Наследства посыпались на него. Мисс Мерси была сказочно богата и оставила ему все до копейки. Затем умерла мисс Генриетта, и после оплаты наследственных пошлин ему досталось около двух миллионов; мисс Элис оставила больше. Холостой дядя в Нью-Йорке умер сравнительно бедным, оставив ему жалкие шестьсот тысяч фунтов.
Дом мистера Гарло представлял довольно некрасивое трехэтажное здание на самом дорогом участке в Парк-Лейне, так как вход в него был с боковой улицы. Гарло отворил дверь своим ключом и вошел в холл. Его библиотека была как раз напротив. На столе лежало несколько писем, которые он быстро перебрал, распечатав только одно. Оно было от Элленбери, которым в данную минуту мистер Гарло был очень недоволен: он доставил ему неверные сведения об Эйлин Риверс и поставил в глупое положение. Гарло внимательно прочел письмо, бросил его в огонь и следил, пока оно не почернело.
«Полезный человек, но немножко беспокойный. Надо им руководить, — решил он. — Надо вдохнуть в него часть собственной уверенности. Слишком большое желание угождать и слишком большой страх не угодить — вот недостатки Элленбери».
Гарло сел у письменного стола, нажал пуговку на нем, затем отодвинул панель в стене и достал небольшую темную бутылку, сифон и стакан. Налил в него немного виски и долил до краев содовой водой. Стакан был выпит до половины, когда вошла, не постучавшись, миссис Эдвинс. Высокая, желтолицая, с горящими глазами; ни медлительности, ни слабости, свойственных семидесятилетней женщине.
— Вы звонили?
У горничной мисс Мерси голос был резкий в чистый.
Она остановилась перед письменным столом, заложив руки за спину.
— Да, — сказал Гарло, — все в порядке?
— Все.
— Нельзя ли нам держать прислугу в доме? — спросила миссис Эдвинс. — Вчера я легла только в час, а сегодня встала в семь, чтобы впустить слуг.
Слуги никогда не ночевали в номере 704 в Парк-Лейне. Мистер Гарло объяснял своим знакомым, что для прислуги его комнаты слишком роскошны, но он устранил этот недостаток, наняв для них за большую плату прекрасный дом на Чарльз-стрит.
— Нет, полагаю, что не надо, — сказал он, выпячивая губы. — Я думал, вы поняли это.
— Но ведь мне может сделаться дурно ночью, я могу умереть, — сказала миссис Эдвинс, — и что тогда будет с вами?
Он улыбнулся.
— Гораздо важнее, что будет с вами, я полагаю! — сказал он благодушно. — Ничего не случилось?
Женщина подумала, прежде чем ответить.
— Кто-то заходил, больше ничего, — сказала она, — но я расскажу вам об этом потом.
Ему это показалось забавным.
— Да ведь к нам заходит множество людей. Ну что ж, будьте таинственны!
Гарло встал со стула и пошел из комнаты, женщина за ним. В холле был небольшой лифт, вполне достаточный для двоих, но она отклонила предложение воспользоваться им.
— Я пойду пешком, — сказала миссис Эдвинс.
Гарло тихо рассмеялся.
— А только что вы жаловались на усталость, — заметил он, закрывая решетку.
Лифт остановился в третьем этаже, и Гарло вышел на площадку. Здесь он ждал, тихонько напевая, пока не появилась женщина.
— Вы просто атлет, — любезно сказал он, снял с карманной цепочки маленький ключ и отворил им левую дверь.
Это была со вкусом меблированная комната, освещенная сверху скрытыми лампами. В одном углу стояла красная лакированная кровать, расписанная золотом; за небольшим письменным столом сидел человек. Он был почти так же высок, как мистер Гарло, и выдающимися чертами его лица были большой выпуклый лоб и длинная золотистая борода, в которой, несмотря на возраст — он был, пожалуй, ровесником Гарло, — не было седины.
Человек читал, худощавая рука подпирала щеку, глаза были устремлены в книгу, лежавшую на столе, и он поднял их, лишь когда Гарло заговорил.
— Здорово, Марлинг, — ласково сказал Гарло.
Человек закрыл книгу, заложив страницу черепаховым ножом.
— Добрый вечер, — просто ответил он.
— Пора гулять, правда?
В комнате была вторая дверь, и Гарло посмотрел на нее.
— Да, кажется, пора, — сказал человек и встал.
Он был в коротком халате и в синем бархатном жилете, ноги были обуты в красные сафьяновые туфли. Глаза его снова устремились на книгу.
— Оды Горация, — сказал он, — в английском переводе, только много ошибок.
