Когда он вынырнул, катер уже пылал и развороченная корма выплескивала все новые и новые языки огня.Еще раз громыхнуло, видимо, бак с горючим, и уже весело и безнадежно засверкало, зазмеилось: дым, протуберанцы, агония…Ну и ладно. Повернувшись, он неторопливо поплыл к ставшей снизу еще более узенькой и едва расцвеченной поднимающимся солнцем полоске берега.Хорошо!На небе осторожно появились и как-то незаметно быстро расползлись прозрачные перья облаков, окрашенных в розовые и желтые тона восходящим светилом. Море было спокойным, легкие волны, мягко ударяя в затылок, нисколько не мешали плыть, наоборот, помогали. Чтобы не терять сил, Николай плыл брасом и с каждой минутой настроение его улучшалось. Он смотрел вперед, туда, где, съедая предрассветную сырость, наползали солнечные лучи, заливая огнем тонкую полоску пляжного песка и желто-розовые дома в просветах густо посаженных изумрудных и малахитовых деревьев. Николай радовался морю, воде, так плотно державшей его между небом и дном, радовался спасению, но еще больше тому, что сонный отпуск, в благости которого он в глубине души сомневался, неожиданно превратился в отдых активный, дав Николаю возможность совместить полезное с приятным.Он представлял себе, как доберется до всей этой шпаны, как поговорит с ними, спросит, почему они такие нехорошие? И они исправятся, потому что выхода другого не будет. Думать об этом было так приятно, что он захохотал, чем не преминула воспользоваться очередная волна, ловко напоив его. Откашлялся.Между тем облака уплотнились, ветер немного посвежел, но берег был уже близко, и вскоре Николай вышел на песок. Пляж здесь оказался дикий, ни лежаков, ни деревянных зонтиков с периметром сиденья вокруг ножек (словно юбочка мухомора или бледной поганки) не присутствовало. Он еще в воде пригляделся к местности, сориентировался и теперь сразу повернул вправо к городу, оставив за спиной начинающиеся холмы, потом скалы, заросшие густым лесом и близко подступающие к воде.Шел он бодро, по кромке воды, где набегавшая волна делала песок более плотным. Какая все же нелепость! – он не мог не думать о происшедшем. Недалеко чайки покачивались на волнах, некоторые стояли на плотном, увлажненном песке, и при его приближении либо отбегали на своих тонких прямых ножках, либо – что было чаще – взлетали, резко и негодующе ругаясь. То, что его приняли за другого, к тому же тезку, уже бесспорно. Этот Колян, видимо, досадил местной группировке, и ребята попробовали расправиться и с ним, и с приятелем Коляна – лопоухим коротышкой, только что безболезненно почившим в бозе. Он ухмыльнулся, вспомнив, что для коротышки лишь конечный этап был более-менее спокойным. Это когда лопоухого уже приняли за мертвого. Ну да ладно.И чуть не заскрипел зубами от злобы, вспомнив, что приехал всего сутки назад, тихо, мирно приехал, не собираясь и не желая никому портить жизнь. Ну ладно, посмотрим! Он захохотал, мысленно ловя фрагменты картин, которые тут же воспроизвело услужливое воображение.Да уж, покажу я вам!Так незаметно он и дошел до лежаков, где так глупо попался. Подходил с надеждой, которую рассудком отметал. Но все равно до последнего мгновения взгляд искал джинсы, рубашку, туфли. Пакет с оставшейся бутылкой пива могли прибрать мусорщики, – святое дело, – а вот штанов жалко, совсем новые, купил перед отъездом из Москвы, а главное, других нет.Ничего не поделаешь. Придется идти в плавках.Он еще раз заглянул под лежаки, машинально порылся в песке, пожал плечами и отправился домой, в игрушечный домик, который ему так и не удалось освоить в первую ночь.Было часов семь. По улицам уже торопливо шли люди, сразу видно, местные, судя по деловому утреннему настрою. Спешили на работу. Он перешел дорогу, миновал ресторан-бар "Альбатрос" с моржом-барменом и где, как теперь ясно, осуществлялась завязка событий, и наконец свернул на нужную ему улочку.На него поглядывали, чаще рассеянно, поскольку пляж был совсем близко. Но когда густая синева воды скрылась и он оказался голым в мире деловом и цивилизованном, положение изменилось. А может, это ему просто показалось. Правда, какая-то полная женщина с ногами, похожими на слоновьи, медленно, вперевалку проходя мимо, оглянулась и что-то прокричала пронзительно и грубо, но тут, к счастью, показалась знакомая калитка.