Это дальнейшее развитие классического эксперимента Миллера 1952 года… средневековая наука… вон, прямо под нами…
…ДНК определяет структуру клеточных белков. Типичной живой клетке необходимы сотни белков — в основном в качестве энзимов, биологических катализаторов…
…типичный белок — это молекулярная цепочка примерно из двухсот аминокислот, соединенных в определенной последовательности…
…один-единственный ген содержит код, в соответствии с которым происходит синтез данного белка. Ген — это определенный участок линейной структуры ДНК… разумеется, все это вы знаете, прошу прощения за то, что повторяю такие элементарные вещи. Мне просто хотелось…
— Разумеется, — сказал Мануэль.
— …а вот в этих автоклавах мы синтезируем нуклеотиды, соединяем их в динуклеотиды, а потом — в ДНК, нуклеиновую кислоту, определяющую…
Лилит, неужели ты вышла из этих автоклавов? Из этого вонючего химического бульона?
Кабина плавно скользила над цехами. Один альфа вышел; другой, кивнув, вошел и сел рядом с Бомпенсьеро. На лице его застыла неживая улыбка.
— Мы конструируем шаблоны ДНК, — продолжал Бомпенсьеро, — но проблема в том, как сделать живую материю способной к саморепликации. Не можем же мы вручную собирать андроида, клетку за клеткой. Необходимо достичь так называемой стадии затравки. Но вы, естественно, знаете, что ДНК непосредственно не участвует в синтезе белка и в роли посредника выступает другая нуклеиновая кислота — РНК, которую можно запрограммировать на перенос генетической информации, хранящейся в ДНК…
…код состоит из различных комбинаций четырех химических оснований — аденина, гуанина, урацила и цитозина…
…в этих автоклавах… можно почти, ха-ха, воочию увидеть, как формируются цепочки… РНК служит переносчиком инструкций от ДНК… синтезом протеина занимаются клеточные частицы, которые называются рибосомами и состоят наполовину из белка, наполовину из РНК… аденин, гуанин, урацил, цитозин… один-единственный ген содержит код для каждого белка, и когда он переносится РНК, он принимает вид серии триплетов из четырех РНК-оснований… я не слишком быстро?
— Нет-нет, в самый раз, — отозвался Мануэль. Перед глазами у него стояла плавающая в автоклаве Лилит.
— Вот пример. Аденин, аденин, цитозин. Цитозин, цитозин, гуанин. Урацил, урацил, гуанин. ААЦ, ЦЦГ, УУГ — правда, мистер Краг, звучит почти как литургия? Существуют шестьдесят четыре комбинации РНК-оснований, которыми обозначаются двадцать аминокислот — словарь с хорошим запасом. Пока мы над этим цехом, я могу напеть вам весь список. ААА, ААГ, ААЦ, ААУ. АГА, АГГ, АГЦ, АГУ. АЦА…
Сопровождающий их альфа вдруг громко закашлялся и, скривившись в гримасе, схватился за живот.
— В чем дело? — спросил Бомпенсьеро.
— Прошу прощения, — извинился альфа, — желудочный спазм.
— Ладно, оглашать весь список совершенно не обязательно, — снова повернулся Бомпенсьеро к Мануэлю. — Так что, как видите, мы собираем белковые молекулы точно так же, как это делается в природе, если не считать того, что в природе процесс начинается со слияния половых гамет, а мы синтезируем целые генетические строительные блоки. Естественно, мы исходим из генетического кода человека, но, если нам захочется, мы можем синтезировать любую форму жизни — свиней, слизней, лошадей, протеидов с Альфа Центавра… Мы задаемся кодом, программируем РНК и — presto! — получаем то, что хотели.
— Разумеется, — произнес альфа, — мы не абсолютно точно следуем генетическому коду человека.
— Совершенно правильно, друг мой, и это очень существенно, — радостно закивал Бомпенсьеро. — Когда производство андроидов только начиналось, ваш отец решил — в силу очевидных социологических причин — сделать так, чтобы синтетические существа невооруженным глазом отличались от человека. Поэтому мы вводим в код некоторые обязательные генетические модификации. Красная кожа, отсутствие волосяного покрова на теле, характерная структура эпидермиса… Плюс некоторые усовершенствования. Если уж мы взяли на себя роль Творца, то почему бы не сыграть ее как можно лучше?
