Резко повысится температура. Представляете, какой будет
потоп?
- Да, это серьезно. Вашим расчетам можно доверять?
- Можно. И расчетам, и мне. Хотите - проверьте сами. У вас же есть
обсерватория.
- Вам я верю больше, чем нашим астрономам, - усмехнулся Биди. - Это
очень серьезно, то что вы сейчас мне сказали... Но не срочно.
Непосредственной угрозы нет, и вам будет чрезвычайно трудно агитировать.
- Так вы не будете препятствовать?
- Ни в коем случае. Корабль сажать будете?
- Хотелось бы.
- На каких двигателях?
- На обычных планетарных. У вашего "Ириса" были в точности такие.
- Ясно. Тогда дайте мне размеры корабля, параметры и координаты
места, где намерены произвести посадку. Мы перебросим туда лучевую
станцию, они очистят плешь для вашего корабля. Не то он вмерзнет, как
"Ирис" в свое время.
Землянин снова глянул на свои драгоценные часы.
- Пора, - сказал он и поднялся на ноги.
Биди продолжал сидеть.
- Послушайте, Аттвуд, - сказал он, - вы легко уговорили меня, теперь
я буду уговаривать вас. Оставайтесь у меня. Что за нужда - мотаться каждый
день к модулю и обратно? Вилла огромна. Передатчик у меня не хуже вашего,
установленного на модуле. Я покажу вам город, познакомлю с людьми...
кстати, вы предпочитаете блондинок или брюнеток? Словом, ручаюсь, вы еще
оцените наше... гм, ледяное гостеприимство.
- Не надо меня уговаривать... - начал было Аттвуд, и барон
разочарованно вздохнул. - ...я уже согласен, - закончил землянин, и хозяин
виллы пристально взглянул на него. Улыбнулся обрадованно.
- Прекрасно! Что вы предпочитаете: лечь спать? Или принять стимулятор
и податься в казино?
- Спать, барон.
- Тогда... давайте хоть немного пройдемся перед сном.
- Хорошо.
Они нацепили электропарики, маски и облачились в электроплащи.
Ледяные створки дверей озарились радужными световыми переливами и
разошлись в стороны. Снаружи было черно: под открытым черным небом царила
тишина; внизу, в огромном ледяном каньоне, сиял редкими огнями Ирис, и
казалось, что звезды - лишь отражение этих огней. Местами посверкивала
ажурная медная сеть, перекрывающая каньон.
- Вообще-то я всю жизнь обожал рыженьких... - задумчиво сказал
Аттвуд. - А что по ту сторону каньона?..
- Аптаун. Там живут те, для кого Ирис слишком дорог или слишком
скучен. Окраина, словом. Я знаю еще одно слово, трущобы, но в данном
случае оно не очень соответствует.
Они пошли по плитчатой дороге, слабо подсвеченной ледяными фонарями.
Вдруг небо озарилось фиолетовым сполохом.
- Это ж бластер! - удивленно воскликнул Аттвуд. - Там что, воюют?!
- А вы ожидали полярного сияния?.. Упаси Бог, никто не воюет на
Льдине! Это работает лучевая станция, плавит лед. А переделана она, точно,
из батареи бортовых бластеров. У нас, как вы понимаете, лед - единственный
материал, из которого можно что-то сделать...
Они свернули за угол виллы, Биди тронул ладонью один из фонарей, и
ослепительный луч света метнулся вдоль аллеи ледяных фигур. Их было не
менее полусотни.
- Это тоже наше искусство. Литая ледовая скульптура. Завтра
рассмотрите подробнее. Когда вам скажут "лед", вы представите себе его
непременно зеркально-гладким, хотя он бывает, знаете ли, и шершавым, и
припорошенным, и битым, и любым другим. Не бывает только горячего льда.
- Да, - машинально ответил Аттвуд, всматриваясь в глубину сверкающей
аллеи. Аллея впечатляла.
И только потом, позднее, Аттвуд понял, зачем бароном были сказаны эти
слова.

...Отрывистый писк локатора разбудил Оскара. Как всегда, возвращаясь
знакомой дорогой, он не упускал случая поклевать носом минуту-другую,
просыпаясь, однако, от малейшего толчка буера, от любого звука. Ничего
особенною - в амбразуре крыла все так же блестит Ледяная Звезда, а локатор
пищал оттого, что засек на горизонте огромный парус пассажирского
экспресс-буера. Его синий топовый маяк заметно смещался влево: стало быть,
экспресс идет в Столицу. Следом за синим огнем в амбразуре сместилась и
Ледяная Звезда: Оскар шевельнул пальцами в "кастете" управления - шкоты
передали легкое движение руки на рулевое лезвие, чуть шевельнулось крыло
паруса, и буер вернулся на верный курс.
