ЦАРСТВА СОТНИКА СЕНЦОВА

1.
С привала снялись быстро словно воробьи, наклевавшиеся крошек -
Никитка Келарев притиснул вдруг свое оттопыренное ухо к земле,
послушал недолго и проговорил скучным голосом:
- Ишь ты, несутся во весь опор со стороны холма, торопятся нас
распотрошить. Значит, скоро здесь будут.
Я, как сидел, так и подскочил над невысокой выженной травой -
все правильно, без всякого приукрашивания. На высотке меж
деревьев-палочек мелькает десятка два темных пятнышек. Никак
товарищ Курбанов, что из отряда имени Первобытного Коммунизма,
напал на наш след. А я то рассчитывал, что после переправы
поимеем день, чтобы раствориться в горах. Да и была надежда -
не сунется он на афганский бережок.
- Никита, снимай недоуздки. Сивого не навьючивать, итак уж
хромает бедолага. Двинем к ущелью Кызылбаш. Там мы всяко
быстрее переберемся, чем "товарищи".
И вот горная дорога снова вилась подо мной, а порывистый ветер
рвано свистел, врываясь в уши. Я занимал место посреди цепочки.
Впереди скакали Келарев с Иловайским, замыкали Пантелеев и
ротмистр Сольберг на храпящем жеребце. А ведь заложил нас тот
аксакал, которого мы повстречали за переправой через Пяндж.
Келарев предлагал тут же перекрестить его шашкой, а я чего-то
пожалел, старик уж совсем как каменный "баба" застыл.
Сентиментальность сия, похоже, боком выходит.
А сейчас нельзя красных ближе чем на полверсты подпускать,
иначе посрезают нас из винтов. В ущелье Кызылбаш мы тропки
заранее проведали, быстро переберемся на другую сторону, пока
Курбанов со своими конниками будет за кручи цепляться. Да только
сможем ли оторваться от преследователей неугомонных? Хоть и
поотдыхали мы с полудня, однако у вражьей силы лошадки посвежее.
Наши-то, считай от самого Иргиза в походе, под чепраками шкура
чуть ли не до крови вытерта.
Дорога под копытами валиком крутиться, а я как будто на одном
месте застыл в самой середке вселенной. Но вот громыхнул первый
выстрел и сразу зябь прошла между лопаток. Не дали мне из себя
солнце вообразить. Это, конечно, невсерьез палят, на испуг
берут. С такой дистанции, да на скаку, в свою мишень только бес
попасть может. Впрочем, под суконным шлемом с красной
звездочкой во лбу немало бесов бродит.
Меня нагнал вахмистр Пантелеев.
- Разделиться надо, Вашбродь.
Кличка тут у меня Вашбродь, поскольку на Ваше Благородие не
слишком смахиваю. А командовать отрядом должен по уставу
драгунский ротмистр Сольберг. Но он еще под Астраханью ума стал
лишаться, а на Иргизе ему начали являться духи. Кто знает, чего
ему там бесы-демоны насоветуют, хватит с нас тех Советов, что на
родине остались.
- Вашбродь, ну-тко отправляйтесь прямо по тропе вместе с
ротмистром и Келаревым, а я с Иловайским чуток приотстану, и
затем подадимся мы к скале Зулькарнайн. Там как-нибудь по спуску
проковыляем, а эти стервецы точно все ноги переломают на камнях,
да еще мы их из ружей поугощаем. Вы же за Кызылбашем дуйте к
югу, у кишлака Маверан, Бог даст, и встретимся.
Это, конечно, недурственный способ "товарищей" запутать. Тем
более, как через сухое русло переберемся, у них под
наблюдением только Пантелеев с Иловайским останутся.
- Ладно, вахмистр, только не шали особо, знаю я тебя, тоже
разбойник приличный.
Пантелеев окрикнул Иловайского и оба они немного сдали назад. Так
что мы с Келаревым и Сольбергом раньше долетели до сухого
русла. Тысячу лет назад, еще до татарского нашествия здесь
журчала себе веселая река, а сейчас осталась лишь скучная серая
рытвина, а за ней бывший высокий берег, ныне каменная стена
яра. Пантелеев с Иловайским вдоль стены налево понеслись,
а остальные углубились в узкий разлом и через каких-нибудь
полчаса достигли ущелья Кызылбаш. Тут с севера послышался треск
выстрелов, значит ввязались мои товарищи в катавасию. А нам
думать не о чем, надо к югу подаваться через это самое ущелье.