— Действительно, почему? — эхом повторил Мануэль.
— Тогда убираем аппендикс. Меняем строение костей спины и тазового пояса, чтобы избавиться от некоторых неприятных особенностей нашего убогого скелета. Обостряем все чувства. Задаем оптимальное соотношение жировой и мускульной ткани — ради физической эстетики, выносливости, скорости, лучших рефлексов. Зачем выпускать уродливых, вялых, неуклюжих андроидов?
— Так что, — небрежно поинтересовался Мануэль, — по-вашему, андроиды превосходят нормальных людей?
Бомпенсьеро замялся, словно пытаясь поспешно прикинуть, не зная позиции Мануэля в горячо дебатируемом вопросе о гражданских правах андроидов, какие политические последствия будет иметь его ответ.
— По-моему, — наконец произнес он, — их физическое превосходство несомненно. Мы программируем их на то, чтобы они были сильными, красивыми, здоровыми. Весь последний век то же самое, в некотором смысле, пытались делать с человеком, но однозначно предсказуемого эффекта добиться не удалось. Точнее, его и не пытались добиться из-за всякого рода гуманистических возражений, противодействия Партии за Отмирание и так далее. Но когда вы примете во внимание, что андроиды стерильны, что в интеллектуальном отношении большинство из них весьма отсталы, что даже альфы — прошу прощения, друг мой — почти не проявляют творческой активности…
— Да, — сказал Мануэль. — Конечно. — Он ткнул пальцем вниз. — А там что происходит?
— В этих автоклавах происходит репликация, — ответил Бомпенсьеро. — Базовые нуклеиновые цепочки делятся, и из их фрагментов вырастают новые. В каждом автоклаве — бульон из зигот, находящихся как раз на стадии затравки, только полученных белковым синтезом вместо полового влияния гамет. Я не слишком сложно?
— Нет, ничуть, — отозвался Мануэль, глядя как зачарованный, на неподвижную розовую жидкость в проплывающих далеко внизу огромных круглых цистернах. Ему показалось, что он может разглядеть крошечные комочки живой материи, хотя он прекрасно понимал, что это ему только кажется.
Кабина бесшумно скользила под потолком.
— А это наш, так сказать, инкубатор, — сказал Бомпенсьеро, когда они оказались над рядами блестящих стальных камер, соединенных сложной паутиной труб. — Каждая из этих емкостей представляет собой, по сути, искусственное лоно, в котором плавает в питательном растворе дюжина зародышей. Здесь, в Дулуте, мы производим андроидов всех трех типов — и альф, и бет, и гамм. Качественная разница между ними закладывается уже на стадии первоначального синтеза, но после этого необходимы разные питательные растворы. Вон там, внизу, слева — альфы, справа — беты; а в следующем зале — одни гаммы.
— А в каком отношении вы их выпускаете?
— Один альфа на сто бет и на тысячу гамм. Такая кривая распределения изначально установлена вашим отцом и с того времени не менялась. Это в точности соответствует потребностям человечества.
— У моего отца потрясающий дар предвидения, — неопределенно высказался Мануэль.
Интересно, подумал он, каким был бы сейчас мир, не начни картель Крага выпускать андроидов? Может быть, почти таким же. Вместо небольшой, культурно однородной человеческой элиты, которой служат компьютеры, механические роботы и толпы услужливых андроидов, была бы небольшая, культурно однородная человеческая элита, которой служили бы компьютеры и механические роботы. В любом случае, жизнь человека в XXIII веке была бы не слишком обременительной.
Исторический процесс, который привел к такому положению, начался несколько веков назад, задолго до того, как первый андроид неуклюже выкарабкался из автоклава. Население Земли в конце XX века резко сократилось. Война и воцарившаяся вслед за ней всеобщая анархия на сотни миллионов жизней сократили гражданское население Азии и Африки. Потом на эти континенты, а также на Южную Америку и Ближний Восток обрушился голод. Что до развитых государств, то примерно к такому же эффекту привели непростая социальная обстановка и появление безопасных контрацептивов. Резкое снижение темпов прироста населения привело за время жизни двух поколений к еще более резкому сокращению его численности.
