И тем не менее какой-то мужчина неопределенного возраста, приникнув к стеклянной витрине, рассматривал фотографии при свете уличного фонаря.Четыре женщины находились примерно в тридцати метрах от него, когда вдруг осветились и вывеска, в витрина. Мужчина вздрогнул от яркого света и, устыдившись, что его застали разглядывающим фотографии обнаженных женщин, поспешил уйти.— Ты видела? — спросила Мари-Лу.— Ну и что?— Да ничего.Выскочил Эмиль в униформе, обшитой галунами, и встал на краю тротуара.Внутри мадам Флоранс уже сидела у кассы, а бармен Людо расставлял свои бутылки.— Добрый вечер, мадам Флоранс.— Добрый вечер.— Добрый вечер, мадам Флоранс.— Добрый вечер.Они проходили одна за другой, как монастырские воспитанницы перед матерью-настоятельницей, и испытывали такой же страх. Музыканты настраивали свои инструменты.— Мари-Лу!— Слушаю, мадам.— Ваши ногти?Мари-Лу, торжествуя в душе, показала свои руки со свежим маникюром, ибо накануне мадам Флоранс сделала ей замечание по поводу ее грязных ногтей.— А ваши волосы?Они были явно жирными, а приглядевшись, можно было различить белые точки перхоти.— Я сегодня не могла попасть к парикмахеру. Я пойду к нему завтра.— И чтобы это было сделано!Наташа и Кетти уже вошли в служебное помещение, куда направилась и Селита, как вдруг услышали, что ее окликнули:— Селита!— Да, мадам Флоранс.— Кажется, вы приходили сюда сегодня днем?Эмиль не мог рассказать хозяйке, ибо он страстно влюблен в Селиту, как школьник, и если сегодня подвел ее к отверстию в двери, то не столько для того, чтобы насладиться сообща зрелищем, сколько для того, чтобы очутиться рядом с ней.Леон тоже был не заинтересован говорить, учитывая отношения, которые существуют между ними.Наверное, мадам Флоранс заходила в «Монико» еще до ухода уборщиц. Она иногда так делает. Но как бы то ни было, ничто не ускользало от ее внимания.— Вчера я забыла взять с собой мою юбку, которую порвал один из посетителей. Он вцепился в нее, когда я проходила мимо. И я заскочила сюда днем, чтобы починить ее.В отличие от Мари-Лу Селита не опускала глаз. Напротив, она смотрела прямо в лицо хозяйке, пряча при этом насмешку в уголках губ.Невозможно было не почувствовать иронию в ее тоне.Уже в течение нескольких месяцев между ними шла скрытая борьба. И трудно было предугадать, кто из них двоих победит. Единственно, что можно было сказать определенно к настоящему моменту, это то, что одна из них — законная жена мсье Леона, а другая таковой не является.— Чего же вы ждете?— Я не поняла, что вы уже кончили задавать вопросы.Мадам Флоранс не могла не знать о визитах ее мужа в квартиру на площадь Командант Мария в те часы, когда Мари-Лу ходит по магазинам. Бывало такое у Леона и с другими, но не так долго и совсем иначе.В «Монико» он не уделял особого внимания Селите, а когда обращался к ней, то чаще всего в грубой форме.И он это делал даже не для того, чтобы усыпить бдительность супруги, но, несомненно, потому, что нередко испытывал прилив ненависти к танцовщице.На улице Эмиль бросился с красным зонтом к какой-то машине, которая остановилась. И только он изготовился открывать дверцу, как машина, водитель которой просто закуривал сигарету, тронулась с места. Раздосадованный, он вновь занял свое место у входа в кабаре, откуда доносились звуки музыки. Это было похоже на рыбную ловлю, когда бывают удачные и неудачные дни. При виде каждой машины, которая сворачивала на улицу, где находилось кабаре, Эмиль испытывал то же волнение, что и рыбак, когда его поплавок начинает дергаться и погружаться в воду.— Скоро начнется, дамы-господа!.. в — В котором часу?Он не решался чересчур нагло врать, поскольку спектакль практически не начинался раньше полуночи, а иногда и позже, если не набиралось достаточно народу.Некоторые прохожие раздвигали занавес у входа, но при виде пустого зала отходили, несмотря на зазывные звуки оркестра.— Мы скоро вернемся.— Будет лучше, если вы закажете столик заранее.Бывали дни, когда, напротив, буквально за несколько минут как бы происходило чудо, и посетителей набиралось столько, что некоторые из них из-за нехватки мест в зале толпились у стойки бара.Наверху, в артистической комнате, четыре женщины были заняты косметикой.