"Человека от первака отличает
членораздельная речь!"
Но наиболее важным был материал, помещенный в самом центре страницы.
Карикатура.
Полдюжины перваков с длинными растрепанными бородами и вывалившимися
изо рта в безумной ухмылке языками, сидят в полуразвалившейся телеге и
держат в руках вожжи, прикрепленные к хомуту, одетому на головы целой
группы выбившихся из последних сил дородных джентльменов с - проще не
придумаешь! - высокими шелковыми цилиндрами на головах. Самый толстый и
уродливый из них - коренник, вырвавшийся чуть вперед по сравнению с
остальными - держит в зубах трензель с надписью "Бешеные деньги". Надпись
над цилиндром коренника гласила: "Элджернон Хебстер".
Под колесами телеги валялись раздавленный фрагмент стены дома с
надписью "дом, родимый дом", аккуратно подстриженный малец в форменном
костюмчике бойскаута и потрясающей красоты молодая женщина с двумя
вопящими младенцами, по одному в каждой руке.
Подпись под карикатурой гневно вопрошала: "Венцы творения - или
рабы?"
- Эта газета, похоже, превратилась в довольно грязную сплетницу, -
произнес, как бы рассуждая вслух, Хебстер. - И я не удивлюсь, если она
приносит уйму денег.
- Насколько я вас понял, - бросил, не оборачиваясь, задумчиво
разглядывавший улицу Браганца, - вы не очень-то регулярно ее просматривали
последние несколько месяцев?
- Я счастлив ответить: "Да, практически не заглядывал в нее".
- Непростительная ошибка с вашей стороны.
- Почему? - настороженно поинтересовался Хебстер, глядя на курчавый
затылок следователя.
- Потому что она на самом деле превратилась в самую грязную, но
притом чрезвычайно опасную сплетницу. А главным героем смакуемых ею
сплетен являетесь вы. - Браганца громко рассмеялся. - Видите ли, эти люди
усматривают в деловых отношениях с перваками скорее грех, чем
преступление. И, в соответствии с подобной нравственной установкой, вы
рассматриваетесь как пособник Дьявола!
Закрыв на мгновенье глаза, Хебстер сделал попытку понять людей,
которые умудрились придумать такую согревающую сердце систему взглядов -
считать за благо униженное положение червяка, копошащегося в грязи.
- Да, я тоже не раз подумывал о чепэвизме как о религии.
Такое признание, казалось, прошибло оэсковца. Он мгновенно
развернулся и взволнованно заговорил, тыча обоими указательными пальцами в
Хебстера:
- Вы тысячу раз правы! Это выше всякого разумения - несовместимые и
противоречащие друг другу понятия, словно живительные соки, подпитывают
чепэвизм. Совершенно сознательное, безмозглое отрицание в высшей степени
горестного факта - факта существования во вселенной разумных существ, чей
интеллект намного превосходит наш. И каждый день задержки в установлении
контакта с пришельцами только добавляет силы этому отрицанию. Если, как
это становится все более очевидным, в галактической цивилизации не
находится достаточно пристойного места для человечества, то почему бы,
говорят такие люди, как Вандермеер Демпси, нам самим не остаться о себе
самого высокого мнения? Давайте сплотимся и упьемся тем, что является
бесспорно человеческим. Не пройдет и нескольких десятков лет, как все
человечество станет настолько зашоренным, что, не пикнув, позволит дать
себя засосать в этот умственный вакуум.
Он выпрямился во весь рост и снова зашагал вокруг стола. В голосе его
появились предельно искренние, трагические умоляющие нотки. Глаза его
блуждали по лицу Хебстера, как бы выискивая малейшую слабину, нащупав
которую можно было бы всколыхнуть непробиваемое спокойствие поднаторевшего
в искусстве скрывать подлинные свои намерения бизнесмена.
- Подумайте вот о чем, - проникновенно убеждал он Хебстера. - О
периодических зверских убийствах ученых и людей искусства, которые, по
навязываемым Демпси понятиям, слишком уж далеко отошли от общепринятой
золотой середины так называемой человечности.