Одним из последствий происшедшего — исторически беспрецедентным — было почти полное исчезновение пролетариата. Сокращение населения сопровождалось заменой людей машинами на всех работах, требующих ручного, а иногда и не только ручного труда. Те, кто обнаруживал себя ненужным в новом обществе, завуалированно и в лоб отговаривались от продолжения рода. Обескураженный, потерявший опору под ногами, пролетариат от поколения к поколению быстро сходил на нет. Этому дарвинистскому процессу способствовали сначала неявно, а потом и открыто доброжелатели из числа должностных лиц, следившие за тем, чтобы никто из граждан не оставался в неведении относительно достоинств благословенной контрацепции. Когда бывшие массы превратились в меньшинство, были приняты генетические законы. Тот, кто бесполезен для общества, больше не имел права на продолжение рода, тот, кто вписывался в нормы, имел право завести на семью двоих детей, но не более того, а уж тот, кто нормы перекрывал, мог сколько угодно продолжать род человеческий. Таким образом рост населения был стабилизирован, и умные наследовали Землю.
Эти общественные изменения происходили во всемирном масштабе. С появлением трансмат-сообщения мир превратился в одну большую деревню. Все ее жители говорили на одном языке — английском — и даже думали одинаково. Культурно и генетически они тяготели к смешению рас. Для развлечения туристов тут и там еще оставались фрагменты исторически чистого прошлого, но к концу XXI века жители Карачи, Каира, Миннеаполиса, Афин, Аддис-Абебы, Рангуна, Пекина, Канберры и Новосибирска как внешне, так и по поведению практически не отличались. Национальные границы и древние концепции суверенных государств с появлением трансмат-сообщения отмерли сами собой за очевидной абсурдностью.
Но этот грандиозный общественный переворот, принесший с собой всеобщее счастье, покой и комфорт, также привел к колоссальной и постоянной нехватке рабочей силы. Со многими задачами роботы, управляемые компьютерами, просто не могли справиться: из роботов получались великолепные дворники или придатки к конвейеру, но как слуги, сиделки, повара или садовники они оказались малополезны. Так сделайте роботов, которые будут лучше, говорили одни, другие же думали об искусственных людях. Эктогенез — искусственное развитие зародыша вне тела матери или даже зародыша, полученного в пробирке искусственным оплодотворением материнской яйцеклетки — практиковался давно, в основном женщинами, которые не хотели, чтобы их гены канули в забвение, но предпочитавшими избежать риска, связанного с беременностью и родами. Эктогены были слишком близкими родственниками человека, чтобы использовать их как инструменты. Тогда почему бы не сделать еще один шаг и не произвести на свет андроидов?
Это сделал Краг. Он предложил миру синтетических людей, гораздо более разносторонних, чем роботы, долговечных, умелых и беспрекословно подчиняющихся Человеку. Их не нанимали на работу, а покупали, и по всеобщему согласию они считались не людьми, а предметом собственности. Короче, они были рабами. Мануэль нередко задавался вопросом: может, было бы проще обойтись одними роботами? Андроиды до неприятного походили на людей, и не ясно, будут ли они вечно довольствоваться ролью вещей.
Под прозрачной кабиной возникал и пропадал в темноте один «инкубаторный» зал за другим. Все залы были пустыми, если не считать одиноко сидящего за пультом андроида. Все искусственные люди проводят первые два года жизни в таких герметичных камерах, пояснил Бомпенсьеро. В простирающихся под плывущей в воздухе кабиной залах «дозревали» андроиды самых разных возрастов — от нескольких недель до двенадцати месяцев и более. В некоторых залах камеры были открыты, и группы техников-бета готовили их к приему новых зигот на стадии затравки.
— А в этом зале, — сказал Бомпенсьеро, когда Мануэль уже потерял счет одинаковым цехам, — содержатся андроиды на самой последней перед «рождением» стадии. Как насчет того, чтобы спуститься и понаблюдать процесс вблизи?
Мануэль кивнул.
Бомпенсьеро щелкнул тумблером. Кабина перешла с одного рельса на другой и по спиралевидным направляющим медленно съехала на пол. Они вышли, и возле одной из инкубаторных камер Мануэль увидел целую армию гамм.
— Питательный раствор из камеры откачан. Уже минут двадцать «новорожденные» дышат воздухом — впервые в жизни, кстати. Вот, видите — открываются створки люка. Подойдите поближе, мистер Краг, подойдите поближе.
