Просто сердцем чую, в этой дыре ждет нас
западня. Чую, понимаешь! Сегодня ночью из лагеря сбежало много людей, в
основном семейные. Лондон держится молодцом. Не сегодня-завтра вступит
в партию. Но остальным этим говнюкам я ни на грош не верю. Они
напуганы, мечутся и в любую минуту нас прирезать могут.
- Ты сам мечешься. Мак. Успокойся. - Джим поднялся сначала на
колени, потом встал на ноги, поднял голову, словно прислушивался к боли
внутри. Мак тревожно посмотрел на него.
- Полный порядок, - сказал Джим. - Двигать рукой еще трудновато,
но в остальном полный порядок. Даже голова не кружится. Сегодня можно и
прогуляться.
- Повязку бы тебе сменить.
- Неплохо бы. А док вернулся?
- Нет. Похоже, его схватили. Славный был парень.
- Почему - был?
- Да так, сорвалось. Может, они его только отлупили. и все. Хотя
сколько наших ребят бесследно пропадали, и ни слуху ни духу.
- И ты всему виной.
- Без тебя знаю. Но ты все правильно понимаешь, потому и говорю.
Мне бы помолчать, ан нет, когда выговоришься, вроде легче. До чего ж
кофе хочется, прямо хоть плачь. А в городе кофе, пей - не хочу. Чашки
три зараз уговаривал. Больше и не требуется.
Джим сурово заговорил.
- Может, кофе сейчас и не повредит. Но, возьми-ка себя в руки, а
то начнешь себя жалеть.
Скучное лицо Мака ужесточилось.
- Что ж, парень. Ты прав. Беру себя в руки. Хочешь прогуляться?
Идти-то не тяжело?
- Нет, все в порядке.
- Потуши лампу. Нам нужно раздобыть говядины и фасоли.
Со скрипом подался колпак лампы, огонек потух, и серый, точно
размытые чернила, рассвет просочился в палатку.
Джим поднял полог, закрепил его наверху.
- Пусть проветрится. А то не продохнуть. Нам бы всем помыться не
мешало.
Мак кивнул.
- Вот поедим, достану ведро теплой воды. Хоть губкой оботремся.
Посветлело небо на востоке, обозначились черные контуры деревьев,
стая ворон - они снялись с деревьев и взяли на восток. Землю под
кронами еще покрывала мгла, она словно манила, притягивала первые
рассветные лучи. Ночные стражники уже не обходили лагер ь, они, устало
понурившись, стояли кружками, подняв воротники, застегнувшись под
горло, спрятав руки в карманы. Говорили тихо и вяло - лишь бы не
уснуть.
Мак с Джимом по дороге к кухне подошли к одной группе.
- Ночью были происшествия? - спросил Мак.
Разговор прервался. Несколько пар усталых, покрасневших от
бессонницы глаз обратились на Мака.
- Ничегошеньки, приятель. Вот Фрэнк говорит, ему казалось, что всю
ночь вокруг люди бродили. И мне чудилось: кто-то все ползает. Но тихо,
ни звука! Мы по двое ходили.
Мак рассмеялся, смех его так и вонзался в рассветную дымку.
- Я армейскую службу в Техасе нес, и надо ж, как выпадет в карауле
стоять, прямо слышу: немцы вокруг кишат, лопочут что-то по-своему.
Стоявшие рядом заулыбались, но не очень-то весело.
- Лондон разрешил нам сегодня отсыпаться, - сказал один. - До
кормежки. Так я на боковую.
-И я на боковую. Окоченел совсем, да и чешется все, аж мурашки,
как у наркомана, что чесотку подхватил. На них посмотреть - смех!
- Пошли б к плитам, погрелись.
- О том и речь ведем.
- Так, Мак, иди, я сейчас тебя догоню, только в сортир сбегаю, - и
Джим быстро пошел вдоль палаток, в каждой - маленький островок ночи.
Кое-откуда раздавался храп, коегде пологи приподняты, видны люди: они
лежали на животе, сонными глазами смотрели на з анимающееся утро.
Кое-кто уже выполз наружу, поеживаясь, пряча голову в плечи. Вот
сердитым и хриплым спросонья голосом какая-то женщина докладывала о
своем настроении.
- Надоело торчать в этом лагере! Какой толк здесь сидеть? У меня
вон в животе опухоль с кулак, рак, наверное. Мне еще года два назад на
картах нагадали, чтоб я рака остерегалась. Гадалка говорит, у меня
предрасположенность. А тут сплю на земле, жру отбросы.
Ей что-то пробурчали в ответ. Из другой палатки высунулась
всклокоченная голова.
- Давай залезай скорее. Его нет.
- Некогда, - отмахнулся Джим.