Наташа сразу же обратилась к Селите:— Это ты у меня украла пудру?Селита ничего не ответила. Остальные не обращали на них внимания.— Если бы ты у меня ее попросила, я бы тебе сама дала, а ты…Наташа схватила сумку Селиты, извлекла оттуда пудреницу и высыпала ее содержимое в корзинку для бумаг, где валялись грязные куски ваты.Этот поступок не вызвал у Селиты никакого протеста. Она только бросила злой и пронзительный взгляд, не прекращая расчесывать волосы.Кто-то быстро шел по темной улице, нарушая тишину ритмичным постукиваньем каблуков. Эмиль посмотрел на часы и, когда женщина поравнялась с ним, прошептал с тревожной интонацией:— Поторопитесь, мадмуазель Франсина!Это была красивая девушка, свежая и плотная, с вьющимися волосами. Дойдя до бара, она перестала спешить, ибо понимала, что на нее смотрят все — и Людо, и музыканты, и официант Жюль, ставящий на столы ведерки с шампанским.— Прошу прощения, мадам Флоранс. Я немного опоздала.— Одиннадцать минут.Не дожидаясь объяснений, хозяйка вынула из ящика стола блокнот, где были записаны фамилии всего персонала. Около некоторых стояли крестики.— Это из-за соседки, у которой я оставляю моего сына на ночь. Она не вернулась вовремя, и я не могла оставить Пьеро.— Сожалею, Франсина.Еще один крест добавился к трем другим. Каждый означал пятьсот франков вычетов из зарплаты Франсины.— Я бежала так быстро, как могла.И действительно, она еще задыхалась.— Идите снимайте пальто.Франсина не была танцовщицей, не пела, не выступала ни с каким номером. В ее обязанности входило развлекать посетителей, танцуя и выпивая с ними, кроме того, она же принимала и выдавала верхнюю одежду.Мсье Леон пришел без пяти десять, уселся на табурет у стойки и огляделся, чтобы удостовериться, что все в порядке.— Ты подготовил шляпы? — спросил он у официанта Жюля.Обычно раздавали посетителям бумажные и картонные шляпы, иногда ковбойские головные уборы или матросские береты, а порой и цилиндры, ярко окрашенные в разные цвета.— Ты думаешь, она придет? — спросила его жена, которой он рассказал о новенькой.— Я в этом уверен.Эмиль ввел наконец двух посетителей. Они собрались было устроиться у стойки, но к ним подбежала Франсина я усадила их за столик. Теперь они уже никуда не денутся.Почти в то же время Мадо Леруа — девушка, что приходила днем, раздвинула двойную бархатную портьеру и остановилась в дверях, с трудом узнавая помещение.Мадам Флоранс тоже была несколько удивлена, так как новенькая была совсем непохожа на тот сорт девиц, к которым привыкли к «Монико». Нахмурив брови, она вопросительно посмотрела на мужа.Первым заговорил бармен Людо.— Есть хороший столик в глубине зала, мадмуазель.Появился еще один посетитель, из числа завсегдатаев.Он уселся на самый крайний табурет у стойки и, прислонившись к стенке, попросил:— Виски, Людо.— Сию минуту, доктор.Он почти всех называл «доктор», и некоторым это льстило.Мадам Флоранс приоткрыла находящуюся рядом с кассой дверь служебного помещения и крикнула в сторону железной лестницы:— Эй вы, там, наверху!На втором этаже торопливо задвигались. Наташа и Кетти спустились первыми.Подходя к лестнице, Мари-Лу спросила:— Ты действительно украла у нее пудру?Селита ничего не ответила, только пожала плечами.Внизу новенькая сидела в напряженной позе за столиком, где уже стоял стакан с какой-то желтоватой жидкостью.Кетти, толстая не меньше, чем Мари-Лу, но с более чувственной и агрессивной вульгарностью, направилась к двум мужчинам.— Кто из вас пригласит меня на танец?Наташа подошла к стойке бара и собралась последовать ее примеру.Тем временем в зале появились также Селита и Мари-Лу. Им предстояло завлекать клиентов, создавать веселую и непринужденную обстановку.Эмиль с ликующим видом раздвинул занавес, чтобы ввести в зал целых три пары — каких-то голландцев, которым даже скверная погода не помешала, судя по их лицам, обгореть на солнце.Пять минут спустя дирижер оркестра Джианни начал выкрикивать в микрофон слова каких-то песенок, и все принялись танцевать на небольшой площадке, задевая друг друга.К полдвенадцатого уже три четверти столиков были заняты. Тогда мадам Флоранс дала сигнал, позвав вполголоса:— Кетти! Мари-Лу!