Слышно было прекрасно. Бойцы - тоже люди - снизили уровень производимого шума, чтобы разобрать голос и в трубке. Особенно не удавалось. Майор ещё рычал, но уже тише. Из трубки отвечали увесисто, в том же тоне - только треск стоял! Майор отключился и отчетливо сказал:
- Ишь, горлопан! Ничего, сейчас разберемся.
Вдали уже слышался рев сирены. Скоро в переулок влетела белая "Волга" с мигалкой, остановилась, отуда выскочили черные ребята в масках с прорезями, и обмен любезностями продолжился. Постепенно, однако, и посторонним, хоть и заинтересованным слушателям, какими были Семенов с Лизой, все ещё опирающимся широко расставленными ногами ногами в землю, а руками - в машину, стала понятна суть беседы: оказывается, кто-то позвонил в ближайшее отделение (откуда и прибыли центурионы), что некая бандгруппа на двух машинах - белом "Форде" и красном "Ягуаре" - похитила законопослушного гражданина и везет его в неизвестном направлении по Мясницкой. Мясницкую блокировали, подозрительные машины обнаружили сразу и вот остановили для досмотра. Со своей стороны, черный куклусклановец, так и не пожелавший снять маску, интересовался, смотрели ли доблестные представители муниципальной милиции документы захваченных граждан? Может их не стоило купать в сточных водах? Может им хоть сейчас позволят расслабиться?
- и точно, Толян, может хватит мне мокнуть? Не май месяц, - вдруг громко и сипло подал голос Быков, обращаясь неизвестно к кому.
Тут, однако, стало понятно к кому. Полный майор оторопело направил луч фонарика на сразу зажмурившийся профиль лежащего ничком Быкова и издал возглас крайнего удивления и узнавания.
- Серега! Ты что-ли?
- А я думаю, узнаешь или нет? - сказал Быков, уже, кряхтя, приподнимаясь. - Думаю, крикну тебе, а твои волкодавы мне ребра будут немножко ломать. И так уже пересчитали.
Уловившие суть перемен волкодавы смущенно переминались рядом. Семенов и Лиза приняли вертикальное положение. Лиза стала сердито и шумно что-то там себе поправлять в районе кобуры.
- Ну ты даешь! - говорил майор, отряхивая мокрый плащ Быкова. - Ну тебя и угораздило! И костюм промок... Ну извини, друг, не разобрали. У тебя есть во что переодеться? Хотя бы куртка какая-нибудь?
- Да ладно, доеду и так.
- Нет, так ты можешь простудиться. Я тебе свою отдам, - вдруг рассудил майор. - Потом отдашь.
- Не надо, - отбивался Быков. - У меня своя есть. В багажнике... сказал и осекся. - Ладно, так доеду.
Быков напрягся, чувствуя, что сморозил глупость. Вместе с ним напряглись Семенов и Лиза. А майора было уже не остановить.
- Эй! У кого ключи? - крикнул он.
Кто-то из подчиненных бросил ему ключи от "Форда" Быкова. Майор деловито разбирался со связкой.
- Не этот... сейчас переоденешься, не простудишься, все будет хорошо... вот, кажется, этот ключ.
И Быков, и Семенов, и Лиза даже, возможно, команда в маске - все с безнадежным интересом наблюдали за майором.
Майор вставил ключ в гнездо, повернул, дверца щелкнула...
- Где у тебя? В сумке где-нибудь?.. - спрашивал майор, распахнув настежь заднюю дверцу...
И глазам всех присутствующих, ярко освещенный светом услужливых фонариков, предстал Жук с заклеенным скотчем ртом, сейчас с мычанием тянувшим скованные наручниками руки в сторону хлынувшего на него света.
- А-а, вот и похищенный... - сказал обрадованный майор.
Сказав это, он выдернул из-под Жука куртку Быкова, захлопнул заднюю дверцу и стал помогать Быкову переодеваться.
В общем, инцидент был исчерпан и через пару минут, несколько ошеломленные завершением операции Семенов и Лиза вновь преследовали "Форд" Быкова.
ГЛАВА 16
ФОКСА ПОДЖАРИЛИ
Быков остановился против больших железных ворот "Мосгоравтотранса". Вахтеры, конечно, уже спали. Потянувшись к бардачку, залез поглубже, долго шарил среди бумажно-делового хлама. Нащупал, наконец, бутылку водки, на всякий случай коротко просигналил и вышел из машины.
