановилась с радостным восклицанием. Джим Карлтон стоял на тротуаре, а с ним мистер Браун.
Гарло подождал, пока дверь закрылась за его гостьей, и, входя в лифт, увидел свою желтолицую экономку.
— Чего ей надо было здесь? — спросила она.
— Свободы действий, — ответил Гарло.
— Мне она не нравится.
— А мне, наоборот, очень понравилась, я просил ее выйти замуж.
— За вас?
— Нет, — он встряхнул головой. — Я не безумец, я очень умен. Я могу смотреть истине в глаза, а это самая мудрая вещь. Теперь я иду к Марлингу.
Он запер за собой дверь и со вздохом облегчения сел в глубокое кресло.
Бородатый человек оглянулся.
— Сегодня она страшно злая, — сказал он. — Она была так груба, когда я пожаловался на рыбу.
— К черту ее! У вас должно быть все, чего вы пожелаете, милый Саул. Что вы читаете?
Марлинг перевернул книгу, чтобы прочесть заглавие,
— Объяснение снов, — сказал он.
— Ах, это Фрейд! Бросьте его в мусорный ящик.
— Я его не очень-то понимаю.
— Бросьте, сегодня я видел сон про вас; я видел во сне подходящую вам жену.
— Жену? Я не хочу жены, вы это знаете! — Руки Марлинга дрожали. — А вы, Гарло, мечтаете когда-нибудь? — спросил он.
— Я? Я постоянно мечтаю о разных шутках.
Английские преступники свои преступления называют «шутками»; они «вышучивают» своих жертв.
Мистер Гарло слышал как-то это выражение и не забыл его. Это словечко отлично выражало его внутреннее отношение к различным своим операциям; хорошая шутка действовала возбуждающе на его тело и душу.
Как-то он предложил крупной резиновой фирме продать ему весь ее запас по очень выгодной цене. Фирма и ее филиалы, пронюхав что-то, подняли цены. Он три месяца покупал резину, только не у Соединенного общества, и однажды склады этого общества устроили иллюминацию на рейде Мерси.
Это была славная шутка. Мистер Гарло целую неделю посмеивался, не потому, что он получил громадные барыши, а потому, что это была настоящая шутка, деньги же не имели для него цены.
— Не люблю я ваших шуток, — серьезно заметил Марлинг.
— Мне не надо было говорить о них с вами, — сказал мистер Гарло, подавляя зевоту, — но ведь у меня нет от вас секретов, Саул Марлинг. Мне нравится дразнить вашу возвышенную честность. Пойдемте гулять на крышу, гам я расскажу вам величайшую из моих шуток. Она начинается здесь парадным обедом, а кончится тем, что кто-то заработает двадцать миллионов и будет потом жить припеваючи.
Эйлин было тяжело вынимать бумажку, поднятую ею в библиотеке мистера Гарло. Этот большой человек поставил ее на должное место, а она не удержалась на нем. Что бы ни думал о нем Джим, но Гарло мог претендовать на величие.
Она почувствовала, что пора передать бумажку своему спутнику.
— Я не буду оправдывать себя, — сказала она откровенно. — Я сделала ужасную гадость и даже не могу сказать, что я сделала это для вас: низкое любопытство руководило мною.
Они остановились под деревом, и он прочел записку.
— Марлинг! — задыхаясь, сказал Джим. — Боже мой!
Эффект, произведенный нацарапанными на бумажке словами, поразил ее. Он тщательно сложил записку и положил в карман.
— Марлинг, Ингл, миссис Гиббинс, — заговорил он своим обычным шутливым тоном. — Вот свяжите-ка всю эту путаницу с запиской мистера Марлинга, в которой он просит оставить ему его письменные принадлежности. Возьмите дядюшку с его фильмовым безумием, прибавьте сюда миссис Гиббинс с ее возлюбленным Уильямом Смитом, объясните неотправленное письмо, найденное в замерзшей луже, — и создайте из всего этого ясную картину.