— А вы знаете, кто вы?
Бородатый человек приложил руку ко лбу.
— Я Саул Марлинг, окончил Оксфорд, — сказал он.
— И больше никто?
Опять его рука поднялась к выпуклому лбу.
— Забыл… как глупо! Кажется, я что-то видел?
— Что-то вы видели, — согласился мистер Гарло, — как раз перед смертью мисс Мерси.
Тот вздохнул.
— Она умерла так внезапно. Ко мне она была очень добра. Ужасно неожиданно! Обыкновенно она сидела в кресле и с кем-нибудь разговаривала, и однажды после обеда она вдруг упала.
— На пол, — кивнул головой мистер Гарло почти весело. — Но вы что-то видели, не правда ли? — ободрял он собеседника. — Маленькую бутылочку и в ней что-то синее? Проснитесь, Марлинг! Вы помните бутылочку и нечто синее?
Марлинг покачал головой.
— Неясно… это было перед тем, как вы и миссис Эдвинс увезли меня. Я пил белый порошок — он шипел, как зейдлицевский, и потом…
— В деревню, — улыбнулся Гарло. — Вы были больны, бедняга, нам надо было чем-нибудь успокоить вас. А теперь вы здоровы?
— Голова немного не в порядке, — начал бородатый человек, но Гарло засмеялся, ласково взял его под руку и, открыв узкую дверь, повел своего собеседника вверх по лестнице. Наверху опять была дверь, Гарло ее отпер. Они очутились теперь на широкой гладкой асфальтовой площадке, окруженной парапетом в полчеловеческого роста. С полчаса ходили они под руку, и бородатый человек все время говорил.
Был густой туман, уличные фонари казались сверху светлыми пятнами.
— Вам холодно? Я ведь говорил вам, чтобы вы надели шарф, эх, вы, глупышка! — добродушно пожурил мистер Гарло. — Ну, пойдемте вниз.
Внизу он закрыл дверь и одобрительно оглядел комфортабельную комнату.
— Покойной ночи, Марлинг, спите спокойно.
Он запер дверь и вместе с миссис Эдвинс вышел на площадку. Ее суровые глаза были устремлены на него, пока он говорил, а сама она молчала.
— Он теперь совсем в норме, — сказал Гарло.
— В норме? — неприятным хриплым голосом сказала женщина. — Да ведь он читает и пишет!
— Пишет? — быстро переспросил Гарло. — Что?
— О, какой-то вздор о римлянах, но выходит разумно.
Мистер Гарло нахмурился.
— Это ничего не значит, он ведь не доставляет беспокойства.
— Нет, — коротко сказала женщина. — Я-то беспокоюсь, — продолжала она, — но он спокоен. Кто это мистер Карлтон?
Гарло коротко вздохнул.
— Он был здесь?
Она кивнула.
— Да, сегодня днем. Он спросил меня, не бывшая ли я горничная мисс Мерси — она умерла, должно быть, когда он только что родился.
— Ну, он постарше… А дальше?
— Мне вот что показалось очень странным: он сказал, что ему поручено выследить мистера Марлинга.
— Кто поручил?
— Не знаю. Но это был настоящий допрос. Он показал мне бумаги, они были из Истборна. Я сказала, что Марлинг умер. «Где?» — спросил он. «В Южной Америке», — ответила я.
— В Пернамбуко, — подчеркнул мистер Гарло, — во время чумной эпидемии. Гм! Умно и… беззастенчиво. Благодарю вас.
Женщина постояла, пока он вошел в лифт и исчез из виду, а потом отворила вторую дверь, выходившую на площадку. Эта комната тоже была хорошо убрана; осветив ее, она села и взяла большой ситцевый мешок. Из него вынула недоконченный чулок и расправила спины, и когда ее проворные пальцы двигались, губы ее шептали:
— Пернамбуко, чумная эпидемия…
Глава 6
Эйлин Риверс жила в Блумсбери, это было недалеко от места ее службы. Она плохо провела ночь, и следующий день был полон раздражающих мелочей. Мистер Стеббингс, ее непосредственный начальник, заболел, а его заместитель был придирчивый, неприятный человек, постоянно терявший важные документы и бранивший за пропажу всех, кто попадался под руку.
В шесть часов Эйлин заперла свой стол с облегченным вздохом, мечтая поскорее пообедать и пораньше улечься в постель. В окно она увидела маленький автомобиль, который, как ей показалось, ждал клиента, и была очень недовольна, когда, выйдя из дома, увидела молодого человека, подходящего к ней и снимающего шляпу.
— О, это вы, — сказала она с неудовольствием.