Вскоре перестали мы охаживать коней шенкелями и плетьми, они уж
и так мылом брызгали. Где-то с час шли в этом проходе
меж скал, не особо торопясь, как вдруг наш придворный безумец
Сольберг встрепенулся и махнул рукой вперед.
- Там ОНИ.
- Никого не замечаю, господин ротмистр, хотя стараюсь.-
вежливо сообщил я.
- Вот же ОНИ, сотник. Кони вороные, мрачные, вышагивают
на длинных словно тростниковых ногах, а головенки мелкие
невместительные; всадники же бледно-зеленые, облепленные
паутиной, она всех их связывает и вдобавок протянута к крылатой
и хвостатой фигуре, что над воинством летит.
- Да уж, если фигура оснащена хвостом - это, надо полагать, не
ангел. Я понимаю, ротмистр, как вы относитесь к большевикам, но
зачем же свою неприязнь облекать в столь яркие образы, да еще
потчевать нас подобной живописью. Я, как человек нервический,
уже задрожал от вашего злобесного дива.
- Но я все отчетливо узрел, господин сотник.- уперся ротмистр.
Хотелось мне еще усовестить своего свихнувшегося товарища, но
тут, в самом деле, донеслись и бряцанье, и топот конский.
- Всем спешиться. Господин ротмистр, узрите на сей раз нишу меж
двух скал, уведите туда коней и протрите-ка их какой-нибудь
травкой, чтоб не простудились. Келарев, давай вверх по склону,
займи позицию для ведения огня и примкни взгляд вон к тому
повороту. Надеюсь на твой кругозор.
Мы стали резво карабкаться по осыпающимся камням, а потом
попрятались за глыбами повнушительнее: Келарев в нескольких
саженях выше меня. Едва схоронились, как зацокал конный отряд.
Это были не красноармейцы, а какие-то магометане с крашеными
хной бородами и черными очами: несколько всадников весьма
важного вида, в парчовых халатах, в белых тюрбанах; конские
сбруи, ножны и эфесы сабель столь изукрашены, что от сверканья
их на солнце глазам нашим больно стало. Следом важные ехали
конники, у всех в амуниции английские карабины и маленькие
круглые щиты, большие кривые сабли и даже стальные нагрудники,
отделанные чернью и зернью. Это, скорее всего, бадахшанские
афганцы пожаловали. Да уж, нам не сдобровать, если буза начнется.
- Вашбродь, я тут расселину, а может всамделишную пещеру
приметил,- прошипел Келарев,- может туда юркнем?
- А ротмистра, значит, бросим на съедение этим красавцам?
К чему призываешь, каналья?
- Виноват, Ваше Благородие, я думал, что от
свихнутого-повернутого нам мало толку, но после ваших слов сразу
понял, что ошибался.
- Ты не думай, а то много ошибаться будешь.
И тут навстречу магометанам выехал отряд Курбанова, вернее
где-то половина его. Афганцы на какое-то мгновение застыли, но
своевременно грохнуло два выстрела, а затем пошло тарахтенье. Я
даже не сразу сообразил, что это Келарев для почину два раза
пальнул из своей винтовочки. Один раз по магометанам
прицелился, а другой - по красным пульнул, а те, соответственно
подумали плохое и принялись ответственно лупить друг друга.
Неудобно, конечно, вышло, но нам от этого только веселее. Ведь
обе воюющие стороны - сущие шельмы. Магометане нам иго
закрепили на двести лет лет, а красные ордынцы сейчас вон как
изголяются - пришли вроде бедных приласкать, а в итоге и
голытьба как мухи мрет, и благородные большей частью под пулю
или клинок угодили. Это ж надо такое придумать - кроме них,
краснопузых, нет нормальных людей - все остальные, дескать, и
грязь, и нечисть, отъявленные паразиты и грабители.
Ну, ладно-с, это политика, а что магометане с большевиками
передрались - это жизнь. Келарев еще к тому же афганцам
пособлял, впрочем иногда и красным содействовал. Наконец, те из
них, что живы остались, двинули врасссыпную. Одни на конях
стали улепетывать обратно по ущелью, но магметане их догоняли и
рубили. А другие большевички вверх по склону почесали, причем на
нас. Тут и мне пришлось свой "винчестер" взять, стреляет он
побыстрее, чем трехлинеечка, хотя и заедает его чаще. Поймал на
прицел и шпокнул одного в звезду, потом другого, а тут вижу -
на меня крупнокалиберный красноордынец налетает. Сам Курбанов. И
пока я патрон досылал, он ухватил "винч" за дуло и рванул его в
сторону, так что выстрел бесполезным получился. Большой мужчина
тут же замахнулся свободной рукой, имея в ней саблю. Я едва
успел притиснуться к туловищу Курбанова и ухватить его
вооруженную руку пониже локтя. И сразу узнал, что этот
косоглазый большевик жилистый как зверь, а дыхание в нем гуляет
словно ветер в бочке. Стал он меня пережимать. Пнул его сапогом,
но он стоит как столб, и в ответ потчует меня локтем в
физиономию, так что мои мозги поворачиваются набекрень. Он,
видимо, приготовился чикнуть саблей, как вдруг резко дернулась
его голова, после чего весь он рухнул назад. А позади него
оказался хорунжий Келарев, опускающий приклад своей винтовки.
