Что еще? Да, год назад окончив школу и бестолково промотавшись все лето, устроился работать продавцом в коммерческую палатку на Смоленской площади, куда увлекла его соседка по лестничной площадке, Петухова Наташка, или просто Натали. Была Натали на год моложе Александра, но на самом деле - старше на полжизни: с седьмого класса бросив школу, она набиралась опыта и внешне пока процветала. Так Александр, направляемый и покровительствуемый Натали, суетящейся в соседней палатке и проработал всю зиму, весну и начало лета, откладывая самую малость на, как мнилось, ожидавшее его впереди чудо. А в армию его не забрали по причине плоскостопия - ещё один недостаток, заставивший его остро переживать новое доказательство собственной неполноценности. Так и жил. Пенсии бабушки и части его зарплаты хватало: не роскошествовали, но жили вполне сносно - сравнивать было не с кем и не с чем. Смена его тянулась двое суток, потом двое суток отдыха. Вначале было тяжело, потом приноровился. Ежедневно чередой проходили алкоголики, бомжи, мамаши с детьми, парни с подругами, солидные мужчины, одинокие женщины... К концу дня включался автопилот, из головы исчезали все мысли, с одиннадцати до часу ночи надо было заполнять учетную книгу по разделам продаж: "пиво", "жвачка", "сигареты"... Часам к двум ночи в двери соседних палаток стучались резвые парни, иногда компанией заваливались в чей-нибудь киоск отмечать встречу, иногда уединялись парами. Натали, когда их смены совпадали, приглашала в таких случаях Александра. Так он научился лихо пить, правда, без особой охоты, за компанию, как-то получил фингал, а однажды потерял невинность в объятиях Натали - случай хоть и судьбоносный, но не изменивший их приятельских отношений. Иногда, по старой памяти заходил в тир, пострелять, вдохнуть запах пороха, потосковать о прошлом. Вот и вся его жизнь. А главное, сам не знал чего хочет от жизни. Хотя чувствовал: заимей он цель - пусть будут сбрасывать ядерную бомбу, все равно бы не отступился, а дошел бы до конца. Однако, верил, что уж с кем-с кем, но с ним должно случиться нечто необыкновенное, удивительное. Дождался. Однажды, под вечер - как раз пошел поток алкоголиков, требующих пива, чтобы разбавить уже купленную к концу дня водку, Натали постучалась с незнакомой девушкой - высокой, стройной, черненькой, очень красивой, попросила присмотреть за своей палаткой, пока отлучится с подружкой, прибывшей только что с юга и вот, заскочившей навестить. Александр немедленно сам захлопнул окошко выдачи товара, задвинул тяжелым ящиком с бутылками пива и вышел на свет, радуясь передышке. Здесь был представлен незнакомке. Девушку звали Лена, она ещё училась в школе, в последнем классе, как она сказала, в Москву залетела по случаю, подругу навестить зашла. С Наташей знакомы уже года два, познакомились как-то на пляже. У Натали, оказывается, дядя до сих пор живет в Анапе, она на лето приезжала, вот и подружились. Все это обе наперебой рассказывали Александру, он только молча улыбался. Очень ему Лена понравилась. Был тогда конец зимы, во всю светило красноватое вечернее солнце, Лена погружала носик в меховой воротник, и смеялась, все переспрашивала, как его зовут, как его фамилия, а уходя, оглядывалась на столбом стоявшего Александра. Очень ему Лена понравилась. Однако, образ Лены тут же потускнел, но через два месяца, дабы подстегнуть память его, она вновь заехала к Натали, зашла к Александру, вновь чему-то смеялась, чему-то удивлялась... Была мысль, что смеялась над ним, Александром, но мысль залетная, не задержавшаяся, глупая. Куда-то вновь пропадает южное лето, Анапа, больничная палата, с заглянувшей в дверь медсестрой, возвращается пыльная Москва, и Александр, открывая на чей-то звонок дверь своей квартиры, окунается в грохочущие волны музыки из соседней двери, где как раз живет Натали, которая стоит перед ним в обнимку с Леной. У Натали весело, Лена с друзьямм приехала в Москву отдохнуть на пару дней, зачем скучать, если у них так весело... - Пошли, Саня! Вот и Лена