Случающееся время от времени ауто-да-фе в честь купца, пойманного за
руку в тот момент, когда он торговал полученными от перваков товарами...
- Не нравится мне все это, - признался, улыбаясь, Хебстер, затем на
мгновенье задумался. - Я вижу, ваш последний пример связан с карикатурой в
"Вечернем гуманисте".
- Мистер, это вам в первую очередь следует понять связь между ними, а
не мне. Это ваша голова им нужна на конце длинного шеста. Потому что как
раз вы стали символом успешного сотрудничества в своекорыстных целях с
заявившимися сюда из космоса чужаками или, по крайней мере, с их
мальчиками на побегушках. Они считают, что им удастся полностью прекратить
всякое общение с перваками, если они зальют вашей кровью все проходы,
через которые те сюда проникают. И скажу вам еще вот что: не исключено,
что они правы.
- И что же вы в таком случае предлагаете? - тихо спросил Хебстер.
- Чтобы вы перешли на нашу сторону. Мы сделаем из вас честного
человека - во всяком случае, официально. Мы хотим, чтобы вы возглавили
проводимые нами исследования. Только конечной целью будут не доллары, а
имеющее первостепенное значение налаживание межрасового общения, а со
временем - и проведение межзвездных переговоров.
Президент "Хебстер секьюрити инкорпорэйтед" позволил себе взять
несколько минут на обдумывание. Ему хотелось самым тщательнейшим образом
продумать ответ. Ему нужно было время - больше всего остального ему так не
хватало времени!
Он был уже на самом пороге создания крепко сколоченной коммерческой
империи в масштабах всего земного шара! В течение десяти лет он тщательно
подгонял одну к другой определенные составляющие индустриальных
королевств, устанавливая свое верховенство в сфере производства и оттесняя
на второй план конкурентов. Он подхватывал восхитительные лакомые кусочки,
появляющиеся то здесь, то там в процессе распада цивилизации, к которой
сам же и принадлежал, изыскивал беспредельные возможности обогащения среди
руин, оставляемых обществом, потерявшим чувство собственного достоинства.
Теперь ему требовались всего лишь какие-то двенадцать месяцев для того,
чтобы утвердиться во главе своей с таким трудом сколоченной империи и
найти для нее подобающую нишу в разветвленной структуре мировой рыночной
экономики. И вдруг - Хебстер разинув в изумлении рот, подобно Джиму Фиску,
который скупал золото на фондовой бирже по любым, самым спекулятивным
ценам, и добился лишь того, что оказался полностью разоренным, побудив
казначейство Соединенных Штатов выбросить огромное количество золота из
золотого запаса государства, вдруг осознал, что у него уже не будет
времени для этого. Он был слишком опытным игроком, чтобы не почувствовать
появление нового фактора в игре, ничего не имеющего общего с
прогнозируемыми дивидендами, графиками, изображающими динамику деловой
активности, и таблицами оптимальных величин товарных запасов для различных
категорий потребительских товаров, разбитых по временам года и различным
регионам.
В горле у него запершило - столь неожиданное крушение всех его планов
никак его не устраивало. Он буквально заставил себя ответить:
- Я очень польщен, Браганца. В самом деле, очень польщен. Я прекрасно
понимаю, что Демпси заставляет нас объединить усилия. Мы или выстоим, или
падем вместе. Но... я индивидуалист до мозга костей. Я привык действовать
в одиночку. Всякий раз, когда я кому-либо помогал материально, я прежде
всего думал о собственной выгоде. Единственной целью, которую я всегда
преследовал, была прибыль. Я, прежде всего, бизнесмен.
- Хебстер, я по горло сыт вашими истерическими причитаниями! -
Разгневанно воскликнул Браганца, продолжая мерить шагами свой кабинет. -
Положение в самом деле критическое, причем в масштабах всего земного шара.
Бывают времена, когда нельзя оставаться просто бизнесменом.
- Я категорически с этим не согласен. Быть такого не может, чтобы
настало когда-нибудь подобное время.
Браганца презрительно фыркнул.