Миновав еще две палатки, он увидел мужчину, тот стоял на коленях
на одеяле.
- Время не скажешь, парень?
- Точно не знаю. По-моему, уже седьмой час.
- Я слышал, как она тебя зазывала. Правильно сделал, что не пошел.
Она нам в лагере насолила почище врагов. Гнать бы ее в шею. Из-за нее
столько мужиков передралось. Как там, костер разожгли?
- Разожгли, - кивнул Джим.
Палаточный ряд кончился, метрах в пяти красовалась брезентовая
занавеска, за ней низенький помост с тремя дырками. Джим взял коробку
хлорной извести, встряхнул, но она оказалась пустой. Сидевший на
помосте мужчина сказал:
- Порядок в сортире пора навести. Куда доктор-то запропастился? Со
вчерашних пор карболкой не брызгал.
- Может, землей забросаем, - предложил Джим. - Все таки лучше, чем
ничего.
- Это не мое дело. Доктор должен обо всем позаботиться. А то вдруг
ребята какую заразу подцепят.
Джим рассердился.
- Да такие, как ты, палец о палец не ударят, хуже всякой заразы,
- и принялся носком башмака сбрасывать в яму землю.
- Думаешь, умнее всех? - усмехнулся мужчина. Еще молоко на губах
не обсохло, а туда же, других учить.
- Во всяком случае, хватит ума, чтобы понять, какой ты лентяй.
- Погоди, сейчас штаны застегну, покажу тебе, кто лентяй! -но сам
и не шелохнулся.
- Жаль, что я поднять тебя не могу - рука прострелена. - Джим
смерил его презрительным взглядом.
- Ну вот, пользуешься тем, что никто тебе сдачи не даст, и
изгиляешься. Ну, подождите, гады, вы еще наплачетесь.
Джим, как мог спокойно, сказал:
- Никто тут не изгилялся. И драться я с тобой не собираюсь. Нам не
друг с другом воевать надо, а бороться с врагом.
- Ну то-то, другое дело, - хмыкнул мужчина. - Сейчас я тебе
помогу. Чем сегодня будем заниматься? Не знаешь?
- Да мы...- начал было Джим, но осекся. - Не знаю. Лондон все
скажет.
- Лондон пока ни шиша не сделал, - сказал мужчина. - Эй, к
середине близко не садись - провалишься. К краю двигайся. Ни шиша твой
Лондон пока не сделал. Ходит король королем. Знаешь, что мне один
парень сказал? Что у Лондона в палатке ящики с консервами, ч его только
нет: и тушонка, и сардины, и персиковый компот. Ведь он к нашей жратве
и не прикасается. Он нас и за людей-то не считает!
- А вот это уже гнусная ложь! - не утерпел Джим.
- Экий ты упрямец! Да сколько людей видели ящики с консервами!
Почем ты знаешь, что это ложь?
- Да я живу у него в палатке. Он разрешил мне переночевать, потому
что я нездоров. Матрац и два пустых ящика - и больше ничегошеньки там
нет.
- А вот многие ребята говорят, у него там ящики сардин и
персикового компота. Коекто вчера даже собирался пойти и поживиться.
Джим лишь рассмеялся.
- Свиньи! Стадо свиней! Попался вам хороший человек, так его надо
в грязь затоптать.
- Опять обзываешься! Погоди, вот рука у тебя заживет, ребята тебе
насуют, чтоб не умничал.
Джим поднялся, застегнул джинсы и вышел из сортира. Над короткими
трубами плит поднимался серый дым, а на высоте метров десяти
расползался широкой грибной шляпкой и медленно растворялся в воздухе. На
востоке небо уже сделалось шафранным, а над головой - белесоголубым. Из
палаток поспешно выходили люди. Предутренняя тишина сменилась
шарканьем ног, разноголосым гамом.
Темноволосая женщина, закинув голову, стояла у палатки, томно
поглаживая волосы, рассыпавшиеся по белой шее. Она со значением
улыбнулась Джиму и, не переставая поглаживать волосы, поздоровалась.
Джим остановился.
- Нет, нет. Хватит с тебя и "доброго утра", - бросила она.
- А мне с тобой приятно! - он задержался взглядом на длинной белой
шее, на точеном подбородке. - Утро и впрямь доброе.
Губы у женщины чувственно и с пониманием дрогнули. Он пошел
дальше, и, когда из одной палатки высунулась всклокоченная голова и
хриплый голос снова позвал: "Давай, залезай скорее, его нет" - Джим
лишь мельком взглянул на звавшую и, не отвечая, пошел дальше.
У старых плит собирались люди, тянули к теплу руки, терпеливо
дожидаясь, когда в больших прачечных чанах разогреется говядина с
фасолью. Джим подошел к бочке с водой, зачерпнул в жестянку. Плеснул
холодной водой в лицо, на голову, тщательно, хотя и без
мыла, вымыл руки. Лицо вытирать не стал, на нем так и застыли капли.