— Да, я, но ваш тон оскорбителен, — сурово заметил молодой человек. — Мы с Элком имеем право интервьюировать вас.
— Да что я могу вам сказать? — с отчаянием спросила девушка. — О воровстве вам все известно — ведь это вас интересует?
— Да, именно, — сказал Джим.
— Я слишком голодна для разговоров.
— Так я и предполагал, — сказал он. — Тут недалеко есть один ресторан, где так жарят рыбу, что достойны ее лишь чистые сердцем.
Девушка колебалась.
— Хорошо, — сказала она не совсем любезно. — Это ваш автомобиль? Какой смешной!
— Ничего нет смешного в моем автомобиле, — с достоинством сказал Джим. — Да он и не мой, я его взял напрокат.
Была ясная, звездная ночь, в воздухе чувствовался мороз, Эйлин наслаждалась ездой; они подъехали к боковому входу большого ресторана.
— Я уже заказал столик, — сказал Джим, ведя девушку через аллею жующих челюстей в укромный уголок.
Ресторан был уютный. Лампа под красным абажуром производила приятное впечатление. Эйлин раздражало, что она не смогла вспомнить, как он выглядит. Она припоминала, что он, кажется, красив, только нос коротковат. Однако нос оказался приличным. Глаза у него были голубые, и был он старше, чем она предполагала. Половина ее непочтительности была вызвана иллюзией его юности.
— Ну, задавайте ваши противные вопросы, — сказала она, стягивая перчатки.
— Номер первый, — начал Джим, — что вам предлагал Гарло, когда я скромно удалился?
— Это не относится к грабежу, — ответила она резко, — но так как это неважно, то я вам скажу. Он предлагал мне место.
— Где? — быстро спросил Джим.
Эйлин покачала головой.
— Не знаю. Мы до этого не дошли: я ему сказала, что полностью довольна мистером Стеббингсом, который, как оказалось, был нотариусом семейства Гарло.
— Вы ему это сказали?
— Нет, он сам сказал, но, конечно, я знала; он об этом догадался, как только я упомянула имя Стеббингса.
— Произвело это впечатление на него?
Она засмеялась.
— Какой вы смешной. Серьезно, мистер…
— Карлтон, — пробормотал Джим, — брат хозяина отеля, но никакого отношения к клубу.
— Вы уже пользовались этой шуткой вчера, — сказала девушка.
— И буду употреблять ее всякий раз, когда вы будете делать вид, что не знаете моего имени. Это самое грубое невежество, которое может проявить современная женщина. Я ведь один из известнейших людей в Лондоне.
— Как будто вы и раньше говорили мне это. Скажите серьезно, мистер Карлтон, что вам известно о грабеже?
— Ничего! — был бесстыдный ответ. — Фактически я избавил вас от множества неприятностей, доставив в главное управление все нужные подробности. Завтра выплывет на поверхность ваш дядюшка, вы это знаете?
— Завтра? — с тоскливой тревогой повторила девушка.
— Элк его встретит и смягчит его гнев. Я думаю, он будет страшно обозлен.
— Он будет разъярен. Я ужасно рада, что он, наконец, выплывет, как вы говорите. Он дает мне два фунта в неделю за мои хлопоты, но я очень охотно обойдусь без них.
— Стыдно должно быть Артуру Инглу, что он впутал вас в такую историю. Мне нужно знать о нем, может быть, вы скажете — ваш дядя был крупный спекулянт?
— Не думаю, не знаю. Он никогда не говорил мне, куда помещает свои деньги. Вы об этом спрашиваете?
— Именно об этом, — ответил Джим.
Трудно было спрашивать дальше, не причиняя некоторой неприятности собеседнице.
— Вы ведь виделись с ним и, вероятно, разговаривали о его делах? Право, я чувствую себя неловко, пытаясь заставить вас обмануть его доверие, но ни одной минуты не допускаю, что вы это сделаете. Говорили вы с ним когда-нибудь об иностранных бумагах — американских, аргентинских?
— Никогда, — ответила девушка. — Не думаю, чтобы он знал что-нибудь о подобных вещах. Когда я в первый раз посетила его в Дартмуре, он говорил, что не доверяет акциям. Конечно, я отлично знаю, что у него есть деньги, и я думаю, что это украденные деньги.
— Присвоенные, — сказал Джим.
Он был совершенно серьезен, и это ей понравилось.
— Еще один вопрос. Не знаете ли вы, не находится ли он в связи с фирмой Рата?
Когда она сказала, что никогда не слышала о такой фирме, серьезности его наступил конец.