— О чем вы говорите? — беспомощно спросила девушка.
— Вы не знаете? Элк тоже не знает. Я не уверен, что и сам я знаю, но хотел бы, чтобы следующие десять дней уже прошли.
Глава 12
Эйлин рассердилась.
— Вы ужасно таинственны. Я всегда думала, что тайны сыщиков просто выдумки писателей сенсационных романов.
— Вы бывали когда-нибудь в парламенте? — неожиданно спросил Джим.
Она покачала головой:
— Нет.
— Ну, так пойдемте. Там вы увидите нечто более интересное, чем выставка картин.
По правде говоря, Эйлин мало интересовалась политикой, но здание парламента произвело на нее впечатление. Высокий холл, широкая лестница, гулкие коридоры с торопливо движущимися по ним фигурами, таинственность происходившего за дверями вызвали в ней совершенно новое ощущение.
Джим исчез, потом вернулся с билетом. Они поднялись по лестнице, и их впустили в одну из галерей.
Ее первым чувством было разочарование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— Хелло! — крикнул он хриплым спросонья голосом. — Вы уходите?
Она задохнулась от его дерзости.
— Мне тоже хочется прогуляться, — сказал он, с трудом вставая. — Я засиделся сегодня.
— Я иду бросить письмо, — и ей пришлось сделать вид, что она опускает письмо в ящик.
Вернувшись, она промчалась мимо него и почти бегом поднялась по лестнице.
За завтраком Эйлин его не видела, но когда она шла в контору и случайно оглянулась то, к своему неудовольствию, увидела, что он шагает по площади, как будто любуясь архитектурой старого дома…
Эйлин убирала свой письменный стол, собираясь уходить, как вдруг зазвонил звонок мистера Стеббингса. Она взяла записную книжку и карандаш и вошла к нему.
— Нет, нет, не письмо, а вот какая у меня к вам необычная просьба, — сказал мистер Стеббингс, глядя мимо нее. — Необычная, но вполне естественная. Мой давнишний клиент… у его секретаря заболело горло или что-то другое, и он просит, чтобы вы зашли к нему после обеда и принесли ему письма.
— Конечно, мистер Стеббингс, — сказала Эйлин, не понимая, чего он так извиняется.
— Теперь он больше не мой клиент, как я уже вам, кажется, говорил, — продолжал мистер Стеббингс, обращаясь к люстре. — Не думаю, чтобы я хотел снова иметь его своим клиентом. Только…
— Мистер Гарло? — задыхаясь, сказала девушка.
Стеббингс перевел взгляд на нее.
— Да, мистер Гарло, семьсот четыре, Парк-Лейн. Вам это не нравится?
Эйлин покачала головой.
Она колебалась, но в конце концов согласилась.
— Конечно, я пойду! В котором часу?
— Он просил в девять. Я сказал, что это несколько поздно, но он ответил, что у него гости к обеду. Он очень хотел бы, — продолжал мистер Стеббингс, снова переводя глаза на потолок, — чтобы это дело было сохранено в тайне, насколько возможно.
— Какое дело? — с изумлением спросила девушка.
— Не знаю, как будто что-то о содержании какого-то письма, или, может быть, он получил какое-то важное послание, которое оправдывает приглашение специального стенографиста. Конечно, я ему сказал, что он может положиться на вашу скромность… благодарю вас, это все.
Эйлин хотела дать знать Джиму Карлтону, что ей придется целый час провести с глазу на глаз с человеком, перед которым она испытывала ужас, но ей показалось бессмысленным посвящать его во все мелочи своей жизни. Она знала, что Джим не любил Гарло и даже подозревал, что уличное нападение произошло не без его участия. Она не сообщила ему ничего и в девять часов звонила у подъезда дома мистера Гарло.
Эйлин не видела его с тех пор, как он приходил в квартиру дяди. Раз он проехал мимо нее, но только Джим узнал его.