зовет оттянуться, сама о тебе вспомнила, - говорит Натали. А Лена все смеется: - Пошли, Серебряков. Правда, Сашок, я без тебя скучала. Итак, тогда что-то произошло, и его тайные мысли, чудесно материализовавшись, вдруг явили воочию... "Надо было ещё раньше попросить хотя бы её телефон нерешительность только взращивает тоску", - впервые за впоследнее время весело думал он, невольно смеясь вместе с девушками. Прошли в квартиру Натали. Тут же последовала церемония знакомства, когда из череды ладоней больших, широких и маленьких, узких - он вычленял вновь ту, что принадлежала черненькой смешливой Лене. Были какие-то: Николай, Андрей, Семен, а с другой стороны - Аня с Машей, но все размазались реквизитом... что-то светлое, жемчужное... стройные ножки, короткие платьица... а у парней бритые затылки, а сами потолще, повыше... Это были её друзья. Все прибыли всесте с ней. Он не помнил, как все повысыпали из грохочущих музыкой стен подъезда в этот неподвижный вечер, на аллею древних цветущих лип, которые дружно обслуживают пчелы; откуда-то из салатных крон плыл мутный медвяный запах, а внизу, в их тени, ярко желтела цветочная осыпь, в которую погружались туфельки и кроссовки. Как все произошло?.. Александр шел в шаге за скользящей перед ним чудной, незнакомой феей, внезапно повернувшейся к нему с мгновенной просьбой: закурить? получить топографическую справку?.. Не ожидавший этого, Александр не справился с равновесием, обнял девушку и вдруг уже целовал в немедленно приладившиеся к нему, влажные, опьяняющие губы. Взрыв веселья, пенная струя шампанского, разливаемого в пластиковые стаканчики - прервали их чудное единение, но потом, до самого отъезда Лены, случившегося уже под утро, они все время были рядом. Потом две машины такси увезли её и друзей прочь, в аэропорт, и все закончилось. На прощанье Лена записала номер его телефона в маленькую записную книжечку с миниатюрной ручкой на золоченой цепочке, быстро поцеловала его в щеку и упорхнула в ускоренный аэропортовый мир, чтобы исчезнуть, как Александр вновь с тоской думал, навсегда. Свой адрес и телефон Лена ему не дала, точной даты звонка к нему не назвала, тем самым вернув его в обычную явь неуверенности, мнительности и недовольства самим собой. Но что-то, все-таки, изменилось. И как же сияла последующие дни ночь, озаренная разноцветным неоновым огнями и бесконечными всплесками фар проносящихся мимо машин! И как же разрывалось его сердце, впервые объятое дикой жаждой томительных перемен. А Лена за прошедшие две недели так и не позвонила. Прошедшие после того памятного бала недели ничем значительным отмечены не были. Вот разве что всё притупляющей тоской, слепком той боли, что призрачно настигала его несколько раз после отъезда Лены; надо сказать, что влюблен он был впервые и безнадежность чувства заставило его страдать. Словом, дни проходили за днями, ничего не радовало, Натали весело отмалчивась, работа наводила тоску... В общем, жизнь окончательно потеряла смысл. Предтечей событий, завлекших Александра в больничную палату с подобными ему мумиями-соседями, был звонок домой два дня назад, в пятницу четырнадцатого июня. А ещё раньше было её внезапное, новое - уже на день прибытие, шумный фейерверк веселья, радостного удивления, счастья... И все так странно, быстро... Лена фотографировала его несколько раз своим "Полароидом", выскакивавшие фотки не отдавала, а смеясь, прятала, а когда пришло время ей отправляться в аэропорт, Александр был почти уверен, что чувсто его к ней разделено. А потом звонок на следующий день, в пятницу. Александр как раз оставался эти дни один. Бабушка его, по случаю реанимирования каких-то правительственных программ, получила в поликлиннике путевку в подмосковный санаторий и, к удивлению своему, совсем даром. Отказываться смысла не было и, наказав внуку не шалить одному, а если и шалить то в рамках, она уехала отдыхать и лечиться. Одиночество же для человека, обычно в компаниях не нуждающегося, в иные моменты - ужасно. Все валилось из рук, заняться