- Хорошо я его угостил, справно отделал.
А там и мне пришлось продырявить шашкой одного косоглазого в
буденновке; потом другого, длинного как каланча, полоснул
поперек пуза - похоже, туркестанцев и китаез в Красной Армии
не меряно. Но неожиданно красные куда-то поисчезали, а
неподалеку появился ротмистр Сольберг. Он как горный баран
торопился вверх по склону, а за ним цепью, но поотстав шагов на
пятьдесят, спешившиеся афганцы. Они постреливали, но редко, как
будто были чем-то озадачены.
- Сюда, ротмистр.
Едва Сольберг добрался до нас, как Келарев открыл заградительный
огонь. Когда карабины афганцев вовсю разгавкались, мы уже
сунулись в расселину. Немного погодя понял я, почему Келарев
назвал эту дыру проходом. Здесь поддувал приличный сквознячок,
который свидетельствовал о том, что имеется где-то вторая дыра -
только вот неизвестно годится ли она по размеру для выхода.
Скоро сгустилась тьма в глазах, мы шли наощупь - а кварц своими
острыми гранями пытался раскровянить нам пальцы - в ту сторону,
откуда дул ветер. Похоже, что афганцы не решились нас
настигнуть, сочтя, что мы отправились в гости к шайтану.
А ротмистр Сольберг в этом подземелье опередил меня,
спереди доносилось его чуть хриплое пыхтение.
А потом пришлось сделать привал. Оттого, что руки перестали
прощупывать узкие стены тоннеля, а ветерок поменял направление и
стал поддувать откуда-то сверху. Вдобавок ко всему этому
добавился шум падающей воды.
- А у меня немного спирта осталось,- сказал напряженным горлом
Келарев и в два приема сообразил небольшой факелок. Даже с таким
хилым освещением пришлось тут подивиться, хотя за последние две
войны, казалось, повидал я все и все успело мне наскучить.
Попали мы в пещерный зал с высоченным сводом, стены которого
состояли из разного цветного кварца и даже горного хрусталя. Со
стены где-то саженях в тридцати выше, почти у свода, извергался
поток. На одном из краев он наполнял озерко, а поскольку
вода не залила до сих пор всю пещеру, происходил каким-то
макарои ее отток.
Рядом со мной стоял полубезумный и немножко радостный Сольберг.
- Как вы все-таки добрались до нас, господин ротмистр?-
спросил я, чтобы не думать о подземелье, в которым мы
оказались уловлены.
- А никак. Никак бы не допрыгал, если бы события двигались
своим чередом - находился-то я на другой стороне ущелья. Но из
этого прохода вышел некий магнетический ток, который изменил
свойства пространства и времени.
Хорунжий Келарев в ответ на такие слова ротмистра выразительно
постучал себя пальцем по лбу. Получился довольно громкий звук.
- Этот ток остановил время вокруг меня.- продолжал наш
полоумный товарищ.- Я смог пройти в облаке застывшего времени к
вам, дорогие друзья, ведь и афганцы и красноармейцы пребывали
по отношению ко мне в будущем, поэтому не смогли причинить вреда.
- Вы, господин ротмистр, кажется, учились в Петербургском
университете?- уточнил я.
- Да-с, на физическом факультете. И хотя на действительной
военной службе с мая пятнадцатого года - за плечами и
Брусиловский прорыв - но с последними достижениями науки
старался знакомиться, в частности и с открытиями господина
Эйнштейна, который связал течение времени со скоростью движения,
например со световой скоростью.
- Да, ваше образование усугляет, так сказать, дело.- я едва не
сказал "диагноз".
- А, Эйнштейн ваш - немец, наверное?- поинтересовался
Никитка.
- Говорят, что еврей-с.- отозвался Сольберг.
- Да уж, евреи много чего пооткрывали. Так, значит, господин
ротмистр, мы по-вашему движемся со световой скоростью?