- Нельзя оставаться бизнесменом, когда привязан к огромной груде
подожженного хвороста. Нельзя оставаться бизнесменом, когда народ
оказывается под таким жестким контролем, что даже откажется от еды, если
вождь прикажет ему умирать с голоду. Нельзя оставаться бизнесменом, мой
снедаемый стяжательством друг, если спрос так задавлен, что перестает
существовать.
- Такое невозможно! - воскликнул, вскочив на ноги Хебстер. Для него
самого оказалось неожиданностью услышать, как собственный голос поднялся
почти до истеричного визга. - Всегда будет спрос. Всегда! Слышите? Весь
фокус только в том, чтобы определить, какую новую форму он принял, а затем
удовлетворить его!
- Прошу прощения! Я вовсе не собирался глумиться над исповедуемой
вами религией.
Хебстер тяжело вздохнул и крайне осторожно опустился на скамью. Он
почти физически ощутил, как в его жилах закипает кровь.
"Спокойно, - успокаивал он себя. - Спокойно! Этого человека нужно
обязательно привлечь на свою сторону, а не пререкаться с ним. Меняются
правила рыночной игры, Хебстер, и тебе понадобится любой друг, какого
только удастся приобрести. Деньгами этого типа, пожалуй не прошибешь. Но
существуют и некоторые ДРУГИЕ ценности".
- Выслушайте меня, Браганца. Мы столкнулись с психосоциальными
последствиями, абсолютно неизбежными при встрече необыкновенно развитой
цивилизации со сравнительно примитивной. Вы знакомы с теорией "огненной
воды" профессора Клейнбохера"?
- Сводящейся к тому, что сам факт существования наделенных высочайшим
интеллектом пришельцев ударил нам в голову точно так же, как виски ударило
в голову североамериканским индейцам? И что перваки, представляющие самые
блестящие наши умы, являются эквивалентом тех индейцев, которые с
наибольшей симпатией относились к цивилизации белого человека? Да, это
убедительная аналогия. Даже применимая к тем индейцам, которые,
налакавшись спиртного, валялись на улицах городов и помогали создавать
обобщенный образ коварных, ленивых, готовых убить за рюмку виски туземцев,
но их в то же самое время настолько глубоко презирали их собственные
соплеменники, что они не отваживались вернуться домой из страха оказаться
с перерезанной глоткой. Я всегда чувствовал...
- Единственное, о чем мне хотелось бы поговорить, - перебил его
Хебстер, - это сама идея "огненной воды". В тогдашних индейских селениях у
непрерывно возраставшего большинства складывалась непоколебимая
убежденность в том, что "огненная вода" и ненасытная цивилизация
бледнолицых являются синонимами, что оно должно восстать и силой вернуть
свои земли, убивая по ходу дела как можно больше спивавшихся ренегатов,
путающихся под ногами у этого самого большинства. Этот слой индейского
населения можно сравнить с чепэвистами. Но одновременно с этим
существовало и меньшинство, которое понимало превосходство бледнолицых в
численности и качестве вооружения и отчаянно пыталось отыскать способ
примирения с цивилизацией белого человека, найти для себя в ней
определенное место - но такое, которое никак не связано было бы с
алкоголем - спутником этой цивилизации. Считайте, что это ОЧ. И, наконец,
были еще индейцы такого рода, как я.
Браганца сдвинул мохнатые брови и остановился у письменного стола.
- Вот оно как! - воскликнул он. - Так какого же рода индеец вы,
Хебстер?
- Я похож на того индейца, у которого хватило здравого смысла понять,
что у бледнолицего нет ни малейшего интереса спасать его от медленной и
мучительной деградации. На индейца, у которого еще сохранились достаточно
сильные инстинкты, чтобы перепугаться до смерти при виде таких новшеств,
как "огненная вода", и не прикасаться к этому пойлу даже в том случае, оно
может спасти от укуса ядовитой змеи. Но самое главное...
- Ну-ну! Продолжайте!
- ...Главное, что среди них нашлись индейцы, которых привел в
восхищение странный прозрачный сосуд, в котором хранят "огненную воду"!