Створки люка разошлись в стороны. Мануэль заглянул внутрь.
Он увидел двенадцать взрослых андроидов — шестеро мужчин и шесть женщин, безжизненно распростершихся на металлическом полу. Рты у них были безвольно приоткрыты, в глазах застыло бессмысленное выражение, руки и ноги еле заметно подергивались. Они казались совершенно беспомощными. Лилит, подумал Мануэль, Лилит!
— За два года в «инкубаторе», — прошептал Бомпенсьеро, — андроид достигает полной физической зрелости. У человека на это уходит тринадцать-пятнадцать лет. Это еще одно генетическое усовершенствование, предложенное вашим отцом в целях экономии. Так что андроидов-младенцев вы здесь не увидите.
— Прошу прощения, — обернулся к нему Мануэль, — но разве я не слышал где-то, что мы выпускаем детей-андроидов для усыновления женщинами, которые не могут…
— Пожалуйста, — оборвал его Бомпенсьеро, — не надо, мы не обсуждаем…
— Он осекся, словно вспомнив, с кем он разговаривает, и продолжил уже спокойней: — Я впервые слышу о таком. У нас на заводе ничем подобным на занимаются.
Гаммы вынесли двенадцать «новорожденных» из камеры и усадили каждого в странное приспособление — что-то среднее между инвалидным креслом и рыцарскими доспехами. Мужчины-«новорожденные» все как один были высоки и мускулисты, женщины — стройные и с высокой грудью. От их беспомощности веяло чем-то жутким. Голые, влажно блестящие андроиды безропотно позволили усадить себя в странные металлические кресла. Через прозрачное шлемовидное стекло оставались видны только ничего не выражающие лица.
— Они еще не умеют пользоваться своей мускулатурой, — пояснил Бомпенсьеро. — Они не знают, как стоять, ходить, — ничего не знают. В этих тренажерах, развивающих мышцы, они проведут месяц и полностью обретут контроль за своим телом. Теперь, если мы вернемся…
— Эти андроиды, которых мы только что видели, — поинтересовался Мануэль, — конечно же, гаммы?
— Альфы.
— Но они казались такими… такими… — ошарашенно выдавил Мануэль, — …слабоумными.
— Это же «новорожденные», — пояснил Бомпенсьеро. — А вы как думали: альфы только выходят из «инкубатора» и сразу за компьютер?
Они возвратились к кабине.
Лилит !
Мануэлю показали, как молодые андроиды учатся ходить. Как они спотыкаются, падают, смеются, и в следующий раз у них получается уже лучше. Ему показали класс, в котором андроидов обучали контролировать анальный сфинктер. Ему показали гипнопедический класс, где несколько десятков бет дремали с шлемами на головах. Он позволил торжественно облачить себя в такой шлем и прослушал урок английского языка. Как услужливо пояснил Бомпенсьеро, происходило что-то сродни Божественному акту вдыхания души: в чистый мозг вкладывалось то, из чего должна была сложиться личность. Обучение, услышал Мануэль, длится у гамм один год, у бет — два и у альф — четыре. Таким образом, путь от «зачатия» до полной зрелости андроид проходит максимум за шесть лет. Мануэль никогда раньше не задумывался об этом. Раньше ему бросались в глаза в андроидах только знакомые человеческие черты. Теперь они отошли на второй план, и выступила явная чужеродность. Это что же получается? Тор Смотритель, который, как иногда кажется, знает и умеет все, — ему всего девять-десять лет от роду? А прекрасная Лилит Мезон — сколько ей? Семь? Восемь?
Мануэлю внезапно очень захотелось убраться с завода, и как можно скорее.