Подошло время им идти переодеваться для выступлений. А две другие плюс Франсина пока оставались в зале, продолжали до последнего момента играть роль «завлекательниц».Не танцевала только новенькая, и никто из посетителей не решался заговорить с ней.Танцуя или выпивая у стойки, девушки имели возможность внимательно разглядеть ее, равно как и музыканты, и бармен Людо, который трижды посылал напитки на ее стол. Она машинально выпивала то, что ей приносили. И хотя она сидела на стуле по-прежнему прямо, словно находилась в церкви, слушая проповедь, цвет ее лица был уже менее бледным.Мадам Флоранс, которая не упускала из виду ничего из того, что происходило в зале, чаще обычного поглядывала на Леона.Ей было почти сорок лет и уже случалось уставать от борьбы. Глава 2 Она свернулась калачиком, закутавшись поплотнее в одеяло так, что видны были только разметавшиеся на подушке волосы, висок и один глаз, взирающий на освещенные солнцем щели в оконных шторах. Скользя по притихшей и застывшей комнате, ее взгляд время от времени падал на соседнюю кровать, на будильник, циферблат которого был обращен в противоположную сторону.Селита не знала, который час, но чувствовала, что вот-вот раздастся звонок. Когда же это наконец произошло и запрыгали ножки будильника на мраморной обшивке стола, обрело признаки жизни тяжелое и теплое тело Мари-Лу, ее рука протянулась в полутьме, тогда глаз Селиты закрылся, а лицо приобрело безмятежное и чуть обиженное выражение.Хотя Селита этого не видела, но знала, что подруга села на край кровати, нащупывая ногами шлепанцы, потом почесывая грудь и бока, вышла из спальни и отправилась на кухню, чтобы зажечь газ; послышался обычный при этом звук: «Пуф!»Когда Мари-Лу раздвинула шторы в столовой и открыла окно, солнце залило светом квартиру, стали более различимы шумы площади Командант Мария.Слегка приоткрыв глаза, Селита наблюдала за толстушкой, которая высунулась было наружу, потом отступила в глубь комнаты, схватила полосатый халат, быстро натянула его на себя и вновь подошла к окну. Задрав голову, она выкрикнула:— Как себя чувствует Пьеро? Ему лучше?Он разговаривал с Франсиной, которая жила в доме напротив на третьем этаже. Ее сын простудился и несколько дней оставался дома.— Что ты сказала? — громко спросила Мари-Лу после некоторой паузы, ибо грохот от какого-то грузовика мешал разобрать ответ.Франсина повторила, стараясь говорить как можно более членораздельно.— Он еще не вернулся из детского сада. Я ждала, когда ты встанешь, чтобы попросить тебя об одной услуге.На углу находилось кафе. Сидящие в нем люди, должно быть, наблюдали сквозь прозрачные занавески за этими двумя женщинами, которые поднялись с постели в три часа после полудня.— О какой услуге?— Ты смогла бы побыть с ним с четырех до шести?Пятилетний сын Франсины нередко проводил вторую половину дня в квартире Мари-Лу и Селиты. Или же одна из них уводила его на пляж.Это был толстый мальчик с розовыми щеками и желтоватыми волосами. Его можно было бы принять за тупого и сонного увальня, если бы не живые огоньки, которые просвечивали сквозь узкие щелки полуприкрытых глаз.— К сожалению, — ответила Мари-Лу, — у сегодня не могу. У меня уже назначена встреча с парикмахером.— Ну а Селита? — вопрошал голос, доносившийся издалека.Мари-Лу бросила взгляд через открытую дверь в спальню в сторону кровати и волос на подушке. Потом сказала несколько тише, сопровождая свои слова на что-то намекающим жестом:— Я думаю, что лучше не надо. Ты же понимаешь?Франсина, по-видимому, поняла, потому что не стала настаивать.Селита продолжала притворяться спящей, и до нее вскоре дошел запах кофе.Она слышала, как Мари-Лу открывала дверь, надламывала хрустящий свежий батон, ставила чашку на блюдце.Мари-Лу намеренно не хотела ее будить, а Селита со своей стороны отказывалась сделать первый шаг и оставалась лежать в постели.Она чувствовала некоторые угрызения совести, но, не желая этого признавать» продолжала» злиться на подругу за то, что та, как ей казалось, предала ее.Еще накануне, а точнее говоря, утром, когда они возвращались из «Монико», Мари-Лу хранила молчание, а когда разделись и легли спать, не пожелала ей спокойной ночи.