Пыль, пыль, все больше пыли. Теперь мы были в смертельном плазменном
ореоле туманности, внутри канавы, которая излучалась из центра
образования. Помня, что мы совершили, я не особенно удивился. Меня
заинтересовало, каким образом Алахак продолжает гонку. Хормонцы не так
сильны физически, как люди. Возможно, он принял какой-то стимулятор.
Прежде я летал так для того, чтобы уложиться в сточасовый полет. Для
здоровья вредно насиловать свой организм подобным образом.
Безумная погоня продолжалась дальше. Иногда скорость превышала
обычную в шесть тысяч, хотя в основном была четыре-четыре с половиной
тысячи. Для меня это было в избытке, и я не повторял его случайные порывы.
В результате он оставался впереди на значительный период времени, но
потерял всю выигранную дистанцию, когда сеть облаков вынудила его ползти.
Позже он, казалось, переменил курс, который планировал, и я приблизился к
нему еще ближе, пока он решал, каким путем идти от некоей неизвестной
точки А к точке В. Картографирование "Карадок" было достаточно
совершенным, и то, что в конце концов он зашел в плывун - это не их вина.
Картографирование Течения Алькионы - задача для оптимистов.
Неприятный шторм, вызванный маневрами Алахака, вынудил меня
отклониться влево. Хаотический пух начал закручиваться в воронку. Но
прежде, чем он коснулся корабля, я обнаружил его присутствие. Алахак
поднял свою скорость до десяти тысяч, очевидно, намереваясь отойти от
этого чудища. Выбора у меня не было, и я последовал за ним. Корабли
разделяло семь или восемь минут хода, но штормы были невероятными. Я
поднял скорость "Лебедя" до восемнадцати тысяч, прежде чем убедился, что
мы миновали неблагоприятную стихию.
Высокая скорость наказывала нас. Волны искривления пытались
вышвырнуть нас с трассы Алахака и трепали весьма жестоко. Птица, используя
мои рефлексы, избегала давления, в то время как я подсчитывал наши шансы.
Я крикнул Ротгару, чтобы он сконцентрировал внимание и понадеялся, что он
сумеет сохранить постоянство движения под жестким дождем. Я позволил силе
тяготения уйти, чтобы прокатиться по пене на волне. Если в это время даже
на мгновение изменится энергопитание в сочетании с короблением, мы не
только можем потерять ход, но и будем серьезно искалечены.
Именно так и произошло. Нас отбросило вверх и в сторону; это
напоминало щелчок по бите. На несколько секунд возникла частичная боль, мы
выдержали искривление, но реальный удар пришел, когда мы освободились. Нам
было худо, как никогда. У меня возникло чувство, что в течение микросекунд
я полностью развалюсь. Все, что я мог сделать, это бросить корабль влево и
вернуть нашу привычную силу тяжести.
Когда я снова оказался на удобной скорости и пристроил "Лебедя" в
хвост "Гимнии", у меня появилось время для размышлений.
- К счастью, - прибавил я, - таких минут немного, - голос мой, к
моему удивлению, показался мне чужим. Боль только неизбежное следствие. Я
должен был ее перетерпеть, потому что иначе потерял бы скорость.
Боль вскоре ушла, но и обстановка стала на какое-то время более
простой.
"Гимния" начала прибавлять ход. Алахак был нетерпелив. Он хотел
достигнуть точки назначения до того, как умрет. Я не знал, как долго будет
продолжаться полет, но наша участь была внутри ядра, которое находилось в
нескольких днях хода. Я попробовал представить, сколько мучений пришлось
бы нам вынести, если бы мы находились на "Гимнии". Мысль эта была не из
приятных. Мне стало неприятно от того, что Алахак, возможно, не собирался
лететь туда. Он собирался умереть - ничего не достигнув - и маяк нес, нес
его последний крик: координаты "Потерянной Звезды" и проложенный курс,
чтобы ее достигнуть.
Время шло, и мне было интересно, отдыхает ли хормонец. Он должен был
остановиться, думал я, несмотря на то, что у него последний шанс. Какой бы
эликсир жизни ни струился в его венах, он не мог быть вечным. Он должен
вскоре сделать передышку. "Карадок" должна иметь заселенные миры, если они
картографировали этот канал. Он должен знать, где можно сесть. Я
дьявольски устал, даже подумал, что ему следовало бы остановиться ради
моей безопасности.