Завидев его, подошел Мак, протянул котелок.
- Я его сполоснул. Что с тобой, Джим? Облизываешься, точно кот на
сметану.
- Женщину увидел...
- Не может быть! Когда ж ты успел?
- Да я только взглянул на нее, она причесывалась. Интересно, иной
раз за самым будничным делом человек таким красивым покажется, что на
всю жизнь запомнишь.
- Я б рехнулся, случись мне пристойную женщину увидеть, -
признался Мак.
Джим заглянул в пустой котелок.
- Она голову откинула, волосы расчесывает и странно так улыбается.
Знаешь, Мак, мать у меня была католичкой, а в церковь по воскресеньям
не ходила, потому что отец так же, как и мы, церкви терпеть не мог. Но в
будний день, когда отец на работе, она нет-нет, да и сбегает в церковь.
А иной раз и меня, малыша, с собой прихватит. И в церкви меня поражала
тоже улыбка одной женщины потому-то я все это и рассказываю - Марии, она
улыбалась мудро, спокойно, обнадеживающе. Однажды я спросил мать, почему
Мария та к улыбается. А мать и говорит: "Она на небесах, чего ж ей не
улыбаться". По-моему, мать ей немножко завидовала. - Голос у Джима упал.
- Как-то раз я стоял и смотрел на Марию и вдруг вижу вокруг ее головы -
в воздухе - венчик звездный, словно птички хороводят. Я видел это
собственными глазами, Мак, не смейся. И дело тут не в религии, в книгах
по психологии такое называется осуществлением желаний. Честное слово, я
видел этот звездный венец, и мне стало очень-очень хорошо. Узнай мой
старик, огорчился бы. Он у меня как перекати поле. Ни на одной работе
долго не задерживался.
- Ну, Джим, из тебя со временем выйдет великий оратор. Убедительно
говоришь. Представляешь, мне сейчас и впрямь поверилось, что в церкви
хорошо. Хорошо И все изза твоих речей! Если так же сможешь и ребят на
нашу сторону привлечь, похвалю. - Он снял с гвоздя на бочке чистую
жестянку, зачерпнул воды, напился. - Пойдем посмотрим, может, жратва
готова.
У плит выстроилась очередь, повара половниками зачерпывали фасоль
с мясом и раскладывали по посудинам. Подошел черед и Джима с Маком.
- Это остатки? - спросил Мак.
- Еще на обед хватит и мяса, и фасоли, - сказал повар. - А соль
уже кончилась, надо доставать.
Мак с Джимом отошли, жуя на ходу. Солнечный луч прорвался сквозь
кроны, осветил поляну, принарядил па латки. Около машин стоял Лондон и
о чем-то толковал с мужчинами.
- Пойдем, послушаем, - предложил Мак, и они направились к дороге.
На радиаторах повидавших виды машин появилась ржавчина, кое-где с
колес сняты шины. Казалось, машины стоят здесь с незапамятных времен.
Лондон, заметив друзей, махнул им рукой.
- Доброе утро. Мак! Как здоровье, Джим?
- Отлично, - отозвался Джим.
- А мы вот с ребятами наши развалюхи осматриваем. Надо выбрать,
какие в дело годятся. Хотя им всем грош цена в базарный день!
- Сколько машин поедет?
- Пять пар. Случись что с одной, та, что рядом, работяг подберет -
и дальше! Вот этот старик "Гудзон" подойдет, - ткнул пальцем он. - Еще
у нас есть четыре пятицилиндровых "Доджа". Правда, покрышки ненадежные,
чуть что - и машины на брюхе покатят. Ну и моя колымага еще на ходу.
Так, от закрытых машин сразу отказываемся: в них ни размахнуться, ни
камня швырнуть. А это что за утконос такой?
Выступил владелец машины.
- Да она у меня почти новенькая. Прошлой зимой из Луизианы
пригнал. Она и по горам бегала - ничего, жива.
Так и шли они вдоль шеренги допотопных машин, выбирая пригодные.
- Эти ребята - командиры отрядов, - пояснил Лондон. - Каждый
отберет человек пять самых боевых ребят, вот экипаж и готов. Нам нужны
надежные парни и крепкие кулаки.
- Любо-дорого слушать: такую силу никому не остановить.
- Пусть попробуют, сунутся! Да никто и близко не подойдет!
-сердито бросил один из командиров.
- Значит, настроение боевое?
- Дай нам только развернуться - увидишь сам.
- Мы чуток прогуляемся, - сказал Мак Лондону.