- Я не об том, господа. Есть у меня такое представление, что
миров много. Однако у каждого из них имеется как бы освещенная и
темная сторона. Освещенное место - это настоящая реальность,
настоящее время. Все остальное - ненастоящее,
неосуществленное, потенциальное. Как я уже чувствую, через это
подземелье может протянутся дорожка промеж миров, на манер
электрического разряда между двумя лейденскими банками. Вот мы
движемся этой подземной тропой и уже начали выпадать из
"настоящего" в нашем мире, но еще не попали в "настоящее" мира
иного...
- Если я верно измерил глубину вашей мысли, господин ротмистр,
то мы как бы уже ненастоящие, призраки вроде папаши Гамлета?
- Пока что призраки. Сейчас мы пребываем вне времени, господа.
Первым из "настоящего" выпал я, потом Курбанов и некоторые его
разбойнички.
- Да он же верный труп. Ему Келарев башку расколол.
- Я снова видел его живым и здоровым,- упорствовал Сольберг.-
Повторяю вам - он вне времени. Есть многое на свете, друг
Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.
Я хотел было отмахнуться от "нашего мудреца", предложив ему
вычислить объем и площадь поверхности пещеры, но тут из туннеля
позади нас как будто послышался скрип сапог.
- Это ОНИ идут,- спокойно сказал Сольберг.- Скоро мы найдем
выход из этой пещеры, но до той поры ОНИ найдут нас.
ОНИ или не они, а потревожиться надо. Я еще раз оглянулся. А
потом возвел глаза вверх. Там, выше наших голов саженей на пять,
пещерная стена имела изьян, небольшой выступ. Он проходил,
сужаясь, и над озерком. А потом втягивался куда-то в темноту, в
расщелину, которая испортила кварцевую стену примерно до
середины. Возможно этот мостик и ведет к спасению, как
знаменитый Чинват из зороастрийского мифа (про это дело мне
Сольберг сказывал).
- Не угодно ли, господа, податься на верхний ярус.
Первым вскарабкался Никита, используя ловкими ногами любой
выступ в скале, потом Сольберг - на последнем этапе Келарев
протянул ему руку и втянул на "мостик". Я получше приладил
винтовку и собрался было проявить ловкость необыкновенную, как
из тоннеля вдруг выпал Курбанов, с кровью в уголках рта, но
вполне дееспособный и с красным отсветом в глазах-щелках. Вместе
с командиром выскочил еще пяток сатаноидов с факелами. Огоньки
превращали значительную часть пещеры в смертельно опасное
простреливаемое пространство.
Я пару раз стрельнул - причем смазал - и полез наверх, надеясь
только на мрак. Кстати, и заметить не успел, как оказался на
выступе - страх будто приделал мне перья - и осторожным
быстрым шагом двинулся в сторону расселины. Впрочем, первая же
вражеская пуля едва не сорвала мое ухо словно осенний лист. В
одном месте, как раз над озером, стена образовывала изгиб вроде
контрофорса - он охотно прикрыл меня. Я зашел за прикрытие и
сделался невидим для красных стрелков. Однако они, сменив
тактику, стали с обезьяньей ловкостью карабкаться вслед за мной,
мне даже показалось, что их ноги оснащены когтями. И как я
понял, надлежит мне скромно постоять именно за "контрфорсом",
чтоб не стать легким трофеем.
Я все более обостряющимися чувствами воспринимал приближающихся
красноармейцев. Они были спокойны как минералы. Соответственно
почуствовал я свою возбужденность, некую встопорщенность души.
И, устыдившись этого, сразу остыл - неужели я поддамся
каким-то чертям.
Вот из-за "контрфорса" как шкодливый нос неосторожно высунулось
винтовочное дуло да еще со штыком - хвать рукой, веду вниз и
дергаю вбок - вражинка шумно падает в воду. Адью. Следующего
преследователя награждаю пинком в пах и зубодробительным ударом
в волосатую физиономию, попутно отклоняя в сторону длинючий
маузер. Но опять за меня взялся товарищ Курбанов. Он попытался
мощными руками оторвать меня от стены - наверное, чтобы вместе
нам упасть в омут и благополучно утонуть.
Силен этот дьявол, взял меня за горло, давит, а я как не потчую
его боксерскими ударами, спастись от него не могу. Делаю я замок
своими руками, пытаюсь разомкнуть его захват поворотом вбок. И
получается не совсем желанный итог, хоть смейся - мы оба
зараз в воду летим. Студеная, мерзлая она, а Курбанов все еще
держит меня словно Прометей прикованный и тянет как болванка
вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8