было нечем, хандра иссушала душу, а единственное лекарство где-то спряталось у Черного моря под звездами южного неба. Да, тоска неразделенной любви мучительна! Лена позвонила в одиннадцать часов вечера, когда Александр, всегда лажившийся спать поздно, на сей раз уже подумывал лечь. Телефон зазвенел, и Александр ещё решил, что это звонит бабушка, больше, вроде бы, некому. Это была Лена. Мгновенно её узнав, он что-то радостно лепетал, она издалека кричала, сообщала, как рада его слышать, все расскажет при встрече, очень увидеться хочет, и может ли он приехать завтра, в крайнем случае, послезавтра, она ждет в нетерпении, больше разлучаться не может и не хочет. Последнее, что Александр услышал, было окрылившее: она встретит его на вокзале, первый же московский поезд. Долгие гудки... Какой потрясающий звонок! Он положил трубку и закурил обычный свой "ЛМ". Странно: дрожали руки и, когда сбивал о край пепельницы столбик пеала, сигарета отстукивала мягкую дрожь. Завтра он возьмет билет на поезд и через сутки уже увидит её. Он знал, - уже интересовался днями расписанием, - поезд уходит с утра, это примерно через семь часов. Но почему не сегодня? Не сейчас? Он может прекрасно успеть. Да, ближайшим поездом. Вот так вопрос был решен. Ни с кем утрясать его не было нужды, а билет за час до отхода поезда нашелся, как всегда. И вот уже мечта стала обретать упругую плоть, и вместе с ветром в окно купе залетали неведомые утренние ароматы.
ГЛАВА 3
НОЧНЫЕ УЖАСЫ
Есть острая забава в том, чтобы оглядываясь на прошлое, задавать себе вопрос: что было бы, если бы... заменять одну бессмыслицу другой, представлять, как знаменательные истоки какого-нибудь эпохального деяния, в свое время протекшие незаметно, так же незаметно поворачивают в иную сторону, в никуда. Так или иначе, младенец Володя Ульянов все же не утонул в купели при крещении, а Александр Серебряков оказался дома - событие столь же эпохальное, но иного уровня - и трубку снял. А иного - не дано. Все эти мысли роились в голове Александра, когда он, лежа на койке в казенной больничной пижаме и штанах, накрытый затертой простыней без одеяла (и так было жарко до невозможности, никакой сквозняк не помогал хоть немного охладиться), он думал, что вполне мог бы оказаться позавчера на работе, стоило бы ему сделать гипотетичную рокировку во времени, поменявшись сменой с напарником. Или Лена позвонила бы на день позже. В подобном случае он не услышал бы междугородний звонок, и не поднял бы трубку, и не приехал бы в горячий город Анапа, и ничего бы не произошло с ним здесь. И наоборот. Отключи он телефон хотя бы на неделю, быть может, иное, дивное розовое счастье запросто бы с ним разговорилось: как знать... как знать... Сумерки пали неожиданно быстро. Собственно, и сумерек не было: просто включили свет в палате и сразу стало видно, что за окнами давно-давно густая тьма. Два санитара, только что включившие ночь, вкатили в палату каталку для лежачих больных, громко поинтересовались, где тут больной с сотрясением мозга, порезанной щекой и прочими ушибами и, удостоверившись, что ищут Александра, сказалиему перебирался на их транспорт. - Распряжение дежурного врача перевезти тебя, Санек, в другую плату, - объяснил один в ответ на его распросы. - Тебя хорошо шандарахнули по голове, так что прописан полный покой, а в общей палате тишины не добьешься. - Лезь, времени нет, смена заканчивается, - нетерпеливо добавил второй, чернявый парень с бегающими мелкими глазками и личиком, которое можно было прикрыть одной ладонью. На вид ему было лет двадцать пять, первому - под тридцать. Александр, недоумевая, встал с кровати и заявил, что возить его не надо, он сам дойдет. Старший, грузный, похожий на армянина мужии, неожиданно воспротивился: указаний топать на своих двоих не было. А раз не было, то без самодеятельности. Впрочем. ноги были и впрямь ватные, бесплотные и раз приказ был ехать, Александр улегся, предварительно захватив свою сумку с вещами и больничный халат. Ехали по всем правилам, головой