- Араки хотел
возразить, Рой не дал. - Вы физиолог, Кон, ваша научная, ваша человеческая
задача - искать причины заболевания и ликвидировать их. А меня тревожит не
причина, а назначение заболевания - та цель, ради которой, возможно,
болезнь вызвана.
- И это вы уже говорили: не скрывают ли гибель Спенсера, самоубийство
Гаррисона, несчастье с Андреем Корытиным сознательное зло, передающееся
через них всему человечеству? - заметил Араки. - Подготовленный мной
эксперимент, возможно, даст какой-то ответ на этот ваш вопрос. И все же,
мне кажется, мы могли бы поспорить...
Рой не хотел спорить. Спор ничего не даст, нужны опыты, а не слова.
Никем не доказано, что поражения индивидуальной психики могут повредить
духовному потенциалу общества, но ведь не доказано и обратное: что
общественное пси-поле застраховано от таких ударов. Духовный уровень
общества отнюдь не арифметически связан с индивидуальными уровнями людей.
Разве не отвечает пси-поле общества всплеском вверх на появление
Аристотелей, Ньютонов, Эйнштейнов, Шекспиров, Нгоро, Толстых? Или не
бывало в истории примеров того, как массами людей овладевает что-то вроде
безумия? Разве не безумными кажутся нам теперь религиозные войны, разве не
актом социального безумия были кровавые преступления фашизма? И неужели не
болезненным психозом отдают теории сверхлюдей, высшей расы, того, что
избранным, в отличие от массы, все позволено, что они - вне морали? Он
ставит вопрос: можно ли, воздействуя на психику отдельного человека,
нанести болезненный удар пси-полю общества? Если такая возможность
осуществима, то реальна возможность гигантского злотворения. Тайный враг,
коварно поразив мозг попавшего в его тенета простака, способен будет
привести к безумию все общество, овладеть им, превратить великое
содружество гордых, свободолюбивых индивидуумов в серую массу покорных
рабов!
Рой, как и Араки перед тем, показал на экран пси-поля:
- Кон, взгляните на могучий поток пси-потенциала общества. Внешне он
схож с графиком наших энергомощностей. Безмерно велика энергосистема Земли
- триллионы киловатт. А управляют ею командные аппараты, а командными
аппаратами управляют люди. Энергосистема блестяще защищена от всяких
трагических случайностей, в ней давно не происходит аварий. Но если
дежурные инженеры, вдруг сойдя с ума, захотят вывести из строя командные
аппараты... Страшно и подумать, что произойдет тогда! И вот я хочу твердо
знать: возможен ли во взаимоотношениях пси-поля с индивидуальными
пси-факторами тот срыв равновесия, который отнюдь не исключен в наших
энергосистемах. Дайте мне наконец ответ: может ли психика отдельного
человека сыграть роль кнопки пускателя, приводящего в действие или
останавливающего исполинскую энергосистему, называемую общественным
пси-полем? Вот о чем прошу!
Рой редко выходил из себя, но сейчас так разнервничался, что невольно
повысил голос. Араки размышлял. Рой сердито отвернулся от задумавшегося
ученого. Он сам попросил Боячека поручить Кону Араки исследование странных
психических явлений, число которых с момента гибели звездолета все
накапливалось. Рой оговорил, что оставляет своей лаборатории общую физику
загадок, а психофизику передаст более компетентным экспериментаторам. В
мире сегодня не существовало пси-физика крупней Кона Араки. Давно прошли
времена, когда исследователи были специалистами, знатоками узкой отрасли
знания - ущелья знаний, иронически говорил о таких людях Рой. Сам Рой мог
послужить примером универсала, но и ему в этом отношении было далеко до
Араки - блестящего медика, физиолога и психолога. Рой не сомневался, что
совместная работа пойдет прекрасно. Она шла трудно. Араки быстро ставил
эксперименты, но не разделял сомнений и страхов Роя. Он вносил какой-то
дух иронии даже в опыты, которые не оспаривал. Целевую же установку он
оспаривал. Рой ничего не мог с собой поделать - такое отношение его
раздражало.
- Я, собственно, не понимаю, почему вы так противитесь проверке моей
гипотезы? - с возмущением добавил Рой, когда убедился, что Араки не
собирается нарушать затянувшееся молчание.