— Сегодня мы выпускаем, так сказать, в большой мир группу бет, — говорил Бомпенсьеро. — Сейчас они проходят последний экзамен — язык, координация движений, рефлексы. Корректируется метаболизм… ну и еще всякое разное. Может, вы хотели бы лично проверить их…
— Нет, спасибо, — произнес Мануэль. — Завод, э… э… произвел на меня неизгладимое впечатление. Но, боюсь, я и так уже отнял у вас слишком много времени, а у меня в другом месте назначена встреча, так что прошу прощения, но…
На лице Бомпенсьеро было написано явное облегчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
…ДНК определяет структуру клеточных белков. Типичной живой клетке необходимы сотни белков — в основном в качестве энзимов, биологических катализаторов…
…типичный белок — это молекулярная цепочка примерно из двухсот аминокислот, соединенных в определенной последовательности…
…один-единственный ген содержит код, в соответствии с которым происходит синтез данного белка. Ген — это определенный участок линейной структуры ДНК… разумеется, все это вы знаете, прошу прощения за то, что повторяю такие элементарные вещи. Мне просто хотелось…
— Разумеется, — сказал Мануэль.
— …а вот в этих автоклавах мы синтезируем нуклеотиды, соединяем их в динуклеотиды, а потом — в ДНК, нуклеиновую кислоту, определяющую…
Лилит, неужели ты вышла из этих автоклавов? Из этого вонючего химического бульона?
Кабина плавно скользила над цехами. Один альфа вышел; другой, кивнув, вошел и сел рядом с Бомпенсьеро. На лице его застыла неживая улыбка.
— Мы конструируем шаблоны ДНК, — продолжал Бомпенсьеро, — но проблема в том, как сделать живую материю способной к саморепликации. Не можем же мы вручную собирать андроида, клетку за клеткой. Необходимо достичь так называемой стадии затравки. Но вы, естественно, знаете, что ДНК непосредственно не участвует в синтезе белка и в роли посредника выступает другая нуклеиновая кислота — РНК, которую можно запрограммировать на перенос генетической информации, хранящейся в ДНК…
…код состоит из различных комбинаций четырех химических оснований — аденина, гуанина, урацила и цитозина…
…в этих автоклавах… можно почти, ха-ха, воочию увидеть, как формируются цепочки… РНК служит переносчиком инструкций от ДНК… синтезом протеина занимаются клеточные частицы, которые называются рибосомами и состоят наполовину из белка, наполовину из РНК… аденин, гуанин, урацил, цитозин… один-единственный ген содержит код для каждого белка, и когда он переносится РНК, он принимает вид серии триплетов из четырех РНК-оснований… я не слишком быстро?
— Нет-нет, в самый раз, — отозвался Мануэль. Перед глазами у него стояла плавающая в автоклаве Лилит.
— Вот пример. Аденин, аденин, цитозин. Цитозин, цитозин, гуанин. Урацил, урацил, гуанин. ААЦ, ЦЦГ, УУГ — правда, мистер Краг, звучит почти как литургия? Существуют шестьдесят четыре комбинации РНК-оснований, которыми обозначаются двадцать аминокислот — словарь с хорошим запасом. Пока мы над этим цехом, я могу напеть вам весь список. ААА, ААГ, ААЦ, ААУ. АГА, АГГ, АГЦ, АГУ. АЦА…
Сопровождающий их альфа вдруг громко закашлялся и, скривившись в гримасе, схватился за живот.
— В чем дело? — спросил Бомпенсьеро.
— Прошу прощения, — извинился альфа, — желудочный спазм.
— Ладно, оглашать весь список совершенно не обязательно, — снова повернулся Бомпенсьеро к Мануэлю. — Так что, как видите, мы собираем белковые молекулы точно так же, как это делается в природе, если не считать того, что в природе процесс начинается со слияния половых гамет, а мы синтезируем целые генетические строительные блоки. Естественно, мы исходим из генетического кода человека, но, если нам захочется, мы можем синтезировать любую форму жизни — свиней, слизней, лошадей, протеидов с Альфа Центавра… Мы задаемся кодом, программируем РНК и — presto! — получаем то, что хотели.
— Разумеется, — произнес альфа, — мы не абсолютно точно следуем генетическому коду человека.
— Совершенно правильно, друг мой, и это очень существенно, — радостно закивал Бомпенсьеро. — Когда производство андроидов только начиналось, ваш отец решил — в силу очевидных социологических причин — сделать так, чтобы синтетические существа невооруженным глазом отличались от человека. Поэтому мы вводим в код некоторые обязательные генетические модификации. Красная кожа, отсутствие волосяного покрова на теле, характерная структура эпидермиса… Плюс некоторые усовершенствования. Если уж мы взяли на себя роль Творца, то почему бы не сыграть ее как можно лучше?