Эйлин хотелось проверить, произведет ли он опять впечатление громадности и могущества или при второй встрече уменьшится до размеров обыкновенного человека.
Она не предполагала, что Гарло сам откроет ей дверь. Он был в черном сюртуке, широкие фалды которого производили впечатление сутаны. Он был торжественен, как дворецкий из герцогского дома, и непринужденно изящен. А прежний трепет?..
Она, не замечая, что делает, медленно покачала головой.
Это была поразительная личность, подавляющая своим великолепием, но на бога он не походил. Эйлин даже испытала некоторое разочарование. Но если бы он был таким, каким его рисовало ее воображение, она вряд ли переступила бы порог его дома.
— Как вы добры! — Гарло помог ей снять теплое пальто. — И со стороны Стеббингса большая любезность. Дело в том, что мой секретарь заболел инфлуэнцей, а я терпеть не могу брать людей из конторы по найму.
Он открыл дверь в библиотеку и, войдя в нее, стоял в ожидании, держась руками за край двери. Входя в библиотеку, Эйлин поскользнулась на гладком блестящем полу и упала бы, если бы он не подхватил ее с поразившей ее силой. Когда она пришла в себя и посмотрела на него, то увидела в его глазах ужас, но лишь на одно мгновение.
— Отвратительный пол, — сказал он быстро, — надо будет положить здесь ковер.
Эйлин стала извиняться за свою неловкость, но он не хотел слушать.
— Мне надо написать очень важное письмо, а я отвратительно пишу. Диктовать я тоже не люблю, диктующий становится рабом машинистки.
Эйлин была удивлена, что он не старался произвести на нее впечатление, был совершенно прост, иногда даже грубоват, но всегда внимателен. Она чувствовала себя на своем месте.
— У вас есть книжка? Хорошо! Угодно сесть за мой стол? Сам я принадлежу к перипатетикам. Вам удобно? Теперь…
Он продиктовал ей имя и адрес. Письмо было к полковнику Гарри Мейбургу, 9003, Уолл-стрит.
— «Дорогой Гарри…» — начал он, и диктовка пошла гладко.
Гарло диктовал медленно и четко, не подыскивал слов и не путался. Письмо кончалось так:
«…Европейское положение устойчиво и обещает восстановление торговли в течение следующих месяцев. Лично я не могу поверить, чтобы ничтожное боннское дело могло привести к трениям между нами и французами».
Эйлин припомнила, что читала о столкновении унтер-офицера французской армии со вспыльчивым английским полковником, которое произошло в Бонне. Инцидент был так незначителен, что когда любопытствующий член парламента сделал о нем запрос, то он был встречен общим смехом. Удивительно было, что человек с положением Гарло упоминал о таком ничтожном событии.
Он окончил диктовать и, пощипывая подбородок, рассеянно посматривал на девушку. Она встретила взгляд его бледных глаз и заметила, что в его наружности произошла какая-то непостижимая перемена.
Бледные глаза ушли вглубь, оставив две морщинки на безупречно гладкой коже.
— Да, — медленно сказал он, как будто отвечая самому себе на какой-то вопрос. — Думаю, что я мог так сказать. Не можете ли перечитать написанное?
Она прочла письмо по своей книжке и, когда окончила, он улыбнулся.
— Великолепно! — сказал Гарло. — Завидую мистеру Стеббингсу, что у него такая дельная секретарша.
Он поставил на стол пишущую машинку.
— Вы согласны подождать меня, когда окончите переписывать? Я отлучусь не больше, как минут на двадцать.
Через несколько минут после его ухода, она сделала две копии с письма. Кое о чем надо было подумать; она сидела, сложив руки на коленях, глаза ее блуждали по комнате, меблированной в стиле ампир.