вперед. Александр не мог видеть куда едут, но ориентировался по пройденному участку. Недолго прокатившись, вползли в грузовой лифт, поднялись на этаж, вновь развернулись согласно врачебной этики головой вперед и, постукивая колесами на стыках линолиума, двинулись по очень прямому и пустому коридору. - В другое крыло едем, там с помещениями получше, - поймав его взгляд, сказал большой армянин. Маленький санитар с острым лицом согласно закивал. Коридор был длинный, ехали минут десять. Потом маленький убежал вперед, наверное, открывать какие-нибудь двери, чтобы не замедлять ход, а скоро и приехали. Палата была небольшая, всего на четыре койки, из которых застелена была одна, его, конечно. - Здесь тебе будет спокойно, уютно, и никто посторонний не помешает, - сказал армянин. - Номер "люкс", - добавил маленький и засмеялся, указывая на черные окна, на которых занавесок не было, - даже балкон с видом на море. Повезло, - и вновь засмеялся. - Пошли уж, - неодобрительно сказал армянин и добавил Александру, - А ты спи. Больше все равно делать нечего. Завтра-послезавтра все равно выпишут, травмы у тебя чепуховые. Оба вышли и закрыли за собой дверь. В палате было душновато. Александр подошел к балконной двери. И окна и балконная дверь были закрыты. Открыл балконную дверь и вышел. Ночь была тихая, свежая. Горели крупные звезды, и где-то прячущаяся луна серебрила сверкающую плащаницу невообразимо огромного волшебного моря. Александр вернулся в комнату, нашел в сумке пачку "Стюардессы", зажигалку и, вернувшись на балкон, закурил. Щека, залепленная толстым бактерицидным пластырем, слегка ныла. Голова, однако, несмотря на диагноз, последствий сотрясения мозга не ощущала, ушибы и ссадины не чувствовались. Было легкое похмелье. Спирт, предложенный врачом в качестве анестизирующго и болеутоляющего, уже выветрился и хотелось выпить пива. Но главное было то, что где-то в городе, совсем рядом, живет и ждет его Лена, с которой он, конечно же, сегодня случайно разминулся. В палате, из чисто мальчишеского любопытства, прошелся по тумбочкам. И был вознагражден. В ближайшей к его кровати тумбочке, на нижней полке, оставленные щедрым меценатом этого вида искусств, нашлись: откупоренная, но полная бутылка коньяка, упаковка банок водки с тоником и две бутылки пива. Меценат был, возможно, прежним здешним постояльцем. Решив, что подарок судьбы оставлять негоже, Александр открыл банку и с наслаждением выпил. А то от прежде выпитого спирта стала его томить жажда. Потом Александр подошел к двери, выключил свет, прилег поверх одеяла и незаметно уснул. Александр спал уже некоторое время и, казалось, разбудить его уже никто не сможет, так, оказалось, устал... Но нет: среди ночи промелькнуло что-то и, широко раскрыв глаза, он тревожно уставился в светлый мрак пустой палаты, неведомыми силами предоставленный ему на эту ночь. В открытую балконную дверь свободно входил свежий ночной воздух. В комнате прозрачно и светло, глаза привыкли к темноте, видят каждую деталь, каждую мелочь в комнате... Выглянула луна и, застыв, пласты лунного света упали на пол и стены, крестообразно выделив оконную раму. Спать совсем не хотелось. Вверху светлыми дымами проплывали редкие облака, в просветах открывая черно-синее, усыпанное звездами небо. А море внизу - разлилось бескрайне и застыло на ночь - бледное, молочно-зеркальное, уснувшее. Сигареты. Александр вернулся в комнату, нашел сигареты и тут же, в другом кармане брюк - зажигалку. Развороченная постель неприятно белела. Он подошел и поправил одеяло, невольно принявшее форму спящего тела. Вышел на балкон, а тут сразу потемки: скользкая луна нырнула под длинную шеренгу облаков и спряталась надолго. Закурив, Александр присел на корточки, задумался. Не мог понять, что же это случилось с ним сегодня? Ломал голову, чувствуя абсурдность всего. Может быть, понадобился паспорт какого-нибудь лоха. Он читал, с чужим паспортом можно делать разные миллионные дела, предприятия регистрировать, банки, там, квартиры покупать-продавать... Все