Оскар снова вздремнул, но тут совсем рядом истошно заорала
непригодная даже на чучело певчая сова, падальщица.
"Какой идиот назвал ее певчей?!" - в который раз подумал Оскар. Если
бы все песни были таковыми, люди бы давно перевешались...
Он глянул на звезды, потом на карту: до Старой Трещины оставалось от
силы полчаса ходу. Оскар снова шевельнул "кастетом"... Когда буер
окончательно остановился, сдвинул "фонарь" кабины, уперся руками в борта и
одним прыжком выскочил из кабины на лед. С первого взгляда все было в
порядке полном, но перед прыжком через Старую стоило осмотреть буер
детально, ослабить крепления ледяного балласта и обязательно проверить
стопор рулевого лезвия. Находились ухари, которым было наплевать на этакие
мелочи: лихие парни рано или поздно валились на дно Старой Трещины. Там
они все и остались... Оскар вынул из носового гнезда прожектор, подключил
к своему энергобрикету и пошел вокруг буера, но прежде выволок с пустого
заднего сиденья длинный меч без ножен и прицепил его на пояс, просунув в
специальную проволочную петлю.
- То-оже мне, Ледовый Корсар!.. - ухмыльнулся Оскар. Меч здорово
мешал, но уж больно сподручно было им отбиваться от хищных пингвинов,
особенно когда эти твари сбивались в стаи: тем паче что игломет не всегда
брал толстые шкуры матерых зверюг.
Как и следовало ожидать, все пребывало в полнейшем порядке, а иначе
хоть что-нибудь непременно задребезжало на быстром ходу. Оскару досталось
немного работы: ослабить рычажные фиксаторы, чтобы ледяной балласт
сбрасывался мгновенно, и еще раз, для очистки совести, обойти вокруг
машины с инспекторской проверкой. Напоследок он достал из-под левого
налокотника узкую красную ленточку и пустил ее по ветру, стиснув кончик
двумя пальцами. Ленточка вытянулась, словно линейка, Оскар пристально
взглянул на Ледяную Звезду; снова - на ленточку, разжал пальцы, и ее
мгновенно унесло с глаз долой. Как всегда Оскар подумал, что Богу такое
ничтожное приношение безразлично, но - обычай следовало соблюдать даже
наедине с собой, да и ветер стоило лишний раз проверить перед прыжком.
Если разведка была удачной, это еще не означает, что и дальше, до самого
возвращения, все покатится словно по колее.
Когда Оскар вновь забрался в кабину, стянул перчатку и сунул пальцы в
"кастет", где-то поблизости заорали сразу две певчие совы.
- А, чтоб вам провалиться... - пробормотал Оскар и принялся
разворачивать парус таким образом, чтобы Ледяная Звезда пришлась
точнехонько на центр амбразуры. - И какого черта здесь насобиралось
столько этой клятой нечисти...
Буер сразу же схватил ветер, и понесся, набирая скорость, по
стеклянно-гладкому полю. Минут через двадцать, когда справа мелькнула
первая вешка, Оскар заметил, что чей-то буер проходил здесь совсем
недавно: царапины на льду еще не успели затянуться. Но размышлять об этом
времени не оставалось, зеленые вешки проносились одна за одной по обе
стороны. Промахнув красные вешки, Оскар сбросил "кастет" с правой руки, а
левой дернул на себя до упора рычаг с оранжевой рубчатой головкой, и парус
раскололся вдоль, распался на два длинных крыла. Рычаг назад, от себя - и
на самом краю Старой Трещины тяжело грохнул балласт, чтобы лететь дальше,
вниз, своим путем - на дно глубочайшей расселины, а полегчавший буер уже
парит над нею, и Оскар с неодолимой дрожью считает мгновения полета... Во
время прыжка он уже ничего не может ни сделать, ни поправить. И только
судорожно переводит дух, когда лезвия ударились об лед на другом краю
Трещины, но тут же буер сотряс еще один удар, левое крыло со скрежетом
отлетело к чертям совиным, и искалеченная машина закружилась в каком-то
бешеном вальсе, лишь по великой удаче не рухнув в расщелину, а Оскара
ка-а-ак вышвырнуло из-за расколовшейся кабины, но тоже, к счастью, в
сторону от края...
Что-о-о?! Я же здесь всегда прыгал!!! Только и успел подумать он,
прежде чем шваркнуло об лед с неимоверной силой.