— Действительно, почему? — эхом повторил Мануэль.
— Тогда убираем аппендикс. Меняем строение костей спины и тазового пояса, чтобы избавиться от некоторых неприятных особенностей нашего убогого скелета. Обостряем все чувства. Задаем оптимальное соотношение жировой и мускульной ткани — ради физической эстетики, выносливости, скорости, лучших рефлексов. Зачем выпускать уродливых, вялых, неуклюжих андроидов?
— Так что, — небрежно поинтересовался Мануэль, — по-вашему, андроиды превосходят нормальных людей?
Бомпенсьеро замялся, словно пытаясь поспешно прикинуть, не зная позиции Мануэля в горячо дебатируемом вопросе о гражданских правах андроидов, какие политические последствия будет иметь его ответ.
— По-моему, — наконец произнес он, — их физическое превосходство несомненно. Мы программируем их на то, чтобы они были сильными, красивыми, здоровыми. Весь последний век то же самое, в некотором смысле, пытались делать с человеком, но однозначно предсказуемого эффекта добиться не удалось. Точнее, его и не пытались добиться из-за всякого рода гуманистических возражений, противодействия Партии за Отмирание и так далее. Но когда вы примете во внимание, что андроиды стерильны, что в интеллектуальном отношении большинство из них весьма отсталы, что даже альфы — прошу прощения, друг мой — почти не проявляют творческой активности…
— Да, — сказал Мануэль. — Конечно. — Он ткнул пальцем вниз. — А там что происходит?
— В этих автоклавах происходит репликация, — ответил Бомпенсьеро. — Базовые нуклеиновые цепочки делятся, и из их фрагментов вырастают новые. В каждом автоклаве — бульон из зигот, находящихся как раз на стадии затравки, только полученных белковым синтезом вместо полового влияния гамет. Я не слишком сложно?
— Нет, ничуть, — отозвался Мануэль, глядя как зачарованный, на неподвижную розовую жидкость в проплывающих далеко внизу огромных круглых цистернах. Ему показалось, что он может разглядеть крошечные комочки живой материи, хотя он прекрасно понимал, что это ему только кажется.
Кабина бесшумно скользила под потолком.
— А это наш, так сказать, инкубатор, — сказал Бомпенсьеро, когда они оказались над рядами блестящих стальных камер, соединенных сложной паутиной труб. — Каждая из этих емкостей представляет собой, по сути, искусственное лоно, в котором плавает в питательном растворе дюжина зародышей. Здесь, в Дулуте, мы производим андроидов всех трех типов — и альф, и бет, и гамм. Качественная разница между ними закладывается уже на стадии первоначального синтеза, но после этого необходимы разные питательные растворы. Вон там, внизу, слева — альфы, справа — беты; а в следующем зале — одни гаммы.
— А в каком отношении вы их выпускаете?
— Один альфа на сто бет и на тысячу гамм. Такая кривая распределения изначально установлена вашим отцом и с того времени не менялась. Это в точности соответствует потребностям человечества.
— У моего отца потрясающий дар предвидения, — неопределенно высказался Мануэль.
Интересно, подумал он, каким был бы сейчас мир, не начни картель Крага выпускать андроидов? Может быть, почти таким же. Вместо небольшой, культурно однородной человеческой элиты, которой служат компьютеры, механические роботы и толпы услужливых андроидов, была бы небольшая, культурно однородная человеческая элита, которой служили бы компьютеры и механические роботы. В любом случае, жизнь человека в XXIII веке была бы не слишком обременительной.
Исторический процесс, который привел к такому положению, начался несколько веков назад, задолго до того, как первый андроид неуклюже выкарабкался из автоклава. Население Земли в конце XX века резко сократилось. Война и воцарившаяся вслед за ней всеобщая анархия на сотни миллионов жизней сократили гражданское население Азии и Африки. Потом на эти континенты, а также на Южную Америку и Ближний Восток обрушился голод. Что до развитых государств, то примерно к такому же эффекту привели непростая социальная обстановка и появление безопасных контрацептивов. Резкое снижение темпов прироста населения привело за время жизни двух поколений к еще более резкому сокращению его численности.