может быть. Надо будет сразу как-только выйдет из больницы, заявить в милицию. Обойдется. Где-то, невидимый, ясно, звонко защелкал соловей. Ему ответил другой, завершил полный круг песни. В ответ сонно с подвыванием заворковали голуби "ху-хуу...", но тут несколько невидимых певцов запели так неистово, что осмелиться мешать им не решился никто. Красиво. Жизнь начала налаживаться, все оказалось не таким уж плохим. Александру вновь захотелось спать. Он снова лег в постель. Что-то его, все-таки, продолжало тревожить. Возможно, необычность всего происшедшего с ним за последние сутки-полтора, начиная с её звонка и кончая его одиночным бдением в этой больничной палате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
ГЛАВА 3
НОЧНЫЕ УЖАСЫ
Есть острая забава в том, чтобы оглядываясь на прошлое, задавать себе вопрос: что было бы, если бы... заменять одну бессмыслицу другой, представлять, как знаменательные истоки какого-нибудь эпохального деяния, в свое время протекшие незаметно, так же незаметно поворачивают в иную сторону, в никуда. Так или иначе, младенец Володя Ульянов все же не утонул в купели при крещении, а Александр Серебряков оказался дома - событие столь же эпохальное, но иного уровня - и трубку снял. А иного - не дано. Все эти мысли роились в голове Александра, когда он, лежа на койке в казенной больничной пижаме и штанах, накрытый затертой простыней без одеяла (и так было жарко до невозможности, никакой сквозняк не помогал хоть немного охладиться), он думал, что вполне мог бы оказаться позавчера на работе, стоило бы ему сделать гипотетичную рокировку во времени, поменявшись сменой с напарником. Или Лена позвонила бы на день позже. В подобном случае он не услышал бы междугородний звонок, и не поднял бы трубку, и не приехал бы в горячий город Анапа, и ничего бы не произошло с ним здесь. И наоборот. Отключи он телефон хотя бы на неделю, быть может, иное, дивное розовое счастье запросто бы с ним разговорилось: как знать... как знать... Сумерки пали неожиданно быстро. Собственно, и сумерек не было: просто включили свет в палате и сразу стало видно, что за окнами давно-давно густая тьма. Два санитара, только что включившие ночь, вкатили в палату каталку для лежачих больных, громко поинтересовались, где тут больной с сотрясением мозга, порезанной щекой и прочими ушибами и, удостоверившись, что ищут Александра, сказалиему перебирался на их транспорт. - Распряжение дежурного врача перевезти тебя, Санек, в другую плату, - объяснил один в ответ на его распросы. - Тебя хорошо шандарахнули по голове, так что прописан полный покой, а в общей палате тишины не добьешься. - Лезь, времени нет, смена заканчивается, - нетерпеливо добавил второй, чернявый парень с бегающими мелкими глазками и личиком, которое можно было прикрыть одной ладонью. На вид ему было лет двадцать пять, первому - под тридцать. Александр, недоумевая, встал с кровати и заявил, что возить его не надо, он сам дойдет. Старший, грузный, похожий на армянина мужии, неожиданно воспротивился: указаний топать на своих двоих не было. А раз не было, то без самодеятельности. Впрочем. ноги были и впрямь ватные, бесплотные и раз приказ был ехать, Александр улегся, предварительно захватив свою сумку с вещами и больничный халат. Ехали по всем правилам, головой вперед. Александр не мог видеть куда едут, но ориентировался по пройденному участку. Недолго прокатившись, вползли в грузовой лифт, поднялись на этаж, вновь развернулись согласно врачебной этики головой вперед и, постукивая колесами на стыках линолиума, двинулись по очень прямому и пустому коридору. - В другое крыло едем, там с помещениями получше, - поймав его взгляд, сказал большой армянин. Маленький санитар с острым лицом согласно закивал. Коридор был длинный, ехали минут десять. Потом маленький убежал вперед, наверное, открывать какие-нибудь двери, чтобы не замедлять ход, а скоро и приехали. Палата была небольшая, всего на четыре койки, из которых застелена была одна, его, конечно. - Здесь тебе будет спокойно, уютно, и