Джим откинулся назад, чтобы дородный лакей смог поставить блюдо на стол.
— Эта рыба очень хороша для усталых конторских девиц. Угодно вам вина, или лимонада, или, может быть, просто Божьей водицы?
И он стал прежним весельчаком. О дяде он и не вспоминал, зато много говорил о себе, о том, что Скотленд-Ярд интересная лавочка, может быть, вторая в мире в этом отношении. Во время войны он служил в разведывательном отделе и был одним из трех скотлендских полицейских офицеров, не пострадавших на войне. Он жил в своем клубе.
— Я вам дам на всякий случай мой номер телефона, — и Джим написал несколько цифр на оборотной стороне меню.
— Разве он мне понадобится?
— Не знаю, мне кажется, что понадобится. Предчувствие, телепатия — мое шестое чувство, но, может быть, я ошибаюсь.
Он раза два посмотрел на часы, но, казалось, что готов нарушить все свои планы, и продолжал сидеть над своим кофе, пока девушка не положила конец приятному вечеру, начав надевать перчатки.
Когда они ехали к ее квартире, Джим сказал:
— Я мало спрашивал о вас самой. На такую дерзость даже я не способен, — улыбнулся он, — но думаю, что вы не замужем и даже не невеста? — значительно прибавил он.
— У меня нет ухажеров, — сказала Эйлин без всякого стеснения. — Надеюсь, что это признание не послужит поощрением для полицейского волокиты!
Джим на минуту задумался.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Полицейский волокита — это нам пригодится. Впервые встречаю женщину…
— Остановитесь, — предупредила Эйлин.
— Одаренную настоящим чувством юмора, — закончил он. — Жалею, что разочаровал вас.
— Я нисколько не разочарована, я и ждала чего-нибудь банального! Мой дом третий слева — благодарю вас.
Она без его помощи вышла из автомобиля и проткнула ему руку, а он в это время смотрел на дверь.
— Номер шестьдесят три, — сказала Эйлин. — Но не пишите, если только не случится чего-нибудь «полицейского», спокойной ночи.
Джим Карлтон улыбался все время по пути в Уайт-холл, и чувство удовлетворения не покидало его, даже когда он шел за лакеем в кабинет сэра Джозефа Лейтона.
Имя Джозефа Лейтона было знакомо всем, получавшим паспорта, так как он был министром иностранных дел; был он худ, с аскетическим лицом, и, может быть, ни над кем так не издевались карикатуристы, как над ним.
Когда Джим вошел и поклонился, сэр Джозеф посмотрел на него поверх очков в роговой оправе и сказал:
— Садитесь, Карлтон.
Он приложил пресс-папье к письму, аккуратно вложил его в конверт и надписал адрес.
— Я только что из парламента. Вы уже заходили?
— Нет, сэр.
— Гм!
Он поудобнее уселся в кресло, сложил кончики пальцев и опять посмотрел на сыщика поверх очков.
— Ну, как идет дело? — спросил он и прибавил: — Я прочел присланные вами каблограммы. Любопытно, очень любопытно. Вы перехватываете их?
— Лишь некоторые, сэр, — сказал Джим. — Большая часть корреспонденции Рата-синдиката идет другими путями. Но и из этих видно, что Рата готовится к генеральному сражению. Я полагаю, что кредитные учреждения всего мира получили подобные инструкции.
Сэр Джозеф открыл ящик стола, вынул пачку бумаг, скрепленных медной пряжкой, и стал медленно переворачивать.
— Вот это, кажется, довольно типично.
Это было сообщение, адресованное Рата-синдикату на Уолл-стрит.
«Продавайте по 15 процентов, отмените нижеуказанные гарантии».
Дальше шли два исписанных листа, и против каждого сорта бумаги стояло число, сколько должно быть продано.
— Да, — сказал сэр Джозеф, задумчиво поглаживая свои белые усы. — Необыкновенно! Замечательно! В письме своем вы говорите, что все эти бумаги тотчас же упадут, как только появится угроза войны. Но с кем же мы будем воевать? Положение на континенте устойчивее, чем когда-либо, марокканский вопрос улажен. Читали вы мою вчерашнюю речь в парламенте?
Джим кивнул.
— Честное слово, — сказал сэр Джозеф, — я очень далек от неоправданного оптимизма, но от Китая до Перу не вижу на горизонте ни облачка.
— Может быть, что-нибудь с Америкой? Я припоминаю, что читал что-то о мандатах в Южных морях…
Сэр Джозеф улыбнулся.