С остальными будет еще хуже. Селита была к этому готова. Разве не относились они все к ней в той или иной степени с неприязнью? Немного больше, немного меньше…Интересно бы знать, а как там сейчас новенькая, эта злополучная Мадо?Просыпается ли она тоже в своем номере отеля де Ля Пост? Стучится ли уже в ее дверь мсье Леон?Одна только мадам Флоранс реагировала иначе, чем другие. В какой-то момент они с Селитой встретились глазами и сразу поняли друг друга. Это взаимное понимание было сродни сообщничеству.Хотя их ситуации были несхожими, но обе почуяли опасность и были готовы защищаться, обе боролись за одного и того же мужчину.Селита ничего не замышляла заранее. Она действовала импульсивно, понимая, правда, что совершает маленькую подлость. Она не была пьяной. Выпила самое большее три или четыре стакана виски, а ведь хорошо известно, что Людо подает его разбавленным, тем более «завлекательницам».За несколько минут до полуночи мадам Флоранс убедилась, взглянув в окошечко, что Кетти уже готова, тут же дала сигнал Джианини, который прекратил танцы. Раздалась барабанная дробь, закончившаяся ударами музыкальных тарелок. После чего он произнес свою обычную речь:— Дамы и господа! Дирекция «Монико» имеет честь представить вам программу выступления стриптиза, самую смелую и самую художественную на всем Лазурном берегу. Начинает мисс Кетти, несравненная cover-girl Фотомодель с обложки иллюстрированного журнала (англ.)

с ее оригинальным номером…Селита в это время сидела в баре с молодым англичанином, который охотно выпивал с ней, но отказывался танцевать.Как это всегда бывает, когда идет номер Кетти, зал погружался во тьму.Первая яркая вспышка осветила ее затянутой в строгое платье из черного шелка. Казалось, она сошла с обложки модного журнала. В ее пальцах был зажат длинный мундштук.Затем наступила темнота, которая сменилась новой вспышкой. А потом снова темнота, за ней последует еще вспышка. И всякий раз обнаруживали Кетти на том же месте, но чуть более раздетую, пока наконец она не предстала полностью обнаженной, если не считать положенного по правилам треугольника.Англичанин едва бросил взгляд на это зрелище и заговорил на ломаном французском языке лондонских кабаре, где после одиннадцати вечера не подают спиртного.— А теперь, дамы и господа…Номер Мари-Лу был более банальным и грубым. Она тоже появилась в черном.Ее платье, обтягивающий пояс, ее нижнее белье-все держалось на молниях. Она приглашала зрителей подходить и расстегивать их.— Готовься, Селита…Извинившись перед англичанином, девушка пересекла служебное помещение, быстро поднялась по лестнице. В артистической уже находилась Наташа, которая надевала свой эффектный костюм 1900 года, украшенный с недавнего времени шляпой со страусовыми перьями.Снизу доносились приглушенные звуки оркестра и шум аплодисментов.В костюме испанки Селита спустилась первой и, как это делали они все, остановилась у двери в зал, глядя через окошечко на окончание номера Мари-Лу, которая также осталась в конце концов обнаженной, с треугольником, как у Кетти, правда, у нее он был усеян золотыми блестками. Она сделала последний круг, прежде чем поприветствовать публику и забрать свою одежду.Появившись в дверях, она задыхалась, тело ее было горячим и блестело от пота.— Теперь ты.— А сейчас я имею удовольствие, дамы и господа…Так часто произносили эту фразу, что девушка в конце концов перестала различать слова и, подобно цирковой лошади, ждала последнего такта музыки, чтобы выскочить на арену.Исполняя испанский танец фламенко, который она заканчивала тем, что теряла кофточку и красную юбку, Селита заметила, что исчез ее англичанин, а новенькая в своем углу не сводит с нее глаз.Селита была единственной, кто умел танцевать, ибо мать отдала ее в восьмилетнем возрасте в школу танцев в Париже, и она уже работала в нескольких кордебалетах. В отличие от остальных она никогда не обнажала грудь, которая несомненно была более упругой и красивой, чем несколько обвислый бюст Мари-Лу. Не было у нее также и приклеенного к низу живота треугольника, но как полагается в испанских танцах и во французском канкане, она надевала панталоны из тонкого батиста с воланами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14