Он махнул рукой невидимым за стеклом "Ягуара" Семенову и Лизе и направился к двери проходной. Заперта. Нажал кнопку звонка и длинно позвонил. Потом ещё раз. За дверью что-то стало шевелиться, потом закряхтело, глухо доносились ругательства, больше похожие на жалобы Судьбе и, наконец, дверь, голосом Ивана Сергеевича осведомилась о причине шума. Быков добросовестно объяснил. Сонная одурь не помешала Ивану Сергеевичу сообразить правильно, и он, все ещё кряхтя и жалуясь на жизнь, стал открывать.
Первое. что увидел вахтер, была бутылка водки, зависшая на уровне его лица и груди приятного, в общем-то, но беспокойного арендатора Быкова.
- Сергей Владимирович! Что это вы сегодня не спите? Вам к себе? Или вьехать хотите?
- Иван Сергеевич, на машине. На полчасика впустите. И что б между нами, никому, ни-ни!
Он отдал бутылку повеселевшему вахтеру и, попросил ключи от слесарной мастерской. Сорвало коленвал, хочу побыстрее заварить.
Иван Сергеевич удовлетворился его идиотским объяснением и ключи отдал. Конечно, надеясь не сегодня, так в следующий раз поулчить ещё порцию дани.
Быков выскочил под дождь. В кожаной мокрой куртке сам лоснился под лучами фар "Ягуара" Махнул ещё раз рукой, сел в свой "Форд". Ворота уже дребезжали, открывались. Машины вьехали одна за другой.
Быков развернул "Форд" багажником к воротам мастерских. Из окошек вахтеры все равно ничего не увидят. А увидят - не скажут.
Выскочив под холодные капли дождя и торопливо открыв замок на узкой двери в створке больших деревянных ворот, которые обычно распахивались лишь тогда, когда требовалось загнать внутрь машину какого-нибудь местного руководителя. Яма для ремонта тут тоже была.
Семенов с Лизой уже вышли из машины и, под её зонтиком направились к мастерским. Быков открыл багажник и выволок Жука, неожиданно похудевшего и измельчавшего в его огромных лапах. Встряхнув Жука, как куклу, почти внес в дверь. Семенов зашел вслед за Лизой и прикрыл за собой фиолетовый прямоугольник ночи. В мгновенном мраке что-то щелкнуло и зажегся яркий свет ламп, прежде всего осветивших маленькую зверюшку, в которую успел превратиться Жук. Вокруг него толпились призраки его страхов, обступали, приглядывались, чтобы убедиться, как ему страшно, чтобы окончательно сломить - маленького, в общем-то безобидного, несчастного. Он так думал в глубине души, а внешне хорохорился: что они ему могут сделать? Убить? Так и он это может... Что еще?
Многое.
Быков резким движением сорвал ленту, гибко заклеивающую Жуку рот.
- Ну что, Сергей Эдуардович, дело твое - труба. Даже неловко тебе объяснять, но, сам понимаешь, завяз ты прочно.
Доверительный голос против воли внушал надежду, и Жук потянулся навстречу.
- Да я же ничего, я же ничего...
Быков вдруг страшно взревел, тыча к злазам съежившегося Жука неведомо как очутившегося в руке фото: скрещенные руки, скорбная голова убиенной девочки.
- А это тебе что? Ничего?! Это тебе ничего? Отвечай, падаль, зачем ты ему послал посылку? Предупреждение? Отвечай!..
Жук отнекивался:
- Ничего не знаю. Я ни при чем...
Семенов вынул сигарету, закурил. Лиза, морща носик, отвернулась, пошла, пряглядываясь, как на экскурсии. Быков входил в раж.
- Сейчас ты, паскуда, все расскажешь!
Он рванул к себе маленького Жука, одновременно, торопясь и путаясь в кармане, вытащил ключи от наручников. Отомкнул браслет наручника с одной руки и потащил за собой сразу споткнувшуюся жертву. Пристегнул к какой-то железной балке.
Осатанело бурча себе под нос: "Я тебе покажу "ни при чем", я тебе покажу "ничего не знаю", - рылся в куче сваленного в углу оборудования.
Нашел, проверил, чиркнул спичкой. Яростно загудела синевато-белая струйка пламени на резаке. Горячий воздух гнало к лицу несчастного Жука.
Впрочем, заслужил.
Семенов подошел к невольно вздрогнувшей Лизе. Она рассматривала большой токарный станок с числовым програмным управлением, словно видела впрвые в жизни. Хотя... действительно, первый раз. Семенов как-то ещё в школе на уроках трудового обучения ознакомившийся с устройством таких вот монстров, объяснил:
- Здесь, в суппорте, находится микропроцессор и сюда заносят программу. Через вот эту клавиатуру или автоматически...
Сзади дико заорал Жук. Лиза вздрогнула и схватилась за руку Семенова.
- А что на нем можно делать?