Богатство чувствовалось во всем, но не было лишних украшений. Глаза ее остановились на камине, где умирали красные угли. На белых кафельных плитках, у самого огня валялась свернутая бумажка, которая под действием жара превратилась в помятый шарик. Карандашом было написано: «Марлинг».
Вдруг, она сделала непозволительную вещь; она нагнулась и подняла бумажку, потом разгладила ее и прочла:
«Я прошу вернуть мои письменные принадлежности. Пожалуйста, оставьте их у меня. Как же я могу подготовить свою историю?
Марлинг».
Ручка двери повернулась; Эйлин быстро засунула бумажку в открытую сумочку и защелкнула замочек, когда каменное лицо миссис Эдвинс появилось в комнате.
Она подошла к столу, за которым сидела девушка.
— Вы, значит, молодая женщина, — утвердительно сказала она.
— Я молодая женщина, — ответила Эйлин, которая хорошо относилась к старым людям.
— Вы машинистка?
— Да, я пишу на машинке. Я секретарша мистера Стеббингса.
— Стеббингса?
Голос у миссис Эдвинс был удивительно резкий и громкий. В лице ее вдруг произошла перемена.
— Стеббингс? Нотариус? Вы от него?
— Да. Мистер Гарло просил, чтобы меня прислали к нему, его секретарь заболел…
— О, так вот что! — с несомненным облегчением сказала миссис Эдвинс.
И вдруг в уме Эйлин, как молния, пронеслась мысль, что миссис Эдвинс и была та Л.Эдвинс, о которой говорилось в завещании мисс Мерси Гарло. Женщина как будто уловила ее мысль и сказала:
— Я миссис Люси Эдвинс, экономка мистера Гарло.
Эйлин пробормотала что-то вежливое и ждала, что будет дальше. Но дальше не было ничего, и миссис Эдвинс выплыла из комнаты, а Эйлин предалась раскаянию. Она готова была бросить бумажку в печку, но мысль о Карлтоне удержала ее: как будто Марлинг был ему известен.
Прошло десять минут, и мистер Гарло медленно вошел в комнату.
— Моя экономка приходила сюда?
— Да, — коротко ответила Эйлин и стала ждать, что он скажет дальше.
— Моя экономка, — заговорил он медленно, — самая неуравновешенная женщина из всех, каких я знал! Она самая подозрительная и самая надоедливая.
Глаза его не отрывались от лица девушки.
— А вы знаете, зачем я вызвал вас?
Вопрос поставил ее в тупик.
— Мне не надо было писать никакого письма, — улыбнулся он. — Это просто был способ заполучить вас сюда одну для небольшого разговора. Мне очень нравится, что вы не побледнели и ничем не обнаруживаете волнения. Если бы было иначе, я открыл бы вам дверь и вежливо пожелал спокойной ночи.
Он ожидал, что она скажет.
— Я не вполне понимаю, что вам угодно, мистер Гарло.
— Правда? А я боялся, что вы поняли, и поняли неправильно!
Он ходил взад и вперед по комнате.
— Мне нужна точка зрения, нужен угол. Я этого не добьюсь от рядового человека. Вы не рядовой человек, но и не блестящий, простите мою откровенность. Вы просто нормальная женщина. Вам незачем идти в услужение.
Он внезапно остановился, посмотрел на нее и, указывая на дверь, сказал:
— Дверь заперта. В доме нет никого, кроме меня и моей экономки. Телефон направо от вас разъединен. Я влюблен в вас.
Он остановился и одобрительно кивнул.
— Немного покраснели — от гнева; вы не дрожите — может быть, это придет потом. Пожалуйста, нажмите звонок, так.
Эйлин механически повиновалась, и тотчас же дверь отворилась и вошел лакей.
— Подождите в людской комнате, пока эта барышня не уйдет, Томас, мне надо бросить письмо в почтовый ящик.
Лакей поклонился и вышел. Гарло улыбнулся.