Одним из последствий происшедшего — исторически беспрецедентным — было почти полное исчезновение пролетариата. Сокращение населения сопровождалось заменой людей машинами на всех работах, требующих ручного, а иногда и не только ручного труда. Те, кто обнаруживал себя ненужным в новом обществе, завуалированно и в лоб отговаривались от продолжения рода. Обескураженный, потерявший опору под ногами, пролетариат от поколения к поколению быстро сходил на нет. Этому дарвинистскому процессу способствовали сначала неявно, а потом и открыто доброжелатели из числа должностных лиц, следившие за тем, чтобы никто из граждан не оставался в неведении относительно достоинств благословенной контрацепции. Когда бывшие массы превратились в меньшинство, были приняты генетические законы. Тот, кто бесполезен для общества, больше не имел права на продолжение рода, тот, кто вписывался в нормы, имел право завести на семью двоих детей, но не более того, а уж тот, кто нормы перекрывал, мог сколько угодно продолжать род человеческий. Таким образом рост населения был стабилизирован, и умные наследовали Землю.
Эти общественные изменения происходили во всемирном масштабе. С появлением трансмат-сообщения мир превратился в одну большую деревню. Все ее жители говорили на одном языке — английском — и даже думали одинаково. Культурно и генетически они тяготели к смешению рас. Для развлечения туристов тут и там еще оставались фрагменты исторически чистого прошлого, но к концу XXI века жители Карачи, Каира, Миннеаполиса, Афин, Аддис-Абебы, Рангуна, Пекина, Канберры и Новосибирска как внешне, так и по поведению практически не отличались. Национальные границы и древние концепции суверенных государств с появлением трансмат-сообщения отмерли сами собой за очевидной абсурдностью.
Но этот грандиозный общественный переворот, принесший с собой всеобщее счастье, покой и комфорт, также привел к колоссальной и постоянной нехватке рабочей силы. Со многими задачами роботы, управляемые компьютерами, просто не могли справиться: из роботов получались великолепные дворники или придатки к конвейеру, но как слуги, сиделки, повара или садовники они оказались малополезны. Так сделайте роботов, которые будут лучше, говорили одни, другие же думали об искусственных людях. Эктогенез — искусственное развитие зародыша вне тела матери или даже зародыша, полученного в пробирке искусственным оплодотворением материнской яйцеклетки — практиковался давно, в основном женщинами, которые не хотели, чтобы их гены канули в забвение, но предпочитавшими избежать риска, связанного с беременностью и родами. Эктогены были слишком близкими родственниками человека, чтобы использовать их как инструменты. Тогда почему бы не сделать еще один шаг и не произвести на свет андроидов?
Это сделал Краг. Он предложил миру синтетических людей, гораздо более разносторонних, чем роботы, долговечных, умелых и беспрекословно подчиняющихся Человеку. Их не нанимали на работу, а покупали, и по всеобщему согласию они считались не людьми, а предметом собственности. Короче, они были рабами. Мануэль нередко задавался вопросом: может, было бы проще обойтись одними роботами? Андроиды до неприятного походили на людей, и не ясно, будут ли они вечно довольствоваться ролью вещей.
Под прозрачной кабиной возникал и пропадал в темноте один «инкубаторный» зал за другим. Все залы были пустыми, если не считать одиноко сидящего за пультом андроида. Все искусственные люди проводят первые два года жизни в таких герметичных камерах, пояснил Бомпенсьеро. В простирающихся под плывущей в воздухе кабиной залах «дозревали» андроиды самых разных возрастов — от нескольких недель до двенадцати месяцев и более. В некоторых залах камеры были открыты, и группы техников-бета готовили их к приему новых зигот на стадии затравки.
— А в этом зале, — сказал Бомпенсьеро, когда Мануэль уже потерял счет одинаковым цехам, — содержатся андроиды на самой последней перед «рождением» стадии. Как насчет того, чтобы спуститься и понаблюдать процесс вблизи?
Мануэль кивнул.
Бомпенсьеро щелкнул тумблером. Кабина перешла с одного рельса на другой и по спиралевидным направляющим медленно съехала на пол. Они вышли, и возле одной из инкубаторных камер Мануэль увидел целую армию гамм.
— Питательный раствор из камеры откачан. Уже минут двадцать «новорожденные» дышат воздухом — впервые в жизни, кстати. Вот, видите — открываются створки люка. Подойдите поближе, мистер Краг, подойдите поближе.