Араки медленно заговорил:
- Я не противлюсь, нет, друг Рой. Я размышляю. Вы хорошо сказали: не
причина, а назначение болезни... Вы видите в потрясениях психики, которые
мы исследуем, зло, творимое человечеству, попытку взорвать нашу
пси-систему. Но ведь возможна и обратная гипотеза: не зло, а добро, не
нападение, а защита. Вынужденная, уродливая форма защиты, но - защита!
- Безумие как акт защиты? И вы можете это обосновать?
- Нет. Могу лишь высказывать, а не доказывать. Согласен с вами: тут
нужны не слова, а факты. Добавлю лишь: уверен в прочности пси-системы
человечества. Уверен, что у нее имеются могущественные методы
противодействия любому испытанию ее прочности. А теперь идемте в
лабораторию синтеза новых форм - посмотрим, как подготовлен опыт с
Гаррисоном и Спенсером.
Лаборатория синтеза новых форм помещалась в другом конце Института
физиологии. Идти туда пришлось долго, Араки к тому же заглядывал то в одну
комнату, то в другую и каждый раз просил у Роя извинения, Рой каждый раз
лишь выразительно пожимал плечами. Когда они спустились на восьмой
подземный этаж и зашагали по гигантскому бетонированному коридору без
дверей, Араки спросил, бывал ли Рой здесь. Рой знал все лаборатории
института, бывал и там, где выводили синтетических живых существ. Работы
лаборатории синтеза до сих пор мало его интересовали. Ему хватает загадок,
создаваемых естественными существами, чтобы еще добавлять хлопот с
искусственными.
Араки рассмеялся.
- С точки зрения добавляемых хлопот мы искусственников не
рассматривали. Но вот создание искусственного мозга для Гаррисона и
Спенсера хлопот доставило. Как вы знаете, того миллиона клеток, которые
имелись в "Охранительнице" в качестве паспортов Гаррисона и Спенсера, было
слишком мало для нашего эксперимента.
Рой молча кивнул. Машина, называемая "Охранительницей", имела лишь те
данные о каждом человеке, которые нужны для безопасности его полетов,
передвижения по воде и суше, охраны его здоровья. И даже с этими простыми
задачами она не справлялась, что и выявилось в самоубийстве Гаррисона и
несчастье с Андреем; в аварии звездолета обвинять "Охранительницу" было
нельзя, зона ее действия ограничивалась Землей. О том, чтобы
"Охранительница" крохотной клетушкой, отведенной в ней каждому человеку,
могла заменить живой мозг, и говорить не приходилось. И то, что Араки
удалось из сохранившихся скудных данных воссоздать работоспособный мозг,
было таким успехом, что Рой, уговаривая Араки заняться этим, не очень и
надеялся, что тому удастся выполнить его просьбу.
Араки, подойдя к помещению, куда перенесли тела Спенсера и Гаррисона,
пропустил Роя вперед.
Посреди зала на специальном столе возвышались два саркофага из
свехплотного пластика. Сквозь прозрачные стенки были хорошо видны два
трупа. Никаких изменений сравнительно с тем днем, когда Рой видел их в
последний раз, с ними не произошло. Гаррисон был крупнее Спенсера, тот
успел больше высохнуть, все остальное было одинаково: не два близнеца -
два тождества, один копировал другого, и оба были как бы лишены
индивидуальности - средние, до того обычные, до того во всем повторяющие
всеобщие черты, что лишь одна эта непостижимая всеобщность и была
удивительным индивидуальным отличием. И снова Рой думал о том же, о чем
всегда думал, когда вспоминал их: если бы существовал могущественный
мастер, пожелавший сотворить искусственного человека для наблюдения за
людьми, то он сотворил бы того соглядатая именно таким, из одних общих,
расчетных признаков, каждой внешней черточкой повторяющего сразу всех,
подражающего сразу всем...
Перед Роем в прозрачных саркофагах лежали два мертвых человека - не
могло быть таких людей, они были немыслимы, он не мог в них поверить. Это
были псевдолюди, а не люди. Псевдолюди живут среди людей. Сегодня это
только его зловещая догадка, завтра она, возможно, станет неоспоримым
фактом!