— Америку ни в коем случае нельзя считать источником осложнений, — сказал он. — Истинное различие между американским духом и британским то же самое, что и между консервативным и либеральным образом мыслей, или между республиканским и демократическим. Мы никогда не будем пламенными друзьями с американцами, как и республиканцы Соединенных Штатов с демократами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Дом мистера Гарло представлял довольно некрасивое трехэтажное здание на самом дорогом участке в Парк-Лейне, так как вход в него был с боковой улицы. Гарло отворил дверь своим ключом и вошел в холл. Его библиотека была как раз напротив. На столе лежало несколько писем, которые он быстро перебрал, распечатав только одно. Оно было от Элленбери, которым в данную минуту мистер Гарло был очень недоволен: он доставил ему неверные сведения об Эйлин Риверс и поставил в глупое положение. Гарло внимательно прочел письмо, бросил его в огонь и следил, пока оно не почернело.
«Полезный человек, но немножко беспокойный. Надо им руководить, — решил он. — Надо вдохнуть в него часть собственной уверенности. Слишком большое желание угождать и слишком большой страх не угодить — вот недостатки Элленбери».
Гарло сел у письменного стола, нажал пуговку на нем, затем отодвинул панель в стене и достал небольшую темную бутылку, сифон и стакан. Налил в него немного виски и долил до краев содовой водой. Стакан был выпит до половины, когда вошла, не постучавшись, миссис Эдвинс. Высокая, желтолицая, с горящими глазами; ни медлительности, ни слабости, свойственных семидесятилетней женщине.
— Вы звонили?
У горничной мисс Мерси голос был резкий в чистый.
Она остановилась перед письменным столом, заложив руки за спину.
— Да, — сказал Гарло, — все в порядке?
— Все.
— Нельзя ли нам держать прислугу в доме? — спросила миссис Эдвинс. — Вчера я легла только в час, а сегодня встала в семь, чтобы впустить слуг.
Слуги никогда не ночевали в номере 704 в Парк-Лейне. Мистер Гарло объяснял своим знакомым, что для прислуги его комнаты слишком роскошны, но он устранил этот недостаток, наняв для них за большую плату прекрасный дом на Чарльз-стрит.
— Нет, полагаю, что не надо, — сказал он, выпячивая губы. — Я думал, вы поняли это.
— Но ведь мне может сделаться дурно ночью, я могу умереть, — сказала миссис Эдвинс, — и что тогда будет с вами?
Он улыбнулся.
— Гораздо важнее, что будет с вами, я полагаю! — сказал он благодушно. — Ничего не случилось?
Женщина подумала, прежде чем ответить.
— Кто-то заходил, больше ничего, — сказала она, — но я расскажу вам об этом потом.
Ему это показалось забавным.
— Да ведь к нам заходит множество людей. Ну что ж, будьте таинственны!
Гарло встал со стула и пошел из комнаты, женщина за ним. В холле был небольшой лифт, вполне достаточный для двоих, но она отклонила предложение воспользоваться им.
— Я пойду пешком, — сказала миссис Эдвинс.
Гарло тихо рассмеялся.
— А только что вы жаловались на усталость, — заметил он, закрывая решетку.
Лифт остановился в третьем этаже, и Гарло вышел на площадку. Здесь он ждал, тихонько напевая, пока не появилась женщина.
— Вы просто атлет, — любезно сказал он, снял с карманной цепочки маленький ключ и отворил им левую дверь.
Это была со вкусом меблированная комната, освещенная сверху скрытыми лампами. В одном углу стояла красная лакированная кровать, расписанная золотом; за небольшим письменным столом сидел человек. Он был почти так же высок, как мистер Гарло, и выдающимися чертами его лица были большой выпуклый лоб и длинная золотистая борода, в которой, несмотря на возраст — он был, пожалуй, ровесником Гарло, — не было седины.
Человек читал, худощавая рука подпирала щеку, глаза были устремлены в книгу, лежавшую на столе, и он поднял их, лишь когда Гарло заговорил.
— Здорово, Марлинг, — ласково сказал Гарло.
Человек закрыл книгу, заложив страницу черепаховым ножом.
— Добрый вечер, — просто ответил он.
— Пора гулять, правда?
В комнате была вторая дверь, и Гарло посмотрел на нее.
— Да, кажется, пора, — сказал человек и встал.
Он был в коротком халате и в синем бархатном жилете, ноги были обуты в красные сафьяновые туфли. Глаза его снова устремились на книгу.
— Оды Горация, — сказал он, — в английском переводе, только много ошибок.
— А вы знаете, кто вы?
Бородатый человек приложил руку ко лбу.
— Я Саул Марлинг, окончил Оксфорд, — сказал он.
— И больше никто?