И, возможно, когда терпение уже дошло до предела, он медленно сбросил
ход и направился к звездной системе. Мы последовали за ним. Я знал, что
даже на поверхности я должен быть наготове каждый миг. Но если
беспокойство и пришло, оно приходило медленно. У меня было время поспать и
размяться. В Течении Алькионы великим благом может быть уже одно только
сознание, что ты не находишься на грани разрушения корабля.

16
Место, где мы совершили посадку, оказалось голой скалой, круглой и
размером с земную луну. Без воздуха, совсем без жизни и начисто лишенным
какой-либо особенности или индивидуальности.
В тот же миг, как я отключил двигатели, я вызвал "Гимнию".
- Корабль еще не развалился на куски? - спросил я Алахака с некоторой
издевкой после того, как прошло напряжение.
- У нас дела неплохи, - сказал он. - А у вас?
- Мы целы, - сказал я, но знаю, что ваши дела не так уж хороши.
Пробоина сильно пропускает.
- Мы может держаться. Некоторое время нам с Кувио пришлось потратить
на ремонт этого узла, после того, как мы сели. Корабль полетит, и полетит
хорошо. Не беспокойся.
- Сможете добраться до ядра?
- Думаю, что да. Завтра больше остановок не будет.
- Не принимай это близко к сердцу.
- Не могу. Это должно свершиться завтра. Если мы приземлимся еще раз,
то никогда уже не сможет взлететь.
- Значит, у вас дела на самом деле плохи?
- Надеюсь, для свершения нашей задачи мы в норме. Еще один бросок, и
мы у цели. Вы должны еще раз опуститься до входа в ядро или остановиться
на постоянную орбиту вокруг безопасного солнца. Я передал тебе координаты
миров, которые знаю, и ты сможешь сам осуществить свой выбор.
- А что тем временем будешь делать ты?
- Не беспокойся. Дорога будет свободна. Ты сможешь следовать за мной,
если будешь в состоянии. Но помни, что тебе нужен будет отдых. Береги
себя.
- Это далеко? - спросил я. Я почти представил себе, как он улыбается.
- Двадцать восемь часов до ядра. И еще двенадцать-тринадцать внутри.
Если я до него не доберусь, сигнал расскажет тебе все, что тебе следует
знать. А если захочешь узнать больше, то должен посетить меня, когда
"Гимния" погибнет. Надеюсь, она не взорвется в ядре и не рассеется в
мелкую пыль.
- Желаю удачи, Алахак, - сказал я.
- Надеюсь, тебе удача не понадобится, друг мой, ответил он. - Думаю,
твой корабль надежнее удачи.
Я отключился и лег навзничь в кресло на несколько секунд. Отстегнул
ремни и вытянул ноги. Но кресла не оставил.
- Кто-то погиб? - спросил я. Все четверо находились в отсеке
управления.
- Нет, - ответил дель Арко.
- Хорошо.
- У него получится с этим делом? - поинтересовался капитан.
- Нет.
Капитан вздохнул с облегчением. Ему никогда не нравилась мысль о том,
что "Потерянная Звезда" сначала достанется не нам. Ведь это я заставил его
смириться с тем, что это необходимо. Я был убежден - дай я ему время на
переговоры с Шарло, произошла бы неприятность. Я знал, что Шарло никогда
не простил бы мне покушения на его власть, но сейчас ситуация была
совершенно свершившейся, и теперь, когда все было сказано и сделано, это
был единственный рациональный способ действия.
- Я посплю здесь, - сказал я. Мне нужно что-нибудь, чтобы очистить
свою обменную систему от вчерашних уколов и подготовиться к утру.
- Я все сделаю, - сказала Ив.
- У тебя все в порядке? - спросил я Джонни. Тот кивнул головой. Я
знал, что Ротгар в состоянии позаботиться о нем, и он это сделает.
- Попробуй выспаться, - посоветовал я Джонни. - Прими что-нибудь для
гарантии.
Пришла Ив и подала мне восстановитель-тонизатор.
- Ты что, помимо всего еще и наш доктор? - спросил я.
- Похоже, капитан знает, как все должно быть.
- Я проходила курс космических лекарств - успокоила она меня.
- Потрясающе, - сказал я и, глядя на капитана, добавил: - Полагаю,
что обслуживают и тех, кто только стоит и ждет.
- Какие у нас шансы? - терпеливо спросил дель Арко. Я решил, что,
пожалуй, лучше не стоит его слишком беспокоить.