— Видите, я дважды обманул вас: дверь была не заперта и в доме есть люди. Теперь я вас узнал, раньше я не был уверен. И, конечно, я не влюблен в вас, хотя вы мне нравитесь. Если вам хочется позвать Джемса Карлтона, телефон к вашим услугам.
— Скажите, пожалуйста, — спокойно сказала Эйлин, — что это все значит?
Он стоял теперь у стола, и его белые пальцы выбивали дробь.
— Я узнал вас, это самое главное, — сказал Гарло. — Я могу теперь говорить с вами попросту. Согласились бы вы за хорошее вознаграждение выйти замуж за человека, которым я очень интересуюсь?
Девушка отрицательно покачала головой; он и это одобрил.
— Великолепно! Вы не сказали, что я вас оскорбляю или что вы не можете выйти замуж из-за денег.
Эйлин стала сомневаться, в здравом ли она уме. Ей нравился этот человек. Она верила в его искренность и чувствовала себя в полной безопасности с ним.
Его толстые губы и мясистый нос производили, правда, отталкивающее впечатление, но она и не ожидала найти героя в жизни. Никто не был совершенно хорош, и никто не был совершенно дурен.
— Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Вы говорите: может быть, он величайший негодяй, как о нем думает Карлтон и ему подобные. Но меня понять трудно, не потому что я претендую на величие, а потому что поле, на котором я работаю, громадно. Я надеялся, мисс Риверс, что ваше сердце свободно.
— Я думаю, что оно свободно, — сказала она.
— Это значит, что оно несвободно. Я хотел бы, чтобы вы вышли за того, кого я люблю. Я вызвал что-то из хаоса, сияющие огни, таинственные звуки. Я говорю, точно я божество, но я говорю правду. Много лет я ищу жену.
Он наклонился над столом, и голос его понизился.
— Сказать вам что-то?
И хотя она не ответила ни знаком, ни словом, он почувствовал, что интерес ее возрастает.
— Если бы вы сказали «да», моя жизнь была бы кончена. Я эгоистически рад, что вы удержались. Если бы вы сказали «да», все великолепие Гарло Великолепного рассыпалось бы прахом.
На мгновение она подумала, что он пьян, но он был трезв и разумен.
— Все это странно, не правда ли? Вы мне нравитесь, и Карлтон тоже, беспринципный, но отличный человек. Он теперь ждет вас около дома. Ваш жилец, некий мистер Браун, также.
Эйлин вздохнула.
— Он ведь сыщик. Карлтон боится за вас, он меня подозревает в самых мрачных намерениях. А может быть, я вам когда-нибудь и пригожусь. Хотел бы я дать вам миллион и посмотреть, что вы из него сделаете.
Он протянул руку, и девушка без колебаний пожала ее.
— А за кого я должна выйти?
— За человека с золотой бородой, — засмеялся Гарло.
Она вышла из дому ошеломленная и остановилась с радостным восклицанием. Джим Карлтон стоял на тротуаре, а с ним мистер Браун.
Гарло подождал, пока дверь закрылась за его гостьей, и, входя в лифт, увидел свою желтолицую экономку.
— Чего ей надо было здесь? — спросила она.
— Свободы действий, — ответил Гарло.
— Мне она не нравится.
— А мне, наоборот, очень понравилась, я просил ее выйти замуж.
— За вас?
— Нет, — он встряхнул головой. — Я не безумец, я очень умен. Я могу смотреть истине в глаза, а это самая мудрая вещь. Теперь я иду к Марлингу.
Он запер за собой дверь и со вздохом облегчения сел в глубокое кресло.
Бородатый человек оглянулся.
— Сегодня она страшно злая, — сказал он. — Она была так груба, когда я пожаловался на рыбу.
— К черту ее! У вас должно быть все, чего вы пожелаете, милый Саул. Что вы читаете?
Марлинг перевернул книгу, чтобы прочесть заглавие,
— Объяснение снов, — сказал он.