Николай зашел в свое жилище, по пляжной инерции проверил целостность вещей и денег и, для приличия накинув рубашку, направился к дому хозяйки.Крикнул в открытую дверь, и женщина сразу же вышла, улыбаясь не только губами и глазами, но и всеми ямочками и морщинками своего загорелого лица.– Валентина Петровна! Тут со мной неприятность случилась, – сказал он и обстоятельно доложил о краже, умолчав о драке и других непонятных обывателям приключениях.Так что, уважаемая Валентина Петровна, я остался без брюк. Хочу у вас попросить какие-нибудь штаны, чтобы дойти до магазина. В плавках, наверное, не пустят.– Ой! – радостно воскликнула Валентина Петровна. – О чем речь! Дадим вам брюки. От мужа остались.Отчего же не дать.Была она несказанно рада, что просьба оказалась пустяковой, не требующей никаких финансовых затрат с ее стороны.– Отчего же не дать мужчине брюки…Он дождался девяти часов, когда открываются промтоварные магазины, и пошлепал. Именно так, ибо совершенно забыл об обуви. Брюки к тому же были здорово коротки, не достигали и щиколоток. В общем, зрелище он представлял еще то.Ладно. В магазине уже через пятнадцать минут он был облачен в новые джинсы и очень удобные туфли, наподобие мокасин. И хоть выбирал подешевле, непредвиденные траты больно ударили по премиально-отпускному бюджету.Ничего, сказал он сам себе, как-нибудь перебьюсь. Глава 5НЕ ЖИТЬ ТЕБЕ БОЛЬШЕ Вышел из магазина, и тут же пахнуло чем-то жареным. Захотелось есть. Рядом с магазином оказалась чебуречная, и через открытые по причине жары и традиции окна, вместе с марлевыми занавесками сквозняком выдувались различные невыносимые запахи.Николай зашел в полупустой зал с десятком высоких столиков для тех, кто ел на ходу, взял у черненькой улыбчивой продавщицы четыре чебурека и бутылку пива. Зверски хотелось есть, и он с наслаждением впился зубами в растекающуюся мясным соком, прожаренную мучную плоть.Валентине Петровне вернул брюки в целости и сохранности, еще раз поблагодарил и наконец почувствовал, что готов к активному отдыху: первым делом отправился к щербатому бармену.Дверь в ресторан "Альбатрос" была открыта, хотя до начала работы ресторана оставалось часа два, точно он не знал, потому что вместе с брюками пропали и часы. Ресторан открывался в двенадцать. Николай прошел через неизменную здесь занавеску, предохраняющую от внешней заразы, то бишь от мух, и оказался в тихом полумраке спящего еще заведения.Но тут навстречу ему шагнул только что гармонично вписывающийся в полумрак негр-швейцар.– Еще закрыто. Позже заходите.– Как же позже, дорогой, если у меня личный разговор к вашему бармену, – сказал Николай и попытался обойти цербера. Настырный негр, продолжая отрабатывать зарплату, преградил ему путь.– Слушай, скандинав, – сказал Николай, – мне нужно только поговорить. Бармен здесь?– Здесь, но сейчас нельзя. После двенадцати.Выведенный из терпения, Николай взял негра левой рукой за брючный ремень, а правой за ворот поблескивающей золотым шитьем униформы, приподнял и отставил в сторону. Здоровый, однако, негр. Тот сделал движение, которое вполне можно было принять за угрозу, поэтому Николай, уже шагнувший вперед, на миг остановился и взглянул ему в лицо. Теперь физиономия Николая да плюс еще левитация, только что совершенная африканским мужиком, сделали свое дело, и негр сразу сник. В этом люди и собаки (может, и другие твари, кто знает) схожи: потеряв точку опоры, очутившись в чьих-то руках или зубах, перестают сопротивляться.– Ну, если знакомый… – пробормотал негр и отступил.Николай спустился по ступенькам в какой-то мертво-пыльный, осиротевший без людей бар и сразу нашел того, кого искал.– А, Колян! – приветствовал его бармен. – Давненько не заглядывал. Еще кого-нибудь хочешь отметелить? Нам это, знаешь, ни к чему.– Как тебя звать? – резко прервал его трепотню Николай.У бармена округлились глаза в насмешливом удивлении:– Тебе что, Колян, память вчера отшибло? По кумполу сильно врезали?Последнее, как возможный, хотя, конечно, маловероятный намек на пляжное приключение, взъярило Николая.– Ты можешь ответить на простой вопрос?