- Завтра нас ничто не остановит, если не произойдет что-то
непредвиденное, а это один случай из тысячи, - сказал я. - О ядре не могу
сказать ничего определенного. Но оно не должно существенно отличаться от
того, что мы уже перенесли. Ну, чуть по жестче. Думаю, мы справимся.
- Значит, мы получим все, - сказал он. В голосе его не было никаких
эмоций... он был безжизненно-бесстрастный.
Дель Арко не хотелось, чтобы я подумал, что он проявляет жадность.
- Да, это так.
- Ну, а как же с "Карадок"?
Я пожал плечами. Он-то наверняка знал, что "Карадок" не смог еще сюда
добраться. Рэмроды ужасно медлительны. Они могут быть всего лишь в
нескольких световых годах и все равно мы их обойдем.
- Ни о чем не беспокойтесь, капитан, - с убежденностью в голосе
сказал я. - Все довольно прозаично. Мы выиграем эту игру.
- В твоем голосе не чувствуется уверенности в том, что ты хочешь
этого, - сказала Ив.
- В любом случае они нас не остановят, - сказал я. - А теперь дайте
мне слабое снотворное. Главное, чтобы мне утром от него не было плохо. Вон
то, в красной обертке, которое я обычно использую. Оно подойдет.
Ив поморщилась от того, что я выражался таким образом. На самом деле
мне хорошо было известно название лекарства. Но в тренировочных школах
ипподромных жокеев учат быть вежливыми в обращении с химикатами, а я, где
только можно, всегда избегаю школьных методов.
Ив приготовила снотворное, и все ушли из рубки управления. Когда я
взял у нее чашку, а потом отдал пустую, то спросил, чем она занимается на
борту корабля.
- Я член команды, - ответила она.
- Ты сказала, что занималась монитором для Шарло. Это неправда.
Монитор устанавливал дель Арко. Он его чистит и проверяет. Ты даже не
подходишь к нему.
- Мы тебе солгали, - сказала она. - Я здесь потому, что настояла на
этом.
- И зачем тебе это?
- Потому что это мой корабль, Грейнджер. Я первая на нем летала.
Между прочим, я училась в училище на Пенафлоре. В училище пилотов.
Я удивился и почти рассмеялся, но в последний момент не сделал этого,
так как сразу же осознал, что это значит - отдать корабль кому-то другому.
Была она таксистом или нет, а этот корабль она чувствовала так же, как и я
теперь.
- Черт меня побери, почему ты не сказала об этом? - требовательно
спросил я.
- После того, что ты заявил об ипподромных жокеях? Кроме того, когда
мы впервые встретились, ты предельно четко дал понять, что не желаешь
ничего знать обо всех нас. Какова бы была твоя реакция, если бы я сказала,
что я тоже космический пилот?
- Я бы рассмеялся, - ответил я.
- Вот так-то, - скопировала она.
Я парировал насмешливо-самоуверенным тоном.
- А теперь пей "Майки Финн".
Если бы можно было хлопнуть дверью космического корабля, она бы это
непременно сделала. Я выпил "Майен Финн".
Почти в тот же миг, или это мне показалось, кто-то принялся трясти
меня. Я мгновенно пришел в себя, подумав, что что-то не в порядке. Но меня
будили неторопливо - это был Джонни.
Пришлось встать, чтобы остановить судороги в теле. Я взглянул на
часы. Прошло ровно восемь часов, как мы сели.
- Алахак только что стартовал, - сообщил Джонни.
- Он не связывался с нами?
- Нет. - Алахак в своем стиле.
Я втерся в кресло, но закрепился и не надел капор.
- Дай мне что-нибудь поесть поплотнее, - сказал я. - Нужно, чтобы
кишки были в порядке.
- Все готово. Ив сейчас принесет.
- Хорошо. Если вас попрактиковать пару лет, то можно сделать нечто
подобное хорошему экипажу.
Ив принесла кашу, и я с максимальной скоростью проглотил ее. Дело не
в том, что у каши плохой вкус или еще что-то, просто на нее не стоит
обращать внимания. В глубоком космосе еда - это просто функция тела.
Через несколько минут я полностью проснулся и почувствовал, что готов
взяться за Течение Алькионы. Позади у нас, если перевести на мили, было
столько же, сколько и впереди, не меньше. Больше нечего было бояться, если
держишь глаза открытыми а сам начеку и настороже.