Опять его рука поднялась к выпуклому лбу.
— Забыл… как глупо! Кажется, я что-то видел?
— Что-то вы видели, — согласился мистер Гарло, — как раз перед смертью мисс Мерси.
Тот вздохнул.
— Она умерла так внезапно. Ко мне она была очень добра. Ужасно неожиданно! Обыкновенно она сидела в кресле и с кем-нибудь разговаривала, и однажды после обеда она вдруг упала.
— На пол, — кивнул головой мистер Гарло почти весело. — Но вы что-то видели, не правда ли? — ободрял он собеседника. — Маленькую бутылочку и в ней что-то синее? Проснитесь, Марлинг! Вы помните бутылочку и нечто синее?
Марлинг покачал головой.
— Неясно… это было перед тем, как вы и миссис Эдвинс увезли меня. Я пил белый порошок — он шипел, как зейдлицевский, и потом…
— В деревню, — улыбнулся Гарло. — Вы были больны, бедняга, нам надо было чем-нибудь успокоить вас. А теперь вы здоровы?
— Голова немного не в порядке, — начал бородатый человек, но Гарло засмеялся, ласково взял его под руку и, открыв узкую дверь, повел своего собеседника вверх по лестнице. Наверху опять была дверь, Гарло ее отпер. Они очутились теперь на широкой гладкой асфальтовой площадке, окруженной парапетом в полчеловеческого роста. С полчаса ходили они под руку, и бородатый человек все время говорил.
Был густой туман, уличные фонари казались сверху светлыми пятнами.
— Вам холодно? Я ведь говорил вам, чтобы вы надели шарф, эх, вы, глупышка! — добродушно пожурил мистер Гарло. — Ну, пойдемте вниз.
Внизу он закрыл дверь и одобрительно оглядел комфортабельную комнату.
— Покойной ночи, Марлинг, спите спокойно.
Он запер дверь и вместе с миссис Эдвинс вышел на площадку. Ее суровые глаза были устремлены на него, пока он говорил, а сама она молчала.
— Он теперь совсем в норме, — сказал Гарло.
— В норме? — неприятным хриплым голосом сказала женщина. — Да ведь он читает и пишет!
— Пишет? — быстро переспросил Гарло. — Что?
— О, какой-то вздор о римлянах, но выходит разумно.
Мистер Гарло нахмурился.
— Это ничего не значит, он ведь не доставляет беспокойства.
— Нет, — коротко сказала женщина. — Я-то беспокоюсь, — продолжала она, — но он спокоен. Кто это мистер Карлтон?
Гарло коротко вздохнул.
— Он был здесь?
Она кивнула.
— Да, сегодня днем. Он спросил меня, не бывшая ли я горничная мисс Мерси — она умерла, должно быть, когда он только что родился.
— Ну, он постарше… А дальше?
— Мне вот что показалось очень странным: он сказал, что ему поручено выследить мистера Марлинга.
— Кто поручил?
— Не знаю. Но это был настоящий допрос. Он показал мне бумаги, они были из Истборна. Я сказала, что Марлинг умер. «Где?» — спросил он. «В Южной Америке», — ответила я.
— В Пернамбуко, — подчеркнул мистер Гарло, — во время чумной эпидемии. Гм! Умно и… беззастенчиво. Благодарю вас.
Женщина постояла, пока он вошел в лифт и исчез из виду, а потом отворила вторую дверь, выходившую на площадку. Эта комната тоже была хорошо убрана; осветив ее, она села и взяла большой ситцевый мешок. Из него вынула недоконченный чулок и расправила спины, и когда ее проворные пальцы двигались, губы ее шептали:
— Пернамбуко, чумная эпидемия…
Глава 6
Эйлин Риверс жила в Блумсбери, это было недалеко от места ее службы. Она плохо провела ночь, и следующий день был полон раздражающих мелочей. Мистер Стеббингс, ее непосредственный начальник, заболел, а его заместитель был придирчивый, неприятный человек, постоянно терявший важные документы и бранивший за пропажу всех, кто попадался под руку.
В шесть часов Эйлин заперла свой стол с облегченным вздохом, мечтая поскорее пообедать и пораньше улечься в постель. В окно она увидела маленький автомобиль, который, как ей показалось, ждал клиента, и была очень недовольна, когда, выйдя из дома, увидела молодого человека, подходящего к ней и снимающего шляпу.
— О, это вы, — сказала она с неудовольствием.
— Да, я, но ваш тон оскорбителен, — сурово заметил молодой человек. — Мы с Элком имеем право интервьюировать вас.