...Очнуться ему помогла внятная ругань: чувствовался столичный
акцент; мало что понимая из-за звона в голове, Оскар с огромным трудом
поднялся на ноги, постоял, шатаясь, попытался покачать головой, но что-то
мешало...
- Слава Богу, - донеслось сзади; ругань прекратилась. - А я думал,
что так и сдохну, не дождусь, покамест ты очухаешься...
Оскар медленно развернулся, всем корпусом. В луже заледеневшей уже
крови лежал Сова Тепанов и корчил зверские рожи. Рядышком с ним, тоже
покрытая кровью, валялась кривая сабля.
- Здорово, Сова, - пробормотал Оскар. - Отличное же времечко ты
выбрал для харакири. Особенно - местечко...
- Тебе все шуточки... - говорил Сова гораздо тише, чем ругался, -
...а я сейчас окочурюсь...
- Раньше надо было окочуриваться, - ответил Оскар. - Теперь я тебя
вытащу.
- На себя посмотри, вытаскиватель... - по-прежнему тихонько
посоветовал Тепанов.
- Успею еще. Как-нибудь... - Оскар опустился на колени рядом с
раненым. - Что у тебя?
- Заливал балласт, пингвины налетели. Пока отбивался, разгонял, они у
меня успели выдрать фунтов десять мяса... Ну, троих гадов я положил, вон
там валяются...
И верно, чуть поодаль примерзли к окровавленному льду три мохнатые
кучи. Оскар плюнул в их сторону: так велел обычай, да и веление души
требовало; достал из аптечки на поясе вечный шприц, поискал на Тепанове
живое место и сквозь костюм воткнул иглу в тело; затем достал пакет с
"липучками" и принялся сверху вниз бинтовать...
Тепанов был мужик крепкий, и обычной дозы наркотика, положенной в
таких случаях для обезболивания и отключения, оказалось маловато, чтобы
сразу нокаутировать его организм.
- Спасибо, Оскар... Но я, наверное, все равно подохну. Прости... Это
об мою балластину ты расшибся... Я когда с тварями возился, рычаг задел,
ну, она и поползла... А облегченный буер потом сдуло прямиком в Трещину.
Подфартило, короче, дальше некуда...
Ладно, угольками сочтемся. Полежи. Пока я шлюпку соберу.
- Нет, постой... Слушай, покамест я не сомлел... Вот здесь, - Сова
коснулся поясной сумки, - мое завещание, отдашь дочери...
- Какой такой еще дочери?
- Моей... Она в городе живет... Дочка моя... Найдешь, ей отдашь.
- Сам отдашь.
- Возьми, слышишь, возьми!.. - Тепанов дернулся к сабле.
- Ладно, ладно, давай уж, - грустная ухмылка искривила губы Оскара, -
а то еще зарубишь своим ятаганом, как пингвина.
Оскар снял с раненого сумку, прицепил на пояс себе.
- Там, - Сова показал на сумку, - футляр, маленький такой, это тебе,
возьми... Кроки... Там кроки... как найти библиотеку... их библиотеку...
хорошо все-таки, что тебе отдавать приходится, а не кому другому...
- Ты бредишь, - спокойно сказал Оскар.
- Клянусь дочкой... Я в здравом уме. Я нашел библиотеку, Оскар,
представляешь, я... Ежли подохну - кроки твои, и библиотека - твоя...
Только отдай завещание, и не оставляй меня на съедение совам. И еще...
приди на мои похороны, помяни мою грешную душу. И помоги... Помоги
Сибил...
Он засыпал. Оскар разогнулся и только сейчас осмотрел самого себя.
Ничего утешительного: костюм сбоку разодран, рана глубиной в полдюйма, по
всей видимости, разорвал бок о фиксатор фонаря... Энергобрикет, слава
Богу, цел. Но отопительные контуры костюма порвались, и медная проволока
свисала из разрыва. Возиться с отоплением некогда, Оскар скрутил, срастил
концы нескольких проводов, соединил проволоки, наскоро, и поверх всего
этого беспорядка наклеил кусок липучки. Потом ощупал шлем. Фейсгард свезло
набок, трубчатый гребень и вовсе снесло, но голова, похоже, не пострадала.
Оскар ободрал с ног смятые наколенники и заковылял к буеру.
То, что ни о каком ремонте сейчас не стоит и мечтать, выяснилось с
первого беглого взгляда. Оскар включил радиоответчик буера, достал с
заднего сиденья игломет, сразу же подключил оружие к энергобрикету, ремень
нацепил на плечо и забросил игломет за спину.