И два дня прошли, как один. Путь был быстрым, но с подвохами, и было
похоже, что нас ничто не ставило в тупик. Грязь была невероятная. Чем
дальше мы углублялись в ядро, тем плотнее становились пылевые тучи. Но
была и просто пыль, устойчивая пыль, которая шелестела по крыльям все
сильнее, но я был уже знаком с ним и мне было легче. Потому что уровень
трудности был примерно одинаков. Наверное, управлять кораблем было легче,
чем я раньше осмеливался предполагать, но я не благодарил судьбу. Нам не
нужна была удача. Бурь было много, но ни одна не погналась за нами.
Однажды, около двенадцати дня по корабельному времени мы подверглись
жуткому обстрелу вихревой пыли. Она опалила мои руки, обожгла лицо, но
напряжение в умах не было таким страшным, и я нормально перенес эту
неприятность.
Алахак был неукротим. "Гимния", казалось, брала все препятствия одним
махом. Она шла чуть медленнее, чем накануне, редко достигая пяти тысяч СЛ
(световых лет). Далеко впереди лежало все, что необходимо было тщательно
сделать в Течении Алькионы. Но перипетии вчерашнего дня принесли мне опыт,
если не мудрость.
Прошло тридцать семь часов, прежде чем я решил выйти из контакта с
"Гимнией", начав приготовления к последнему прыжку перед посадкой. Когда я
начал опускаться, пришел их сигнал. Я прослушал послание на магнитофоне,
уменьшив его скорость. Оно гласило:
"Не теряй времени. Все в порядке. Вероятно, смогу завтра увидеть
тебя."
Я уменьшил скорость, чтобы отчетливо слышать слова. Но это был голос
не Алахака. Он звучал торопливо и высоко. В нем были истерические нотки,
которые совсем не походили на спокойный глубокий тон Алахака. Я знал, что
ключевое слово было "вероятно". Оно давало уверенность, что у Алахака
ничего не получилось. Он знал, что "Гимния" не сможет сделать необходимое,
но был слишком вежлив, чтобы произнести это вслух.
- Ладно, - сказал я, - пока не говори "прощай".
Я опустился на ночной стороне планеты одного из солнц согласно
координатам, которые прошлой ночью послал Алахак. Она была такой же
заброшенной, как и предыдущая, но это мне понравилось. Мир, который
начисто лишен чего бы то ни было, - это мир, которому больше всего можно
доверять. А когда до ядра Течения Алькионы всего лишь час полета, нужно
чему-то доверять, насколько это возможно.
Я осмотрел небо из корабля. Ядро извивалось по всему небосводу,
наполненному светом и потрясенному бурями.
Вон там, думал я, тридцать рэмродов "Карадок" и "Потерянная Звезда",
и Алахак, и остовы шести-восьми кораблей, которые пытались совершить то,
что мы пытаемся сделать сейчас.
- Завтра войдем, - внес свое замечание ветер, и у него было больше
энтузиазма, чем у меня. - Мы почти на месте.
Ты не можешь вернуться в свою оболочку, - напомнил я ему. Судьба
корабля зависит исключительно от спокойствия моего ума.
- Как пожелаешь, - ответил шепот. - Но я буду здесь. Не забывай обо
мне.
Как же я смогу это сделать?
Я отстегнулся. Ив приготовила тонизатор. Он был острым на вкус, но
поглотил и боль, и напряжение уже через несколько минут. Когда я
обернулся, дель Арко занимался монитором.
- Приличная коллекция, - прокомментировал я. - Смотрите, чтобы ребята
дома ничего не пропустили.
Он взглянул на меня, но ничего не ответил. Поскольку Ротгара не было,
я вызвал его, чтобы убедиться, что все в порядке. Ему было не очень
хорошо, но он подтвердил, что полет идет совершенно нормально.
Покинув свою "люльку", я пошел к своей койке, имея кое-какие мысли,
но решил не придерживаться формальностей. В тот момент, когда я опускался
на койку, у меня появилось предчувствие, что что-то должно произойти...

17
Я не был в полном нокауте, но спал безмятежно около тринадцати часов.
Когда проснулся, то первое, что я услышал, был слабый звук маяка "Гимнии".
Он был чистым и звучал, как колокол.
Джонни был на страже. Он развернулся ко мне, когда я сел.
- В конце концов он это совершил! - сказал я. - Он сказал -
двенадцать или тринадцать часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20