Створки люка разошлись в стороны. Мануэль заглянул внутрь.
Он увидел двенадцать взрослых андроидов — шестеро мужчин и шесть женщин, безжизненно распростершихся на металлическом полу. Рты у них были безвольно приоткрыты, в глазах застыло бессмысленное выражение, руки и ноги еле заметно подергивались. Они казались совершенно беспомощными. Лилит, подумал Мануэль, Лилит!
— За два года в «инкубаторе», — прошептал Бомпенсьеро, — андроид достигает полной физической зрелости. У человека на это уходит тринадцать-пятнадцать лет. Это еще одно генетическое усовершенствование, предложенное вашим отцом в целях экономии. Так что андроидов-младенцев вы здесь не увидите.
— Прошу прощения, — обернулся к нему Мануэль, — но разве я не слышал где-то, что мы выпускаем детей-андроидов для усыновления женщинами, которые не могут…
— Пожалуйста, — оборвал его Бомпенсьеро, — не надо, мы не обсуждаем…
— Он осекся, словно вспомнив, с кем он разговаривает, и продолжил уже спокойней: — Я впервые слышу о таком. У нас на заводе ничем подобным на занимаются.
Гаммы вынесли двенадцать «новорожденных» из камеры и усадили каждого в странное приспособление — что-то среднее между инвалидным креслом и рыцарскими доспехами. Мужчины-«новорожденные» все как один были высоки и мускулисты, женщины — стройные и с высокой грудью. От их беспомощности веяло чем-то жутким. Голые, влажно блестящие андроиды безропотно позволили усадить себя в странные металлические кресла. Через прозрачное шлемовидное стекло оставались видны только ничего не выражающие лица.
— Они еще не умеют пользоваться своей мускулатурой, — пояснил Бомпенсьеро. — Они не знают, как стоять, ходить, — ничего не знают. В этих тренажерах, развивающих мышцы, они проведут месяц и полностью обретут контроль за своим телом. Теперь, если мы вернемся…
— Эти андроиды, которых мы только что видели, — поинтересовался Мануэль, — конечно же, гаммы?
— Альфы.
— Но они казались такими… такими… — ошарашенно выдавил Мануэль, — …слабоумными.
— Это же «новорожденные», — пояснил Бомпенсьеро. — А вы как думали: альфы только выходят из «инкубатора» и сразу за компьютер?
Они возвратились к кабине.
Лилит !
Мануэлю показали, как молодые андроиды учатся ходить. Как они спотыкаются, падают, смеются, и в следующий раз у них получается уже лучше. Ему показали класс, в котором андроидов обучали контролировать анальный сфинктер. Ему показали гипнопедический класс, где несколько десятков бет дремали с шлемами на головах. Он позволил торжественно облачить себя в такой шлем и прослушал урок английского языка. Как услужливо пояснил Бомпенсьеро, происходило что-то сродни Божественному акту вдыхания души: в чистый мозг вкладывалось то, из чего должна была сложиться личность. Обучение, услышал Мануэль, длится у гамм один год, у бет — два и у альф — четыре. Таким образом, путь от «зачатия» до полной зрелости андроид проходит максимум за шесть лет. Мануэль никогда раньше не задумывался об этом. Раньше ему бросались в глаза в андроидах только знакомые человеческие черты. Теперь они отошли на второй план, и выступила явная чужеродность. Это что же получается? Тор Смотритель, который, как иногда кажется, знает и умеет все, — ему всего девять-десять лет от роду? А прекрасная Лилит Мезон — сколько ей? Семь? Восемь?
Мануэлю внезапно очень захотелось убраться с завода, и как можно скорее.
— Сегодня мы выпускаем, так сказать, в большой мир группу бет, — говорил Бомпенсьеро. — Сейчас они проходят последний экзамен — язык, координация движений, рефлексы. Корректируется метаболизм… ну и еще всякое разное. Может, вы хотели бы лично проверить их…
— Нет, спасибо, — произнес Мануэль. — Завод, э… э… произвел на меня неизгладимое впечатление. Но, боюсь, я и так уже отнял у вас слишком много времени, а у меня в другом месте назначена встреча, так что прошу прощения, но…
На лице Бомпенсьеро было написано явное облегчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25