- Обождите. Ребята только что от Андерсона пришли. Говорят, он
глаз не сомкнул, всю ночь нас ругал последними словами. А утром укатил
в город и все не утихал.
- Что ж, этого следовало ожидать. А как у Альфа дела?
- У какого Альфа?
- Да у сына Андерсона, ну, у того, что избили.
- А-а, ребята его навестили. Он сюда просился, но ребята его
решили не тормошить. Даже при нем дежурить остались.
Лондон подошел ближе и зашептал, чтоб не услышали остальные:
- Как, по-твоему, Мак, куда это Андерсон укатил?
- В город, наверное, жалобу подавать, чтоб нас вы швырнули. Может,
и поджог сарая нам припишет. Напугали его, он сейчас на все пойдет,
чтоб с ними поладить.
- Ясно. Думаешь, нам здесь придется драться?
- Мне кажется, - сказал Мак, - что дело вот как пой дет: они
поначалу пришлют нескольких мордоворотов, чтоб нас попугать. А мы
возьмем и не испугаемся! Потом они уж целой кодлой полезут. Все будет от
наших ребят зависеть: накипело у них, наболело - будут драться. Дрогнут
- и нас через минуту здесь не будет, если, конечно, дадут уйти, - он
похлопал Лондона по плечу. - Тогда нам с тобой и Джимом придется
смываться побыстрее и подальше. Их кодла будет искать козла отпущения, и
церемониться они не станут.
Лондон позвал командиров.
- Слейте бензин из всех машин в те, что мы выбрали. Заведите
моторы, проверьте, все ли в порядке, горючее экономьте, - он повернулся
к друзьям. - Пройдусь с вами. Обо всем нужно договориться. Как вы, на
ребят наших рассчитываете? Те, что на машинах поедут, будут драться до
последнего. А вот как насчет остальных?
- Знай я заранее, что будет делать толпа, был бы президентом, -
ответил Мак. - Конечно, уже кое-что сказать можно. Запах крови
будоражит. Случись им сейчас хоть кошку убить, пойдут крушить все и
вся. Если уж и придется нам биться, хорошо б наш кому-нибудь из них
первым нос расквасил. Тогда ребята будут как львы. А если мы первыми
потери понесем, не удивлюсь, если наши драпанут, разбегутся по садам.
- Пожалуй, - согласился Лондон. - Возьмешь одного, вроде знаешь
его как облупленного, а возьмешь десяток таких же, и ни за что не
угадаешь, что они вытворят. А сами то что думаете делать? Сидеть у моря
и ждать погоды?
- Вот именно, - кивнул Мак. - Когда привык к толпе, уже немного ее
чувствуешь и коечто знаешь наперед. Носом чуешь. Запомни одно:
сломаются наши парни, ты сразу затаись где-нибудь, пережди. Вот что:
под мостом через реку Торгас есть укрытие, ивняком зав алено. Там еда,
одеяла. Туда и беги. Толпа быстро утихомирится. Доберешься до города,
иди на Центральный проспект, дом сорок два. скажи, что от меня.
- Мне б еще Лизу с сыном как-нибудь вызволить. Зачем им страдать?
- Не рано ли тревогу забили? - в сердцах бросил Джим.- Ничего еще
не случилось и, как знать, может, и не случится. Может, Андерсон поехал
погостить к кому.
- Похоже, будто я беду накликаю, - виновато проговорил Мак. -
Может, все и обойдется. Но Лондон - человек ценный. Он нам нужен.
Конечно, не хотелось бы, чтоб и этих наших ребят поубивали, они ребята
славные. Но Лондон нам нужен. Перейдет Лондон на нашу сторону, значит,
забастовка себя оправдала.
Лондону польстили такие слова.
- Вот ты. Мак, на разных забастовках бывал. Все так проходят?
- Ну, что ты! Я ж говорю, здесь все хозяйчики друг за дружку
держатся. Они нас голодом душат. И случись, наш поход сегодня не
удастся, вот тогда мы запоем. Ты, Лондон, хотел бы остаться?
- Да. Я в больших драках не бывал.
- И я думаю, тебе лучше остаться, - поддержал Мак. - Ты в лагере
нужен. Сегодня нас будут отсюда "выкуривать". Без тебя ребята струсят и
разбегутся. Ты же вожак, Лондон! А вожак должен быть посреди своего
воинства до последней минуты! Ну, что, по машинам
и в путь? В садах уж небось работа кипит, стараются, иуды проклятые.
Лондон поспешил к машинам.
- Поторапливайся, ребята. Время не ждет! Пора ехать!
Командиры побежали к палаткам, вывели вооруженных камнями и
палками людей; кое у кого блестели ножи. Весь лагерь вышел их
провожать, люди бойко перекликались, напутствовали уезжавших.
- Покажи им, Джо, где раки зимуют!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31