Представьте себе ту зависть, которую должен был испытывать гончар-индеец,
вне пределов его скудных познаний в области гончарного мастерства,
приобретенных в результате тяжелого труда. Неужели вы не видите перед
своими глазами, как живого, вот такого индейца - ненавидящего,
презирающего и ужасно страшащегося пахучей янтарной жидкости, которая
валит с ног самых доблестных воинов, однако жаждущего обладать бутылкой
без ее содержимого? Вот примерно каким я вижу себя, Браганца, индейцам,
чье алчное любопытство просвечивается сквозь мрак истерического кланового
благоразумия и презрения ко всему чужеземному, как ярко искрящееся пламя.
Мне нужен сосуд нового типа, каким-то образом отделенный от "огненной
воды".
Огромные темные глаза Браганца, не мигая, глядели на него в упор.
Медленно приподнялась рука и пригладила непонятно почему встопорщившиеся
усы. Прошло несколько минут.
- Неплохо звучит: Хебстер в качестве благородного дикаря нашей
цивилизации, - со смехом произнес в конце концов оэсковец. - Звучит, как
будто, вполне нормально. Только загвоздка в том, как все это соотнести с
решением проблемы в целом?
- Позволю себе напомнить, - устало сказал Хебстер, держась одной
рукой за скамью, - что решение проблемы в целом нисколько меня не
интересует.
- Итак, вам нужна только бутылка. Я выслушал вас. Но вы-то не гончар,
Хебстер - у вас нет ни на унцию любознательности мастерового. А из всех
этих исторических баек, которыми вы меня потчевали, можно сделать
однозначный вывод: вам абсолютно безразлично, погибнет или нет весь мир,
расхлебывая кашу, которую вы согласны заварить.
- Я никогда не утверждал, что руководствуюсь альтруистическими
побуждениями. Общее решение я оставляю тем людям, у которых достаточно
мозгов, чтобы распутывать самые изощренные головоломки. Таким, как
Клейнбохер.
- Вы думаете, кто-нибудь вроде Клейнбохера, сможет это сделать?
- Я почти не сомневаюсь в том, что ему это удастся. Нашей ошибкой с
самого начала было то, что мы пытались решить проблему нахрапом с помощью
историков и психологов. То ли им всем была присуща ограниченность,
обусловленная постоянным изучением исключительно человеческих сообществ,
то ли... впрочем, это мое чисто личное мнение, но у меня всегда
создавалось такое впечатление, что, что наука о человеческом мозге
привлекает главным образом тех, кто сам когда-либо ощущал, что у него не
все дома, то есть кто сам испытывал серьезные психологические затруднения
и в процессе работы пытался докопаться до истинных причин своих сдвигов и
благодаря этому добиться лучших результатов в своей области по сравнению с
теми, кто начинал работу, не испытывая подобных затруднений, и кому
поэтому было труднее достичь понимания сути этих трудностей. Я и сейчас
считаю таких исследователей слишком внутренне нестабильными для столь
потрясающего воображение начинания, как установление взаимопонимания с
кем-то из пришельцев. Те изначальные внутренние побуждения, которые
привели их в науку, как раз-то и способствуют их неизбежному превращению в
перваков.
Браганца причмокнул недоверчиво и вперил задумчивый взгляд в стенку
за спиной Хебстера.
- И все это, по-вашему, не имеет никакого отношения к Клейнбохеру?
- Нет, только не к профессору-филологу. У него нет интереса к
психологической нестабильности - ни к личной, как у психологов, ни к
групповой, как у историков. Даже предрасположенности нет к повышенному
интересу к подобным аномалиям. Сфера интересов Клейнбохера - сравнительная
лингвистика. Он, по сути, технарь, специалист по части коммуникативности.
Или, выражаясь проще, по проблемам общения и передачи информации. Я
специально несколько раз заходил в университет и внимательно
присматривался к нему во время его работы. Его подход к проблеме не
выходит за рамки собственной специализации. Он занимается исключительно
решением проблемы общения с пришельцами, не делая никаких попыток хоть
как-то понять их психологию и особенности мышления. А ведь сколько
существует всяких чисто умозрительных предположений относительно сознания
пришельцев, их сексуальных наклонностей и социальной организации, в общем,
такой ерунды, из которой никак не извлечь какой-либо осязаемой и
непосредственной пользы для нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11