Араки проворно ходил вокруг саркофагов, придирчиво трогал руками
толстые кабели и гибкие трубки, опутывавшие постамент, - по ним должна
была поступать и отсасываться энергия, химические вещества, вода и газы. А
вдоль трех стен, гигантским овалом очерчивая зал, тянулись механизмы,
регулирующие движение питательных веществ в оживленных телах.
Два искусственных мозга - высокие цилиндры с кабельными выводами на
саркофаги и проводной связью со всеми питательными механизмами -
возвышались в центре овала.
Араки положил руку на плечо Роя:
- Завтра в двенадцать, друг Рой. Приходите с Генрихом и Арманом.
Будет Боячек.
Рой шел пешком по Кольцевому проспекту. В метеографике сегодня
планировали ветер и дождь, ливень должен был хлынуть после обеда. Рой
присел на скамью. На этой скамье он сидел месяц назад. Тогда начиналось
бабье лето, было тепло и томно - последняя нега природы перед осенним
угасанием. И тогда его мучили трудные мысли, со всех сторон теснили
загадки, он терялся среди них, но верил, что пройдет день, другой, неделя,
все высветится, все станет понятно и закономерно. Прошли четыре недели,
ничего не высветилось, стало темней. Природа перешагнула порог
равноденствия, день скатывается, как ковер, ночь расширяется на две трети
суток. Даже в полдень сумрачно, сквозь заполнившие небо тучи тускло льется
свет. Старые загадки не разрешены, добавились новые. Были Спенсер и
Гаррисон, была болезнь Генриха. Он с той поры выздоровел, это единственная
радость: Генрих - прежний. Энергичный, увлеченный, всех увлекающий...
Но к Спенсеру и Гаррисону пристроилась Олли, обнаружены передачи
какой-то могущественной цивилизации; вряд ли можно ожидать от них добра -
и Андрей Корытин едва не повторил трагедию Спенсера, и среди людей
появились какие-то псевдолюди...
Рой поднял воротник плаща. Ветер ударил сразу, в воздухе заметались
листья, тонко засвистела трава, загрохотали кроны дубов и каштанов.
Нагрянувшая внезапно темнота сгустилась, стало холодно. И снова вдруг
прояснилось. Наконец-то хлынул дождь - светлый, обильный, громкий.

2

О Боячеке было известно, что он является ровно на минуту раньше
условленного времени. "Моя точность предупредительна, а не надменна!"-
пошучивал о себе президент Академии. Рой принадлежал к людям, точность
которых точна - надменна, по выражению Боячека. Они с Генрихом и Арманом
вошли в лабораторию синтеза новых форм без пяти секунд двенадцать. Боячек
уже стоял около саркофагов с телами Спенсера и Гаррисона и выслушивал
объяснения Араки, Рой с Арманом знали все, о чем говорил Араки, но еще раз
мысленно прошли с ним все стадии эксперимента. Генриху была известна лишь
общая идея опыта, он слушал с интересом.
Араки, показывая рукой на прозрачные ящики - тела, лежавшие в них,
были сегодня прикрыты датчиками и питателями, опутаны проводами и
трубками, - сказал, что опыт назван оживлением, но практически оживления
мертвых не произойдет. Только в мифах некий бог велел мертвецу: "Возьми
одр свой и иди!"- и мертвец покорно встал и пошел. Ни Спенсер, ни Гаррисон
уже не встанут. Не будет ни единой минуты, даже ни единой микросекунды,
когда бы стало возможным сказать: "Они ожили!" И все-таки каждая клетка их
тела оживет, в каждой возникнут жизненные процессы, клетки будут делиться,
нарождаться и умирать. Миллиарды жизней возникнут в мертвых телах Спенсера
и Гаррисона, не будет лишь того общего, что объединяет в нормальном бытии
эти миллиарды частных, крохотных, микроскопических жизней, - живых
Спенсера и Гаррисона. Ибо воскрешение мертвых еще не стало предметом
эксперимента, оно пока лишь сокровище мифологии. Могущественная,
бесстрастная машина, называемая искусственным мозгом, промоделирует
элементарные жизненные процессы на клеточном уровне, но не сотворит заново
того сложнейшего, невосстановимого их сочетания, которое называется живым
телом. Это дело далекого будущего.