Первый приступ слабости Оскар ощутил, едва начав собирать шлюпку -
маленький буер из легких труб, с паршивыми коньками. Вообще-то дело было
плевое, и если бы не рана, Оскар справился бы буквально за несколько
минут; а тут еще засигналил энергобрикет на поясе Тепанова. Оскар вынул
брикет, питающий фару, доковылял до раненого, взял его за воротник и
потащил за собой к буеру. Тут слабость нахлынула волной, накатила всерьез,
захлестнула, и пришлось даже осесть прямо на лед.
Наконец он собрал шлюпку, взвалил на нее обмякшего Тепанова, сменил
ему брикет, собрался было лечь сам, но вспомнил о рулевом лезвии. Бросить
его вместе с буером - означало вдребезги рассориться с кузнецом Вацеком.
Морщась от боли, Оскар приподнял корпус, умудрился одной рукой снять
обтекатель и открыть, отжать оба фиксатора, но все-таки достал узорное
булатное лезвие.
Он лег на шлюпку, лицом вниз, сморщился, подмигнул своему отражению в
ледяном зеркале, с которого порыв ветра на мгновение смахнул ледяную пыль,
дотянулся до ручки фала и рывком вздернул парус. Но, ко всему прочему,
заело стопор и пришлось дергать, дергать, дергать и дергать, пока парус не
поддался, схватил ветер...
- Ну, ветер приняли, теперь выберемся, - Оскар толкнул локтем
бесчувственное тело Тепанова. - Главное - не спрыгивай на ходу, Сова,
договорились?..

...Время от времени Оскар стряхивал дурнотную муть и, задирая голову,
смотрел на звезды, в особенности на Айсстар. Нечего было и думать
добраться на шлюпке до города, нужно было тянуть, всеми средствами
вытянуть, на Дорогу; там был шанс встретить экспресс, караван или
курьерский муниципальный буер. И еще - уж очень не нравилось Оскару, как
деревянно стучит о нижний кронштейн мачты перчатка Совы Тепанова.
...Над горизонтом замигали две новые звезды, синие.
Везет же, подумал Оскар. Намотал на раму шкот. Потянулся за аварийной
укладкой, достал сигнальные ракеты и насадил одну на ствол игломета.
Судя по огромному расстоянию между огнями штурманской и хвостовой
башенок, из Столицы шел тяжелый сорокаосный караван. Вновь, и сейчас
совершенно невовремя, накатил приступ слабости, и Оскар, чтобы не сомлеть
и не отрубиться, перевернулся на больной правый бок; в таком положении
дотянул-таки до Дороги. Снова заело проклятый стопор, парус продолжал
уносить шлюпку, и тогда Оскар сыграл ва-банк, просто-напросто выдернул
мачту из стейса вместе с кронштейном, бросил ее под рулевой конек. Лезвие
перескочило трубу, распахало парус, но опорные коньки, налетев на мачту,
сорвались со штифтов и развернулись в стороны. Едва не усвистев под
огромные счетверенные катки, шлюпка наконец остановилась...
Первый выстрел оказался дохлым, ракета лишь соскочила со ствола и
запрыгала, застучала по льду, как консервная жестянка. Вторая ракета
оранжевой змеей умчалась прямиком под брюхо каравана - нет гаже занятия,
чем лежа стрелять из игломета, а подняться на ноги уже не было ни сил, ни
времени. Последнюю Оскар нацелил почти в зенит, и на штурманской башенке
завертелся красный прожектор...
Заметили, - подумал Оскар. - Как же я устал...
Караван не стал останавливаться, просто сбросил скорость, и Оскар еще
успел прочитать на его борту громадные буквы.
"Голиаф", - подумал он и разрешил себе заснуть.

...Сова Тепанов танцевал под открытым небом, словно солист Ледового
Театра, разница вся заключалась в одежде лишь. Это был танец, именно
танец, пускай незамысловатый, но не просто бессмысленное кружение. Музыки
не было, и сам Сова молчал, танцуя сосредоточенно, отрешенно даже. Оскар
вдруг приметил, что лед начал затягивать Тепанова, всасывать, вначале по
щиколотки, потом - по колени. Сова танцевал, ничего не замечая, а лед
затягивал от все глубже и глубже. Самое странное и страшное - подо льдом
не было его ног, были шевелящиеся мешки пустоты, и чем глубже Сова
погружался, тем больше размерами становился ужасный воздушный пузырь,
сохраняющий форму тела, танцующий..
ОН СТАНОВИТСЯ ПОЛОСТНИКОМ! - сообразил наконец Оскар и кинулся прочь,
но тут же споткнулся.
1 2 3 4 5 6