Тот пожал плечами.– Всю жизнь звали Аркадием.– Так вот, Аркаша, ты мне, дружок, сейчас назовешь имена тех трех парней, которых я оставил вчера в сортире. Предупреждаю, времени у меня нет, а шуток я не понимаю.Ехидная ухмылка исчезла с его щербатой морды.Он зло прищурился.– У тебя и впрямь память отшибло. Ты же лучше меня их знаешь.Он наклонился к Николаю через стойку, всмотрелся.– Слушай, а ты сам кто такой? То-то я еще вчера заприметил. Шрама на щеке нет, залысина пропала.Я еще подумал, парик, что ли, надел.– Раз ты такой наблюдательный, объясняю. Я только вчера приехал в ваш занюханный городишко. Ни Серого, ни Белого, ни тебя, Аркаша, ни сортирных обитателей, вообще никого здесь не знаю. А теперь хочу узнать. Вы меня задели. За самую печенку задели.Аркадий еще несколько секунд всматривался в Николая и наконец поверил. Ощерив зубы с черной недостачей впереди, злобно прошипел:– – А ну проваливай, падла!Неожиданно и очень отработанно он ударил Николая в лицо правой рукой. Но, как ни быстр был удар, Николай успел поймать его кулак, зажать и резко согнуть вниз. Сгибаясь, пальцы разжались, ладонь беспомощно подогнулась в запястье, что-то там хрустнуло, Аркадий взвыл. Не давая опомниться, Николай хлестнул его по носу расслабленными пальцами правой руки и, ухватив за ворот, стал медленно выводить из-за стойки.От боли в растянутом запястье бармен не то стонал, не то скулил; при каждом всхлипе из носа пузырилась кровь.Николай вплотную притянул Аркадия к себе и только тогда отпустил его руку.– Ну что, парень, будешь отвечать или продолжим?Тот сузил сверкнувшие глаза и ударил левой рукой Николая в ухо. Не усвоил, видно, мерзавец! Все еще болевшая со вчерашнего вечера голова вновь загудела, как главный колокол храма Христа Спасителя. Никак не слабее. Но Аркашке не удалось воспользоваться инициативой. Охваченный холодной страшной яростью, Николай схватил его за волосы и несколько раз ударил о стойку бара. Раздался треск, а следом нечленораздельное мычание Аркадия.Николай приподнял его лицо и захохотал.– Обещал еще пару зубов тебе выдавить? Видишь, даже перевыполнил обещание.Может, и не следовало горячиться, но события последних суток здорово потрепали ему нервы.Ну и морда!Николай взял со стойки бутылку открытого пива, встряхнул. Там больше половины. Вылил пиво на Аркадия, стараясь, чтобы струя обмыла лицо.– Сволочь! Тварь! Покойник! Не жить тебе больше.Говорил он невнятно из-за отсутствия передних зубов. Николай ухмыльнулся вновь.– Ладно, говори, шепелявый ты наш. А то, может, продолжим?Он подвел уже не сопротивляющегося Аркадия к столу и усадил в кресло. Вернулся к стойке, нашел полотенце и два бокала граммов на сто пятьдесят. Из ряда откупоренных бутылок выбрал коньяк. Вернулся к столику и сел напротив.– На, вытрись, – он бросил полотенце Аркадию. – Смотреть на тебя тошно.– Гад! Все равно я тебя замочу.– Хорошо, но это потом.Николай налил по полному бокалу, придвинул один Аркадию.– За знакомство.Аркадий, что-то продолжая бормотать, взял бокал и опрокинул себе в глотку. Тут же зашипел, замотал головой – спирт ожег открытые раны. Вдруг, подвигав челюстями, прямо на стол выплюнул два зуба.– Я тебе это припомню!Николай выпил коньяк, достал сигареты.– Будешь?Аркадий молча взял одну. Николай дал ему прикурить, закурил сам. Коньяк ли, одержанная победа, сигареты – нет, все, вместе взятое, значительно улучшило его настроение. Он выпустил дым в потолок, одновременно разглядывая лицо бармена. Пожалуй, придется еще вставлять зубы – страшное зрелище!– Я слушаю.– Самый здоровый – Кит. Поменьше – Селезень.Тот, кого били, – Упырь.– А имена?– Имена? Кита зовут Андреем.., кажется, Филимонов, Селезня – Николаем Селезневым, а Упырь и есть Упырь. Никто не помнит, как он прозывался раньше.– Почему Упырь?– Рожа у него зеленая, и лопоухий в придачу – Упырь.– За что его били?– Проворовался, наверное, вот босс и послал ребят разобраться.– Босс? Кто такой босс?– Слушай, может, тебе действительно жить надоело?– Не твое дело. Кто такой босс?– Качаури Отари Карлович. Кличка Барон. Он здесь над всеми босс.– Знаешь Вову? Длинный такой, худощавый.– Знаю. Это Лом, тоже человек босса.– А Игоря и Вадима?