— Ах, это Фрейд! Бросьте его в мусорный ящик.
— Я его не очень-то понимаю.
— Бросьте, сегодня я видел сон про вас; я видел во сне подходящую вам жену.
— Жену? Я не хочу жены, вы это знаете! — Руки Марлинга дрожали. — А вы, Гарло, мечтаете когда-нибудь? — спросил он.
— Я? Я постоянно мечтаю о разных шутках.
Английские преступники свои преступления называют «шутками»; они «вышучивают» своих жертв.
Мистер Гарло слышал как-то это выражение и не забыл его. Это словечко отлично выражало его внутреннее отношение к различным своим операциям; хорошая шутка действовала возбуждающе на его тело и душу.
Как-то он предложил крупной резиновой фирме продать ему весь ее запас по очень выгодной цене. Фирма и ее филиалы, пронюхав что-то, подняли цены. Он три месяца покупал резину, только не у Соединенного общества, и однажды склады этого общества устроили иллюминацию на рейде Мерси.
Это была славная шутка. Мистер Гарло целую неделю посмеивался, не потому, что он получил громадные барыши, а потому, что это была настоящая шутка, деньги же не имели для него цены.
— Не люблю я ваших шуток, — серьезно заметил Марлинг.
— Мне не надо было говорить о них с вами, — сказал мистер Гарло, подавляя зевоту, — но ведь у меня нет от вас секретов, Саул Марлинг. Мне нравится дразнить вашу возвышенную честность. Пойдемте гулять на крышу, гам я расскажу вам величайшую из моих шуток. Она начинается здесь парадным обедом, а кончится тем, что кто-то заработает двадцать миллионов и будет потом жить припеваючи.
Эйлин было тяжело вынимать бумажку, поднятую ею в библиотеке мистера Гарло. Этот большой человек поставил ее на должное место, а она не удержалась на нем. Что бы ни думал о нем Джим, но Гарло мог претендовать на величие.
Она почувствовала, что пора передать бумажку своему спутнику.
— Я не буду оправдывать себя, — сказала она откровенно. — Я сделала ужасную гадость и даже не могу сказать, что я сделала это для вас: низкое любопытство руководило мною.
Они остановились под деревом, и он прочел записку.
— Марлинг! — задыхаясь, сказал Джим. — Боже мой!
Эффект, произведенный нацарапанными на бумажке словами, поразил ее. Он тщательно сложил записку и положил в карман.
— Марлинг, Ингл, миссис Гиббинс, — заговорил он своим обычным шутливым тоном. — Вот свяжите-ка всю эту путаницу с запиской мистера Марлинга, в которой он просит оставить ему его письменные принадлежности. Возьмите дядюшку с его фильмовым безумием, прибавьте сюда миссис Гиббинс с ее возлюбленным Уильямом Смитом, объясните неотправленное письмо, найденное в замерзшей луже, — и создайте из всего этого ясную картину.
— О чем вы говорите? — беспомощно спросила девушка.
— Вы не знаете? Элк тоже не знает. Я не уверен, что и сам я знаю, но хотел бы, чтобы следующие десять дней уже прошли.
Глава 12
Эйлин рассердилась.
— Вы ужасно таинственны. Я всегда думала, что тайны сыщиков просто выдумки писателей сенсационных романов.
— Вы бывали когда-нибудь в парламенте? — неожиданно спросил Джим.
Она покачала головой:
— Нет.
— Ну, так пойдемте. Там вы увидите нечто более интересное, чем выставка картин.
По правде говоря, Эйлин мало интересовалась политикой, но здание парламента произвело на нее впечатление. Высокий холл, широкая лестница, гулкие коридоры с торопливо движущимися по ним фигурами, таинственность происходившего за дверями вызвали в ней совершенно новое ощущение.
Джим исчез, потом вернулся с билетом. Они поднялись по лестнице, и их впустили в одну из галерей.
Ее первым чувством было разочарование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16