- Практически все токарные работы. Станок отличный, фактически, автомат. Если бы я...
Договорить не позволил новый вопль.
- Стой здесь, - сказал Семенов Лизе и, повернувшись, отправился к месту дознания. И он уже жалел, что не отправил Лизу домой сразу по выходу из казино.
Оказалось, Жук сдавал психологически. Быков, сделав зверское лицо, попеременно приближал и отдалял пламя резака от лица пытаемого.
Однако, брови и ресницы Жука подпалились. Да и сквозь ацитиленовую гарь доходил характерный запах паленых волос.
Жук почти висел на балке, поверх которой проходила цепь наручников.
- Будешь говорить, гинда, или нет? - почти всерьез сердился Быков.
Тут Жука прорвало и, сквозь словесную шелуху, хлынувшую из переволновавшегося рецидивиста, стала прорисовываться, а затем засияла четкими, хоть и мрачными красками целостная картина его деяний.
Дело Жука, оказывается, жило и процветало. Верные друзья, заинтересованные в постоянном обновлении товара, отстояли детдомовский комплекс Жука, где до сих пор воспитанницами числились до пятидесяти девиц самых лучших возрастов: от десяти до пятнадцати лет. И более того, Сергей Эдуардович Лисневский, то есть Жук, все ещё оставался директором. Это при том, что за убийство воспитанницы он и сел в тюрьму полтора года назад.
- Во муть! - Быков оторопело тер закопчеными пальцами переносицу. Надо же!
И конечно, не знал Жук никакой порезанной девицы, никакой порубанной и вообще... Ничего не знал.
Однако, по описанию признал трех наемников, сегодня неудачно пытавшихся расправиться с Семеновым. Как же, их нанял Король, чтобы закопать Семенова, сынка того, кто упрятал старшего Королева за решетку.
И больше ничего не знал.
Быков озадачился и хотел ещё раз врезать Жуку. Или даже зажечь погашенную было горелку. Врет, собака! Быков хотел объявить это вслух, потом кое-что вспомнил и посмотрел на Семенова. Тот задумчиво глядел на Лизу, старательно изучавшую токарный станок с числовым програмным управлением (ЧПУ). Быкова осенило: Королев воскрес уже после бегства Жука, а тому никто не удосужился рассказать правду. Поэтому и валит все на дружка. Ведь Король узнал о том, что Семенов замешан в деле осуждения Королева-старшего только несколько часов назад, притом от него, Быкова.
- Ты будешь говорить правду или нет? - вовь рявкнул Быков, но сам уже не верил в грозную убедительность своего рыка.
Конечная версия была следующей: вышел Жук на свободу, снюхался с Королем на предмет общей ненависти к Семенову, нанял ребят, возможно из Грозного или близлежащих мест. Те попытались покончить с Семеновым, но не смогли. А когда узнали, что Семенов будет в казино собственной персоной, решили его дождаться и расставить все точки над i. Это вслух. Про себя Быков решил, что до сегодняшней ночи во главе всего, конечно же, стоял Жук, поэтому его и следует дожать до конца.
Коробка сидела занозой. Вернее, содержимое её вопияло и взывало к справедливому мщению... Скорее всего, Жук - мелкая душонка! - не стерпел силы своей ненависти и, при очередном убийстве воспитанницы, пошел на поводу глупых страстей - послал часть трупа Семенову.
Последнее было легко проверить, надо было только съездить в детдом. И лучше немедленно, пока адреналин ещё кипит в крови, когда рука тверда, глаз верен, сердце... Наверное, хоть спать совершенно не хочется, но уже забирает, мысли путаются и наблюдается некая заторможенность сознания , подумал Быков.
Оставалось ещё машина адвоката Сосницкого, но это, скорее всего, случайность. Джигиты украли первый попавшийся "Джип", на нем и ездили.
- Ну что? - обратился Быков к друзьям. - Закончим сегодня расследование, или оставим на потом?
- Сегодня, - твердо сказал Семенов, для которго ночь давным давно стала днем, а день - совсем наоборот - превратился в ночь.
- Лиза! - крикнул Семенов. - Езжай домой. Мы с Сергеем в гости к Жуку прокатимся.
- Я поеду с тобой, - отрезала Лиза и подумала про себя: "Хватит, больше я тебя не отпущу никуда."
Семенов удивился металлу в её голосе, но промолчал.
Жук с надеждой в черненьких глазках под жженными бровями и ресницами, смотрел на них. По крыше и в стены мелко и безнадежно стучался дождик: знал, что не пустят.