– Это Бык и Селезень. Они все при боссе в заведении. Там у него дом отдыха.– А Колян тут при чем?– Вот уж не знаю. Он, кстати, тоже на шефа работает.– Так хорошо. И последнее, где живет Упырь? Адрес?– Адрес простой: Безбожная улица, тринадцать.– Надо же, как подгадали! – восхитился Николай. – Упырь живет на Безбожной улице. Как туда добраться?– Проще простого, – охотно ответил Аркадий. – Выйдешь из "Альбатроса", свернешь налево и по набережной – до конца. Там будет улица Приморская.По ней пойдешь до первого перекрестка. Там и ищи.Николай затушил окурок в пепельнице. Помолчал, собираясь с мыслями. Вроде все выяснил.– Ну лады. Пойду я. Сколько с меня?– Да пошел ты!.. Еще успеешь заплатить.– Ну, ну, – сказал Николай. – Тогда пока.– Иди, иди. Глава 6КРОВАВАЯ РАЗБОРКА В ЖИЛИЩЕ УПЫРЯ Николай миновал не замечающего его негра, толкнул плечом невесомую занавеску. Зажмурился от слепящего солнечного света, ударившего в глаза. Ну и жара! На небе ни облачка. А ведь утром так хорошо наползали. Он вытащил сигарету, закурил, поглядывая по сторонам.Набережная обсажена невысокими каштанами с зелеными, колючими теннисными шариками семян, то и дело срывающимися на газон, чтобы тут же треснуть, обнажив коричневый эмбрион. По ней запыленная, мягкая на ощупь (можно легко сделать отпечаток пальца) двурядная дорога, предназначенная для массовых гуляний, но сейчас тут то и дело проносятся автомобили, оставляя следы рисунка протекторов, вполне различимые. Набережная несет в обе стороны не только людей, но и собак, кошек, голубей, тележки мороженщиков и тележки с горячими пирожками.А напротив, посыпанная солнечным инеем, яркая синь моря. Она выпукло простирается до самого горизонта и сливается с ним. Сверкает так, что смотреть больно.Вдали мелькают паруса, совсем близко от берега проплыла яхта, чуть поодаль – прогулочные лодки, весла неумело ловят набегающие волны.Незаметно выкурил полсигареты. Пора. Повернул налево и пошел по набережной, где собрана львиная часть увеселительных заведений города: бары, рестораны, ночные клубы, кинотеатр, чебуречная…Дойдя до конца, нашел Приморскую улицу, с одно-, двухэтажными домами старой и очень старой постройки, разумеется, каменными, окрашенными в бело-желто-коричневые тона. Здесь росли акации, огромными узловатыми кронами нависавшие и над проезжей частью, и над тротуарами.А вот и Безбожная улица. Он нашел тринадцатый номер: одноэтажный белый домишко, двумя маленькими окошками слепо выглядывавший на улицу. Стена покосилась от времени. Железные ворота не поддались, а вот калитка, тоже из металла, отходила изрядно, открывая простой затвор, наброшенный на скобу.Николай поискал вокруг глазами, нашел веточку и с ее помощью тут же оказался внутри.Ну что? Посмотрим, как жил Упырь. Маленький пустой дворик. Слева стена дома, дверь, еще одно окошко. Какой-то сарай: гараж или хозблок. Николай отвлекся. Упырь ясно сказал, что оставил кое-что дома.Жаль, не успел сказать, что именно и где. Это крайне облегчило бы поиск.Окна закрыты, дверь – тоже. Времени вскрывать замок нет. Николай отошел на несколько шагов, разбежался и ногой вышиб хилую дверь. Хорошо, что не квартира. А то из всех дверей стали бы высовываться соседи. Внутри пахло так же, как и в снятом им домишке. Только примешивалась еще какая-то кислая затхлость. Что в принципе понятно, учитывая внешность Упыря. Николай ухмыльнулся и продолжил осмотр.Маленький коридор выходил в кухню с газовой плитой, посудой, чем-то вроде мойки и еще разным хламом, сваленным по углам. Глаз выхватил валенки, облезлого плюшевого медведя, сварочный трансформатор – вещи, не совсем соответствующие месту, зато много говорящие о хозяине. Дверь в жилое помещение была приоткрыта. Николай вошел.Дощатые крашеные полы с истертыми тропками, по которым, видимо, чаще всего ходил лопоухий Упырь.Шкаф, купленный, вероятно, родителями хозяина еще во времена собственной молодости, диван у окна, стол, покрытый толстой темной скатертью, и тонко жужжащие повсюду мухи. Видимо, для Упыря дом был скорее логовом, чем жилищем.Николай мельком заглянул в спальню, увидел кровать, неубранную постель, платяной шкаф, треснувшее зеркало у стены и вернулся в большую комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31