никто посторонний не помешает, - сказал армянин. - Номер "люкс", - добавил маленький и засмеялся, указывая на черные окна, на которых занавесок не было, - даже балкон с видом на море. Повезло, - и вновь засмеялся. - Пошли уж, - неодобрительно сказал армянин и добавил Александру, - А ты спи. Больше все равно делать нечего. Завтра-послезавтра все равно выпишут, травмы у тебя чепуховые. Оба вышли и закрыли за собой дверь. В палате было душновато. Александр подошел к балконной двери. И окна и балконная дверь были закрыты. Открыл балконную дверь и вышел. Ночь была тихая, свежая. Горели крупные звезды, и где-то прячущаяся луна серебрила сверкающую плащаницу невообразимо огромного волшебного моря. Александр вернулся в комнату, нашел в сумке пачку "Стюардессы", зажигалку и, вернувшись на балкон, закурил. Щека, залепленная толстым бактерицидным пластырем, слегка ныла. Голова, однако, несмотря на диагноз, последствий сотрясения мозга не ощущала, ушибы и ссадины не чувствовались. Было легкое похмелье. Спирт, предложенный врачом в качестве анестизирующго и болеутоляющего, уже выветрился и хотелось выпить пива. Но главное было то, что где-то в городе, совсем рядом, живет и ждет его Лена, с которой он, конечно же, сегодня случайно разминулся. В палате, из чисто мальчишеского любопытства, прошелся по тумбочкам. И был вознагражден. В ближайшей к его кровати тумбочке, на нижней полке, оставленные щедрым меценатом этого вида искусств, нашлись: откупоренная, но полная бутылка коньяка, упаковка банок водки с тоником и две бутылки пива. Меценат был, возможно, прежним здешним постояльцем. Решив, что подарок судьбы оставлять негоже, Александр открыл банку и с наслаждением выпил. А то от прежде выпитого спирта стала его томить жажда. Потом Александр подошел к двери, выключил свет, прилег поверх одеяла и незаметно уснул. Александр спал уже некоторое время и, казалось, разбудить его уже никто не сможет, так, оказалось, устал... Но нет: среди ночи промелькнуло что-то и, широко раскрыв глаза, он тревожно уставился в светлый мрак пустой палаты, неведомыми силами предоставленный ему на эту ночь. В открытую балконную дверь свободно входил свежий ночной воздух. В комнате прозрачно и светло, глаза привыкли к темноте, видят каждую деталь, каждую мелочь в комнате... Выглянула луна и, застыв, пласты лунного света упали на пол и стены, крестообразно выделив оконную раму. Спать совсем не хотелось. Вверху светлыми дымами проплывали редкие облака, в просветах открывая черно-синее, усыпанное звездами небо. А море внизу - разлилось бескрайне и застыло на ночь - бледное, молочно-зеркальное, уснувшее. Сигареты. Александр вернулся в комнату, нашел сигареты и тут же, в другом кармане брюк - зажигалку. Развороченная постель неприятно белела. Он подошел и поправил одеяло, невольно принявшее форму спящего тела. Вышел на балкон, а тут сразу потемки: скользкая луна нырнула под длинную шеренгу облаков и спряталась надолго. Закурив, Александр присел на корточки, задумался. Не мог понять, что же это случилось с ним сегодня? Ломал голову, чувствуя абсурдность всего. Может быть, понадобился паспорт какого-нибудь лоха. Он читал, с чужим паспортом можно делать разные миллионные дела, предприятия регистрировать, банки, там, квартиры покупать-продавать... Все может быть. Надо будет сразу как-только выйдет из больницы, заявить в милицию. Обойдется. Где-то, невидимый, ясно, звонко защелкал соловей. Ему ответил другой, завершил полный круг песни. В ответ сонно с подвыванием заворковали голуби "ху-хуу...", но тут несколько невидимых певцов запели так неистово, что осмелиться мешать им не решился никто. Красиво. Жизнь начала налаживаться, все оказалось не таким уж плохим. Александру вновь захотелось спать. Он снова лег в постель. Что-то его, все-таки, продолжало тревожить. Возможно, необычность всего происшедшего с ним за последние сутки-полтора, начиная с её звонка и кончая его одиночным бдением в этой больничной палате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24