Быков пошел вперед вновь упаковывать Жука на пол машины подле задней дверцы "Форда", а Семенов с Лизой стояли на пороге мастерской, уже вновь погрузившейся в темный предрассветный сон, и смотрели во двор. Было смутно серо, как всегда перед рассветом и если бы не тучи, который день обложившие Москву влажным пологом, было бы в этот час гораздо светлее. А так - слабо прорисованный дальней лампочкой контур главного корпуса, машина рядом, темный силуэт Быкова, с тихими ругательствами укладывавшего Жука - все было ещё частью пасмурной ночи.
Семенов и Лиза рядом, близко друг от друга, стояли под защитой крыши мастерской и вдыхали свежий, пахнущий водой и городской мокрой пылью воздух и, казалось, только смотрели и слушали с пристальным вниманием. Потом Лиза взяла его безжизненно висевшую руку и, когда он повернул к ней светлый овал лица, порывисто вздохнула.
- Саша!..
Она внимательно вглядывалась в его лицо и, чтобы уйти от ненужных сейчас чувств, неожиданно для себя попросила:
- Саша! Дай мне ещё сигарету.
Он протянул ей пачку. Подождал, пока она возьмет сигарету и взял себе тоже. Огонь зажигалки заставил вернуться ночь; из чернильной тьмы раздался негромкий голос Быкова.
- Вы что же, ребята, здесь остаться решили?
Быков вырос рядом, сам быстро и ловко закурил, бросив зажигалку в карман и, продолжая стоять под мелкой сыпью дождика, сказал с неумеренным восхищением:
- Чувствую, ждут нас ещё до утра нимало удивительных встреч!
И если бы имел в виду одного себя, не было бы так обидно. Так или иначе, дальнейшие события показали правоту его догадки.
ГЛАВА 17
ДЕВОЧКИ ЛЮБЯТ ДЕЛАТЬ БОЛЬНО
Скоро они уже летели по мокрому масляному асфальту под густыми темными кронами деревьев, сквозь которые мелькал ясный голубоватый блеск фонарей. Врывающийся в приоткрытое окно запах мокрых тополей был свеж и прян, машине никто не мешал лететь, светофоры мигали своими цветами для кого-то, не для них. Все вдруг стало казаться легким, доступным: и предстоящее посещение детского борделя, и неминуемое столкновение с Королем в ближайшем будущем, и подозрительные фактики по поводу Быкова, - об этом думал Семенов. Выигрыш в казино, безусловная теперь преданность Лизы, выпитое за последние часы спиртное? Чушь, просто сознание своей силы, удачи, что еще?..
"Форд" Быкова выехал на тротуар не очень широкой улочки, притушил огни и смутно замерцал в тени гигантского вяза, росшего по ту сторону старинной кирпично-чугунной ограды, скрывающей городской садик, господский уютный дом, закрытую от посторонних чужую жизнь.
Семенов остановил машину возле Быкова, уже тащившего продолжавшего мельтешить Жука. Семенов дождался, когда выйдет Лиза, запер её дверцу изнутри, вышел сам. Быков чертыхался и пинал Жука.
- Времени нет, а он путается тут.
Жук подошел к калитке, отлитой из ажурного чугуна, неловко стал шарить скованными руками по карманам. Быков, с привычным уже треском отодрал ленту скотча, которойю и второй раз не забыл заклеить ему рот.
- Ты чего? - спросил он Жука.
- Ключи где-то от входа...
- Ищи, я не брал.
- Знаю, вот они. Неловко доставать... вот, достал.
Жук звякнул замком, потом металлом калитки. Все вошли за ним в пятнистый мрак сада. Впереди пробивался сквозь листву яркий свет фонаря. Они прошли несколько шагов по темной пустой аллее и вышли на грунтовый пятачок, словно маленькая арена окруженный бардюрным камнем. В древности на таких вот аллейный пятачках делали небольшие фонтаны, услаждавшие чувства отдельно взятой семьи - традиция умершая при социализме из-за недостаточного финансирования и переродившаяся в возведение клумб. Сейчас не было ни того, ни другого. Жук, дойдя до середины грунтовой полянки, вдруг негромко свистнул.
Да, Жук негромко свистнул сразу же, как прошел середину этого исторически виртуального фонтана; тут же ночь взорвалась жутким рычанием, что-то огромное, темное воспарило - страшно, дико сверкнули ослепительно-холодные клыки зверя, и острая боль в правом предплечье отозвалась Быкову в позвоночнике. Быков в испуге поднял правую руку вместе с висящим, многопудовым зверем, терзавшем его плоть, мгновенно осознал, что это просто собака, хоть и огромная, и тут же атавистический ужас сменился нечеловеческой и столь же атавистической яростью - обычной реакцией на ушедший испуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25