- И еще одно, - продолжал Араки. - Мы воскрешаем клеточную жизнь в
телах Спенсера и Гаррисона не в прямом, а в обратном направлении. Мы
заставим клетки во всех тканях пробежать обратные стадии развития: от
состояний, характеризующих взрослых мужчин, до комплекса юноши, потом
подростка, ребенка, зародыша. Точнее бы назвать наш эксперимент
генооперацией, ибо мы сможем дойти до момента, когда оба тела, лежащие
сейчас перед нами, распадутся на первоначальные родительские клетки.
Приемники и питатели, смонтированные в зале, доставят клеткам тел все
вещества, нужные для обратного процесса, отсосут все отходы, все формы
когда-то поглощенной телами и ныне возвращаемой энергии. Во время
обратного развития тел будет непрерывно анализироваться состояние на
общеклеточном уровне. С особой же тщательностью - природа генетических
молекул, ответственных за построение каждой клетки. Анализ показал, что
Спенсер и Гаррисон лишь внешне полностью повторяют людей, а в клеточной
структуре их тканей содержатся важные отличия от среднечеловеческих. Наша
сегодняшняя задача: узнать, созданы ли Спенсер и Гаррисон с внутренними
отклонениями от человеческой структуры еще на стадии зародыша или
приобрели эти отличия позже. Рождены они нелюдьми или только выросли в
нелюдей.
Когда Араки замолчал, Боячек задал вопрос:
- Развитие человека из родительских клеток до взрослого состояния
охватывает примерно двадцать лет. Мы знаем, что моделирование обратного
развития - процесс ускоренный. Насколько он ускорен? Долго ли нам
дожидаться результата?
- Процесс ускорен примерно в сто тысяч раз, - ответил Араки. -
Двадцать лет прямого развития будут втиснуты нами в два часа при
моделировании обратного развития.
- Два часа прождать можно, - согласился президент.
Араки попросил пройти в аппаратную. Аппаратная возвышалась над залом
прозрачной закрытой верандой. Отсюда можно было наблюдать за тем, что
совершается внизу, где стояли два саркофага, и следить за механизмами,
смонтированными на внутренней стене. Боячек - огромный сутулый - заложив
руки за спину, медленно прохаживался вдоль линии аппаратов. Арман и Рой
сели напротив "сумматора расхождений" - так назвал Араки этот сложный
прибор, показывавший степень отличия структуры Спенсера и Гаррисона от
средней человеческой. Генрих лишь бросил рассеянный взгляд на командные и
анализирующие аппараты и, подойдя к прозрачной наружной стене, посмотрел
вниз.
Внизу лежали два мертвых человека, о которых лишь после смерти стало
известно, что они вовсе не люди, а псевдолюди, как называл их брат. С
одним из этих псевдолюдей Генрих провел вместе несколько дней в салоне
звездолета - вместе ели, разговаривали, любовались звездным небом на
экране. Человек был как человек: суховатый, немногословный,
рассудительный, редко улыбающийся, но как-то мило улыбающийся - улыбка
красила его невыразительное лицо. Он не вызывал большой приязни, но и не
был неприятен, он просто казался замкнутым, из породы тех, с кем надо
съесть пуд соли, чтобы его узнать. Последующие события показали, что и
миллиона тонн совместно съеденной соли не хватило бы на познание этого
странного существа! Брат объясняет аварию звездолета нечеловечностью этого
внешне такого обычного человека - одна загадка являлась простым следствием
другой загадки. Возможно, Рой прав.
Слишком уж тяжкие последствия тянет за собой такая возможность!
Другого человека, Гаррисона, Генрих увидел впервые лишь в специально
для него созданном прозрачном гробу. Он тоже не человек - так показывает
бесстрастный химический анализ. И он, этот не знакомый Генриху
псевдочеловек Федор Ромуальд Гаррисон, как-то загадочно связан с самим
Генрихом: его удивительные математические озарения повторились в бредовой
форме в мозгу Генриха. Что их связало? Почему они связаны? Как
осуществлялась связь? И что заставило Гаррисона покончить с собой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16