— Да что я могу вам сказать? — с отчаянием спросила девушка. — О воровстве вам все известно — ведь это вас интересует?
— Да, именно, — сказал Джим.
— Я слишком голодна для разговоров.
— Так я и предполагал, — сказал он. — Тут недалеко есть один ресторан, где так жарят рыбу, что достойны ее лишь чистые сердцем.
Девушка колебалась.
— Хорошо, — сказала она не совсем любезно. — Это ваш автомобиль? Какой смешной!
— Ничего нет смешного в моем автомобиле, — с достоинством сказал Джим. — Да он и не мой, я его взял напрокат.
Была ясная, звездная ночь, в воздухе чувствовался мороз, Эйлин наслаждалась ездой; они подъехали к боковому входу большого ресторана.
— Я уже заказал столик, — сказал Джим, ведя девушку через аллею жующих челюстей в укромный уголок.
Ресторан был уютный. Лампа под красным абажуром производила приятное впечатление. Эйлин раздражало, что она не смогла вспомнить, как он выглядит. Она припоминала, что он, кажется, красив, только нос коротковат. Однако нос оказался приличным. Глаза у него были голубые, и был он старше, чем она предполагала. Половина ее непочтительности была вызвана иллюзией его юности.
— Ну, задавайте ваши противные вопросы, — сказала она, стягивая перчатки.
— Номер первый, — начал Джим, — что вам предлагал Гарло, когда я скромно удалился?
— Это не относится к грабежу, — ответила она резко, — но так как это неважно, то я вам скажу. Он предлагал мне место.
— Где? — быстро спросил Джим.
Эйлин покачала головой.
— Не знаю. Мы до этого не дошли: я ему сказала, что полностью довольна мистером Стеббингсом, который, как оказалось, был нотариусом семейства Гарло.
— Вы ему это сказали?
— Нет, он сам сказал, но, конечно, я знала; он об этом догадался, как только я упомянула имя Стеббингса.
— Произвело это впечатление на него?
Она засмеялась.
— Какой вы смешной. Серьезно, мистер…
— Карлтон, — пробормотал Джим, — брат хозяина отеля, но никакого отношения к клубу.
— Вы уже пользовались этой шуткой вчера, — сказала девушка.
— И буду употреблять ее всякий раз, когда вы будете делать вид, что не знаете моего имени. Это самое грубое невежество, которое может проявить современная женщина. Я ведь один из известнейших людей в Лондоне.
— Как будто вы и раньше говорили мне это. Скажите серьезно, мистер Карлтон, что вам известно о грабеже?
— Ничего! — был бесстыдный ответ. — Фактически я избавил вас от множества неприятностей, доставив в главное управление все нужные подробности. Завтра выплывет на поверхность ваш дядюшка, вы это знаете?
— Завтра? — с тоскливой тревогой повторила девушка.
— Элк его встретит и смягчит его гнев. Я думаю, он будет страшно обозлен.
— Он будет разъярен. Я ужасно рада, что он, наконец, выплывет, как вы говорите. Он дает мне два фунта в неделю за мои хлопоты, но я очень охотно обойдусь без них.
— Стыдно должно быть Артуру Инглу, что он впутал вас в такую историю. Мне нужно знать о нем, может быть, вы скажете — ваш дядя был крупный спекулянт?
— Не думаю, не знаю. Он никогда не говорил мне, куда помещает свои деньги. Вы об этом спрашиваете?
— Именно об этом, — ответил Джим.
Трудно было спрашивать дальше, не причиняя некоторой неприятности собеседнице.
— Вы ведь виделись с ним и, вероятно, разговаривали о его делах? Право, я чувствую себя неловко, пытаясь заставить вас обмануть его доверие, но ни одной минуты не допускаю, что вы это сделаете. Говорили вы с ним когда-нибудь об иностранных бумагах — американских, аргентинских?
— Никогда, — ответила девушка. — Не думаю, чтобы он знал что-нибудь о подобных вещах. Когда я в первый раз посетила его в Дартмуре, он говорил, что не доверяет акциям. Конечно, я отлично знаю, что у него есть деньги, и я думаю, что это украденные деньги.
— Присвоенные, — сказал Джим.
Он был совершенно серьезен, и это ей понравилось.
— Еще один вопрос. Не знаете ли вы, не находится ли он в связи с фирмой Рата?
Когда она сказала, что никогда не слышала о такой фирме, серьезности его наступил конец.
Джим откинулся назад, чтобы дородный лакей смог поставить блюдо на стол.
— Эта рыба очень хороша для усталых конторских девиц. Угодно вам вина, или лимонада, или, может быть, просто Божьей водицы?
И он стал прежним весельчаком. О дяде он и не вспоминал, зато много говорил о себе, о том, что Скотленд-Ярд интересная лавочка, может быть, вторая в мире в этом отношении. Во время войны он служил в разведывательном отделе и был одним из трех скотлендских полицейских офицеров, не пострадавших на войне. Он жил в своем клубе.
— Я вам дам на всякий случай мой номер телефона, — и Джим написал несколько цифр на оборотной стороне меню.
— Разве он мне понадобится?
— Не знаю, мне кажется, что понадобится. Предчувствие, телепатия — мое шестое чувство, но, может быть, я ошибаюсь.
Он раза два посмотрел на часы, но, казалось, что готов нарушить все свои планы, и продолжал сидеть над своим кофе, пока девушка не положила конец приятному вечеру, начав надевать перчатки.
Когда они ехали к ее квартире, Джим сказал:
— Я мало спрашивал о вас самой. На такую дерзость даже я не способен, — улыбнулся он, — но думаю, что вы не замужем и даже не невеста? — значительно прибавил он.
— У меня нет ухажеров, — сказала Эйлин без всякого стеснения. — Надеюсь, что это признание не послужит поощрением для полицейского волокиты!
Джим на минуту задумался.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Полицейский волокита — это нам пригодится. Впервые встречаю женщину…
— Остановитесь, — предупредила Эйлин.
— Одаренную настоящим чувством юмора, — закончил он. — Жалею, что разочаровал вас.
— Я нисколько не разочарована, я и ждала чего-нибудь банального! Мой дом третий слева — благодарю вас.
Она без его помощи вышла из автомобиля и проткнула ему руку, а он в это время смотрел на дверь.
— Номер шестьдесят три, — сказала Эйлин. — Но не пишите, если только не случится чего-нибудь «полицейского», спокойной ночи.
Джим Карлтон улыбался все время по пути в Уайт-холл, и чувство удовлетворения не покидало его, даже когда он шел за лакеем в кабинет сэра Джозефа Лейтона.
Имя Джозефа Лейтона было знакомо всем, получавшим паспорта, так как он был министром иностранных дел; был он худ, с аскетическим лицом, и, может быть, ни над кем так не издевались карикатуристы, как над ним.
Когда Джим вошел и поклонился, сэр Джозеф посмотрел на него поверх очков в роговой оправе и сказал:
— Садитесь, Карлтон.
Он приложил пресс-папье к письму, аккуратно вложил его в конверт и надписал адрес.
— Я только что из парламента. Вы уже заходили?
— Нет, сэр.
— Гм!
Он поудобнее уселся в кресло, сложил кончики пальцев и опять посмотрел на сыщика поверх очков.
— Ну, как идет дело? — спросил он и прибавил: — Я прочел присланные вами каблограммы. Любопытно, очень любопытно. Вы перехватываете их?
— Лишь некоторые, сэр, — сказал Джим. — Большая часть корреспонденции Рата-синдиката идет другими путями. Но и из этих видно, что Рата готовится к генеральному сражению. Я полагаю, что кредитные учреждения всего мира получили подобные инструкции.
Сэр Джозеф открыл ящик стола, вынул пачку бумаг, скрепленных медной пряжкой, и стал медленно переворачивать.
— Вот это, кажется, довольно типично.
Это было сообщение, адресованное Рата-синдикату на Уолл-стрит.
«Продавайте по 15 процентов, отмените нижеуказанные гарантии».
Дальше шли два исписанных листа, и против каждого сорта бумаги стояло число, сколько должно быть продано.
— Да, — сказал сэр Джозеф, задумчиво поглаживая свои белые усы. — Необыкновенно! Замечательно! В письме своем вы говорите, что все эти бумаги тотчас же упадут, как только появится угроза войны. Но с кем же мы будем воевать? Положение на континенте устойчивее, чем когда-либо, марокканский вопрос улажен. Читали вы мою вчерашнюю речь в парламенте?
Джим кивнул.
— Честное слово, — сказал сэр Джозеф, — я очень далек от неоправданного оптимизма, но от Китая до Перу не вижу на горизонте ни облачка.
— Может быть, что-нибудь с Америкой? Я припоминаю, что читал что-то о мандатах в Южных морях…
Сэр Джозеф улыбнулся.
— Америку ни в коем случае нельзя считать источником осложнений, — сказал он. — Истинное различие между американским духом и британским то же самое, что и между консервативным и либеральным образом мыслей, или между республиканским и демократическим. Мы никогда не будем пламенными друзьями с американцами, как и республиканцы Соединенных Штатов с демократами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16